Античный риторический идеал и культура Возрождения 4 страница

2 фам старых поэтов. Нанизывающий слог – старинный: «Это

^vm'⁶ Образцы первого вида пэана взяты из восхваления Аполлона.

^1ХД «Подобным <строфам и> антистрофам старых поэтов» – имеется в виду момент строгой структурности текста хоровой лирики или хоровой части трагедии, членящегося на замкнутые части: строфу и отвечающую ей антистрофу. Так же замкнут и структурно утроен период.

ix,2 «Это изложение истории Геродота Фурийского...» – начальные слова исторического труда Геродота. Труд этот в целом приводится как пример старомодной «нанизывающей» манеры.

изложение истории Геродота Фурийского...» Прежде им пользовались все, нынче – немногие. Я называю его «нанизывающим», потому что он сам в себе не имеет никакого конца, пока не окончится излагаемый предмет (το πράγμα). Он неприятен из‑за отсутствия предела; ведь всем хочется видеть конец. Потому <бегуны> задыхаются и слабеют у цели, между тем как до того они не изнемогали, видя перед собой предел. Таков слог нани‑

3 зывающий, а слог сплетенный <состоит> из периодов. Периодом я называю отрывок (λέξιν), имеющий в себе ceimom свое на‑

1409b чало и свой конец, и хорошо обозримую протяженность. Такой <отрывок> приятен и легок для усвоения (ευμαθής); приятен потому, что являет собой противоположность беспредельному, и слушателю кажется, что он все время получает нечто завершенное – ведь неприятно ничего не видеть перед собой и не достигать никакой <цели>; легок же он для усвоения потому, что хорошо запоминается, а это <в свою очередь> потому, что <построенный> по периодам слог несет в себе число – то, что из всего <сущего> запоминается лучше всего. Потому и стихи все запоминают лучше, чем прозу: ведь стихотворная мера есть

4 число. Нужно также, чтобы мысль (διάνοια) завершалась вместе с периодом, а не разрубалась, как в ямбах Софокла:

Вот Калидон, земля Пелопоннесская...

Ведь рассеченное можно понять наоборот, как приведенные слова, будто Калидон – Пелопоннесская земля.

5 Период либо из колонов, либо прост (άθελής). Тот, который состоит из колонов, являет собой речение завершенное, расчле‑

^|х·⁴ Аристотель ошибается: ямбическая строка взята не из Софокла, а из трагедии Еврипида «Мелеагр». Она дает правильный смысл только вместе с последующим стихом:

Вот Калидон, земля Пелопоннесская На том краю пролива простирается...

(вспомним, что в древности невозможно было устранить двусмысленность средствами пунктуации).

^ιχ,δ Колон – метрико‑синтаксическая часть периода.

ненное и произносимое на одном дыхании, не быв рассечено, как приведенный период, но целиком. Колон – один из двух его членов. Простым же я называю <период, состоящий> из

6 одного колона. Ни колонам, ни периодам не следует быть ни куцыми, ни протяженными. Ведь краткость часто заставляет слушателя спотыкаться: в самом деле, когда тот еще устремляется вперед, к той мере, предел которой в нем самом, но бывает насильственно остановлен, он неизбежно спотыкается о препятствие. Длинноты же вынуждают его отставать, вроде того, как при прогулке дальше назначенных пределов отстают спутники. Подобно этому слишком длинный период становится <самостоятельной> речью и уподобляется зачину <дифирам‑ба>. Получается то, из‑за чего Демокрит Хиосский осмеял Ме‑ланиппида, сочинившего вместо <строф и> антистроф зачины:

Горе себе причиняет, кто горе другому замыслил,

И протяженный зачин – сочинившему горшее горе.

Это приложимо и к тем, кто сочиняет протяженные колоны. А у тех, у кого колоны слишком кратки, не получается период, и слушатель летит кувырком.

7 Период из <нескольких> колонов бывает либо разделительный, либо противоположительный. Разделительный – это как <сле‑дующее>: «Часто дивился я созвавшим народ на игры и учре‑

^,х·⁶ Демокрит Хиосский – поэт и музыкант V–IV вв. до н.э. Меланишшд Мелийский – мастер дифирамбической поэзии во времена начала Пелопоннесской войны, когда приходящая в упадок жанровая форма дифирамба вызывала нарекания за свою экстравагантность, произвольность, композиционную рыхлость. Пространный зачин дифирамба, не подчиняющийся законам строения строф и антистроф, – для Аристотеля пример дурной «беспредельности». – «Горе себе причиняет...» – пародийная переделка общеизвестной сентенции Гесиода («Труды и дни», стр. 263).

^|х’⁷ «Часто дивился я...» – этот и последующие девять примеров взяты из «Панегирика» Исократа. – Пифолай и Ликофрон – фессалийцы, братья жены Александра Ферского, убившие его и завладевшие его властью. Смысл остроты: в Фессалии они продают афинян (как рабов), а в Афинах они покупают афинских судей (взятками).

дившим атлетические состязания». Противоположительный же – где в каждом из двух колонов противоположность сопряжена с противоположностью или обе противоположности введены одним и тем же <словом>, как‑то: «Они оказали услугу и 1410а тем, кто дома остался, и тем, кто за ними устремился: первым они довольно земли в отчизне оставили, вторым же больше земли, чем в отчизне, прибавили». Противоположности: «остались» – «устремились», «довольно» – «больше». «И те, кто в деньгах нуждается, и те, кто ими воспользоваться желает»: использование противополагается приобретению. И еще: «При таких обстоятельствах часто случается, что и разумные терпят урон, и неразумные имеют успех»; «Тотчас почестей удостоились, а немного позднее над морем власть получили»; «Плыть через материк и шествовать через море, Геллеспонт замостив, Афон же прорыв»; «Граждан по природе лишать гражданства по закону»; «Одни прискорбно погибли, другие же постыдно бежали»; «В домашней жизни пользоваться рабами‑варвара‑ми, но в общественной жизни терпеть порабощение многих союзников»; «Либо обладать при жизни, либо завещать после смерти». Или то, что сказал некто в судилище о Пифолае и Ликофроне: «У себя дома они вас продавали, а здесь они вас

8 покупают». Вот это производит описанное выше действие. Речение такое приятно, ибо противоположности легче всего распознать, особенно же хорошо распознаются они одна через другую; и еще потому, что это похоже на силлогизм, ибо опровержение <через силлогизм> (έλεγχος) и есть сопряжение противоположностей.

9 Вот, стало быть, что такое противоположение; а приравнивание (παρίσωσις) – это когда колоны равны, уподобление (παρομοίωσις) же – когда оба колона имеют подобные крайние

^1Х’⁸ Объяснение «приятности» сопоставления противоположностей из удобства их «распознавания» характерно для интеллектуалистического уклона эстетики Аристотеля. С этой точки зрения силлогистическая структура может быть источником «приятности».

части. Это необходимо должно быть либо в начале, либо в конце. В начале это всегда слова, в конце же – конечные слоги, будь то формы одного и того же имени, будь то формы одного и того же имени, будь то одно и то же имя. В начале, как это: άγρόν γάρ έλαβεν άργον παρ> αϋτο‑ß или: δωρητοί τ* έπέλοντο παράρρητοί τ¹ έπέεσσιν. А в конце: φήθησαν αυτόν παιδίον τετοκέναι, άλλ¹ αύτοΰ αίτιον γεγονέναι <или еще>: έν πλείσταις δε φροντίσι καί έν έλαχίσταις έλπίσιν. <Различный> падеж одного и того же <слова>: άξιος δέ σταθηναι χαλκούς, ούκ άξιος ών χαλκού. Одно и то же слово: σύ δ¹ αυτόν καί ζώντα έλεγες κακώς καί νυν γράφεις κακώς. <Сходство> в <одном> слоге: τί άν έπαθες δεινόν, εί άνδρ* είδες άργον. Одна и та же 1410b <фраза> может соединять все это и быть сразу противоположением, приравниванием и гомеотелевтом. <Возможные> начала

10 периодов примерно перечислены в «Феодектее». Бывают и ложные противоположения, как в стихах Эпихарма:

То у них гостил, бывало, то, напротив, в доме их.

^1Х’⁹ «Противоположение» (антитеза) – контраст значения; «приравнивание» – параллелизм построения; «уподобление» – параллелизм звучания. «Уподобление» делится на «гомеотелевт» (сходные звуки в конце), «гомеокатаркт» (сходные звуки в начале) и «парономасию» (сходство звучания или корневое родство слов в целом). Приводимые Аристотелем примеры взяты последовательно из Аристофана (фр. 649), Гомера («Илиада», IX, 526), неизвестных риторов. По большей части они непереводимы. Четвертый пример можно было бы перевести так: «при сильнейших треволнениях и малейших упованиях»; седьмой пример – «что было бы безобразного, если бы ты его увидел праздного?» Гомеотелевт представляет собой аналогию нашей рифме, но отличается от нее в двух отношениях: 1) наш вкус оценивает появление рифмы в прозе как снижающий фактор (тирады капитана Лебядкина из «Бесов» Достоевского!), античный вкус оценивал гомеотелевты в прозе как фактор великолепия; 2) современный вкус предпочитает рифмовку морфологически разнородных слов, античный риторический гомеотелевт предпочитает сопрягать грамматически однородные слова. «Камень» и «пламень», «любовь» и «кровь», «ненавижу» и «обижу» – банальные рифмы, но образцовые гомеотелевты.

^хд «Остроумие» – непереводимое греческое слово αστείος совмещает в себе значения «изящный», «изысканный», «тонкий», «меткий», «остроумный» (буквально «городской» – характеристика речи развитого столичного жителя в противоположность речи отсталого сельского жителя).

1 <Средства добиваться изящества и снискивать одобрением X. Выяснив предыдущее, следует сказать и о том, откуда речь приобретает остроумие и привлекательность. Добиваться этого – дело даровитого или опытного <ритора>, а разъяснить, в чем тут суть, дело нашего изыскания (μέθοδος).

2 Итак, назовем <приемы> и перечислим их, а начнем вот с чего: учиться легко – по природе приятно всякому, а слова нечто означают, так что среди слов приятнее всего те, которые дают нам чему‑то научиться. Но редкие слова невразумительны, а общеупотребительные мы <и так> знаем, а потому метафора в наибольшей степени достигает желаемого.

<Метафора.> Так, если поэт называет старость «стеблем, остающимся после жатвы», то он учит и сообщает знание при помощи родового понятия (διά του γένους), ибо то и другое – <не‑

3 что> отцветшее. То же самое <действие> производят сравнения <у> поэтов, и потому если они хорошо <выбраны>, то кажутся изящными. Сравнение, как было сказано раньше, та же метафора, но отличающаяся присоединением <вводящего слова>; поэтому она не так приятна, ибо длиннее; и она не утверждает, что «то есть это», и <наш> ум этого не ищет. Итак, по необходи‑

4 мости будут изящны такой слог и такие энтимемы, которые

^х·² Еще одно проявление интеллектуализма аристотелевской эстетики. Прелесть метафоры (и сравнения как распространенной, разъясненной, развернутой и постольку растянутой формы метафоры) состоит для Аристотеля в том, что она за кратчайшее время и при наименьших затратах усилий со стороны слушателя или читателя сообщает ему максимум новых мыслей и представлений. – «Поэт называет старость...» – в «Одиссее», XIV, 214–215:

Я лишь солома теперь, по соломе однако и прежний Колос легко распознаешь ты...

(Пер. В. А. Жуковского)

^х·³ «Как было сказано раньше» – см. выше главу IV, 1. – «Ум этого не ищет» – не вполне ясное место; по‑видимому, Аристотель хочет сказать, что сравнение в противоположность метафоре дает уму, так сказать, облениться, не подталкивая его к самостоятельным поискам того сходства несходного и тождества нетождественного, которое с неожиданной ясностью выявляет хорошая метафора.

быстро сообщают нам значение. Потому поверхностные энтимемы не в чести – мы называем «поверхностными» те Онти‑мемы>, которые для всякого очевидны и в которых ничего не надо исследовать, – но <не в чести> и такие энтимемы, которые, быв высказаны, остаются непонятными; <нравятся> те, высказывание которых сопровождается появлением познания, даже если Отого познания> прежде не было, и те, относительно которых мысль немного отстает. Ведь в последних случаях как бы <приобретается> познание, а в первых – нет.

5 Итак, подобные энтимемы привлекательны ради высказанной в них мысли; а ради слога и внешнего облика – те, в которых употребляются противоположения, как‑то: «считая всеобщий мир всех прочих войной, объявленной особо им». Противопо‑

6 латается «война» «миру». <Энтимема может воздействовать> и отдельными словами, если в ней заключается метафора, и притом не слишком далекая, ибо ее смысл трудно понять, ни слишком поверхностная, ибо она не производит впечатления; также такая, которая представляет <вещь> перед нашими глазами; ибо <слушатель> должен видеть совершающееся, а не предстоящее.

Итак, нужно стремиться к этим трем <вещам>: метафоре, противоположению, осуществленности (ενέργεια).

7 Из четырех родов метафор наиболее привлекательны основанные на соответствии (κατ' αναλογίαν): так, Перикл говорил, что молодежь, погибшая на войне, исчезла из города подобно тому, как если бы кто‑нибудь изъял из годового круга весну; и Леп‑

^х·⁴ Об энтимемах см. прим. I, 1.

^х·⁶ Несколько измененная цитата из Исократа, «Филипп», 73.

^х·⁶ «Осуществленность» (ενέργεια) – один из ключевых терминов аристотелевской онтологии, противопоставляющей δύναμις – «возможность», «потенциальность», открытую для реализации, и ενέργεια – уже сбывшуюся «действительность», реализовавшую себя до конца «актуальность» в средневековом смысле этого слова. Здесь Аристотель хочет сказать, что оратору полезно представлять рисуемое им будущее, которое относится к сфере возможности, а потому еще не имеет выявленного облика, как состоявшееся, сбывшееся настоящее, наделенное таким обликом. Эстетически действенное должно быть «осуществленным».

тин о лакедемонянах – что не допустит‑де, чтобы Эллада окривела на один глаз. Когда Харет спешил сдать отчет по Олинф‑ской войне, Кефисодот с возмущением сказал, что тот тщится сдать отчет с ножом к горлу народа. И увещевая афинян выступить на Эвбею, он сказал, что им нужно идти, прихватив вместо провианта Мильтиадову псефизму. Ификрат, осуждая договор Афин с Эпидавром и прибрежьем, приговаривал, что афиняне сами отняли у себя провиант на случай войны. Пифолай <называл> Паралу «палицей народа» и Сеет «решетом Пирея».

^х·⁷ О метафорах, основанных на соответствии, см. выше IV, 4. – «Перикл говорил...» – Аристотель цитирует это сравнение в первой книге «Риторики» (VII, 34), указывая, что оно взято из «Надгробной речи»; в том пересказе Перик‑ловой «Надгробной речи», который дается у Фукидида, такое сравнение отсутствует. – Лептин – афинский политический деятель, современник и противник Демосфена. – «Чтобы Эллада окривела на один глаз» – Спарта (Лакедемон) и Афины, соперничавшие друг с другом за первенство среди греческих городов‑государств, уподоблены двум «глазам» Эллады (метафора не раз использовалась в античной литературе и позднее, вплоть до «Возвращенного Рая» Мильтона). – Харет – начальник наемных войск в Олинфской войне (349 г. до н. э.). – Кефисодот – см. выше примечание к IV, 3. – «Прихватив вместо провианта Мильтиадову псефизму» – не вполне ясное место, вызывающее текстологические сомнения; надо полагать, «Мильтиадова псефизма» – санкция установки на добывание провианта грабежом местного населения (ибо на подготовку провианта перед походом не остается времени). – Ификрат – см. выше прим. к II, 10. – «Эпи‑давр» – слабый сосед, которого удобно было бы грабить при военной необходимости, почему Ификрат, как представитель военщины, и сожалеет, что Афины связали себя договорными отношениями. – Пифолай – по‑видимому, тот же, что в IX, 7. – Парала – быстрое государственное судно, посылаемое афинскими властями для ареста преступников и мятежников. – Сеет – город на Геллеспонте, важный торговый пункт для закупки хлеба, ввозимого из Черноморья. – «Бельмо на глазу Пирея» – это обозначение Эгины приписывалось также Демаду (Афиней, III, 99D) и часто цитировалось позднеантичными авторами. – Мэрокл – современник Демосфена и деятель антимакедонской партии, имел репутацию жадного и расчетливого человека. Анаксандрид – представитель средней аттической комедии, поэт IV в. до н. э. Полиевкт – аттический оратор, современник и сподвижник Демосфена. – «Недугом с пятью колодками» (буквально «с пятью отверстиями») – для ног, рук и головы. – «Кефисодот называл триеры расписными мельницами» – по распространенному толкованию, как орудие «перемалывания» афинских «союзников», превратившихся в данников Афинской державы. –

(продолжение на с. 400)

Перикл требовал убрать Эгину как «бельмо на глазу Пирея». Мэрокл заявил, что он ничуть не хуже названного им <одного> из порядочных граждан: тот‑де подлец за тридцатитрехпроцентную прибыль, а он – за десятипроцентную. То же – ямб Анак‑сандрида о дочерях, запаздывавших с замужеством:

Мои девицы брачный день просрочили, –

и <острота> Полиевкта о некоем паралитике Спевсиппе, что тот не может вести себя спокойно, хотя судьба сковала его недугом с пятью колодками. Кефисодот называл триеры расписными мельницами, а Пёс харчевни – аттическими фидития‑ми. Эсион <говОрил>, что государство выплеснули в Сицилию: это метафора, и притом наглядная. «Так что Эллада возопила»: и это в некотором роде метафора, и тоже наглядная. И еще как

Пёс – знаменитый кинический философ Диоген, прозванный «Псом» за свою неприхотливость, неустрашимость и шумную задиристость. – «Фидитии» – общие трапезы полноправных граждан Спарты; контраст между архаической ритуальностью этих обязательных трапез и вольной развязностью афинянина в харчевне – это контраст между спартанской аристократической дисциплиной и обиходом аттической демократии, так что перед нами метафора «по соответствию». – Эсион – афинский оратор времен Демосфена. – «Государство выплеснули в Сицилию» – речь идет о неудачной военной экспедиции в Сицилию в 415–413 гг. до н. э., исчерпавшей силы афинского государства. – «У Исократа <употреблено то же слово>» – «Филипп», 12. – «В “Надгробном слове” – Лисий, «Надгробное слово», 60 (речь идет о павших в битве при Эгоспотамах к концу Пелопоннесской войны, так что упоминание «Саламинской битвы» – либо ошибка памяти Аристотеля, либо, скорее всего, следствие порчи текста). – «Как выразился Ифи‑крат» – во время судебного процесса, возбужденного против него в 355 г. до н. э. Аристофаном и Харетом. – «Звать опасности...» – источник неизвестен. – Ли‑колеонт – афинский оратор IV в. до н.э. В 366 г. до н. э. он был привлечен к суду, в связи с чем Ликолеонт и произнес цитируемую фразу. Медная статуя Хабрия, поставленная при его жизни во славу его прежних подвигов, изображала его припавшим в бою на одно колено; она была видна из помещения суда, а ее поза, напоминавшая о военных заслугах подсудимого перед отечеством, одновременно могла быть истолкована как поза мольбы. – «Всеми способами стараясь...» – Исократ, «Панегирик», 151. – «Зажгло внутри души свет ума» – источник неизвестен. – «Мы не прекращаем войны...» – Исократ, «Панегирик», 172. «Мирный договор есть трофей более прекрасный» – там же, 180. – «Государства платят великую пеню...» – источник неизвестен; ср. Исократ, «О мире», 120.

Кефисодот увещевал, как бы не происходило многих «стечений» <народа>; у Исократа <употреблено то же слово> применительно к сходящимся на празднества. И как в «Надгробном слове» <сказано>, что Элладе прилично было бы обрезать волосы в скорби по жертвам Саламинской битвы, ибо вместе с их доблестью была погребена свобода. Если бы он <только> сказал, что прилично плакать о погребенной доблести, это метафора и притом наглядная, а в словах «вместе с доблестью – свобода» заключено некое противоположение. И как выразился 141 lb Ификрат: «путь моих речей лежит посреди Харетовых деяний»; метафора по соответствию, и <слово> «посреди» сообщает наглядность. И сказать <так>: «звать опасности на помощь про‑тиву опасностей», – наглядная метафора. И Ликолеонт в защиту Хабрия: «неужели вы не посовеститесь просящей за него медной статуи?» – это метафора ко времени, но не навсегда, хотя и наглядна: когда он в опасности, за него просит статуя, <ставшее> одушевленным неодушевленное знаменование гражданских подвигов. И еще «всеми способами стараясь сделаться малодушнее» –ибо «заботиться» предполагает возрастание чего‑либо. Или, что божество «зажгло внутри души свет ума»: то и другое <то есть свет и ум> проясняет нечто. «Мы не прекращаем войны, а откладываем их на будущее»: ведь то и другое <лишь> на срок, и откладывание, и такой мир. Или сказать, что мирный договор есть трофей более прекрасный, нежели <те трофеи, что бывают> от побед над врагами: последние обязаны милости и единовременной удаче, первые же – всей войне <в целом>. Ведь то и другое – знаки победы. И еще: «государства платят великую пеню людскому порицанию»; ведь пеня – это некий урон, причиняемый по справедливости.

1 <Наглядность.> XI. О том, что остроумие создается из метафоры по соответствию и из наглядности, мы, стало быть, сказали; теперь надо объяснить, что значит «наглядность», и как она

2 достигается. Я утверждаю, что наглядны те <выражения>, которые означают <вещи> в действии (ένεργοΰντα). Так, назвать хорошего человека «четырехугольником» – метафора, ибо то и другое совершенно, однако <метафора эта> не означает

действия (ενέργειαν); а вот «он цветет своею силою» – действие, и «тебя, пасущегося на просторе» – действие, и <в словах> Тут эллины взметнули ноги быстрые... – 3 «взметнули» – и действие, и метафора. И Гомер часто пользовался метафорой, одушевляя неодушевленное. Во всех Отих случаях> введение действия имеет успех как в словах:

Вниз по горе на равнину катился обманчивый камень, – и еще:

...И отпрянула быстро пернатая злая, –

и еще:

...И прянула стрелка

Остроконечная, жадная в сонмы влететь сопротивных, – и еще:

В землю вонзяся, стояли, насытиться алчные телом, –

1412а и еще:

...Сквозь перси влетело бурное жало.

Во всех этих <случаях> <вещи> представлены в действии через то, что они одушевлены: ведь быть «обманчивым» или «вле‑

тать» и прочее – действие. Он <то есть Гомер> ввел это метафорой по соответствию: каков камень по отношению к Сисифу, 4 таков обманщик по отношению к обманываемому. Это он делает и в своих <всеми> одобряемых сравнениях относительно неодушевленных <вещей>:

Горы клокочущих волн по немолчношумящей пучине,

Грозно нависнувших, пенных, одни, а за ними другие...

Здесь он представляет все движущимся и живым, а действие – это движение. 5 Метафоры нужно брать, как уже было сказано, от <вещей> сродных, но не явно похожих, как и в философии спочитается проявлением> проницательности видеть сходство и в далеких друг от друга <вещах>, вроде того как Архит сказал, что судья и алтарь – одно и то же: и к тому и к другому прибегает <все> терпящее обиду, так же можно сказать, что якорь и кремафра – одно и то же: они и впрямь в чем‑то одно и то же, однако различны в отношении «сверху» и «снизу»; <так> и <сказать, что> «государства сравнялись между собой», <значит приравнять вещи>, сильно различающиеся местоположением и могуществом.

6 Остроумие (τά αστεία) по большей части также достигается

^Х1·⁴ «Горы клокочущих волн...» – «Илиада», ΧΠΙ, 798–799; пер. Н. И. Гнедича.

^Х|·⁵ «Как уже было сказано» – И, 12; X, 5; ср. ниже XI, 10. – Архит знаменитый математик и философ‑пифагореец IV в. до н.э. из Тарента. – «Кремафра» – этот термин обычно означал подвесную корзину, применявшуюся в театре; значение слова в данном контексте сомнительно. – «Государства сравнялись между собой» – ср. Исократ, «Филипп», 40.

^Х1,6 Изречение Стесихора было процитировано во второй книге «Риторики» (XXI, 8): стремясь устрашить локрийцев перспективой разрушительной войны, он сказал, что цикадам в их краю придется стрекотать, сидя на земле; подразумевается, что деревья будут вырублены. – Феодор Византийский – ритор и софист конца V в. до н. э., названный в «Федре» Платона «Дедалом речей». – «Так он ступал...» – источник неизестен. – «В <остроте> Феодора про кифареда Никона» – игра слов не только непереводима, но и не вполне ясна (комментаторы предполагают порчу текста). Θράττει σε значит «тебя страшит» или «тебя смущает»; невразумительное έθραττεισε как‑то указывает на фракийское происхождение Никона, βούλει αυτόν πέρσαι – так же не до конца ясная игра на созвучии форм от глагола πέρθω («гублю», «уничтожаю», «разоряю») и существительного Πέρσαι («персы»).

через метафору и благодаря обману. <Слушателк» заметнее, что он <чему‑то> научился, когда это противоположно <его ожиданиям>, и его ум (ή ψυχή) словно бы говорит: «Как это верно! А я‑то думал!..» Изречения тем и бывают остроумны, что говорят не то, что сказано, – таково изречение Стесихора, что цикады будут услаждать себя песнями, сидя на земле. И хорошие загадки обязаны своей приятностью тому же: это научение, и это метафора. И то, что Феодор называет «новизной» речи – то же: она возникает, когда <мысль> парадоксальна (παράδοξον) и сказанное не соответствует ожиданию (την έμπροσθεν δόξαν), а <относится к нему так>, κέικ в смехотворных <сти‑хах> подмененные слова. Отсюда и действие шуток, основанных на изменении одной буквы: они обманывают ожидание. То же в стихах – не τεικ, как ждал слушатель.

Так, он ступал, и была под пятой опора нарывов,

– а он‑то думал «сандалий»! Но такое должно быть ясно тотчас, как сказано. <Шутки же с заменой одной> буквы достигают того, что <человек> говорит не то, что он говорит, а то, куда повернет его слово. Так в <остроте> Феодора про кифареда Никона: έθραττεισε – он делает вид, будто говорит: θράττει σε – и вводит в обман, потому что говорит другое. <Но> это приятно <только> для осведомленного, ибо кто не понимает, что <Ни‑1412b кон> – фракиец, тот не найдет здесь никакого остроумия. То

7 же самое – и βούλει αύτόν πέρσαι. Но то и другое надо употреблять уместно. Сюда же относятся и такие остроты, когда, например, говорится, что «если под началом Афин было море, это не стало для них началом бед», а выгодой; или, <наоборот>, как Исократ сказал, что «начало» <над морем> было для города «началом бед». В обоих случаях сказанное неожиданно, но оказывается верным. Невелика мудрость назвать «начало» – «началом», однако оно молвится два раза не в одном ссмысле,