Остерродский комтур

В середине месяца листопада по литовскому календарю (ноябрь) Кейстута вновь посетил гость из Пруссии. На этот раз пожаловал комтур Остерроды Куно фон Либштейн. Остерродский комтур был одним из немногих немцев, к которым Кейстут относился с уважением. Помимо того, что этот немец был другом Кейстута, он являлся крестным отцом дочери властителя Жемайтии Анны-Дануты, бывшей в ту пору супругой польского князя Яноша мазовецкого.

Кейстут проводил дорогого гостя в свою комнату и предложил:

– Ты здесь посиди немного, а я распоряжусь, чтобы накрыли стол в гостиной. Посмотришь на мое семейство. Жена будет рада тебя видеть, она как раз на днях о тебе вспоминала.

– Подожди, кум Кейстут, – остановил князя крестоносец. – Я, конечно, тоже буду рад видеть твоих сыновей, жену, но только позже. А теперь давай вдвоем побеседуем в этой комнате. У меня есть важные вести, которыми хотелось поделиться только с тобой.

– К чему такая таинственность, комтур? А впрочем, как будет тебе угодно, – пожал плечами великий князь. – Накроем стол здесь.

– Аппетит у Куно фон Либштейна после дальней дороги был такой, что он мог соперничать с волком в голодную зимнюю пору. Лишь выпив по кубку вина и очистив от мяса пару бараньих костей, сотрапезники начали беседу.

– Ты что такой печальный, Кейстут? – Спросил Остерродский комтур, доедая куриную ножку. – Или, может, не рад мне? О твоей ненависти к немцам в Пруссии ходят легенды.

– Вашего брата, немца, я и вправду не жалую, но тебе, кум, всегда рад. Хоть ты и крестоносец, но от своих собратьев отличаешься честностью и благородством. – Успокоил своего гостя Кейстут. – А печален я совсем по другим причинам.

– По каким же?

– Червь раздора поселился в Великом княжестве Литовском. Со смертью Ольгерда кончилось единство Литвы. Одни князья бегут к Дмитрию московскому, другие воюют друг с другом. Два месяца Ягайло вел осаду Полоцка, с помощью ваших рыцарей-братьев, кстати…

– А как ведет себя Ягайло после переговоров в Давыдышках? – Внезапно спросил Куно.

– Именно он и беспокоит меня больше всего. Если раньше мы с ним хоть как-то ладили, то после последней встречи с крестоносцами, Ягайло стал каким-то нелюдимым, избегает меня. Каждый день куда-то шлет гонцов, принимает у себя людей, которых я впервые вижу в Виленском замке. На все мои вопросы только отмахивается, как от назойливой мухи. Не понимаю, что с ним произошло?

– Пожалуй, я смогу объяснить поведение твоего племянника. Именно о Ягайле я и приехал кое-что рассказать. От одного из рыцарей, приближенных к магистру, который является моим хорошим знакомым, твой покорный слуга узнал, что Ягайло собирается уничтожить тебя и лишить твое потомство великокняжеского престола. Переговоры по этому поводу он вел с Тевтонским орденом через Войдыллу задолго до встречи в Давыдышках. А в этом прусском селении было подписано тайное соглашение, скрепленное печатями великого магистра и Ягайлы. Если ты хорошенько просмотришь бумаги племянника, я думаю, найдешь эту грамоту.

– Но как Ягайло собирался свершить то, о чем ты утверждаешь, кум Куно? Ведь в Виленском замке у меня многочисленная и преданная стража. А во всей Литве найдется немного людей, решившихся поднять меч на своего законного господаря.

– Ему поможет войско Тевтонского ордена. Иначе для чего было заключать договор? За оказанную помощь Ягайло обязуется отдать Ордену Жемайтию.

– Не может этого быть! Когда Ягайло предложил мне переехать в Вильно, он поклялся, что не будет заключать никаких договоров с крестоносцами без моего согласия.

– Я дивлюсь, Кейстут, твоей наивности. Ведь Ягайло для того и заманил тебя в Вильно, чтобы легче было расправиться и единовластно править Литовским государством.

– Не могу в это поверить, сын Ольгерда не способен на такое. Но и тебе не доверять, у меня нет оснований. – Услышанное повергло в смятение старика-князя. Иногда во время беседы ему казалось, что все это дурной сон. – Но почему же о тайных переговорах ни словом не обмолвился Витовт? Ведь он был вместе с Ягайлом в Давыдышках. – Задумчиво спросил Кейстут.

– О, этот Ягайло хитрая бестия. Он обвел твоего сына вокруг пальца. Это сделать было не трудно, Витовт верит Ягайлу больше чем самому себе.

– Действительно, я и сам порой не пойму, почему мой сын с такой симпатией относится к Ягайлу.

– Только никому не рассказывай, кум Кейстут, о нашем разговоре, иначе мне не поздоровится. У нашего Ордена везде глаза и уши, и длинные руки.

– Хорошо, Куно, не беспокойся – я умею молчать.

– А как наша дочь? Есть от нее известия? – Перевел разговор на другую тему остерродский комтур.

– С тех пор как Анна уехала в Мазовию, я ее не видел. Лишь изредка пришлет гонца с письмом и подарками. А вот муж ее, Янош, часто напоминает о себе, вторгаясь с польскими рыцарями во владения Великого княжества Литовского. Вот и сейчас, Витовт ушел с войском защищать от моего зятя Дорогичин.

– Трудно тебе приходится. – Посочувствовал старику Куно фон Либштейн. – Не хотел бы я быть великим князем литовским.

– Почему, Куно, ты это сделал?

– Что?

– Сообщил мне о заговоре. Ведь этим ты нанес вред Ордену, которому служишь.

– Я ненавижу подлость и предательство.

– Удивительно, как в этом рассаднике подлости смогло сохраниться твое благородное сердце.

– Ну вот, кажется, мы поговорили и поели. – Подвел итог Куно фон Либштейн. – Спасибо за вкусный обед. Ты, кум, ничуть не изменился – любишь хорошо поесть и вкус у тебя отменный. В общем, держись, старина.