Глава 5

Геральдика.

Одна из самых странных колоний человечества, на взгляд Алекса…

Устье гиперканала находилось в какой-то тысяче километров от планеты, вращаясь вокруг нее подобно самому обыкновенному спутнику. Здесь была всего одна, пусть и достаточно мощная боевая станция – защиту канала осуществляли стационарные установки на планете. Они были раскиданы по всей поверхности – и в жарких безводных пустынях, и на неприступных горных кряжах, и даже на плавающих понтонах в океане. Наверняка их возведение обошлось куда дороже, чем строительство космических цитаделей, но с точки зрения обитателей Геральдики иного выбора не было. По мере того как канал кружил над планетой, контроль над ним переходил от одной боевой установки к другой.

Геральдика была планетой аристократии. Здесь собрались и остатки древних, вырождающихся земных родов, таких как английская королевская семья и арабские шейхи, и более молодые аристократии – например, новорусские династии, неслыханно разбогатевшие в конце двадцатого – начале двадцать первого века на продаже территории, ресурсов и населения своей страны. Обитали тут и несколько аристократических фамилий с других колоний, перешедших к другим формам правления, и, по слухам, даже анклав Брауни, происходящих из правившего некогда гнезда.

Разумеется, спускаться на планету Алекс не намеревался.

Они ожидали своей очереди на вход в канал, и все – в этом Алекс был уверен – разглядывали вращающуюся под ними планету. Оптические системы корабля были достаточно мощными, чтобы доставить наблюдателю массу впечатлений.

Сам Алекс выбрал для наблюдения небольшой, уютный городок в горной долине. Невысокие, в пять-шесть этажей, домики были крыты карминной черепицей, улицы утопали в зелени, повсюду били фонтаны. Рядом с городком располагался замок – пилот не удивился бы, узнав, что строение перевезено на Геральдику с Земли. Был тут и космодром, но такой крошечный и запущенный, что можно было не сомневаться – этим аристократам уже не до космоса.

Зато охоту они любили.

Вдоль быстрой горной речушки бежал человек. Оптика, даже подкрепленная компьютером, не дала Алексу возможности разглядеть его лицо – мешали легкие облака над долиной. То ли юноша, то ли девушка. За ним гнались трое всадников в ярких развевающихся одеждах, безошибочно выдающих правителей, – все маленькие царьки обожали пышность. Их верховые животные были кем угодно, но не лошадьми… разве что генетики позабавились, добавив лошадям пышные рога.

Погоня длилась недолго. Преследователи догнали жертву, сверкнули голубые вспышки… техникой аристократы все-таки не пренебрегали. Спешившись, троица подошла к неподвижному телу. Со смесью растерянности и отвращения Алекс наблюдал, как аристократы принялись насиловать беспомощную жертву. Свита в два десятка человек уже догнала их и теперь терпеливо ждала поодаль.

Наконец развлечение наскучило охотникам. Они вернулись к свите, состоялся короткий разговор, сопровождавшийся властными жестами, – и еще одна фигурка бросилась бежать вдоль реки. Охотники выжидали. Им подали какие-то напитки, и теперь они, похоже, о чем-то беседовали.

С некоторым облегчением Алекс увидел, что жертва жива. Девушка, теперь был понятен хотя бы пол, поднялась и, неловко переставляя ноги, заковыляла в сторону города. Ее никто не преследовал, наоборот – даже помахали руками.

– Отвратительно! – громко сказала Джанет.

– Ты имеешь в виду охоту? – спросил Алекс.

– Какую охоту? Я о том празднике, на яхте.

– Аристократия, – подал голос Моррисон. – Голубая кровь… черт бы ее подрал. Вроде и в самом деле голубая, да?

– Я слышал, что да, – наблюдая за возобновившейся забавой, сказал Алекс. – Конечно, они не перешли с железа в гемоглобине на медь, это нарушило бы имперские законы. Они изменили только цвет… не представляю даже, как это возможно… и генетического единства с обычными людьми не утратили. Но кровь у них голубая.

– При старой Империи такого бы не допустили, – заявил Моррисон. – Нормальный Император…

– Геральдика процветала и при предыдущих Императорах, – возразил Алекс. – А мальчишка, который сейчас формально занимает трон, наверное, и не слышал про эту планету.

– Может, и слышал, – сказала Джанет. – И не факт, что не восхитился. Настоящие короли, графы и шейхи. Его это должно радовать.

Алекс наконец отключил увеличение. Изучать Геральдику дальше не было ни малейшего желания. Шестьдесят четыре маленькие, всесильные в своих пределах династии. Шестьдесят четыре совершенно выродившиеся генные линии.

Абсолютная власть развращает, даже если она ограничена рамками одной-единственной долины, одного-единственного городка. Человеческая история знала множество тираний, но никогда тираны не были свободны от опасности революций. Никогда, до момента появления слуг-спец.

Из кого их набирали? Ведь все прилетевшие на Геральдику отправились туда добровольно. Имперские наблюдатели строго следили за потоками колонистов, не давая возможности увезти кого-то насильно. Но ведь нашлись. И не единицы, не десятки, не сотни. Сотни тысяч людей отправились на Геральдику вместе со своими хозяевами. Вряд ли на Земле набралось такое количество безумных мазохистов.

Наверное, вначале все выглядело очень мило. Маленькая страна в мирном и щедром мире, мудрые аристократы-правители. Немножко средневековой экзотики – она обладает удивительной властью над человеческими сердцами. И люди с чистой совестью заказывали специализацию слуг для своих детей, ведь что плохого может совершить престарелая мудрая леди королевской крови или поэтичный и мудрый, радеющий за свой народ шейх? Вот только шли поколения, и вырастали новые правители, привыкшие к тому, что вокруг – одни лишь слуги…

Все-таки должны быть какие-то другие ограничения на специализацию, кроме генетической совместимости с натуралами и полезности для общества. Нельзя покушаться на свободу воли… настолько сильно.

– Экипаж – готовимся к входу в канал. Расчетное время входа – плюс шесть минут двенадцать секунд. Вектор прыжка на Зодиак. Расчетное время полета – восемнадцать часов двадцать девять минут восемь секунд. Первый вахтенный – я, через девять часов пятнадцать минут заступает Моррисон.

Никто не возражал, никто не задавал вопросов. Алекс тоже был правителем на корабле, подобно людям с голубой кровью в жилах на Геральдике. Вот только власть его имела другие корни… пока – другие.

Где же эта грань? Где проходит рубеж между готовностью спеца подчиняться старшему по должности и рабской покорностью слуги? В чем разница между властью и тиранией? Почему то, что стало основой жизни Империи, на Геральдике выродилось в жестокую мерзость?

А может быть – Алекс даже усмехнулся, – при взгляде на Империю со стороны она выглядит столь же отвратительно? Бойцы-спец, гетеры-спец, дворники-спец…

Он перебросил нити управления к Моррисону. Несколько секунд наблюдал, как Ханг ведет корабль к устью канала, потом вновь переключился на оптические сканеры.

На этот раз получивший приказ на поиск людей компьютер выкинул перед Алексом совсем другой участок планеты, уже погружающийся в ночную тень. Речная дельта, вся испещренная множеством островков. Дома – здесь раскинулся действительно большой город. И космодром рядом выглядел достаточно современным. На улицах мелькали машины, сновали пешеходы, вспыхивали огни реклам.

Город как город. Никаких грязных забав и безумных царьков.

На первый взгляд.

И все же этот город тоже живет по законам Геральдики. Полная и неограниченная власть. Неприятие имперских законов… что, конечно, закрывает на планету доступ туристам, кроме самых неосторожных.

Что лучше – насилие неприкрытое или замаскированное?

«Зеркало» вошло в гиперканал, и мир Геральдики исчез.

Есть что-то мистическое в одиночной вахте, когда корабль скользит по изнанке мироздания. Серый коридор, мчащиеся навстречу стены, сложенные из великого Ничто, полная, абсолютная, немыслимая отстраненность от окружающего мира. Многомерная физика утверждает, что существует лишь один гиперканал, и существует он лишь один квант времени. И значит, в этот же самый миг все корабли всех времен и всех цивилизаций накладываются друг на друга, бесплотными тенями мчатся во всех направлениях разом.

Вселенная полна парадоксов. Большинство рас пришло к использованию гиперканалов как самого удобного и дешевого средства межзвездного сообщения. И сейчас, именно сейчас, идут навстречу друг другу бесчисленные флоты Тайи и их неведомых, начисто уничтоженных противников, сходясь в решающей схватке за Галактику… схватке, которая не принесла ничего хорошего победителям. Мчится в неизвестность Сон Хай, первый звездоплаватель Земли, чья звонкая слава затмила и Магеллана, и Гагарина. И – вот ведь что самое странное – здесь же находятся и корабли будущего. Последние крейсера человечества, которое тоже когда-нибудь угаснет, первые утлые суденышки чужих рас, которые сейчас еще и в космос-то не вышли, но когда-нибудь начнут властвовать над миром. И тут же – само «Зеркало», во всех его будущих полетах, с Алексом и остальными на борту.

Разумеется, фольклор космонавтов нес в себе множество легенд о гиперканалах. И про человека, выбросившегося за борт и доставленного гиперканалом на Землю. И про корабли-призраки, что выныривают из-за кормы, величаво обгоняют оторопевших наблюдателей и исчезают вдали. И про то, что иногда можно увидеть впереди выхлоп двигателей собственного корабля…

Разумеется, в фольклоре не было ни грана истины. Но делать вид, что веришь в него, было приятно.

Алекс даже не знал, хотел бы он на самом деле однажды увидеть в гиперканале нечто или нет. Щекочущие нервы истории хороши, лишь когда они лживы. Тишина и покой гиперканала устраивали его куда больше. Тишина, покой и теплая радуга корабля…

И все-таки он любил смотреть на несуществующее пространство канала, будто и впрямь рассчитывал увидеть корму собственного корабля…

Моррисон вошел в систему управления точно в назначенный срок. Алекс обменялся с ним коротким эмоциональным сигналом – в нем даже не было слов, только пожелание удачи и выражение приязни. Весь остальной экипаж отдыхал.

Алекс чувствовал усталость, но все-таки прошел в кают-компанию. В одиночестве налил себе стакан сухого вина. Корабль словно бы дремал, мирно и безмятежно. Лишь урчал едва слышно климатизатор, ощутив присутствие в помещении человека, копошилась в углу черепашка робота-уборщика, вылизывая влажным языком и без того чистый пол.

У Алекса все не шла из головы Геральдика. Та девушка, уходившая от своих насильников. Безропотно, может быть даже – с сознанием выполненного долга…

Он достал из кармана пробирку, посмотрел на мутную взвесь. Что произошло бы, прими жертва блокатор? Ничего хорошего, конечно. Принялась бы выцарапывать глаза аристократам, сопротивляться… к полному недоумению свиты, да и самих насильников.

Алекс открыл пробирку, осторожно понюхал. Запах острый, химический, не слишком приятный, но и не отвратительный. Достаточно одной капли. Ну – две, для полной гарантии. Передозировка не страшна…

Он наклонил пробирку над бокалом с остатками вина. Посмотрел на Беса. Рукав футболки задрался, и чертенок был на виду. Вот только глаза закрыл – будто в ужасе.

– Страшно, – согласился Алекс. – Очень.

Наверняка он не первый спец, решивший поэкспериментировать с подобным веществом. Наверняка ничего хорошего из эксперимента не выйдет – иначе рецепт блокатора пожаром пронесся бы по Империи, ломая устоявшийся порядок вещей.

Капля.

Вторая.

Третья.

Он бережно закрыл пробирку, спрятал ее в карман. Поболтал бокалом. Жидкость упорно не хотела растворяться в вине, маслянистой пленкой собравшись на поверхности.

Алекс поднес бокал к губам и выпил его одним глотком. Потом плеснул еще вина, запил. Во рту остался легкий едкий привкус.

Разумеется, вещество не могло подействовать сразу. Эдгар говорил о трех-четырех часах, пока уже существующие в организме модификаторы поведения не вымоются из нервных клеток. И все-таки Алекс какое-то время постоял, вслушиваясь в собственные ощущения.

Спать хочется, вот и все…

– Пойдем вздремнем, – сказал Алекс. Бес, естественно, не возражал.

Ему снился сон – странный, сумбурный, составленный из клочков всего, что случилось за последние дни. Словно он – повелитель какой-то неведомой планеты, не то Геральдики, не то Земли, не то Эдема. Хорошей, доброй, мирной планеты… Алекс стоял у подножия трона; десяток стражников, с обнаженными мечами в руках, кольцом сомкнулись вокруг. А перед Алексом, на коленях, стоял мальчик по имени Эдгар, неловко сжимая в руке разбитые, согнутые очки.

– Зачем ты это сделал? – Собственный голос показался Алексу чужим, он даже понял, что спит, и уже приготовился проснуться, как это часто бывает, стоит заговорить во сне. Но сон не кончался, а Эдгар поднял голову, подслеповато посмотрел на Алекса, неловко дернул плечами:

– Я хотел спастись…

– Добавь – Повелитель, – сказал Алекс, и стражники напряглись, готовые броситься к Эдгару и изрубить тощее тело.

– Я хотел спастись, Повелитель. – Эдгар наконец-то выпрямил оправу, нацепил очки на нос.

– Но почему именно так?

Парнишка, который упрямо носил уже столетие как забытые людьми очки, прищурился:

– Это все, что мне было доступно, Повелитель.

– Ты жесток… – Алекс посмотрел поверх голов стражников, поймал взгляд Ким, стоящей в обнимку с Джанет. Ким кивнула, выкрикнула:

– Убей его, Повелитель! Я не хотела быть такой, Повелитель!

Джанет закрыла ей рот ладонью. Покачала головой, прошептала:

– Наши солдаты не умели стрелять в людей… Алекс…

Алекс кивнул им обеим. Одобрительно – Ким, успокаивающе – Джанет. Но он был Повелителем, и это сковывало его незримыми путами, куда крепче, чем измененные опероны спеца…

– Ты жесток, – повторил Алекс, глядя на мальчишку, ожидающего его решения. – Стража!

И десять сверкающих мечей взлетели в воздух…

Открыв глаза, Алекс некоторое время лежал неподвижно. Морщился, вспоминая сон – яркий, красочный, будто впечатанный в память.

Его опыт психоанализа был небольшой – стандартный курс занятий в младших классах школы да редкие походы к профсоюзному психотерапевту. Но истолковать этот сон труда не составляло.

Он поморщился, вспомнив вопль Ким. «Убей его!»

Но ведь самое страшное в том, что она права… и эти слова могут прозвучать в реальности.

Спал он недолго, до выхода из канала оставалось еще два с половиной часа. Можно было пойти в кают-компанию, посидеть со стаканчиком виски. Можно было зайти к Джанет или Ким и предаться немудреным радостям секса. Некоторое время Алекс размышлял, к кому его больше тянет. Обе женщины были по-своему очень привлекательны…

Вздохнув, он решил никого не тревожить.

Нейротерминал по-прежнему лежал в ящике стола. Алекс надел повязку и стал проглядывать содержимое пенала с небогатой подборкой развлекательных кристаллов. Несколько «Удивительных путешествий», позволяющих путешествовать в виртуальных копиях красивейших планет Галактики. Четыре детектива из серии о Горбатом, агенте-спец Имперской Безопасности. Вот у этого коллеги Ким, если верить авторам, и впрямь был одноразовый плазменный разрядник… ну, конечно, не в той части тела, которую назвал Эдгар, а в гайморовой пазухе… Алекс заколебался – кристаллы под названием «Горбатый» и «Правда Горбатого» он когда-то смотрел и был захвачен лихим сюжетом, в котором можно было принимать хоть сторону спец-агента, хоть сторону его многочисленных, но неудачливых противников. Кристалл «А теперь – Горбатый!» ему тоже кто-то нахваливал, ну а «Могила для Горбатого» обещала то ли конец похождениям героя, то ли, с большей вероятностью, совсем уж немыслимые приключения. Но качественный виртуальный детектив, да еще чтобы отыграть его за нескольких персонажей, занимал не меньше суток времени. Алекс отложил «Могилу для Горбатого» на видное место и продолжил перебирать крошечные кристаллы.

Бонус-кристалл, вложенный заботливыми дельцами индустрии развлечений, он убрал сразу. «Сто тысяч лучших рекламных роликов, от двадцатого века до наших дней»… Благодарим покорно…

Оставалось еще три кристалла: с классической литературой, музыкой и драматургией. Конечно, приятно сидеть на веранде у берега океана, потягивая холодный коктейль, слыша крики чаек и читая хорошую книгу. Не менее приятно предаваться тому же занятию холодным осенним вечером, в кресле перед разожженным камином, слушая, как барабанит по окнам мелкий косой дождик…

Ну и, разумеется, «Сексуальный калейдоскоп», одобренный имперским комитетом по здравоохранению и церковью, развлекательный кристалл для экипажей космических кораблей дальних рейсов.

Алекс задумчиво покрутил кристаллик в руке. В конце концов, он хотел проверить, что такое любовь. И «калейдоскоп» наиболее отвечает этой цели. Даже без всякой «любви» Алекс получал от этого немудреного справочника по формам сексуальной активности массу приятных эмоций.

Он вдавил кристаллик в упругую присоску, выждал секунду, расслабился. Мир подернулся туманом, исчезая.

После резких переходов виртуального пространства, созданного Эдгаром, «сексуальный калейдоскоп» производил уютное, умиротворяющее впечатление. Проступили сквозь туман стены, зажглась мягким светом люстра под потолком, лег под ноги пушистый ковер.

– Добро пожаловать… – произнес нежный бесполый голос. – Вы желаете выбрать свою сексуальную роль?

Алекс на миг задумался.

– Так… я – мужчина…

– Принято, – подтвердил голос.

– К мазохизму не склонен, зоо– и альенофилия не привлекает… гомосексуальность пробовать не станем…

– Принято…

– Все остальное на ваше усмотрение, – с легким сомнением сказал Алекс. – Свободный выбор.

– Входите.

В стене открылась дверь. Послышалась тихая, приятная музыка.

Свободный выбор сексуальных приключений был излюбленной забавой космонавтов, особенно – находящихся в долгом полете. Правда, Алекс после нескольких конфузов предпочитал строго обговаривать ряд ключевых требований – мало приятного в том, чтобы спасаться бегством от толпы голых мускулистых негров, вооруженных кожаными плетками и цепями.

Но на этот раз проблем вроде бы не наблюдалось. Войдя в дверь, Алекс сменил тело – он стал выше, у него образовался ощутимый животик, руки покрылись мелкими рыжими волосами. В руках он держал большую картонную коробку, не слишком тяжелую, но явно не пустую. Перед ним был безлюдный лифтовый холл какого-то небоскреба, судя по цвету неба за окном – не на Земле. В музыку вплелся спокойный, уверенный голос:

– Моя сексуальная жизнь протекала размеренно и традиционно. В детстве и ранней юности я отдал дань увлечения групповому сексу, пройдя специализацию и став кондитером-спец, завел нормальную тройственную семью. Но что-то не удовлетворяло меня, что-то смущало и заставляло страдать. Часто ночами я стоял у открытого окна, смотрел, как быстрый Харон проходит через убывающий полумесяц Цербера, и мечтал… о чем? Тогда я еще не готов был признаться себе в своих наклонностях…

Алекс терпеливо ждал. Впрочем, комментарий явно ожидался долгий и туманный.

Он сделал шаг вперед, и голос прервался на полуслове, чтобы продолжить быстрее и энергичнее.

– Я приехал в офис «Быстрых перевозок», чтобы лично вручить замечательный шоколадный торт вице-президенту компании. Тот праздновал сто двадцатилетие своей матери, основателя и первого президента «Быстрых перевозок»…

Легкий толчок заставил Алекса направиться к одному из лифтов. Конечно, можно было воспротивиться, но он же не за этим сюда пришел?

С мелодичным звоном открылись двери лифта. Алекс вошел и сразу же почувствовал неладное.

Во-первых – в лифте была лишь одна пассажирка. Маленькая седая старушка, морщинистая и сутулая, в бесформенном коричневом платье, с прикрывающим чахлые волосы платком.

Во-вторых – пол в лифте был покрыт мягким ковром.

– День добрый, леди… – выдавил Алекс. Старушка не ответила, лишь кивнула дряблым подбородком и уставилась в зеркальную стену.

Может быть, пронесет?

Лифт плавно пополз вверх.

– Что-то сладко сжалось у меня в груди, – торжествующе произнес комментатор.

– Твою мать! – прошипел Алекс, сжимая кулаки.

– Почему-то я вспомнил свою мать, – задумчиво подтвердил голос. – Вспомнил, как в юности приходил поздно вечером домой, забирался в ванну, а потом приходила мама и долго, нежно и ласково, мыла мне волосы…

Алекс вжался спиной в угол лифта. Нет, он с места не стронется! Все-таки свобода воли у него остается!

– Лифт все ехал и ехал, – прокомментировал рассказчик очевидное. – И вдруг!

Алекс вцепился в стены. Но в виртуальности даже его рефлексы спеца подвели. Лифт остановился и впрямь мгновенно – его подбросило к потолку, приложило о стену и швырнуло на пол. Коробку с тортом вырвало из рук и расплющило о стену, посыпались кусочки шоколадных фигурок, брызнул крем. Раздался противный скрип. Лифт замер, покачиваясь, будто его тянуло вверх не гравитационное поле, а банальный трос.

Инстинкты сыграли с Алексом дурную шутку. Он не мог воспринимать произошедшее иначе, чем катастрофу.

А долг капитана – заботиться о пассажирах.

– Что с вами, мэм? – склоняясь над упавшей старушкой, спросил Алекс.

Припухшие, красноватые веки дрогнули. Старушка подслеповато взглянула на Алекса:

– Ой… сынок… ой… косточки мои…

– Не двигайтесь, мэм. – В этот миг он даже забыл, что находиться в виртуальности… причем – очень своеобразной. – Сейчас сработают аварийные системы…

Но лифт и не думал открывать двери.

– Боюсь, – пожаловалась старушка. Протянула руку, обвив шею Алекса. – Клаустрофобия у меня, сынок. Болезнь такая. Сто двадцать лет – не шутка…

Невидимый комментатор торжествовал:

– Я смотрел на ее милое, морщинистое лицо, на котором оставил свой след каждый прожитый год, каждое волнение и тревога… В этот миг я осознал, что всегда по-настоящему любил лишь этих прекраснейших человеческих созданий, воплощающих венец жизни и апофеоз женственности – старушек! И вот наконец неприятный инцидент оставил меня наедине…

– Кажется, я описалась, – стыдливо потупив глаза, сообщила старушка. – Но косточки целы!

– Кретины! – закричал Алекс, сбрасывая руку несчастной больной и вскакивая. – Халтурщики! Если бы отказал привод лифта, нас бы размазало по стенкам! Система – выход!

Даже аварийный выход здесь был обставлен правдоподобно. Распахнулись двери, ворвалась бригада медиков и уволокла на носилках старушку, все еще протягивающую руки к Алексу. Какой-то шустрый юноша в одежде официанта соскреб со стены и запихал обратно в коробку остатки торта.

Лишь после этого нахлынул туман, и Алекс вновь оказался в стартовом помещении «Калейдоскопа».

– У вас есть претензии? – с тревогой спросила система.

– Да! Миллион! – Алекс замолчал, сообразив, что ругается с простейшей сервисной программой. – Так. Геронтофилию – убрать из списка!

– Социальное значение геронтофилии очень велико, – неожиданно возразила система. – Ее корни…

– Убрать! Что-нибудь другое. Только вначале изложить краткий сюжет!

Несколько секунд система перетасовывала имеющиеся варианты.

– Крайне интересное и нестандартное приключение…

– Излагай.

– Бухгалтер-спец средних лет, мужского пола, имевший традиционную бинарную семью, распавшуюся не по его вине, работает в имперском комитете по легкому вооружению. Он крайне застенчив, что мешает его сексуальной жизни и продвижению по службе.

Система на миг замолчала, будто ожидая возражений. Алекс пожал плечами. Начало как начало.

– Руководит комитетом организатор-спец, женского пола, всецело увлеченная своей работой и отдающая крайне мало времени общественно полезной сексуальной активности. На работу в комитет приходит товарищ бухгалтера, мужского пола, добившийся высокого общественного положения. Он советует персонажу стать сексуальным партнером организатора-спец с целью добиться продвижения по социальной лестнице и удовлетворить половые инстинкты. Пока вас устраивает?

– Устраивает, – осторожно сказал Алекс.

– После ряда комических и увлекательных приключений бухгалтер-спец добивается взаимности у организатора-спец. Однако в силу ряда обстоятельств товарищ персонажа подло сообщает организатору-спец причины сексуальной активности бухгалтера. Но даже это не мешает счастью влюбленных. Они образуют крепкую бинарную семью и живут вместе долго и счастливо.

Алекс молчал, совершенно ошарашенный.

– Вас устраивает?

– Сексуальные оргии в комитете присутствуют? – осторожно спросил он. – Неудачный роман между главным героем и его товарищем, послуживший причиной предательства?

– Нет.

– Садо-мазохистские компоненты любви бухгалтера и организатора?

Система заколебалась:

– Крайне незначительные. Бухгалтер обливает организатора водой из графина. Организатор швыряет в лицо бухгалтеру несколько распечаток.

С подобными сюжетами Алексу сталкиваться не приходилось.

– Интересно, – признал он. – Хорошо… нестандартно, но хорошо.

– Продолжительность сюжета – тридцать восемь часов, – предупредила система.

– Ускорить возможно?

– Не рекомендуется. Основная интрига сюжета заключается в медленном и плавном развитии отношений главных героев.

Алекс покачал головой. Таким временем он не располагал.

– Система, запомнить сюжет и предложить мне при следующем входе. А теперь – полный выход.

– Полный выход, – подтвердила система. – Рада вашему визиту. Всегда готова служить. Приходите еще.

Вокруг заклубился тяжелый, густой туман.

Сняв повязку, Алекс с сомнением посмотрел на кристалл. Если верить Эдгару, он уже должен был обрести способность любить. Если верить книгам, фильмам, да и просто окружающим, любовь – это чувство, которое вспыхивает мгновенно, которое не признает никаких ограничений.

Но ведь он не смог испытать хоть подобие каких-то эмоций к старушке!

Одну лишь неприязнь… неприязнь?

Он вздрогнул.

Кристалл не зря был рассчитан на космонавтов. Неприхотливые, пускай и разнообразные сюжеты рассчитывались опытными психологами.

Едва войдя в лифт вместе со старушкой, Алекс должен был принять ее в «зону ответственности». Катастрофа, вводящая его в стрессовую, но запрограммированную генными оперонами ситуацию, усиливала ответственность до предела.

Да он обязан был… ну, не полюбить… пилоты ведь не умеют любить, этого никто не предусматривал… обязан был преисполниться теплых чувств к старушке.

Что там предполагалось дальше в программе?

Задушевный разговор?

Робкий поцелуй?

Бурная сексуальная сцена на полу лифта?

Совместное поедание юбилейного торта?

Алекс представил, как голая, радостно хихикающая бабка впихивает ему в рот кусочек шоколада, а он, подрагивая от возбуждения, слизывает сладкий сливочный крем с обвисшей груди…

– Дьявол! – завопил он.

А ведь так могло быть!

Вполне!

И он не испытывал бы никаких неприятных ощущений, выйдя из виртуальности. Любопытное, интригующее, рекомендованное медиками и одобренное священниками приключение…

Да как же это?

Он хотел научиться любить – а обрел способность не-любить?

Или это лишь две неразрывные половинки, и невозможно понять любовь, не умея отвергать?

Алекс прошелся по каюте, обхватив себя за плечи, пытаясь понять хоть что-то в собственных ощущениях.

Да, он уже нарушил одну из заповедей пилота-спец.

Самую главную, пожалуй. Беспредельную ответственность за всех, оказавшихся рядом. Значит, средство Эдгара действует, блокирует его измененное сознание. А ведь это страшно… стоит лишь представить себе пилотов, способных бросить на произвол судьбы экипаж и пассажиров!

Он представил себе Ким. Джанет. Лурье и Генералова. Моррисона. Ка-третьего. Цзыгу.

Вот что-то происходит… корабль гибнет… как он поступит?

Да нет! Он не бросится спасать собственную жизнь. Он по-прежнему готов до конца сражаться за корабль, экипаж и пассажиров. Все в порядке!

Вот только откуда эта тоскливая тревога, эта холодная пустота в груди?

Словно неощутимый биохимический удар отсек что-то, жившее в душе…

Или – сдернул туманную дымку с бездонной пропасти.

– Похоже, я зря выпил эту дрянь? – риторически спросил Алекс. Торопливо посмотрел на Беса – самого верного своего советника и спутника.

Чертенок стоял потупившись, разведя руки. Исподлобья косился на Алекса с той же мучительной болью, что тот ощущал и сам. Можно было не смотреть на Беса – он уже не мог сказать Алексу ничего нового.

– Но это же не любовь! – Алекс мотнул головой. – Это не может быть тем самым чувством!

«Да, это не любовь… – насмешливо шепнуло ему что-то незримое, мертвым сном спавшее на дне души. – Это отсутствие любви…»

– Какая же это, к чертовой матери, радость? – Память услужливо подсказывала сухие, научные формулировки, будто цеплялась за что-то прежнее, устойчивое и спокойное. – Устойчивое чувство, сопровождающееся эмоциями нежности и восторга? Благодарю покорно…

Алекс замолчал, переводя дыхание. Стоп. Не стоит нервничать. Он сам выпил изготовленный по рецепту Эдгара блокатор. Он хотел проверить его действие, чтобы не пострадала Ким. Он хотел ощутить то чувство, которого был всегда лишен.

Возможно, неприятным эмоциям он обязан именно отсутствием любви? Ну так на борту есть две женщины, молоденькая и средних лет, а на худой конец еще Цзыгу и Генералов! В самом крайнем случае – кристалл с виртуальными персонажами. Проявится у него эта любовь, никуда не денется. А потом действие блокатора кончится, чуждая эмоция уйдет, и все вернется в прежнее русло.

Главное – не паниковать.

Алекс быстро прошел в душ, пустил ледяную воду, постоял несколько минут, сцепив зубы. Вроде бы сосущее чувство тревоги и пустоты проходило, смывалось.

Ничего, выдержим!

Зато будет что вспомнить! Какой еще пилот-спец может похвастаться тем, что любил или страдал от отсутствия любви?

Он пустил на мгновение горячую воду, сгоняя озноб. Досуха растерся полотенцем, быстро оделся, причесался и высушил волосы. Посмотрел на себя в зеркало.

Нормально.

Мужественное, сильное лицо. Умные глаза.

И что-то неуловимое, тревожное, заставившее его испуганно отвести взгляд.

Ерунда. Показалось. Он паникует, и это естественно. Вот и мерещится всякая дурь.

Алекс вышел из каюты и торопливо пошел в рубку. Все, что ему сейчас нужно, – это слияние с кораблем, радужное тепло, истинное чувство пилота-спец. Оно не подведет, оно спасет. Пусть пока еще длится вахта Моррисона, но он же имеет полное право войти в систему раньше. Например – ему не спится. Или хочется лично провести выход в системе Зодиака, он там никогда не был, а это ведь великая и красивая планета…

Алекс почти ворвался в рубку. Торопливо лег на ложемент, посмотрел на Моррисона. Лицо второго пилота было безмятежно-счастливым, таким, каким оно и должно быть. Хороший корабль, дальний полет, надежные товарищи – что еще нужно пилоту? Какая такая любовь?

Опустив голову, Алекс вошел в систему. Зеленая спираль дрогнула, тревожно потянулась навстречу.

– Корабль в канале, до выхода тридцать четыре минуты, происшествий нет, все системы работают исправно…

– Спасибо, Ханг. Не обращай на меня внимания. Просто не спится. Я не буду вмешиваться в управление.

Зеленая спираль ответила эмоциональной волной – признательность и сочувствие.

– Капитан, у меня были проблемы со сном – они прекрасно решаются стаканом красного вина. Еще рекомендуют теплое молоко с липовым медом. Ну, или таблетки…

– Ханг, не беспокойся. Это редкий случай. У меня все в порядке. Я… я ненадолго.

Образ Моррисона слегка померк, заканчивая диалог. Алекс остался наедине с кораблем.

Радуга. Теплая, чудесная радуга, перекинувшаяся сквозь тьму. Душа корабля.

Алекс потянулся навстречу – жадно, уже чувствуя, как спадает напряжение, как зияющая пропасть, разрезавшая его душу, стягивается и исчезает.

– Коснись меня!

– Будь мной!

– Полюби меня!

Радуга вспыхнула вокруг.

Приняла его – преданно и беззаветно, нежно и крепко, сжала в незримых объятиях…

Это было как на виртуальном инструктаже в первом или втором классе школы… Обаятельная, даже для них, сопляков, виртуальная девушка-инструктор. Радостный голос: «А сейчас мы познакомимся с самым простым, воспетым еще в Библии методом сексуальной аутостимуляции… ребята, если вы уже с ним знакомы – не перебивайте, посидите тихонько…»

Это было как на школьных вечеринках, на игре в «бутылочку», когда подростки разбивались на парочки и старательно суетились в укромных уголках, надеясь найти разницу между виртуальностью и реальным сексом.

Это было как на выпускной оргии – с опытными гейшами-спец, знающими каждую эротическую зону человеческого тела, умеющими отдаться радостно и самозабвенно.

Это было всем – и ничем. Фальшивкой. Иллюзией. Суррогатом любви. Циничной подделкой. Пищевой таблеткой в руке голодающего – дающей силы жить, но не утоляющей голода. Надувной женщиной-куклой в музее сексуальной культуры. Рекомендованной для зачатия детей партнершей, старательно отыгрывающей заученную с детства роль.

Это было чем угодно – но не любовью!

Алекс закричал, выдираясь из цветной радуги, из слащавых прикосновений электронного морока. Система вздрогнула, выпуская его в реальный мир. Он дергался на ложементе, забыв содрать страховочные крепления, что-то беззвучно крича, смотря на безразличный свет экранов и безмятежное лицо Моррисона.

Его обворовали!

Давным-давно, еще до рождения. По соизволению родителей, давших будущему ребенку надежную и прибыльную спецификацию пилота. Его лишили… нет, он еще даже не знал – чего… только понимал, что больше не сможет без этого жить.

Его предали.

Он был таким же слугой, как несчастные вассалы аристократов с Геральдики. Пусть даже его насиловали не столь явно…

Ради чего он жил?

Ради холодных касаний радужного света?

Ради права пилотировать десяток тонн металла?

Ради права умереть за Империю?

Алекс плакал, вздрагивая в креплениях ложемента. Он не плакал давно… так давно. И, наверное, никогда не плакал от эмоций. От боли, от физического дискомфорта, от неудачно выполненного задания – сколько угодно… но что это такое – плакать из-за неуловимого, неосязаемого, ненужного для жизни чувства?

Тридцать четыре года он был счастливым нищим. Ел предписанные огрызки, радовался подаренным обноскам, честно отрабатывал свой социальный долг.

Теперь наступила расплата.

Мастер-пилот, спец, капитан корабля Алекс Романов плакал, будто обиженный ребенок. Плакал, глядя, как счастливо улыбается его второй пилот, не желающий странного.

Зодиак сиял подобно елочному украшению. Его безумная, выгнутая восьмеркой орбита сейчас пролегала мимо ослепительной белой звезды, обрушивающей на планету океаны света. Любая земная растительность не выдержала бы и часа под этим палящим светилом.

Но жизнь – очень цепкая штука.

Сейчас вся обращенная к белому солнцу поверхность планеты превратилась в зеркальный ковер. «Кувшинки» – исполинские летающие растения, обитатели верхних слоев атмосферы, многослойным ковром плыли в воздухе, жадно впитывая потоки излучения. А где-то под ними, в прохладном полумраке, жила прежней жизнью флора и фауна Зодиака… ну и конечно же, люди. Гости этого странного мира.

Ни на одной планете Галактики к эндемикам не относились столь бережно, как на Зодиаке. Конечно, технологии позволили бы построить орбитальный щит, прикрывающий планету те два месяца в году, когда она проходила мимо белой звезды. Вот только люди, поселившиеся в этом мире, рискнули положиться на природную защиту, существующую уже сотни тысяч лет.

Алекс стоял в кают-компании у включенного на всю стену экрана, разглядывая транслирующиеся с поверхности кадры. Облака, а над ними – зеленовато-белесая изнанка кувшинок, дрейфующих вслед за солнцем. Активный жизненный цикл кувшинок занимал чуть больше этих двух месяцев, остальное время года они устилали поверхность океана, превращая его в зеленую, чешуйчатую, подрагивающую на волнах равнину. На кувшинках жили свои растения и животные, маленькие симбионты, прекрасно приспособившиеся к этому циклу. Два солнечных месяца они проводили либо в океанах, поджидая возвращения кувшинок, либо в мясистой, наполненной водородными полостями толще летающих растений, либо просто с изнанки листов.

– Разрыв! – негромко и без всякого страха прокомментировал диктор. – Уважаемые гости планеты! Сейчас вам продемонстрированы действия при появлении разрыва…

Действительно, то ли порыв ветра, то ли какая-то другая причина разнесли кувшинки в разные стороны. В зеленовато-белом поле вспыхнуло ослепительное сияние. Будто огненный клинок, плотный и тяжелый, прорвал живой щит и упал на поверхность планеты. Камера опустилась, приблизила полоску леса, попавшую под удар. Над деревьями стоял легкий пар – из листьев испарялась вода. Потом камера показала семью – мужчина, женщина и несколько малышей, – расположившуюся у опушки на пикник.

– Даже если вам покажется, что зона поражения проходит мимо, – весело сказал диктор, – перестрахуйтесь. Войдите в укрытие…

Мужчина и женщина покосились на небо и сдвинулись под тент из зеркальной пленки.

– Наденьте индивидуальные защитные средства…

Малыши, мирно лепившие куличики, достали из карманов скомканные плащики из такого же блестящего материала. Накинули на плечи, опустили на головки капюшоны – и продолжили играть.

– Если по какой-либо причине вы не можете применить защитное средство, – любезно сообщил диктор, – то примите следующую позу…

Из петлявшей поодаль речушки выбежала маленькая девочка в одних только трусиках. Посмотрела вверх – и торопливо легла, поджимая под себя голову и руки.

– Помощь придет! – успокоил диктор. Действительно, мать девочки уже бежала к реке, размахивая зеркальной накидкой.

– А если даже и не успеет…

Все потонуло в ослепительном сиянии.

– То не волнуйтесь – «поцелуй солнца» длится не более десяти—двенадцати секунд. В большинстве случаев вам грозят лишь легкие поверхностные ожоги.

Действительно, световой вал унесся дальше, а мать подняла хнычущую девочку, с одинаковой старательностью отшлепала и смазала тело какой-то мазью, после чего неторопливо двинулась к тенту. Девочка немного поревела и снова полезла в воду.

– Меры физического наказания, примененные к девочке, ни в коей мере не пропагандируются министерством здравоохранения Зодиака и не являются обязательной процедурой после попадания под «поцелуй солнца», – быстро сообщил диктор. – Добро пожаловать на нашу гостеприимную планету!

Рекламно-информационный ролик закончился. Алекс невольно усмехнулся, вспоминая официальную статистику – каждый сезон белого солнца на Зодиаке все-таки гибли от двух до трех десятков человек. В основном туристов, разумеется. Местные жители были более осторожны, и все, даже натуралы, адаптированы к «поцелуям солнца». В ситуации, где маленькая девочка отделалась краснотой кожи, он, здоровый и сильный мужик, вопил бы от боли, покрытый с ног до головы волдырями.

– Не очень-то мне хочется туда спускаться, – сказал Генералов. Огляделся, будто в поисках поддержки. В кают-компании уже собрался весь экипаж, но пессимизм навигатора никто не поддержал.

– Там живут двести миллионов человек, – сказал Моррисон. – Я там был… пусть и не в горячий сезон. Очень красивый мир.

– Я хочу туда, – быстро вставила Ким. Улыбнулась Алексу.

Как странно… Алекс чувствовал, что он действительно смотрит на Ким по-другому. Девочка не стала более притягательна, сексуальна… и симпатию к ней он ощущал по-прежнему. Изменилось что-то, для чего у Алекса не существовало слов.

Неужели так всегда?

– Что-то наши уважаемые пассажирки не торопятся, – насмешливо произнесла Джанет. Она стояла у самого экрана, транслирующего теперь под приятную музыку виды Зодиака. И впрямь – очень красивые виды. Неземная, но – удивительное дело, приятная для глаз природа. Озера с темно-синей, будто подкрашенной водой; пышные кроны деревьев – каждый листик с одной стороны зеленый, с другой – белый; забавные юркие зверьки, снующие в траве словно мячики из оранжевого меха.

– Для Цзыгу инструктаж, очевидно, не нужен, – заметил Поль. Зевнул. – Капитан, будем их дожидаться или пойдем на посадку?

Алекс очнулся от созерцания Ким.

– Да… будь любезен, Поль, сходи к ним и позови в кают-компанию. Только вначале зайди к Зей-Со, она старшая в паре…

Энергетик кивнул и уже шагнул было из помещения, когда послышались торопливые шаги.

– Спохватились, – фыркнула Ким. – Что, запускать повтор?

В кают-компании появился Ка-третий.

Повисло тягостное молчание. Лицо клона было покрыто красными пятнами, по лбу катились бисеринки пота. Глаза – остекленели.

– Что случилось? – Алекс шагнул навстречу. Наверное, так мог бы выглядеть пилот, увидевший-таки в гиперканале корму собственного корабля…

– Капитан… – Голос клона был едва слышен. Он судорожно сглотнул, протянул руку, хватая Алекса за плечо. – Пройдемте со мной! Б-быстро!

Алекс обернулся, посмотрел на экипаж. Похоже, никто ничего не понимал.

– Всем оставаться здесь, – на всякий случай сказал он. – Посадку отложим на следующий виток.

Клон часто закивал, будто Алекс озвучил его собственные мысли, и поволок его за собой.

– Что происходит? – вполголоса спросил Алекс, едва они оказались в коридоре. – Ка-третий?

– Тихо!

Теперь, когда они оказались наедине, лицо Ка-третьего выражало такое паническое отчаяние, что напугавшая всех гримаса казалась не более чем добродушным весельем.

– Да прекратите вы, Ка-третий!

– Все… все кончено… – выдавил из себя клон. Хрипло рассмеялся. – Нет, вру. Все только начинается…

Утратив надежду добиться от него связного ответа, Алекс ускорил шаги. Через десять секунд они уже стояли у дверей одной из кают.

– У вас крепкие нервы? – Голос клона упал до шепота.

– Достаточно.

Ка-третий распахнул дверь каюты.

Вначале Алекс увидел одну из Цзыгу, не то Зей-Со, не то Сей-Со, стоящую в коленопреклоненной позе у кровати. Каюта, казалось, была украшена для карнавала – яркие пятна красной краски на стенах; нелепые, бесформенные, развешенные под потолком гирлянды. Запах – неприятный, почти невыносимый для человеческого обоняния, заставил задержать дыхание.

А потом будто прорвалась плотина – сознание сделало скачок, и Алекс все понял.

– Нет! – закричал он.

Цзыгу, замершая на коленях у изрезанного, изуродованного тела подруги, даже не шевельнулась.

– Пойдемте, Алекс. Пойдемте, мы уже не можем ничем помочь. – Ка-третий вытащил его в холл, прикрыл дверь каюты. Сглотнул. Потряс головой. – Чудовищно… чудовищно.

– Зачем она это сделала? – Алекс пристально смотрел на клона, который все-таки был специалистом по Чужим. – Это же не Брауни, у них нет ритуальных убийств!

Клон тихо, истерически захихикал:

– Алекс… да вы что! Партнерши Цзыгу не способны убить друг друга!

– Самоубийство… – начал Алекс и осекся. Ни одно живое существо не способно размазать всю свою кровь по стенам, развесить кишки под потолком, а потом мирно улечься на кровать.

– Зей-Со убита. – В голосе Ка-третьего появилась тревожная дребезжащая нотка. – Убита кем-то из вашего экипажа, Алекс! Кем-то из нас, людей!

Он помолчал секунду, а потом добавил, уже спокойнее, хотя смысл слов как раз-таки не располагал к невозмутимости:

– Зей-Со – наследная принцесса Скопища Цзыгу. Ее смерть от человеческой руки – достаточный повод для войны. Собственно говоря… я думаю, что корабли Цзыгу уже движутся по гиперканалам. У Сей-Со есть портативный трансивер. Прежде чем позвать меня, она связалась со своей родиной.