После штурма

Однажды Витовт и Куно фон Либштейн сидели за ужином и вели беседу относительно направления дальнейшего похода. Вдруг они услышали громкие крики, доносившиеся со стороны Восточных ворот.

– Пойдем, глянем, что они не поделили. – Предложил комтур.

От того, что они увидели, у обоих военачальников волосы встали дыбом. На площадке перед воротами происходило настоящее побоище между немецкими рыцарями и воинами Витовта. Человек сорок с обеих сторон дрались не на жизнь, а на смерть, и число дерущихся с каждым мгновением увеличивалось. Даже четыре мазовецких шляхтича приняли деятельное участие в потасовке, причем трое из них приняли сторону литовцев, один же сражался за немцев. Безучастными наблюдателями оставались лишь западные гости Ордена.

– Назад! Назад! – Закричали Витовт и Куно фон Либштейн.

Им принялись помогать комтуры, рыцари и литовские бояре. Бегущих к месту побоища удалось остановить, большего труда составило растащить уже вступивших в драку. Наконец и их развели в противоположные стороны. На месте побоища остались лежать лишь те, кому уже не суждено подняться. Среди них было семь немецких кнехтов и двенадцать литовцев, еще больше было израненных и покалеченных. Некоторые из них, обессилевшие и истекавшие кровью, лежали, корчась прямо на мостовой, другие стояли в стороне, зажимая ладонями кровоточащие раны.

– Начальников стражи Восточных ворот ко мне. – Приказал остерродский комтур.

Для охраны важнейших мест города выделялось по два отряда: один из литовцев, другой немецкий. Соответственно к комтуру подошло два человека.

– Фридрих, расскажи, как началась свалка у твоих ворот. – Обратился Либштейн к начальнику немецкой стражи.

– Наши стояли на посту. Подошло несколько пьяных литовцев, и один из них, ни с того ни с сего, обозвал нас свиньями. Брат Иоганн не выдержал и ударил наглеца в зубы. Тот отлетел в сторону, но быстро поднялся и вонзил нож в горло несчастного Иоганна. Братья бросились на литовца, так и началась вся эта бойня.

– Как же ты не остановил Иоганна, не предотвратил кровопролития? – Спросил Куно фон Либштейн.

– Прости, комтур, но все произошло очень быстро. – Оправдывался Фридрих. – Я и глазом моргнуть не успел, как брат Иоганн упал с ножом в горле.

– Хорошо. Иди на свой пост.

– Мингайло, расскажи, как все было. – Обратился Витовт к своему начальнику стражи.

– Все произошло, князь, в мгновенье ока. Подошел литовец, сказал какое-то слово по-немецки, немец ударил его кулаком, литовец обратно ножом. Все, что было потом, отдаленно напоминало снежный ком, скатывающийся с горы.

– Иди к воротам, Мингайло. – Приказал Витовт, когда стражник кончил говорить.

На площади остался лишь Витовт и остерродский комтур. Оба уже довольно продолжительное время после ухода стражников хранили молчание, размышляя над случившимся. Оба понимали, что надо что-то предпринять, иначе придет конец их планам.

– Что будем делать, Витовт? – Подал голос Либштейн.

– Не знаю, Куно, – пожал плечами Витовт. – Может, для начала, наказать участников побоища и начальников стражи ворот.

– Не стоит, Витовт. – Отрицательно покачал головой комтур. – Во-первых, зачинщики драки уже мертвы, и, следовательно, наказаны без нас. Во-вторых, наказание вызовет еще большее недовольство, как немцев, так и литовцев. Пойдем-ка лучше спать, князь, может утром что-нибудь путное придет нам в голову.

Утром Куно фон Либштейн вновь проснулся от криков и лязга доспехов.

– Проклятье! – Вскричал комтур. – Что они еще надумали?!

На крик его никто не отозвался.

Либштейн подошел к окну и с удивлением обнаружил, что его доблестное войско выстраивалось в походные колонны. Комтур на скорую руку оделся и спустился на площадь, заполненную вооруженными крестоносцами. Из соседних улочек к городским воротам двигались обозные телеги с провиантом, оружием и снаряжением рыцарского войска. Всем этим движением руководил Энгельгардт фон Ротенштейн, то и дело направлявший гонцов в отдельные отряды тевтонских рыцарей.

– Что все это значит, Энгельгардт? – Срывающимся от волнения голосом спросил остерродский комтур.

– Мы уходим, Куно. – Ответил Ротенштейн.

– Куда?

– Домой. В Пруссию.

– А как же поход против Ягайлы? Как же приказ великого магистра вернуть Витовту трон?

– Поход против Ягайлы… – Передразнил своего собрата Энгельгардт фон Ротенштейн. – А тебе не кажется, что мы уже давно воюем не с Ягайлом, а с воинами Витовта. Во время вчерашней стычки погибло больше воинов, чем при взятии Трок.

– Такого больше не повторится. – Заверил Куно фон Либштейн. – Сейчас мы пойдем к Витовту и все уладим.

– Поздно, Куно. – Криво усмехнулся Энгельгардт. – Вчерашнего побоища литовцам оказалось мало. Нынешней ночью они убили англичанина Генриха Уорнея. Проклятые язычники содрали с благородного иноземца доспехи, забрали оружие и бросили труп в канаву.

– Возможно, это сделали не литовцы? – Засомневался Либштейн.

– Они. Если это была честная рыцарская ссора, то с побежденного не стали бы снимать доспехи и кафтан.

– Почему же ты, Энгельгардт, ничего не сказал мне о решении увести войско? – Упрекнул собрата остерродский комтур. – Ведь великий магистр поставил меня во главе орденских рыцарей.

– Довольно твоего руководства – они ни к чему хорошему не привело. Вспомни, Либштейн, сколько могильных крестов мы поставили над головами рыцарей в лесах Жемайтии. Да, мы взяли Троки почти без крови, но вчера она обильно полила мостовую города без всякой на то причины. Все это время я предоставлял тебе возможность единолично вести войска Ордена, куда заблагорассудится твоей голове. Но сегодня пришла пора вспомнить, что Конрад Цольнер нас двоих поставил во главе рыцарей Креста. Так вот, сегодня я воспользуюсь своим законным правом и уведу воинов из этой проклятой богом страны.

– Мне понятно твое возмущение, Энгельгардт, и я не буду возражать против ухода орденского войска. – Смирился остерродский комтур. – Но зачем ты уводишь с собой обоз? Оставь Витовту хотя бы оружие и продовольствие.

– А чем я буду кормить воинов в пути?

– Продовольствия запасено на два месяца, и если ты оставишь половину Витовту, воины Креста ни в чем не будут нуждаться до самого Мальборка.

– Литовцы не получат ни куска ржаного хлеба. – Упрямо молвил Энгельгардт фон Ротенштейн.

– Тогда мне не о чем с тобой говорить. – Обронил Куно и повернулся спиной к военачальнику. – Прощай.

– Как прощай? – Удивился Энгельгардт. – Ты не уходишь с войском?

– Нет, я остаюсь в Троках.

– Один?

– Почему же один? С Витовтом и его литовцами.