Артиллеристы, покорившие небо

Вячеслав Матвеевич Ткачев родился 24 сентября[1] 1885 года в станице Келермесской Майкопского отдела Кубанской области в семье полковника Матвея Васильевича Ткачева.

Потомственные дворяне — Ткачёвы верно служили России.

Дед Вячеслава Матвеевича служил ещё в Кавказском линейном казачьем войске в чине есаула.

В 1904 г. Ткачёв-младший оканчивает Нижегородский имени графа Аракчеева кадетский корпус (где он учился вместе с П.Н. Нестеровым) и вместо кавалерийского училища поступает в Константиновское артиллерийское училище в Петербурге. Нестеров — тоже в столице империи, тоже в артиллерийском училище, но в другом — в Михайловском. В один год (1906 г.) оба заканчивают обучение, и на долгие семь лет пути их расходятся: подпоручик Нестеров получает назначение во 2-ю батарею 9-й Восточно-Сибирской стрелковой артиллерийской бригады (г. Владивосток), хорунжий (30.06.1906) Ткачев — во 2-ю Кубанскую казачью батарею 39-й артиллерийской бригады 1-го Кавказского Армейского корпуса (Закавказье, граница с Турцией).

Офицерская служба – начиналась. 16 марта 1909 г. Ткачёва переводят в 5-ю Кубанскую батарею, 6 мая производят в чин сотника и 29 августа назначают исполняющим должность делопроизводителя батареи. С 18 сентября 1909 г. он заведует учебной командой, - обучает казаков военному искусству, а с 22 июня по 15 августа 1910 года исполняет должность заведующего хозяйством.

6 сентября Ткачёв прикомандирован к Одесскому кадетскому корпусу «для занятия должности офицера-воспитателя».

«…Летом 1911 года мне пришлось жить с кадетами, не уехавшими на каникулы домой, в лагере. Как-то возвращаясь с прогулки на Большой Фонтан через стрельбищное поле, мы услышали звук, напоминающий шум мотора автомобиля. Он раздавался где-то близко, но автомобиля не было видно. Я почему-то взглянул вверх и… о чудо. Над нашими головами на высоте около пятисот метров плавно парил озаренный лучами заходящего солнца аэроплан… Вдруг мотор затих.

— Смотрите, смотрите, господин сотник, — закричали кадеты, — он спускается!..

Аэроплан стал медленно снижаться, приближаясь к беговому полю. Это захватывающее зрелище решило мою дальнейшую судьбу. Вскоре в «Одесских новостях» прочел заметку: «В Одессе открывается пилотская школа, куда офицеры гарнизона принимаются бесплатно». Я отправился по указанному адресу».

Он пришел в местный аэроклуб и сказал его секретарю господину Маковецкому:

«С 6 лет я сел на коня, а вот теперь… хотел бы сесть на вашу «этажерку»…».

Вячеслав Матвеевич учился с желанием, старался по возможности больше летать, постигать все тайны и сложности мастерства авиатора. В начале декабря, по завершении обучения и сдачи экзаменов выпускникам были вручены дипломы авиаторов.

«Мое «бреве» было под №65 (решение экзаменационной комиссии от 2 ноября 1911 года)» - пишет в своих воспоминаниях Вячеслав Матвеевич. Далее он пишет о трогательной встрече со своими кадетами после экзамена в аэроклубе.

«Я поворачиваюсь лицом к классной доске, где должны быть записаны уроки с заданием на следующий день и… вместо записей вижу десять восьмерок, расписанных мелом во всю доску…».

Вячеслав Матвеевич продолжал тренироваться в школе, так как боялся потерять летную форму. В начале следующего года она отстроилась, расширилась и, как говорится, приобрела лицо. Теперь можно было пригласить гостей из столицы. Вскоре они прибыли.

Среди гостей оказался великий князь Александр Михайлович, который не только поблагодарил Ткачева за прекрасный показательный полет, но и предложил ему перейти в военную авиацию.

28 сентября 1912 года Ткачев подал прошение, чтобы его командировали в Севастополь, в Офицерскую школу авиации Отдела воздушного флота. Не обошлось и на этот раз без волнений и хлопот: при медицинском осмотре комиссия установила, что у Ткачева зрение в правом глазу на 1/10 меньше нормы, требуемой приказом по военному ведомству. Что делать? Была, не была! Пришлось обратиться за помощью в Петербург, великому князю Александру Михайловичу. Телеграмма на имя наместника Кавказа решила судьбу будущего военного летчика.

В.М. Ткачев уезжает в Крым. Коллега Вячеслава Матвеевича, в дальнейшем генерал-майор Военно-Воздушных сил СССР И. К. Спатарель, оставил нам свои впечатления о новоприбывшем: «Высокий, осанистый, с мужественным лицом, он был хорош в папахе из белого барашка, в бежевом чекмене с газырями, при кинжале в серебряных ножнах на мягком наборном поясе. Казачий офицер этот имел чин подъесаула… чувствовалась в нем не только военная щеголеватость, но и воля, и сдержанная сила…».

Четыре месяца В. М. Ткачев учится в Севастопольской школе авиации. Начальник школы долго не разрешал Ткачеву из-за глаза переходить с «Фармана» на «Ньюпор

И вновь помог шеф авиации великий князь Александр Михайлович, приезжавший в средине ноября в Офицерскую школу.

Прошло немного времени, и инструктор выпустил Ткачева в первый самостоятельный полет на «Ньюпоре» IV. Затем начались шлифовка техники пилотирования и подготовка к экзамену на звание военного летчика. Для этого требовалось подняться с барографом на высоту 1000 метров и продержаться там не менее одного часа и, совершив полет общей продолжительностью в полтора часа, спуститься на аэродром, короче, пишет В. М. Ткачев, «следовало показать быстроту подъема на высоту».

Вот беспристрастный отклик очевидца — летчика И. К. Спатареля: «Я видел, как Ткачев летает. Красиво это у него получалось. С той чистотой, отшлифованностью, которая свойственна настоящему мастеру. Ни одной лишней секунды при опробовании мотора. Энергичный взлет. Четкость эволюции в воздухе. Устойчивая, уверенная посадка. Вылезет из самолета — и опять ни одного лишнего жеста или слова. Если можно так выразиться, он летал серьезно. Чувствовалась и его любовь к полетам, и спокойная уверенность в себе, свойственная людям, хорошо знающим свое дело».

17 декабря 1912 года экзамен сдан. Приказом № 346 по Школе В.М. Ткачеву присвоено звание Военный летчик.

Из характеристики выпускника Севастопольской Офицерской школы авиации сотника Ткачева:

«…Очень хороший военный летчик. Любит летать и интересуется авиацией. Следит за литературой, как общей, так и специальной. Подполковник Мурузи».

Необходимо отметить, что В.М. Ткачев за свои отличные успехи в летном искусстве был награжден орденом Святой Анны 3-й степени (ВП[2] от 14.02.1913).

Воспользовавшись правом выбора при распределении он, 1 января 1913 года направляется в 7-ю воздухоплавательную роту (со 2 мая 1913 г. — 2-й отряд роты, с 23 июня 1913 г. — 11-й авиационный отряд) в Киев.

В 11-м корпусном авиаотряде В.М. Ткачев проходил службу вместе с Петром Нестеровым, как друзья и единомышленники, связанные небом.

Да, именно эти первые авиаторы, замечательные люди Земли Русской, сотни раз рискуя сломать себе шею, закладывали основы отечественной авиации. Будучи первопроходцами, теоретически и практически разрабатывали они удивительное искусство высшего пилотажа. Поразительно то, что на несовершенных летательных машинах — «Фарманах» и «Ньюпорах», строившихся на русских заводах, наши авиаторы смогли добиться очень многого! Ведь тогда поистине все было в новинку. И посадка вне аэродрома, и работа с артиллерией, и фотосъемка с воздуха, и парад в строю, и групповой дальний перелет.

Молодые, энергичные, способные на риск П.Н. Нестеров и В.М. Ткачев горели желанием летать, экспериментировать. Вскоре такой случай представился. Командира 11-го корпусного отряда штабс-капитана П.А. Самойло отозвали в Петербург, а временно-исполняющим должность командира отряда назначили поручика П.Н. Нестерова. Правда, это временное исполнение длилось пять месяцев.

В отряде сразу же приступили к тщательной отработке всех элементов полета. Петр Николаевич доходчиво преподнес своим летчикам разработанную им теорию глубоких кренов. Обучил их выполнению глубоких виражей и спиралей, а также посадке с выключенным двигателем на заранее намеченную площадку.

2 июля 11-й корпусный отряд перебазировался на Дарницкий полигон под Киевом. В распоряжении летчиков была площадка шириной около ста метров и длиною четыреста.

На следующий день начались подготовительные практические занятия с артиллерией. Они проводились для того, чтобы батареи приноровились к наводке по аэроплану, летящему в створе, к приему донесений, сброшенных с вымпелом, и к сигнализации с самолета. За двенадцать дней все батареи трех артиллерийских бригад, а их было около двадцати, прошли эти практические занятия. Затем половина из них провела с помощью аэропланов боевые стрельбы. Несмотря на примитивность средств связи, они прошли удачно. На указание цели и пристрелку уходило не более десяти-тринадцати минут. Из доклада по команде одного из командиров батарей:

«Результат этих стрельб убедил нас, что такие стрельбы возможны, нужно только батареям поработать бок о бок с нашими молодцами летчиками и подготовить из офицеров-артиллеристов кадры наблюдателей».

Во время совместных учений авиаторы с шести часов утра до девятнадцати работали с батареями, а потом до двадцати одного часа – знакомили офицеров-артиллеристов с самолетами и поднимали желающих в воздух. Или, как говорил Ткачев, занимались пропагандой авиации. За время пребывания отряда на полигоне в эти пропагандные вечера, в воздухе побывали шестьдесят офицеров.

«Спокойные и уверенные подъемы и спуски без единого дефекта внушали большое доверие к полетам, и появились многочисленные пассажиры-любители. Мне особенно запомнилась фигура коренастого, невысокого роста, юного подпоручика 2-го конно-горного артиллерийского дивизиона.

Он внимательно и, как видно, с большим переживанием следил за полетами аэропланов. Но, наконец, не вытерпев ожидания «пассажирской очереди», подбежал ко мне и возбужденным тоном произнес:

- Господин сотник, возьмите меня с собой полетать!

Я невольно вспомнил, как и я когда-то (два года тому назад) горел желанием «полетать», и, сочувствуя подпоручику, взял его на внеочередной полет. Это был прославившийся позже (во время Первой мировой войны) бесстрашный Евграф Николаевич Крутень»[3] - вспоминал В.М. Ткачев.

На Сырецкий аэродром отряд вернулся 20 июля. А 10-11 августа 1913 года сотник В.М. Ткачев, поручики П.Н. Нестеров, авиатор М.Г. Передков, моторист Малько и кинооператор В. Добржанский впервые в России выполнили перелет по маршруту Киев-Остер—Козелец—Нежин—Киев (320 км за 3 часа 49 минут летного времени) на самолетах «Ньюпор IV» звеном в плотном строю, едва не касаясь крыльями самолетов.

Это событие было уникальным! Полет строем всегда считался, да, наверное, и будет считаться сложнейшим видом боевой (или спортивной) выучки летчиков, требующим особой одаренности.

В эти же дни Петр Нестеров и его единомышленник Вячеслав Ткачев уже разрабатывали другую «операцию» - теорию «мертвой петли» — сложнейшую фигуру высшего пилотажа: замкнутую кривую в вертикальной плоскости. За рубежом ее назвали - «сплетенная петля».[4]

И 27 августа 1913 года над Сырецким аэродромом впервые в мировой практике П.Н. Нестеров выполнил эту головоломную петлю.

Вот в такой творческой атмосфере поиска, подвига и риска Вячеслав Ткачев, напутствуемый Петром Нестеровым, решился на беспрецедентный перелет Киев-Винница-Бирзула-Одесса-Херсон-Перекоп-Джанкой, через Керченский пролив в Керчь и далее на Тамань и Екатеринодар.

2 октября В.М. Ткачев с пассажиром унтер-офицером Малько поднялся на своем «Ньюпоре» в воздух и взял курс на юг.

12 октября в 11 часов утра авиатор уже был над Екатеринодаром. И как сообщали газетные тогда корреспонденты, что В.М. Ткачев «опустился на войсковом ипподроме».

Общее время на перелет, из-за нехватки бензина, поломок аппарата, вынужденных посадок и ожиданий, к сожалению, потребовалось довольно большое — 10 дней. Сам же полет фактически длился не более 10 часов.

В войсковом штабе генерал Ляхов горячо поздравил Ткачева с благополучным прибытием в родной край: «Мы гордимся, что именно наш кубанец совершил этот выдающийся перелет…».

После возвращения в Киев, он радушно был встречен П. Н. Нестеровым, поздравившим своего соратника с успешным перелетом: — Твой перелет — самый выдающийся из бывших до этого в России.

Киевское общество воздухоплавания высоко оценило подвиг Ткачева и наградило летчика золотым жетоном с надписью «За выдающийся перелет Киев — Екатеринодар. 1913».

Личный состав XI корпусного авиационного отряда жил одной единственной страстью — любовью к авиации. Из ведомости полетов, где по-военному скрупулезно указано, кто и сколько сделал вылетов. Всего за 1913 год Вячеслав Ткачев совершил 211 полетов общей продолжительностью 135 часов 57 минут – это был лучший результат в XI корпусном авиаотряде. Отряд жил интересной и напряженной жизнью обычных служебных будней…

Новый 1914 год принес немало перемен и XI й авиаотряд, его командиром стал: штабс-капитан П.Н. Нестеров.

А 10 марта получил должность начальника формирующегося ХХ-го авиаотряда подъесаул (05.10.1913) Ткачев. Удовлетворение от повышения по службе, по признанию самого Вячеслава Матвеевича, омрачилось ощущением расставания с Нестеровым, в котором он видел для себя пример, достойный подражания…

«Эта новость, конечно, была мне, сверхштатному летчику, по душе. Но с другой стороны, было очень тяжело отрываться и вылетать из уже насиженного гнезда, тем более из такого, какое создал Нестеров. Около года мы делили все трудности и радости успехов. Успели как бы срастись друг с другом. Ведь здесь делались первые шаги русской военной авиации. Служба в 11-м отряде дала мне очень много. Я получил серьезную подготовку и отличный полетный опыт».

19 июля 1914 года Германия объявила войну Российской Империи, и Русская Армия, созданная некогда гением Петра Великого, выступила в свой очередной боевой поход, не подозревая, что он окажется последним…

Отряд подъесаула Ткачева получил задачу прибыть в распоряжение Штаба IV и армии, который дислоцировался в Люблине, и прибыв 28-го июля на свой первый фронтовой аэродром, приступил к выполнению боевых полетов, обеспечивая Штаб армии развед-иформацией Сражение, в котором принимал участие историки потом назовут - Галицийской битвой.

12 августа на третий день наступления, Вячеслав Матвеевич получил от генерал-квартирмейстера специальную задачу: «Обследовать возможно тщательнее, что произошло против почти 50-верстного промежутка между правым флангом нашей IV армии и р. Вислой, где находится слабый отряд и две кавалерийские дивизии генерала Новикова».

Из за предельной дальности заданного маршрута и для пущей резвости аппарата Ткачев не взял в полет летчика-наблюдателя, взвалив на себя же задачу «наблюдать – видеть – запоминать».

Совершая глубокую разведку в тыл неприятеля, он обнаружил, что правый фланг IV-ой армии обойден целым корпусом противника. Это угрожало трагическими последствиями. Задача была не только собрать нужную информацию, но и вернуться на свой аэродром – донести эту информацию до командования.

И вот В.М. Ткачев в походной канцелярии одной из дивизий 14-го корпуса и по всей форме докладывает начальнику штаба о результатах своей разведки. Тот внимательно выслушивает рапорт разведчика и, крепко пожимая руку герою, говорит:

— Большое вам, горячее русское «спасибо»! Ведь вы этой разведкой предупредили на несколько дней вперед о надвигающейся страшной угрозе правому флангу нашей армии, а тем самым спасаете общее положение Юго-Западного фронта.

Из Высочайшего приказа от 03.02.1915 года можно узнать подробности о подвиге и награждении орденом Св. Георгия 4-й степени военного летчика Вячеслава Матвеевича Ткачева, который «12 августа 1914 года произвел смелую и решительную воздушную разведку в районе Люблин — Бельжице — Ополе — Юзефов — Антонополь — Боров — Госцерадиво — Уржендово — Красник — Люблин, проник в тыл и на фланги неприятельского расположения и, несмотря на действенный огонь противника по аппарату, сопровождавший его в течение всего полета и повредивший жизненные части аппарата, с исключительной находчивостью, доблестным присутствием духа и беззаветным мужеством выполнил возложенную на него задачу по раскрытию сил и определению направления движения колонн противника, вовремя доставил добытые разведкой сведения первостепенной важности и тем способствовал принятию стратегических решений, приведших к одержанию решительного успеха над противником».

Вячеслав Матвеевич вспоминает: «Командующий армией подошел ко мне, приколол на моей груди скромный, покрытый белой эмалью крестик, пожал мне руку и сказал: „Поздравляю! Наша армия гордится, что в ее составе первый Георгиевский кавалер авиации…».

К слову, этот орден стал третьим в «иконостасе» героя, после орденов Св. Станислава 3-й степени (от 6 мая 1910 г.) и Св. Анны 3-й степени (от 14 февраля 1913 г.), об этой награде мы писали выше.

После рискованного полета 12 августа и пережитых летчиком приключений имя Ткачева стало популярно в армии. Но почивать на лаврах было некогда. И вечный бой…

Уже через три дня, здесь же в районе Люблина, Вячеслав Ткачев получает приказ – срочно доставить секретный пакет командующего IV-ой армией начальнику кавалерии. Задание выполнено точно и в срок. Но возвращаясь с задания, Ткачев был обстрелян ружейным огнем неприятеля – несколько пуль попали в мотор самолета, в левое крыло, перебита провод-нить у распределительной свечи, в результате чего – вышел из строя один цилиндр. Казалось, не миновать беды. Но на этот раз все обошлось хорошо.

Прошло еще три дня. Вячеслав Ткачев снова на задании – нужны были свежие разведывательные данные о дислокации противника. И снова обстрелян наземными частями противника. Но уже не только стрелковым, но артиллерийским огнем. Осколком шрапнели прорвана материя левого крыла. Авиатор сумел уйти от вражеского огня лишь резко взмыв на большую высоту.

День 26 августа 1914 года врезался в память Вячеслава Ткачева. Он стал очевидцем гибели своего друга – Петра Нестерова, таранившего австрийский «Альбатрос в районе города Жолквы.

Полет за полетом — подвиг за подвигом. Вновь и вновь он в небе — то для фотографирования неприятельских позиций, то с целью выявления расположения вражеских батарей и окопов… В декабре 1914 г. он выстрелами из Маузера первым среди русских пилотов сбивает в воздушном поединке немецкий аэроплан «Альбатрос». Только после него его примеру последуют другие русские лётчики.

Об активности Ткачева говорят факты его боевой работы: в августе — ноябре 1914 года он совершил 30 разведывательных полетов и налетал 40 часов 50 минут, а в следующие полгода — еще столько же разведок и 53 часа 34 минуты боевой жизни в воздухе…

С 5 августа 1914 по 15 сентября 1916 года Вячеслав Матвеевич Ткачев совершил 131 вылет с общей продолжительностью полета 184 часа 59 минут.

Для того времени это была впечатляющая цифра, которая говорила о фронтовом опыте летчика. И его везучести, раз он уцелел после такого большого числа боевых вылетов.

И доблесть кубанского казака не оставалась не отмеченной командованием: за беззаветное мужество и отвагу он получал или новый чин, или боевую награду.

Только в одном 1915-м Вячеслав Ткачев награжден четырьмя орденами. И все будут даны за боевые отличия.

Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом (от 26.02.1915 г.) — «за отличия в действиях против неприятеля в период боёв с 27 сентября по 21 октября 1914 г.»;

Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» (от 01.08 1915 г.) — «за отличия в делах против неприятеля в период боёв с 1-го декабря 1914 г. по 1-е июня 1915 г.»;

Св. Анны 2-й степени с мечами (от 10.12.1915 г.) — «за отличия в делах против неприятеля при штабе Рижского укреплённого района»;

Св. Станислава 2-й степени с мечами (от 24.12.1915 г.) — «за отличия в период боёв с 21-го октября по 1-е декабря 1914 г.».

«За отличие в боях во второй Люблинский период с 19 августа по 3 сентября 1914 года» Вячеслав Ткачев произведен в чин есаула (15.02.1915 г.).

Карьера В. М. Ткачева была поистине стремительной и завидной. 25 марта 1916 года по личному распоряжению заведующего авиацией он был назначен временно исполняющим должность командира XI авиационного дивизиона, и уже 8 мая 1916 года Ткачев возглавил этот дивизион, практически им сформированный.

А 9 сентября приказом по армиям Юго-Западного фронта № 1483 его назначают исполняющим обязанности Инспектора авиации указанного фронта.

«В связи с моим уходом из XI армии, командующий армии отдал приказ №125 от 23.08.1916 года, в котором говорилось:

«Есаул Ткачев вступил в командование XI авиационным дивизионом 8.05 с. г. За этот сравнительно недолгий период времени успел зарекомендовать себя с самой лучшей стороны как командир дивизиона и как военный летчик. В воздушных разведках, несмотря на сильный обстрел со стороны противника, он всегда выполнял поставленные ему задачи и давал весьма ценные сведения о состоянии тыла и фронта армии противника. Так, 22 и 25 мая, несмотря на явную опасность для жизни от массового губительного огня неприятельских зенитных батарей, он неоднократно пробивался в тыл неприятельского расположения и собирал важные сведения о противнике, тогда же, встретившись с неприятельским аэропланом, вооруженным пулеметом, вступил с ним в бой и обратил его в бегство. Разведками 19, 21, 27 июня в районе pp. Липы и Стыри были им добыты сведения особой важности о сосредоточении в указанном районе сильной ударной группы противника, угрожавшей прорывом нашего фронта. Наконец, 1.08 им лихо был сбит в воздушном бою австрийский аэроплан, причем аппарат и неприятельские летчики попали в наши руки. Этими примерными делами не исчерпываются все заслуги есаула Ткачева…».

24 декабря того же 1916 года Главнокомандующий Юго-Западного фронта генерал А. А. Брусилов, по достоинству оценив способности В. М. Ткачева, пригласил его в свой штаб и утвердил в должности инспектора авиации.

Он внимательно обобщил свой предшествующий опыт летчика-истребителя и немногочисленные победы других русских авиаторов и составил первый отечественный учебник по тактике воздушного боя.

«В конце 1916 года я составил руководство под названием «Материалы по тактике воздушного боя». Оно получило одобрение в штабе, и 4 января 1917 года его отпечатали отдельными брошюрками и разослали во все авиационные части Штаба войск» - вспоминает В.М. Ткачев.

Как военачальник Ткачев был требователен и строг. В его арсенале воздействия на подчиненных было все. От улыбки до строгого приказа. Формы же требовательности были многообразны: и просьба, и намек, и совет, и окрик. Он не заботился о тонкостях тона.

«Ткачев был личностью незаурядной. Сам много и хорошо летал. Благодаря боевому опыту, тактической грамотности и организаторским способностям он быстро выдвинулся».

Летчики о нем говорили: «Рисковый, но головы не теряет. Где он — там успех!»

Еще 11 января 1917 года В.М. Ткачев из войсковых старшин (Войсковой старшина- 03.12.1916 г.) переименован в подполковники с зачислением по инженерным войскам.

А 9 июня 1917 года — он становится, как записано в его послужном списке, «исправляющим должность» начальника Полевого управления авиации и воздухоплавания при штабе Верховного Главнокомандующего, т. е. главой русской авиации!..

«Приказом по армии и флоту от 21.06.1917 года я был назначен начальником управления авиации и воздухоплавания при Штабе Верховного главнокомандующего».

Должность Ткачева имела еще и другое название – начальник авиации действующей армии, сокращенно – авиадарм.

Журнал «Искры» (1917, № 27, 16 июля) в заметке «Глава русской авиации» дал следующую аттестацию нашему земляку: «Генерал-инспектором авиации назначен подполковник Вячеслав Матвеевич Ткачев. Имя героя многих воздушных боев известно не только в авиационных частях нашей армии. Новый глава авиационных сил русской армии, — продолжал автор заметки, — по происхождению казак, раньше он занимал должность инспектора авиации в штабе Юго-Западного фронта. Во время майских наступлений в прошлом году Ткачев, бывший тогда в чине есаула, рядом отважных боев с неприятельскими самолетами прославился как искусный, смелый пилот-истребитель и был награжден Георгиевским крестом (Георгиевским золотым оружием. (ПАФ [5] от 08.05.1917 г.) – автор – И.А.Д.) Будучи на посту инспектора авиации, он впервые ввел у нас истребительные отряды и систему эскадренных воздушных боев, давшую в прошлом году на Луцком фронте блестящие результаты. К нынешнему наступлению Ткачев довел боевую силу нашего воздушного флота до такой высоты, на которой она никогда еще не стояла». И корреспондент заключил свою информацию следующими словами: «Наш командный состав, офицеры и солдаты, высказывая восхищение действиями летчиков, заявляют, что нынешняя их работа стоит выше всяких похвал».

30 июня В. М. Ткачев прибыл в Ставку. 1 июля ему пожалован Президентом Французской Республики военный крест (Croix de Guerre).

А «25 августа 1917 года я за боевые заслуги был произведен в полковники» - вспоминает В.М. Ткачев.

Один их последних документов, подписанных генерал-инспектором авиации В.М. Ткачевым стал циркуляр начальника Полевого управления авиации и воздухоплавания №25781 от 14.11.1917 г., выпущенный в целях укрепления духа боевого летного состава на фронте и для того, чтобы увековечить самоотверженность и героизм летчиков. В этом документе, в частности говорилось:

«В текущей мировой войне русская авиация вступила в права полноправного, самостоятельного рода оружия. Могущественная работа авиации на войне, заслуги ее перед родиной, героические подвиги и жертвы лучших сынов авиации должны быть вписаны бессмертными буквами в ее историю. <…>

Как в истории авиации, так и в авиационном журнале, а в будущем и в авиационном музее нашим героям авиации будет отведено первое место, почему собирание и доставление в Управление материалов из боевой жизни, фотографических карточек, портретов, снимков особых случаев боевой жизни, описаний подвигов, копий донесений, отзывов и приказов о них лежит на обязанности их ближайших авиационных начальников. Список таких выдающихся летчиков будет вестись во вверенном мне Управлении, для чего предлагаю инспекторам авиации фронтов собирать от командиров подчиненных дивизионов списки авиационных героев и по проверке их заслуг представить мне не позже 1 января 1918 года, а также заботиться, чтобы были собраны и представлены в Управление на них вышеуказанные материалы их боевой жизни. <…>

На всех погибших смертью храбрых: капитанов Нестерова, Крутеня, поручика Орлова, корнета Гильшера и других летчиков и наблюдателей необходимо сейчас же собрать имеющиеся в отрядах, группах, дивизионах материалы об их боевой службе и геройской смерти. Отдание этого последнего долга погибшим героям лежит на обязанности начальников тех авиационных частей, в которых эти герои работали и погибли; ввиду этого предлагаю командирам этих отрядов, групп и дивизионов представить мне…».

Много хороших задумок и интересных идей было у Вячеслава Матвеевича относительно сохранения исторической памяти о первых авиаторах, Георгиевских кавалерах, героях Первой мировой войны. Но реализация этих задумок была прервана бурными событиями, развивающимися в России в октябре1917 года.

Авторы книги «Авиация гражданской войны» Вячеслав Кондратьев и Марат Хайрулин утверждают, что «Накануне Октябрьского переворота воздушный флот России представлял собой внушительную силу. В него входило свыше 300 различных частей, в том числе 14 авиационных дивизионов, 91 авиаотряд (44 корпусных, 4 артиллерийских, 4 крепостных, 12 армейских, 24 истребительных, и 3 штабных); Эскадра воздушных кораблей «Илья Муромец» (4 боевых отряда), 87 воздухоплавательных отрядов, 32 гидроотряда, 11 авиационных и воздухоплавательных школ, дивизион корабельной авиации, а также многочисленные поезда-мастерские, авиабазы, авиапарки, воздухоплавательные парки и т.д. В этих частях, насчитывалось до 35000 солдат и офицеров и около 1500 аэропланов различных типов.

Авиацию ВМФ возглавляло Управление морской авиации (УМА). Наконец, боевым применением авиации на фронтах руководила Канцелярия полевого генерал-инспектора авиации и воздухоплавания при Ставке Верховного главнокомандующего — Авиаканц, которому подчинялись наиболее боеспособные фронтовые отряды. В ноябре 1917-го в них числилось более 600 самолетов. Авиаканц размещался в Могилеве, вдали от «колыбели революции», а в его штате преобладали патриотически настроенные офицеры, относящиеся враждебно к большевикам вообще и к октябрьскому перевороту в частности».

Последней каплей, переполнившей чашу терпения полковника, стало прибытие в его штаб абсолютно не разбирающегося в авиации большевистского комиссара Крыленко из балтийских матросов, которому Ткачев должен был сдать свои полномочия. Вячеслав Матвеевич подал заявление об увольнении с должности, покинул Управление авиации и уехал на Кубань, оставив записку, в которой были такие слова: «Захват Ставки большевиками поставил меня в безвыходное положение. Передо мною стояла проблема: остаться на занимаемой должности, подчиниться Крыленко и таким образом принять участие в том государственном разрушении, которое несут с собой захватчики власти, или же отдать себя на милость победителей, выразив им свое неподчинение. <…> 20 ноября я покинул Ставку, подав рапорт об отъезде на фронт. В лице Авиасовета, я каюсь перед всей родной мне авиацией в своих страданиях теперь. <…> Молю сохранить для будущей обновленной России хотя бы ячейку, которая послужит началом для будущего мощного воздушного флота. Подписал Полковник Ткачев».

А дальше Вячеслав Матвеевич пробирался домой, в Майкоп, преодолевая различные кордоны, с приключениями и арестами, с угрозой для жизни. Когда в город заняли части Добровольческой армии Деникина, Ткачев не колеблясь, вступил в белую армию. Вскоре он возглавил 1-й Кубанский авиаотряд. Весной-летом 1919 года лично участвовал в боевых действиях в районе станицы Великокняжеская, затем под Царицыным. После преобразования авиотряда в дивизион В.М. Ткачев продолжал командовать уже новой частью.

В апреле 1920 года, генерал Врангель, сменивший ушедшего в отставку Деникина, 1 апреля назначил Ткачева главнокомандующим всей белой авиацией. Одновременно 34-летнему летчику было присвоено звание генерал-майора. Это случилось буквально на следующий день после того как 12 аэропланов под командованием Ткачева рассеяли дивизию красных, пытавшуюся прорваться через Перекоп.

«Ткачев уделял много времени боевой подготовке пилотов, обучению их умению летать строем и слаженно действовать в группе, точно следуя приказам командира. Для лучшей заметности в воздухе командирские машины получили особые цветные обозначения (яркая окраска капотов и широкие полосы вокруг фюзеляжей). Кроме того, каждый авиаотряд получил собственные, «элементы быстрой идентификации» в виде индивидуальной раскраски рулей поворота (разноцветными полосами, черно-белыми квадратами и т.д.).

Ткачев разработал систему взаимодействия авиации и наземных войск с помощью визуальных сигналов, ведь в те времена радиосвязь на самолетах отсутствовала. В час-тности. Была внедрена методика подачи сигналов летчикам с земли при помощи геометрических фигур, выложенных из белых полотнищ» хорошо различимых с большой высоты. К примеру, буква «Т» выложенная возле штаба полка или дивизии, означала, что командир части требует от летчика немедленной посадки для передачи важного сообщения. Форма фигур периодически менялась, чтобы не дать красным возможности с помощью ложных сигналов ввести летчиков в заблуждение или заманить их в ловушку.

Авиаторы в свою очередь передавали донесения и приказы на землю с помощью сбрасываемых вымпелов или различных комбинаций цветных сигнальных ракет. А когда в Симферопольском авиапарке местные умельцы установили на двух самолетах радиостанции, эффективность и оперативность воздушных разведок еще более возросла. Необходимо отметить, что столь четкой и отлаженной системы взаимосвязи «между небом и землей», как та, что организовал Ткачев, не было ни в других белых армиях, ни у красных.

Не меньшее внимание уделялось и укреплению воинской дисциплины, заметно пошатнувшейся после тяжелых поражений белой армии зимой 1919-20 годов. Так, согласно приказу авиадарма, суровым взысканиям (вплоть до разжалования в рядовые и перевода в пехоту) подвергались авиаторы» позволявшие себе появиться на аэродроме в нетрезвом виде.

Организационные мероприятия и обучение белым летчикам приходилось сочетать с почти непрерывным участием в боях».

С 15.06 по 21.06.1920 г., действуя в тесном взаимодействии с сухопутными частями Русской армии, в районе деревень Вальдгейм, Черниговка, Гнаденфельд и Михайловка (в долине р. Юшанлы), В.М. Ткачев сумел полностью деморализовать ударную группу Д.П. Жлобы, результатом чего явилось почти полное ее уничтожение.

Вот как сам Ткачев описывал в приказе №128 от 10 июля 1920 года одну из штурмовок:

«Под моим руководством была атакована одна из колонн конницы Жлобы у д. Вальдгейм. После бомбометания красные в панике бросились в поле. Летчики, снизившись до 50 м, пулеметным огнем и бомбометанием совершенно разгромили эту группу красных, которые бежали на восток и северо-восток, зачастую бросая, ввиду усталости, своих лошадей и бежали пешком. Все поле было покрыто черными пятнами убитых людей и лошадей. Очень много красных разбежалось по домам окрестных деревень. Красными были брошены почти все оставшиеся еще у них пулеметные тачанки и повозки. Этим боем было нанесено окончательное поражение конной группе Жлобы…».

Шла беспощадная гражданская война. А в мире нет ничего ужасней и жесточе, чем братоубийственная война.

К осени 1920 года ситуация сильно изменилась… В.М. Ткачев, как многие другие офицеры и генералы Вооруженных Сил Юга России вынуждены были эвакуироваться в Константинополь. Путь, несомненно, талантливого военного летчика и организатора русской авиации завершился.

В воспоминаниях В.М. Ткачев пишет: «Немало разочарований пришлось мне пережить в «стане» (белых, автор – И.А.Д.). Я не нашел там того, что искал. Но жребий был брошен. И как впитавший в себя с детства дух беспрекословной дисциплины, я подчинился власти на Юге России и исполнял все даваемые мне поручения. А в результате я 24 года, тоскуя и думая только о Родине, прожил эмигрантом».

В.М. Ткачев обосновался в Королевстве сербов, хорватов и словенцев – СХС (будущей Югославии). Там Ткачеву, как и многим другим эмигрантам, не удалось найти работу по специальности. Он сменил несколько профессий: служил в инспекции авиации, работал в частном дунайском речном пароходстве.

В 1923— 1941 годах он редактирует военный авиационный журнал «Воздухопловни Гласник». И только в 1937 году принимает югославское подданство, но и тогда не оставляет надежды на возвращение в Россию…

В 1933 году В.М. Ткачев совместно с инженером Н.Э. Кадесниковым основал в городе Нови Сад общество «русских соколов» - молодежную военно-патриотическую организацию. Общество занималось духовным и физическим воспитанием подрастающего поколения, учило помнить и любить покинутую родину, В том же году вышла книга Ткачева «Памятка русского сокола», обращенная к членам этой организации.

Кроме того, Ткачев с 1938 по 1941-й редактировал журнал «Пути русского сокольства» — (печатного органа «Союза русских соколов в Югославии»).

В дальнейшем, правда, из-за излишней политизации этого Союза, В.М. Ткачев отошел от него.

К лету 1942 В.М. Ткачев нашел свое новое призвание в педагогике, русской молодежи мужской и женской гимназий, созданной центральным органом Управления русской эмиграции в Югославии (1942 – октябрь 1944 гг.)…

30 октября 1944 г. Ткачёв был арестован органами МГБ СССР и этапирован в Москву.

7 декабря 1944 года его передают в ведение ГУКР «СМЕРШ», где обвиняют в сочувствии мировой буржуазии, терроризме и участии в антисоветской организации, а 4 августа 1945-го осуждают Особым совещанием при МГБ СССР к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. Отсидел в лагерях ГУЛАГа (Сиблаге, Озерлаге и Лагерном отделении Мордовской АССР) до 11.февраля 1955 года, когда был выпущен «с погашением в правах», без права жительства в больших городах. Как иностранный подданный, после освобождения генерал Ткачёв имел возможность выехать за границу, однако 70-летний старик обращается с прошением позволить ему поселиться на родной Кубани. Ему разрешили. В Краснодаре Ткачёв жил у своей племянницы – Марии Александровны, а подрабатывать устроился переплётчиком в артель инвалидов им. В.И. Чапаева.

В августе 1957 года В. М. Ткачеву назначают пенсию по инвалидности.

Последние годы жизни Ткачев посвятил увековечению памяти боевых друзей – летчиков Первой мировой войны.

С 06.06.1961 г. по 25.05.1963 г. занимался в читальном зале Центрального государственного военно-исторического архива (с 1992 г. – РГВИА), выявляя документы по теме: «Прошлое русской авиации 1910-1917 гг.».

Ему удалось написать и издать книгу «Русский сокол» о П.Н. Нестерове.

Но все же главным был труд его жизни – книга «Крылья России» (об истоках Российской авиации и участии ее в Первой мировой войне), отрывки из которой печатались в журнале «Кубань» в 1962 г. Затем публикации в журнале «Огонек».

Полностью книга впервые опубликована лишь в 2007 году.

В.М. Ткачев скончался 25 марта 1965 года (в год своего восьмидесятилетия) и был похоронен на Славянском кладбище Краснодара. В октябре 1995 года на доме, где завершился жизненный путь прославленного летчика, была установлена мемориальная доска. На ее открытие прибыл главком авиации России П.С. Дейнекин, а во время торжественной церемонии в небе над городом в четком парадном строю пронеслись летчики пилотажной группы «Русские витязи». Городская дума Краснодара увековечила имя патриота Кубани и России в названии одной из новых улиц на севере города. На 1960 м протянулась эта улица от ул. Александра Исаева до ул. Дорожной (№№ 1-99, 2-100). На родине в станице Келермесской его именем названа улица, на которой он жил. Сохранился дом семьи Ткачевых. В настоящее время в нем живут две семьи. Хутор Ткачев, расположенный в восьми километрах от станицы – это потомственная земля в количестве 600 десятин, пожалованная войсковому старшине Матвею Васильевичу Ткачеву. В школьном, станичном и районном Гиагинских музеях имеются экспонаты, посвященные выдающемуся земляку. На Свято-Покровском храме станицы Келермесской установлена мемориальная доска В.М. Ткачеву, как продолжение существовавшей до 1917 г. традиции писать имена Георгиевских кавалеров на стенах храмов.

Евграф Николаевич Крутень родился 17 декабря 1890 года в семье потомственного дворянина, полковника русской армии в Киеве.

Мальчик получил домашнее образование и подготовлен к дальнейшему обучению.

В 1901 г. Евграф поступил в Киевский Владимирский кадетский корпус. Такова была воля отца. „Пусть наш род будет военным“ – сказал он сыну. Дед также служил когда-то в армии. Евграф (названный так в честь деда, тоже военного) не сопротивлялся. А вот мать, Каролина Карловна хоть и происходила из военной семьи, но мечтала о другой карьере для сына — ведь Евграф хорошо рисовал, был пытлив, любознателен.

По завершении обучения в корпусе по выбору отца Евграф поступает Павловское военное училище в Петербурге.

Но артиллерия была для него интереснее пехотного дела, и он вскоре настоял на переводе в Константиновское артиллерийское училище, где обучали пешему и конному строю, фехтованию, артиллерийскому оружию, управлению огнем и тактике. Любимым делом в училище у него были – верховая езда и гимнастика. У него все получалось, так как он старался ко всему подходить неформально, с душой. Юнкера-однокашники к Крутеню относились уважительно, в училище у него было прозвище «Граф», видимо производное от имени Евграф.

«Графом» называл его отец Николай Евграфович, а мама, Каролина Карловна, тоже «Граф», или ласково «Графчик». Кстати так получилось, что еще когда Евграф учился в кадетском корпусе родители развелись. Мать уехала в столицу, у нее была другая семья. Евграф очень тяжело переживал семейный разлад. Но вот теперь, будучи юнкером, в редкие дни, когда ему давали увольнение в город, он бывал у матери проживавшей по адресу: «Петербург (с 19.08.1914 г. – Петроград), Усачев переулок, дом номер 3, квартира 42». Бывал он по этому адресу и потом.

Три года обучения с увлечением пролетают быстро, и в1911 году по праву выпускника 1-го разряда, молодой подпоручик (06.08.1911 г.) Евграф Крутень выбрал 4-ю конно-артиллерийскую батарею, которая стояла в «родном» Киевском военном округе.

Несколько месяцев спустя (05.04.1912 г.) подпоручика Крутеня перевели во 2-й конно-горный-артиллерийский дивизион. Часть также находилась недалеко от Киева. «…Определяю Вас во вторую батарею командиром взвода. Кроме того, хочу назначить заведующим артиллерийским хозяйством и лабораторией…» - сказал командир дивизиона полковник В.Л. Белькович.

Прошло немногим больше года как тот же полковник Белькович направляет Е.Н. Крутеня в Бровары в 3-ю авиационную роту (06.08.1913 г. – автор – И.А.Д.) для обучения на офицера корректировщика артиллерийского огня (летчика-наблюдателя) и участия в маневрах.

Здесь он, к великой своей радости, узнал, что в этой же роте служит Петр Николаевич Нестеров, который командовал 11-м корпусным авиационным отрядом.

Уже на второй день своего пребывания на Святошинском (Сырецком) аэродроме ему довелось стать свидетелем, как его будущий «крёстный отец» Нестеров выполнил первую в мире «мёртвую петлю» (27.08.1913 г. – автор – И.А.Д.). Именно это событие произвело на подпоручика неизгладимое впечатление.

Командир 3-й авиационной роты направил Крутеня в 9-й авиационный отряд для прохождения службы в качестве летчика-наблюдателя. Но Евграф Николаевич хотел учиться летному делу и добился перевода в отряд, которым командовал Петр Николаевич Нестеров.

В сентябре 1913 года Е. Н. Крутень в составе 11-го корпусного авиационного отряда уже принимал участие в маневрах Киевского военного округа в качестве летчика-наблюдателя. За время маневров Крутень совершил с Нестеровым шесть полетов.

Однажды, после одного из таких совместных полетов в личной беседе с П.Н. Нестеровым Е.Н. Крутень попросил у него разрешения считать его своим крестным, т.е. открывшим для Крутеня путь в небо.

Из Журнала военных действий, который вел П.Н. Нестеров на маневрах Киевского военного округа в сентябре 1913 года:

«Прибыл наблюдатель поручик (31.08.1913 г. – автор – И.А.Д.) Крутень, только что отбывший маневры в качестве наблюдателя в 9-м корпусном отряде».

«В 6 часов 20 минут вылетел штабс-капитан Нестеров с наблюдателем поручиком Крутенем по маршруту г. Зеньков — Сенча — Камышня — Рашовка и г. Гадяч. В 7 часов 15 минут утра заметили собирающуюся дивизию пехоты с артиллерией. Голова колонны направлена на хутор Броварский (застава по дороге к хутору Бублик), хвост колонны на двух дорогах к Снятину из хутора Дитмер и деревни Литвяки. На южной окраине с. Сенча — лагерь авиационного отряда».

В книге воспоминаний В.М. Ткачева мы находим подтверждение участия в Киевских маневрах одновременно – П.Н. Нестерова, В.М. Ткачева и Е.Н. Крутеня.

«С 6-го по 19 сентября в войсковых маневрах под Киевом участвовали штабс-капитан П.Н. Нестеров, сотник В.М. Ткачев, наблюдатель подпоручик Е.Н. Крутень».

Вернувшись в свою часть Крутень написал несколько рапортов с просьбой отпустить его для обучения летному делу, но получал отказ.

19 января 1914 г. Крутень по протекции самого Нестерова зачисляется в Авиационный отдел Офицерской воздухоплавательной школы (с 19.07.1914 г. – Гатчинская военная авиационная школа – автор – И.А.Д.).

Здесь, Е.Н. Крутень обучался вместе с выпускниками Константиновского артиллерийского училища Михаилом Мачавариани (1910) [6]и Николаем Бочаровым (1912).[7]

В Гатчинской авиашколе он обучался пилотированию на «Фармане XVI», и при этом успел в качестве пассажира поучаствовать в перелете Гатчина-Псков-Рига-Ревель-Гатчина (вместе с поручиком А.А. Кованько).

Инструктора Бродович и Кованько были им довольны («этот поручик, что Нестеров, — божий дар»).

…Пришел день первого самостоятельного полета. Под руководством инструктора Кованько полет Евграфа Крутеня прошел блестяще. Потом он совершал многочисленные полеты, самостоятельно испытывая себя и аэроплан, как бы примеряясь к выполнению элементов высшего пилотажа.

24 августа 1914 года произошло долгожданное событие – Евграф Крутень на двухместном аэроплане «Фарман-XVI» выполняет две «мёртвые петли» (петли Нестерова) подряд и, выключив двигатель, успешно совершает посадку.

«Теперь я летчик, черт возьми! — кричит он от счастья, от гордости, распирающей душу, от самого простого ребячьего озорства, пережитого каждым начинающим авиатором».

А еще через два дня (26 августа 1914 г. – автор – И.А.Д.) в воздушном бою погиб его кумир – штабс-капитан Петр Нестеров.

Это известие было для Крутеня большим горем, и он немедленно написал письмо в редакцию петербургской газеты «Новое время» «…Итак, начало боя в воздухе положено. И первым был он же, русский герой, уже носитель венца славы за первую «петлю» — Петр Николаевич Нестеров… Слава тебе, русский герой!.. Слава богу, что русские таковы!» Статью напечатали в петербургской газете «Новое время» 8 сентября 1914 года.

24.09.1914 г. Е.Н. Крутеню присвоено звание военный летчик, и он прикомандирован к 21-му корпусному авиационному отряду.

Вначале Евграфу Крутеню поручается наблюдение за постройкой аппаратов «Вуазен» на заводе Лебедева, здесь же в Петрограде. Назначение радует молодого авиатора. Значит, командование высоко оценило его знания, его технику пилотирования. Ныне же ему придется давать «добро» новым аэропланам, предназначенным для фронта. Высокое доверие, сопряженное с высокой ответственностью. Кажется, все складывается хорошо, но Евграф Николаевич нетерпением ждет направление в действующую армию, ему не терпится лично испытать свои силы в бою. Наконец, направление получено.

В журнале боевых действий 21-го армейского авиационного отряда появляется запись: «27 октября 1914 года прибыл в Гродно второй аэроплан системы «Вуазен» с военным летчиком поручиком Крутенем». На аэродроме его встречает штабс-капитан Петр Грезо и летчик-наблюдатель Аркадий Казаков, как оказалось также выпускник Константиновского артиллерийского училища (1908).[8]

В течение нескольких военных месяцев Евграф Крутень и Аркадий Казаков будут совместно летать, выполняя боевые задания. Их разведывательные данные отличаются точностью, подробностью. Ничто не ускользает от зорких глаз пилота и наблюдателя. Командование 2-й армии особенно довольно их действиями.

«Полет с Казаковым по маршруту Варшава — Рава — Варшава принес много полезного. Обнаружено два состава, около шестидесяти вагонов, без паровозов, сильная позиция противника перед Скерневицами, четыре артиллерийских батареи. Экипаж сбросил на позиции немцев шестнадцать зажигательных снарядов. «Часть их отчетливо загорелась в расположении противника»,— напишут Крутень и Казаков в донесении.

В следующем полете замечены четыре большие колонны врага, направляющиеся из Черновице на Раву, аэродром с палатками. Около Новогеоргиевска встречен немецкий аэроплан.

Через некоторое время пришел приказ о переводе штабс-капитана Казакова в Киевскую школу летчиков-наблюдателей с назначением на должность заведующего практическими занятиями. Начальство оценило его отменные качества воздушного разведчика».

Но в дни затишья или непогоды на Евграфа находила грусть. Ему казалось, что идет война, а авиация, на первых порах мало применяемая на фронте, не так эффективна, вот артиллерия…

Наверное, на Юго-Западном фронте, его друзья-батарейцы воюют, невзирая на непогоду, «угощают» врага шрапнелью и гранатами, идут вперед. Он не знает, что его не забыли в артиллерийской части, что 2 ноября 1914 года в приказе за № 274 появился такой параграф:

«В вверенном мне дивизионе поручик Крутень, окончивший курс воздухоплавательной школы со званием военного летчика, командирован для несения службы в 21-й корпусной авиационный отряд при 4-й авиационной роте. Означенного обер-офицера числить в командировке. Справка: приказ начальника генерального штаба по части воздухоплавания сего года за № 16».

Да, поручика Евграфа Крутеня не забыли, числят командированным. Действительно, авиаторы, даже уже направленные на фронт и участвуя в боях, продолжали числиться все время службы за теми воинскими частями, из которых они были направлены в свое время на обучение. Таков порядок, определенный свыше.

В один из таких не полетных дней Евграф Николаевич встретился со своим сослуживцем по 2-му конно-горному дивизиону штабс-капитаном Николаем Кононовым, который поведал ему об артиллеристах-сослуживцах, уже бывавших в деле, совершивших боевые подвиги. Прощаясь с другом, Евграф пообещал, что может скоро встретятся.

И он действительно пишет рапорт о переводе в свою артиллерийскую часть. Об этом доносят августейшему заведующему авиацией и воздухоплаванием. В тот же день на имя Крутеня приходит телеграмма:

«Отпустить вас из отряда считаю невозможным. Александр».

Правда, Евграф Николаевичу, вскоре осознавшему свою слабость, стало стыдно за то, что он чуть не совершил непоправимую ошибку. Он же поклялся идти по пути своего друга – П.Н. Нестерова, он обещал сделать все для так полюбившейся ему авиации.

И он стремиться реализовать свои знания и возможности – совершает вылеты на разведку, бомбометание и корректировку огня артиллерии.

Его дерзкие и успешные полеты по тылам неприятеля привлекли внимание командования. В документах писали, что он «по своему опыту и способностям является весьма ценным работником в авиации».

25 марта 1915 года приходит приказ о переименовании отделения специального назначения во 2-й армейский авиационный отряд.

В этот же день Е.Н. Крутень назначается старшим офицером этого отряда. По его инициативе 2-й армейский отряд первым стал выполнять ночные бомбардировки объектов противника.

Так, 5 апреля 1915 года, узнав о варварских бомбардировках немецкими летчиками русских санитарных поездов и госпиталей, он возглавил ночной «полет возмездия», лично сбросив шесть бомб на вражеские окопы и резервы восточнее реки Бзуры, причинил ему большой урон.

25 мая 1915 года, приказом по военному ведомству Крутень был назначен исполняющим должность начальника 2-го армейского авиационного отряда. Еще через день, 26 мая 1915 года, поступил Высочайший приказ, в коем говорилось: «За боевые отличия поручика 2-й батареи 2-го конно-горного артиллерийского дивизиона Евграфа Николаевича Крутеня произвести в штабс-капитаны со старшинством». Как видим, - былая принадлежность к артиллерийской части следовала за военным летчиком.

К слову, боевые успехи молодого лётчика отмечены командованием. В одном только 1915 году его награждают орденом Св. Станислава 3-й ст. – (ВП от 03.04.1915 г.) «за труды по организации Авиационного отделения особого назначения»; Св. Анны 4-й ст. с надписью «За храбрость» - 1915 г. «за сбитие немецкого аэроплана»; Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом – (ВП от 11.06.1915 г.) «за многочисленные, сопряженные с опасностью для жизни разведки тыла противника и бросание большого числа бомб за период с января по март месяц 1915 г.».

В июле 1915 года немцы применили отравляющие газы. Об этом факте один из историков немецкой авиации Нейман цинично заявил, что «…позиционная война открыла летчикам (германским) новую область работы при Бзуре — Равке. На авиацию было возложено наблюдение за ходом газовых атак». Крутеню было поручено не давать немецким летчикам возможности управлять с воздуха газовыми атаками.

Многочисленные, бесстрашные атаки и разведывательные полеты военлета Крутеня не раз срывали коварные замыслы противника.

Экспериментируя, так же, как и его учитель, Крутень приобретает опыт во время боевой работы в небе, а на земле размышляет и делится своими знаниями, умениями и навыками в печати.

Готовя материалы для своих брошюр, Крутень завёл в своём авиаотряде «Ведомость боевых вылетов», куда заносилось всё, что касалось встреч с самим противником, где регистрировались удачи и промахи.

Сам же он не просто показывает личный пример, но и полностью отдаёт себя любимому делу.

В ноябре — декабре 1915 года Е.Н. Крутень по приказу великого князя Александра Михайловича был командирован в Москву на завод «Дукс». Здесь он переучивался на французской новинке «Моране-парасоле», а потом и принимал эти аппараты для авиачастей. Из-за некоторых особенностей управления этот аэроплан внушал многим страх. Но Евграф Николаевич раньше других «обуздал» норовистую машину, отлично летал на ней, несмотря на плохую погоду…

В начале весны 1916 года Е.Н. Крутень по приказу того же августейшего авиадарма отправился в Москву на знакомый ему уже завод «Дукс». Но привлекало в этой командировке то, что ему предстояло испытать и освоить самолет итальянского авиаконструктора Франческо Моска. А если это тот истребитель, о котором он мечтает?

Здесь он познакомился с будущим покорителем «штопора» К.К. Арцеуловым (в то время – летчиком 18-го корпусного авиаотряда), который в этот момент прибыл в Московскую авиационную школу для переподготовки на летчика-истребителя.

Детально познакомившись с конструкцией самолета «Моска-Б-бис», Евграф Николаевич вдумчиво, смело и вместе с тем расчетливо испытывает его в воздухе. Сначала ознакомительный полет в воздухе, затем выполнение фигур сложного пилотажа, испытание машины во всех режимах полета.

В свободное время Е.Н. Крутень и К.К. Арцеулов много говорили об авиации, и особенно о так необходимых в современных условиях войны – истребителях. Но, как оказалось, не только авиация была их общей любовью, но и живопись. Узнав, что Арцеулов — внук известного художника-мариниста Айвазовского, Евграф Николаевич расспрашивает летчика о том, как писал свои полотна великий певец моря, как рождались сюжеты. Евграф Николаевич, в свою очередь, рассказывал Константину Константиновичу о том, что он тоже любит рисовать, неоднократно посещал Русский музей в Петрограде и Третьяковскую картинную галерею – в Москве, не пропускал возможности посмотреть картины в других музеях или в частных коллекциях.

Позже Константин Арцеулов писал о Евграфе Крутене:

«Наше первое знакомство с Евграфом Николаевичем Крутенем произошло на аэродроме. Небольшого роста, коренастый, плотно скроенный, с приветливым открытым лицом, всегда одинаково спокойный, сдержанный в жестах, он производил очень приятное впечатление. Чем ближе мы знакомились, тем больше мне нравился Крутень.

В каждый свой полет на испытание самолета Крутень вносил что-либо новое, старался летать на всех режимах, чтобы возможно лучше выявить недостатки испытываемого самолета, и тщательно проверял, как выполнены его указания по устранению недостатков.

Очень скромный в быту, Крутень вел спартанский образ жизни, весь уклад которой был приноровлен к развитию летных способностей, к наиболее полному освоению профессии военного летчика.

Все свободное время Евграф Николаевич проводил на аэродроме, наблюдая полеты других, и пользовался каждым случаем полетать на разных типах самолетов.

Мы часто любовались его полетами на биплане, принятом в то время на вооружение. Тяжелый неуклюжий аэроплан, построенный с нарушением законов аэродинамики, под управлением Крутеня легко проделывал в воздухе сложные эволюции, в которых сказывалось высокое мастерство и тонкое чувство меры летчика. В неполетные часы Евграф Николаевич садился за работу по обобщению опыта боевой деятельности русской авиации на фронте».

После возвращения на фронт Крутень летал на двухместном разведчике «Вуазен ЛА» - первом на русском фронте самолете, получившем в качестве штатного вооружения пулемет. Машина была тяжелой, мало подходя для ведения наступательного воздушного боя, но Евграф постоянно искал встречи с противником, и 6 марта 1916 года на счет Крутеня была записана победа.

К этому времени относятся первые рапорты и докладные записки Крутеня, в которых он призывал командование приступить к созданию специализированных истребительных частей, доказывает приезжающим с инспекцией в его подразделение высоким чинам, что дело это безотлагательно надо решать.

12 марта 1916 года создается истребительная авиация: приказом начальника Штаба Верховного главнокомандования предписывается сформировать три первых истребительных авиаотряда. Позднее было признано целесообразным иметь по одному истребительному отряду в каждой армии.

В документах штаба при заведующем авиацией и воздухоплаванием в действующей армии появляется бумага: «Поручик (Напоминаем, что Е.Н. Крутень еще 26.05.1915 года произведен в штабс-капитаны со старшинством – автор – И.А.Д.) Крутень ходатайствует о получении 2-го отряда истребителей».

Документ датирован 18 марта 1916 года.

А 21 марта, из военного ведомства приходит телеграмма:

«Предполагая назначить начальника 2-го армейского авиационного отряда поручика Крутеня начальником 2-го отряда истребителей, но не желая отучивать его от боевой деятельности, прошу командировать офицера-наблюдателя 2-го армейского отряда Смоленского для формирования отряда, приема имущества. По формировании отряда, получении аппаратов поручик Крутень будет назначен начальником этого отряда».

24 мая 1916 года он был назначен командиром еще не созданного 2-го авиационного отряда истребителей. Евграф Крутень с величайшей радостью и энтузиазмом занялся его формированием, и уже в конце следующего месяца рапортовал о боеготовности своего соединения.

Отряд был укомплектован одноместными аэропланами «Ньюпор-XI» с пулеметом «Люис».

Надо отметить, что командиром 2-го армейского авиаотряда был назначен поручик С.К. Шебалин, (ровесник Е.Н. Крутеня, выпускник Константиновского артиллерийского училища 1912 г.- автор – И.А.Д.)[9] пробывший в этой должности до 5 августа 1917 г.

Летом 1916 г. оба отряда – 2-й армейский и 2-й истребительный – оказались по соседству, в 5 км друг от друга, у городка Несвиж Минской губернии.

27 июля 2-й истребительный авиаотряд прибыл на фронтовой аэродром неподалеку от местечка Несвиш, а через три дня, (30.07.1916 г.) над Несвижем Крутень на аэроплане «Ньюпор XI» проводит воздушный бой с самолетом противника и сбивает его. Его трофеем стал германский «Альбатрос С.III», совершивший после боя вынужденную посадку за позициями 9-го армейского корпуса Русской Армии. Еще через два дня жертвой Крутеня стал «Румплер С.I», совершавший разведку в районе железнодорожной станции Столбцы.

Здесь следует сказать, что в отряде Крутеня был заведен такой порядок: в «Ведомости боевых вылетов» летчики записывали все, что касалось встреч с противником в воздухе: кто и как атаковал, как велось преследование, детали боя, какие применялись маневры, характеристики вражеских самолетов и тактики противника.

Об этом воздушном бое Крутень записал в «ведомости»: «Увидя со своего аэродрома в дер. Малово немецкий самолет над Погорельцами, поднялся к Замирью, оттуда, набирая высоту, вел преследование германца по железной дороге до ст. Столбцы. Над Погорельцами настиг неприятельский самолет и отрезал ему пути к позиции. Он пробовал прорваться, нырнул под меня. Я, пикируя на него, выпустил по нему обойму, но мимо. Сейчас же повернул за ним, переменил обойму и снова повел преследование, отрезав ему дорогу. Над м. Несвиж удалось близко подойти к нему спереди. Он снова пробовал нырнуть, но я выпустил на пикирующем спуске в него вторую и последнюю обойму, попал несколькими пулями в жизненные части аппарата.

…Тогда я стал все время набрасываться на него, то сверху, то спереди, заставляя снижаться. Прижав его к земле, я заметил, что у него кипит вода в радиаторе, а мотор не работает. Для меня стало ясно, что немец подбит. Он опустился у м. Несвиж и пробовал сжечь самолет, но это ему не удалось».

Авторы Д. Митюрин и Ю. Медведько отмечают «…летное мастерство и меткость Крутеня, «подарившего» русской авиации два практически неповрежденных неприятельских самолета-разведчика. О достоинствах этих аппаратов свидетельствует, например, тот факт. Что максимальная горизонтальная скорость «Румплера С.I» (152 км в час) была вполне сравнима со скоростью «Ньюпора-XI», на котором летал победитель, а «Альбатрос С.