I. Понятие регулярных фонетических соответствий.— II. Природа регулярных фонетических соответствий.— III. Типы регулярных фонетических соответствий.— IV. Решающая роль закономерности различий.— V. Отклонения от регулярности и особые правила для них (на примере закона Вернера).— VI. Нарушения регулярности фонетических соответствий и их причины.
I. Установление регулярных фонетических соответствий — важнейший компонент доказательства языкового родства. В случае отсутствия регулярных фонетических соответствий между сравниваемыми языками их родство не может считаться доказанным.
В компаративистике существует два близких, но не тождественных понимания регулярных фонетических соответствий. Первое используется на начальном этапе доказательства языкового родства и состоит в следующем: соответствие звуков может быть названо регулярным (или — в данном понимании — систематическим), если оно обнаруживается в достаточно большом количестве слов ("достаточно большое количество" — это вероятностная оценка: примеров соответствия должно быть столько, чтобы вероятность случайного совпадения была мала). Второе используется в исторической фонетике; в этом случае регулярным называется такое соответствие, которое описывается правилом, имеющим минимальное количество исключений. Количество слов, в которых встречается данное регулярное соответствие, не имеет значения: например, соответствие и.‑е. *p- латинскому велярному (при наличии и.‑е. *k{w} в следующем слоге) абсолютно регулярно — во всех трех словах, где и.‑е. *p- оказывается в такой позиции, оно дает лат. qu- (или c — перед o):
|
|
лат. qu{i_}nque `пять' < и.‑е. *penk{w}e, ср. др.‑инд. pa{n~}ca, рус. пять `тж.';
лат. coquo `варить, готовить' < и.‑е. *pek{w}‑, ср. др.‑инд. pacati `печь, варить, готовить', рус. печь;
лат. quercus `дуб' < и.‑е. *perk{w}u‑, ср. панджаби parg{a_}i `каменный дуб'.
Проще всего наблюдать регулярные фонетические соответствия на материале заметно родственных языков. Рассмотрим русские и украинские слова:
Таблица 1.3.1
Рус. | Укр. |
гора | гора |
дуга | дуга |
груша | груша |
горько | горько |
Их звучание не совсем одинаково: по-разному произносится г. Тем не менее, вряд ли кто-нибудь усомнится, что это "одни и те же" слова (с точки зрения их происхождения): известно, что "украинцы всегда вместо г говорят h".
II. В тех случаях, когда известен праязык, можно видеть, что регулярные соответствия возникают в результате различного развития в разных языках звуков языка-предка. Рассмотрим романские примеры:
Таблица 1.3.2
Лат. | Ит. | Исп. | Порт. | Франц. | Перевод |
hominem | uomo | hombre | home | homme [om] | человек |
operarium | operaio | obrero | obreiro | ouvrier [uvrje] | рабочий |
caballarium | cavallaio | caballero | cavaleiro | chevalier [{s^}valje] | всадник |
pastorem | pastore | pastor | pastor | p{a#^}tre [patr] | пастух |
patrem | padre | padre | padre (религ.) | p{e\}re [p{E}r] | отец |
matrem | madre | madre | madre (религ.) | m{e\}re [m{E}r] | мать |
bovem | bue | buey | boi | b{oe}uf [b{o:}f] | бык |
capram | capra | cabra | cabra | ch{e\}vre [{s^}{E}vr] | коза |
canem | cane | - | c{a~}o | chien [{s^}j{a~}] | собака |
tempus | tempo | tiempo | tempo | temps [t{a~}] | время |
Латинские слова приведены в форме аккузатива единственного числа (так принято в работах, посвященных эволюции романских языков, поскольку, во-первых, форма аккузатива позволяет продемонстрировать вид основы, не затемненный преобразованиями, происходящими в номинативе, а во-вторых, считается, что романские рефлексы во многих случаях продолжают именно форму аккузатива).
|
|
Слово `собака' в испанском языке было заменено лексемой другого происхождения.
Видно, что в каждом из приведенных выше языков, возникших из народной латыни, развитие происходило по некоторым четким правилам. Так, например:
1) согласные p и t в начале слова сохраняются во всех языках;
2) согласный p в неначальной позиции (не после m) сохраняется в итальянском, но озвончается в b в испанском и португальском, а во французском переходит в v;
3) согласный t в неначальной позиции озвончается в итальянском, испанском и португальском, а во французском выпадает, за исключением случаев, когда он находился в сочетании с предшествующим ‑s- (ср. pastorem).
Фрагмент системы соответствий между романскими языками будет выглядеть следующим образом:
Таблица 1.3.3
Латынь | Итальянский | Испанский | Португальский | Французский |
p- | p- | p- | p- | p- |
-p- | -p- | -b‑/‑p- | -b‑/‑p- | -v- |
b- | b- | b- | b- | b- |
-b- | -v- | -b- | -v- | v- |
На этом примере мы наблюдаем, как после распада исходного языка (в нашем случае — народной латыни) языковое развитие приводит к возникновению системы регулярных соответствий между родственными языками-потомками. Каждое такое соответствие отражает некоторую фонему исходного языка (праязыка) в определенной позиции, и, следовательно, система соответствий между родственными языками отражает систему фонем праязыка.
Поскольку развитие звуков в родственных языках заключается в том, что в некоторый момент носители одного языка стали вместо некоторого звука X произносить (по крайней мере, в некоторых позициях) звук Y, а носители другого вместо того же звука X стали произносить (по крайней мере, в некоторых позициях) звук Z (и таким образом возникло соответствие Y — Z), звуковые соответствия между родственными языками всегда будут регулярными и не будут зависеть от значения слов.
III. Регулярные фонетические соответствия могут быть разделены на несколько типов. Первый тип — взаимно-однозначные соответствия, как, например, рус. г — укр. г.
Второй тип соответствий можно назвать соответствиями-дроблениями: на приведенном романском примере можно видеть, что различные звуки языков-потомков развились из звуков, представлявших одну фонему праязыка и находившихся в дополнительном распределении. (Т. е. одна праязыковая фонема "раздробилась", или, как иногда говорят, "расщепилась" на несколько в языке-потомке.)
Чтобы показать, что имеет место соответствие-дробление, необходимо установить дополнительное распределение между несколькими звуками одного языка, соответствующими одному звуку другого. Обратимся опять к украинскому и русскому языкам:
Таблица 1.3.4
Рус. | Укр. |
просто | просто |
концовка | кiнцiвка |
подобный | подiбний |
воля | воля |
задворки | задвiрки |
Нельзя сказать, что в украинском языке "i всегда замещает русское о": "i вместо о" произносится не "вообще всегда", а всегда в так называемом новозакрытом слоге (т. е. слоге, ставшем закрытым после падения редуцированных): *подобьн- > укр. подiбн‑, *котъ > укр. кiт. В этом случае налицо дополнительное распределение украинских о и i, соответствующих русскому о. Можно сказать, что украинские о, i и русское о восходят к одной фонеме праязыка (даже если будущие украинские о и i произносились в праязыке по-разному, это были аллофоны одной фонемы: они находились в дополнительном распределении). В современном украинском языке о и i являются разными фонемами: морфологические выравнивания, заимствования и переход в о и i рефлексов других гласных сильно изменили первоначальную картину, и дополнительное распределение может быть установлено лишь для тех о и i, которые соответствуют русскому о и не подверглись действию позднейших процессов.
|
|
Третий тип регулярных фонетических соответствий — соответствия-совпадения. Сравним еще несколько русских и украинских слов:
Таблица 1.3.5
Рус. | Укр. |
лыко | лико |
когтистый | кiгтистий |
высокий | високий |
лист | лист |
И русскому и, и русскому ы в этих примерах соответствует украинское и (читается [ы]). При этом никаких правил распределения ы и и в русском языке нет (есть даже минимальные пары, например, твор. п. ликом и лыком — твердость/мягкость согласных, обеспечивающая различение этих слов в современном русском языке, есть результат влияния гласных *ы и *и). Очевидно, в праязыке гласные, давшие в русском и и ы, различались, а в украинском языке они совпали: *ы > и, *и > и.
Для того, чтобы решить, с каким из соответствий мы имеем дело в конкретном случае, надо попытаться установить правило распределения. Если это удастся, значит, в праязыке на этом месте была одна фонема, если же не удастся — это не значит ничего: вполне возможно, что через некоторое время (возможно, с накоплением новых данных, возможно, с появлением другой гипотезы и т. д.) правило будет сформулировано.
IV. Установить регулярные фонетические соответствия можно и между языками, праязык которых не засвидетельствован письменными памятниками. Правда, в этом случае нельзя пользоваться такими терминами, как "сохраняется" и "переходит", поскольку неизвестно, какой звук является исходным — тот, который имеется в одном из языков, тот, который имеется в другом, или же ни один из них. Пока нет реконструкции праязыка, можно говорить лишь о том, что звуки сравниваемых языков соответствуют друг другу.
|
|
Специально отметим, что сходство звуков при установлении регулярных фонетических соответствий (в любом из двух возможных пониманий) роли не играет. Для доказательства родства важно не сходство, а закономерность различия (ср. [Мейе 1934/1954, 32]). Так, слово biyoa `вода' из австронезийского языка реджанг гораздо больше похоже на яванское banyu, чем на малайское air, но, тем не менее, генетически связано с последним — оба они возводятся к праформе *waSi{R}; яванское же слово к этому архетипу не восходит (пример принадлежит Ю.Х. Сирку).
Обратимся опять к романскому материалу, который представляет собой удобную модель для демонстрации методов компаративистики, поскольку утверждения, основанные на фактах современных романских языков, можно проверить данными латыни. На первый взгляд, между испанским hecho и французским fait "дело, факт" нет никакого сходства. Но если сопоставить французские и испанские слова, похожие на fait и hecho, а также их эквиваленты в других романских языках, то можно заметить, что различия между ними регулярны:
Таблица 1.3.6
Франц. | Исп. | Ит. | Порт. | Перевод |
fait | hecho | fatto | feito | факт |
lait | leche | latte | leite | молоко |
huit | ocho | otto | oito | восемь |
nuit | noche | notte | noite | ночь |
Системное различие не может быть случайным, следовательно, слова fait и hecho родственны друг другу. И действительно, данные латинского языка подтверждают такое предположение, ср. лат. factum `факт', lactem `молоко', oct{o_} `восемь', noctem `ночь' (существительные приведены в форме аккузатива).
Отсутствие полной регулярности в соответствиях между родственными языками было замечено уже первыми индоевропеистами. Так, было известно, что германским звонким согласным обычно соответствуют древнеиндийские звонкие придыхательные (например, гот. ba{i/}r- `нести' – др.-инд. bhar-, гот. bro{tp}ar `брат' – др.-инд. bhr{a_/}tar), но в некоторых словах – непридыхательные звонкие согласные (например, гот. bind- `связывать' – др.-инд. bandh-), древнеиндийским глухим смычным (p, t, k) в германском иногда соответствуют глухие фрикативные (f, {tp}, h), а иногда – звонкие (b, d, g) и т.д. Но лишь в 1860-х – 1870-х годах были предприняты первые попытки систематического анализа этих нерегулярностей. Г. Грассман (см. [Grassmann 1862]) обнаружил, что соответствия типа герм. b – др.-инд. b могут быть объяснены как следствие происходившей в древнеиндийском диссимиляции придыхательных: *bh...dh > b...dh. Такая же диссимиляция имеется в редуплицированных формах настоящего времени, ср., например, d{a/}d{a_}ti III л. ед. ч. от d{a_}- `давать' и d{a/}dh{a_}ti III л. ед. ч. от dh{a_}- `ставить, класть'. Закон диссимиляции придыхательных (характерный не только для санскрита, но и для древнегреческого языка) получил название " законаГрассмана ".
Правило распределения германских глухих фрикативных и звонких сформулировал в 1877 г. К. Вернер:
Таблица 1.3.7
Герм. | Др.‑инд. | Рус. | Герм. | Др.‑инд. | Рус. |
гот. bro{tp}ar | bhr{a_/}tar | брат | гот. fadar | pit{a/}r | ("отец") |
д.‑в.‑н. swehur | {s/}v{a/}{s/}ura | св{е:}кор | д.‑в.‑н. swigar | {s/}va{s/}r{u_/} | свекр{о/}вь |
При предположении о том, что древнеиндийский сохраняет старое место ударения, получается, что индоевропейские глухие смычные дали в германском звонкие в позиции после безударного гласного, но глухие фрикативные в других позициях (см. [Verner 1877]; это правило было названо " закономВернера "). Закон Грассмана, закон Вернера, как и ряд других законов, открытых приблизительно в то же время, послужили основой для выдвижения в конце XIX в. фундаментального тезиса сравнительно-исторического языкознания о безысключительности фонетических изменений:
"Всякое фонетическое изменение, поскольку оно происходит механически, совершается по законам, не знающим исключений, т.е. направление фонетического изменения у всех членов языкового коллектива всегда одинаково, если не считать случая диалектного разделения, и все слова, заключающие подверженный изменению звук в одинаковых условиях, подчиняются ему безо всякого исключения" [Osthoff, Brugmann 1878] (цит. по [Мейе 1907/1938, 460]).
Этот принцип был положен в основу сравнительно-исторического метода, разработанного в рамках направления, называемого младограмматизмом, и не потерял своего значения до сих пор.
VI. Но, помимо таких мнимых исключений, объясняемых правилами, встречаются и настоящие нарушения регулярности фонетических соответствий. Действительно, в языке, как и в любой системе, возникшей естественным путем, практически не бывает стопроцентно вероятных событий. Таким образом, есть определенная вероятность, что регулярные фонетические соответствия в некоторых словах будут нарушены. На практике всякому компаративисту известны случаи спорадических отклонений от регулярных соответствий, объясняемые различными причинами, а зачастую и никак не объясняемые (причина нерегулярности вполне может быть не установлена).
Можно указать несколько типов случаев, когда фонетические соответствия с высокой вероятностью будут нарушаться:
1. Ономатопоэтические, звукосимволические и т. п. слова. Например, в болгарском языке праславянское слово со значением `мычать' развилось в муча с у после м (поскольку мычание коровы представляется скорее как [му], чем как [мы]), в то время как обычно праслав. *y [ы] дает в болгарском и, а не у, ср. дим `дым', риба `рыба', сит `сытый' и т. п. Древнеяпонское слово papa `мать' развилось в современном японском языке не в *hawa, как должно было бы быть по правилам фонетического развития, а в haha — видимо, то, что это слово состоит из двух одинаковых слогов, оказалось более важным, чем стандартное правило развития интервокального p. Точного определения ономатопоэтических слов не существует, нет и сходства во мнениях, какое слово следует считать ономатопоэтическим или звукосимволическим, а какое — нет. На звукосимволический характер слова может указывать наличие в том же языке еще нескольких слов похожей фонетической структуры и сходной семантики, не находящихся в регулярном морфологическом соотношении ни с данным словом, ни между собой, ср., например, бурятск. балсайха `быть толстым, массивным', балтагар `толстый и неуклюжий; растопыренный', балдайха `становиться толстым, толстеть, тучнеть', балдагар `толстый и приземистый (о человеке)', балхайха `опухать, расплываться; раздуваться', балбайха `быть пухлым, полным; расширяться в объеме' (‑йха - глагольный показатель, ‑гар – суффикс прилагательных; суффиксы ‑са, ‑та, ‑да, ‑ха и ‑ба, которые могли бы обусловливать различия в значении между приведенными словами, в бурятском отсутствуют)[Дыбо А. (в печати)].
Отметим специально, что "звукосимволичность" является свойством не значения, а конкретного слова в конкретном языке – слова с одним и тем же значением могут в одном языке развиваться как звукосимволические, а в другом – нет (например, русское мычать развивалось, в отличие от болгарского муча, как обычное, не ономатопоэтическое слово), слова могут вторично включаться в звукосимволические ряды (по-видимому, именно так обстоит дело в бурятском [там же]) и, наоборот, утрачивать "звукосимволичность".
2. Грамматические морфемы: например, в русском языке ч перешло в ш перед т в служебных словах что и чтобы, но сохранилось в той же позиции в знаменательных словах типа сочту или мечта.
Это явление легко объяснимо: на любом синхронном срезе языка существуют частотные морфемы, не подчиняющиеся действующим в языке правилам: так, русское слово но — единственное, сохраняющее о в безударной позиции (ср. носы и но сыр...). Тюркское неодушевленное вопросительное местоимение ne – единственное (кроме заимствований) слово, нарушающее запрет на существование начального n.
Иногда встречаются и знаменательные слова, подвергшиеся нерегулярным преобразованиям вследствие высокой частотности, ср., например, нем. heute (< д.‑в.‑н. hiutu < hiu tagu) `сегодня' или рус. [щас] (< сей час).
3. В некоторых случаях на фонетическое развитие слов могут влиять слова, которые связаны с ними тесными семантическими и ассоциативными связями: например, в тохарском A слове m{a_}car `мать' < и.‑е. *m{a_}t{e_}r- в первом слоге вместо ожидаемого краткого a (ср. pracar `брат' < и.‑е. *bhr{a_}t{e_}r‑) появляется долгое, так как во многих употреблениях оно соседствует со словом p{a_}car `отец' (< и.‑е. *p{э}t{e_}r‑, ср. лат. pater `тж.'), где долгое {a_} закономерно возникает из и.‑е. *{э}: сложное слово p{a_}car‑m{a_}car в тохарском A имеет значение `родители'. Особенно характерны такие отклонения для числительных, ср., например, "сван. woxu{s^}d- `пять' (при закономерно ожидавшемся xu{s^}d‑) — по аналогии с предшествующим по порядку wo{s^}dxw `четыре'... и сван. ara `восемь' (при закономерно ожидавшемся arwa) — по аналогии с последующим {c^}xara `девять'" [Климов 1990, 95].
4. Многочисленны случаи контаминаций — смешения первоначально различных корней на основании их фонетического и семантического сходства. Так, в общетюркском существовала основа *t{a_}ban `ступня', вполне регулярно соответствующая монг. *tabag с тем же значением. Параллельно имелся совершенно другой корень *d{a_}pa- со значением `топтать', исторически соответствующий монг. *dabta- `молотить, ковать'. В результате контаминации *t{a_}ban `ступня' было преобразовано в *d{a_}pan — как бы `топчущая', и два совершенно различных корня "слились" в один. Таким образом, при несомненном этимологическом тождестве тюрк. *d{a_}pan {~} монг. *tabag мы наблюдаем нерегулярное соответствие (тюрк. *d- {~} монг. *t‑).
5. Нарушения соответствий могут наблюдаться в результате междиалектных контактов и взаимодействий — особенно часто в случаях формирования литературной нормы (или койне) на основании нескольких диалектов.
Рассмотрим ситуацию в современном лезгинском языке.
В пралезгинском языковом состоянии имелось противопоставление сильных и слабых спирантов (*{s_} {~} *s, *{s_^} {~} *{s^} и т. д.). В двух основных группах лезгинских диалектов сильные спиранты развивались по-разному: в южнолезгинских говорах они, как правило, совпадали со слабыми (*{s_} > *s и т. д.), а в севернолезгинских — озвончались (*{s_} > *z и т. д.). Литературный язык, сформировавшийся в основном на базе северных гюнейского и яркинского диалектов, во многих случаях включил в свой состав и южнолезгинские элементы, поэтому в нем мы постоянно встречаем не только звонкие, но и глухие отражения пралезгинских сильных. Например, пралезг. *{s_^}i{k.}Vj `шиповник' регулярно отражается как {z^}i{k.}i (ср. южн. {s^}{k.}i), но пралезг. *{s_^}u{t.} `клоп' отражается как {s^}u{t.} — то есть, в "южнолезгинском" виде — хотя в разговорном севернолезгинском (например, в курахском диалекте) зафиксировано {z^}u{t.}. В свою очередь, после формирования литературной нормы в диалекты нередко проникают литературные слова, что в итоге может приводить к "перемешиванию" различных диалектных норм.
Однако, несмотря на описанные случаи нарушения регулярных соответствий, общий принцип регулярности все же соблюдается. Нерегулярности встречаются гораздо реже, чем регулярные соответствия — по причине общего системного характера языка и необходимости обеспечения стабильной коммуникации внутри социума.
Истинные и мнимые нарушения регулярности фонетических соответствий различаются количественно: если отклонение от "стандартного" соответствия всего одно (например, есть 20 примеров "стандартного" соответствия v - v и один пример соответствия v - b), то это, скорее всего, настоящее исключение. Если же отклонений от "стандартного" соответствия больше десятка и все они однотипны (например, демонстрируют o на месте "стандартного" a), то, скорее всего, будет обнаружено правило распределения между "стандартным" и "отклоняющимся" рядами соответствий. Для того, чтобы обнаружить такое правило, полезно выписать все имеющиеся примеры обоих соответствий и попытаться найти еще один (кроме рассматриваемого соответствия) признак, который бы объединял все примеры одной группы, но не встречался бы во второй. Если такое правило не будет найдено, можно проверить гипотезу о том, что данный "отклоняющийся" ряд обнаруживает распределение с другим "стандартным" (например, если не удастся обнаружить распределение между соответствиями st - t и st – st, можно попытаться найти распределение между соответствиями st - t и t – t). Кроме того, не исключена возможность, что "отклоняющееся" соответствие является самостоятельным рядом, отражающим отдельную фонему праязыка. Так, например, большинство соответствий кликсов (щелчковых звуков) между достаточно близкими друг к другу диалектами северно-койсанского тривиально:
Таблица 1.3.8
Южные диалекты | Северные диалекты | ||||
!aa | !aa | !aa | !aa | !aa | бежать |
!nai | !nae | !nai | !nae | !nae | кусать |
!kxa | !kxa | !kxa | !kxa | !kxa | сердце |
//ga | //ga | //ga | //ga | //ga | стоять (основа мн. ч.) |
//a | //a | //a | //a | //a | головной убор |
//kxu | //kxu | //kxuu | //kxu | //kxu | вонять |
Знак! обозначает альвеолярный, знак // - латеральный кликс. Примеры здесь и ниже взяты из работы [Старостин Г. (в печати)].
Но в ряде случаев альвеолярному кликсу южных диалектов соответствует в северных латеральный кликс:
Таблица 1.3.9
Южные диалекты | Северные диалекты | ||||
!o | !o | !o | //o | //o | старший брат |
!ga | !ga | !ga | //ga | //ga | дождь |
!haa | !ha | !ha | //ha | //kha | мясо |
Поскольку никакого распределения между этим рядом соответствий и каким-либо из двух предыдущих обнаружить не удается, можно предположить, что этот ряд отражает отдельный праязыковой кликс, отличавшийся по произношению и от альвеолярного, и от латерального. Эта гипотеза подтверждается и современными данными – например, в диалекте Гротфонтейн (относящемся к центральной группе диалектов северно-койсанского) слова, соответствующие тем, которые содержат альвеолярный кликс в южных и латеральный в северных диалектах, произносятся с ретрофлексным кликсом (обозначаемым!!), ср.!!o `старший брат',!!ga `дождь',!!ha `мясо'. Слова же, которые во всех диалектах содержат альвеолярный или латеральный кликс, содержат тот же самый кликс и в диалекте Гротфонтейн, ср.:!aa `бежать',!nae `кусать',!kxa `сердце' (альвеолярный кликс), //ga `стоять (основа мн. ч.)', //a `головной убор', //kxu `вонять' (латеральный кликс) [там же].
Впрочем, встречаются и случаи, когда редкие и даже единичные соответствия тем не менее оказываются вполне регулярными (см. выше о латинском qu на месте ожидаемого p) – уникальность соответствия может быть обусловлена уникальностью фонетической позиции.
Особый вопрос — объективность фонетических соответствий, их независимость от пристрастий конкретного исследователя. Идеальная формальная процедура их установления пока не предложена. Тем не менее, некоторые алгоритмы все же существуют. Один из них реализован в компьютерной системе STARLING, см. Гл. 4.2.
Библиография
Проблематика регулярных фонетических соответствий обсуждается во всех работах, посвященных сравнительно-историческому языкознанию, см. список литературы при Гл. 1.1.
О младограмматизме и его роли в истории компаративистики см. [Сабанеева 2000].
ПРИЛОЖЕНИЕ
Корень венгерского слова f{e/}szek `гнездо' этимологически связан с фин. pes{a:}, морд. piz{э#)}, удм. puz, коми poz и т. д. `тж.', но фонетическое соответствие венг. sz [s] {~} фин. s, морд., удм., коми z уникально — интервокальное *s дает в венгерском {0/}, ср., например, ур. *‑sV > венг. ‑a, ‑ja, ‑e, ‑je, ‑i в формантах III л. ед. ч. лично-притяжательного склонения имен и объектного спряжения глаголов. Венгерский лингвист Л. Хонти (см. [Honti 1983]) предположил, что сохранение *s в этом корне связано с влиянием начального *p: после того, как ур. *s > угор. *{th} и ур. *p- > угор. *f-, первое подверглось частичной ассимиляции последнему и, вместо того, чтобы дать венг. *h (с последующим развитием *h > {0/}), ""вернулось в исходное положение", т. е. дало *‑s- (венг. sz)" [Хелимский 2000, 218]. Таким образом, по гипотезе Л. Хонти, ур. *‑s- > венг. sz после *pV- и венг. {0/} во всех прочих случаях. Но пример первого типа всего один, слово f{e/}szek; впрочем, и исключений из правила Хонти нет, поскольку другие уральские слова вида *pVs- в венгерском языке не сохранились.
Любопытное подтверждение гипотезе Л. Хонти нашел известный уралист Е.А. Хелимский. Он обнаружил, что правило, подобное правилу Хонти, действовало в маторском языке (одном из вымерших самодийских языков).
Обычно прасамодийское *p дает в маторском h, ср., например, сам. *p{e#(}n- `класть' > матор. h{e#(}n-, сам. *pi{n/}V `горностай' > матор. h{u:}{n/}V, сам. *p{a:} `дерево, лес' > матор. h{a:}. Но есть несколько примеров, в которых сам. *p- "в составе фонемной последовательности *pVs- имеет рефлексом матор. b-" [там же, 219]: сам. *pisin- `смеяться' > матор. bisin-, сам. *pos{ao}- `стать гнилым, трухлявым' > матор. bosomo (дериват) `гнилой'. "Таким образом, в системе основных фонетических соответствий между самодийским праязыком и маторским следует раздельными пунктами рассматривать фонемную последовательность *pVs- и прочие фонетические структуры: ситуация принципиально та же, что и при принятии правила Хонти для венгерского языка" [там же, 220]. Действительно, "и в том, и в другом случае результирующие фонемные последовательности — венг. fVsz- и матор. bVs- — оказались боле сходными с исходной последовательностью, чем те группы, которые могли бы возникнуть по общим правилам фонетической эволюции — венг. *fVh- > fV-, матор. hVs-" [там же].
Гораздо труднее сказать, чем обусловлено подобное сходство в правилах звуковых изменений. Возможно, как пишет Е.А. Хелимский, "перед нами одна из изученных пока еще очень слабо фреквенталий историко-фонетического развития" [там же].