Глава 16

Что может случиться с человечеством, если оно придет к убеждению о ненужности искусства и замене Духа «еще более развитым» компьютером

Когда мы смотрим фильмы, созданные каких-то тридцать лет назад, у нас возникает чувство, что над нами просто смеются. Настолько несовременными выглядят поступки, ситуации, даже сами движения героев. Когда мы изучаем закон Архимеда (гласящий, что «на тело, погруженное в жидкость действует выталкивающая сила, направленная вертикально вверх и равная весу жидкости, вытесненной телом»), то нам всего лишь 12-13 лет. Это вполне зрелый возраст для понимания закона, который в свое время был величайшим открытием человеческой цивилизации. Когда мы изучаем историю средневекового Рима, то нам очень трудно понять, зачем люди без конца воевали, зачем так много разбойников на улицах Рима, почему невозможно было выйти на улицу в темное время суток. Зачем варвары разрушали Рим, вместо того чтобы им любоваться.

Нам кажется совершенно невероятным, когда мы читаем, как в эпоху Возрождения Римский Папа Лев X бегал с палкой за Микеланджело и угрожал побить последнего, если тот не закончит Сикстинскую капеллу в указанные самим Папой сроки.

Невозможно без улыбки читать, как Иоганн Себастьян Бах оправдывался перед городским начальством и нижайше просил прощения за то, что он позволил себе назвать дурным словом фаготиста из церковного оркестра. Невозможно без удивления читать письма Бетховена, в которых он без конца пишет о единственном предмете, который его волнует – о деньгах. Все это – какая-то суета, фантасмагория, клоунада. Но посмотрите фильм Ингемара Бергмана «Земляничные поляны», пройдите по улицам и площадям «Вечного города», послушайте Мессу си-минор Баха, Большую мессу Бетховена, войдите в Сикстинскую капеллу.

Да какие там папы с палками, какие фаготисты, какие деньги, какие варвары!

Словно не этот Бах, словно иной Микельанжелло, другой Бетховен!

Какие там «дубли номер 15» и «мотор»?

Где теперь все эти воевавшие, драчливые, сварливые люди?

Перед нами раскрывается иная картина мира.

Кто же они, эти странные гении в искусстве?

Почему этим бахам, бетховеным, рембрандтам, моцартам, шопенам так сложно живется в этом мире?

Читая Кузанского, можно понять, почему это так.

Дело в том, что гениальным творцам приходится жить одновременно в двух мирах: исчислимом и неисчислимом.