Методологические особенности и структура новой институциональной теории

Неоинституционализм исходит из двух общих установок. Во-пер­вых, что социальные институты имеют значение (institutions matter) и, во-вторых, что они поддаются анализу с помощью стандартных инструментов экономической теории. Совмещение подобных пред­ставлений встречалось в истории экономической мысли нечасто.

Наиболее прочно неоинституционализм связан с неоклассичес­кой теорией, от которой он ведет свое происхождение. На рубеже,| 1950—60-х годов экономисты-неоклассики осознали, что понятия и методы микроэкономики имеют более широкую сферу применения, чем предполагалось ранее. Они начали использовать этот аппарат для изучения таких внерыночных явлений, как расовая дискриминация, образование, охрана здоровья, брак, преступность, парламентские выборы, лоббизм и др. Это проникновение в смежные социальные дисциплины получило название «экономического империализма» (ведущий теоретик — Г. Беккер). Привычные понятия - максимиза­ция, равновесие, эффективность - стали прилагаться к несравненно более широкому кругу явлений, которые прежде входили в компе­тенцию других наук об обществе.

Неоинституционализм — одно из наиболее ярких проявлений это^ общей тенденции. Его «вторжение» в сферу правоведения, истории l организационной теории означало перенос техники микроэконом и! ческого анализа на разнообразные социальные институты. Однако вьм привычных рамок стандартные неоклассические схемы сами начал!] испытывать изменения и приобретать новый облик. Так происходи] ло зарождение неоинституцйонального направления.

Как известно, ядро неоклассической теории составляет модель ра| ционального выбора в условиях заданного набора ограничений. Нес институционализм принимает эту модель как базовую, однако осва бождает ее от целого ряда вспомогательных предпосылок, которым!| она обычно сопровождалась, и обогащает ее новым содержанием.

Какие же сходства и различия здесь обнаруживаются?

Прежде всего неоинституционалисты критикуют традици он ну* неоклассическую теорию за отступления от принципа «методологи^

ческого индивидуализма». Согласно этому принципу, реально дейст-иующими «актерами» социального процесса признаются не группы 1пи организации, а индивиды. Никакие коллективные общности (на­пример, фирма или государство) не обладают самостоятельным су­ществованием, отдельным от составляющих их членон. Все они под-iсжат объяснению с точки зрения целенаправленного поведения ин-ишидуальных агентов.

Благодаря последовательно проводимому принципу методологи­ческого индивидуализма перед новой институциональной теорией и гкрьшается новый, более глубокий пласт экономической реальнос-[Ц. Она спускается на уровень ниже, чем тот, на котором останавли­вался традиционный микроэкономический анализ. В центре ее вни-м.шия оказываются отношения, складывающиеся внутри экономи­ческих организаций, тогда как в неоклассической теории фирмы и фугие организации рассматривались просто как «черный ящик», ипутрь которого она не заглядывала. В этом смысле подход новой институциональной теории может быть охарактеризован как микро­микроэкономический.

Стандартная неоклассическая теория знала два вида ограничений: физические, порожденные редкостью ресурсов, и технологические, iсражающие уровень знаний и практического мастерства экономи­ческих агентов (т.е. степень искусности, с какой они превращают ис­ходные ресурсы в конечную продукцию). При этом она отвлекалась m особенностей институциональной среды и издержек по обслужи-II ишю сделок, считая, что все ресурсы распределены и находятся в ■мстной собственности, что права собственников четко разграниче­ны и надежно защищены, что имеется совершенная информация и.тсолютная подвижность ресурсов и т.д.

Неоинституционалисты вводят еще один класс ограничений, условленных институциональной структурой общества, также су­ющих поле индивидуального выбора. Они отказываются от все->можных упрощающих предпосылок, подчеркивая, что экономи-кие агенты действуют в мире высоких трансакционных издержек, >хо определенных прав собственности и ненадежных контрактов, Ире, полном риска и неопределенности.

Кроме того, предлагается более реалистическое описание самого

>цесса принятия решений. Стандартная неоклассическая модель

юражает человека как существо гиперрациональное. Неоинститу-

шальный подход отличается большей трезвостью. Это находит

|. фажсние в двух его важнейших поведенческих предпосылках- ог-

р.шиченной рациональности и оппортунистическом поведении.

Первая отражает факт ограниченности человеческого интеллею та. Знания, которыми располагает человек, всегда неполны, его счет­ные и прогностические способности далеко не беспредельны, совер­шение логических операций требует от него времени и усилий. Од­ним словом, информация — ресурс дорогостоящий. Из-за этого аген­ты вынуждены останавливаться не на оптимальных решениях, а на тех, что кажутся им приемлемыми исходя из имеющейся у них огра­ниченной информации. Их рациональность будет выражаться в стремлении экономить не только на материальных затратах, но и на своих интеллектуальных усилиях. При прочих равных условиях они будут предпочитать решения, предъявляющие меньше требований к их предсказательным и счетным возможностям.

Оппортунистическое поведение определяется О. Уильямсоном, который ввел это понятие в научный оборот, как «преследования соб­ственного интереса, доходящее до вероломства» (self-interest-seeking-with-guile). Речь идет о любых формах нарушения взятых на себя обя­зательств, например уклонении от условий контракта. Индивиды, максимизирующие полезность, будут вести себя оппортунистически (скажем, предоставлять услуги меньшего объема и худшего качест­ва), когда это сулит им прибыль. В неоклассической теории для оп­портунистического поведения не находилось места, поскольку обла­дание совершенной информацией исключает его возможность.

Значительная часть институтов — традиций, обычаев, правовых норм — призвана уменьшать негативные последствия ограниченной рациональности и оппортунистического поведения. Как подчерки­вает О. Уильямсон, в социальных институтах нуждаются ограничен­но разумные существа небезупречной нравственности. При отсутст­вии проблем ограниченной рациональности и оппортунистического поведения потребность во многих институтах попросту бы отпала.

По-иному формулирует новая школа и задачи нормативного ана­лиза. В ортодоксальной неоклассической теории при опенке реально действующих экономических механизмов за точку отсчета принима­лась модель совершенной конкуренции. Отклонения от оптималь­ных свойств этой модели расценивались как «провалы рынка», а на­дежды на их устранение возлагались на государство. Неявно предпо­лагалось, что оно обладает всей полнотой информации и в отличие от индивидуальных агентов действует без трений.

Новая институциональная теория отвергает подобный подход. Привычку сравнивать реальные, но несовершенные институты с со­вершенным, но недостижимым идеальным образцом Г. Демсец окре­стил «экономикой нирваны». Оценки действующих институтов долж-i

ны исходить из сопоставлений не с некими воображаемыми конст­рукциями, ас альтернативами, осуществимыми на практике. Норма­тивный анализ, настаивают неоинституционалисты, должен вестись и сравнительно-институциональной перспективе. Такая смена точки отсчета неизбежно ведет к переоценке многих традиционных форм государственного вмешательства в экономику.

Новая институциональная теория преодолевает многие ограни­чения, присущие традиционным неоклассическим моделям, и одно­временно распространяет принципы микроэкономического анализа на сферы, которые ранее считались вотчиной марксизма и «старого» институционалиэма. Это дает основание некоторым авторам опреде­лять ее как обобщенную неоклассическую теорию.

Однако сегодня многие ведущие теоретики неоинституционализ-ма склонны расценивать его как революцию в экономической мыс­ли. Они видят в нем конкурирующую теоретическую систему, полно­стью несовместимую с неоклассической ортодоксией и способную в перспективе ее заменить. Такова позиция Р. Коуза, О. Уильямсона, многих других авторов. Правда, разделяют ее далеко не все. Так, Р. По­знер считает подобную оценку завышенной: в экономическом ана­лизе институтов он усматривает просто приложение «нормальной* микроэкономической теории.

Какая из двух означенных тенденций возьмет верх, сказать труд­но. Пока можно лишь констатировать, что теоретическое самоопре­деление нового направления еще не завершено.

Переходя к рассмотрению структуры новой институциональной теории, нужно сразу сказать, что она никогда не отличалась внутрен­ней однородностью. Между ее отдельными ветвями обнаруживаются не только терминологические, но и серьезные концептуальные рас­хождения. В тоже время значение этих расхождений не следует пере­оценивать. Сегодня неоинституционализм предстает как целое семей­ство походов, объединенных несколькими общими идеями.

Один из его ведущих теоретиков — О. Уильямсон предложил сле­дующую классификацию. Неоклассической доктрине, по его мнению, присуща не контрактная, а преимущественно технологическая ориен­тация. Предполагается, что обмен совершается мгновенно и без издер­жек, что заключенные контракты строго выполняются и что границы экономических организации (фирм) задаются характером используе­мой технологии. В отличие от этого новая институциональная теория исходит из организационно-контрактной перспективы. На первый план выдвигаются не технологические факторы, а издержки, сопро-иождающие взаимодействие экономических агентов друг с другом.

Для ряда концепций, относящихся к этому теоретическому се­мейству, предметом изучения является институциональная среда, т.е. фундаментальные политические, социальные и юридические пра­вила, в рамках которых протекают процессы производства и обмена. (Примеры таких основополагающих правил:-конституционное пра­во, избирательное право, имущественное право, контрактное право и др.) Правила, регулирующие отношения в публичной сфере, изу­чает теория общественного выбора (Дж. Бьюкенен, Г. Таллок, М. Ол-сон и др.); правила, регулирующие отношения в частной сфере, -теория прав собственности (среди ее основателей Р. Коуз, А. Алчиан, Г. Демсец). Названные концепции различаются не только по предме­ту, но и по общей теоретической направленности. Если в первой ак­цент делается на потерях, которые порождаются деятельностью по--литических институтов, то во второй — на выигрыше в благосостоя-нии,"который обеспечивают институты права.

Другая группа концепций занята изучением организационных форм, которые — в рамках действующих общих правил — создаются экономическими агентами на контрактной основе. Взаимодействию «принципал - агент» посвящена теория агентских отношений (agency theory). Одна ее версия, известная как теория механизмов стимулиро­вания (mechanism design), исследует, какие организационные схемы могут обеспечить оптимальное распределение риска между принци­палом и агентом. Другая так называемая «позитивная» теория агент­ских отношений обращается к проблеме «отделения собственности и контроля», сформированной У. Берлем и Г. Минзом еще в 1930-е годы. Среди ведущих представителей этой концепции - У. Меклинг, М. Джен-сен, Ю. Фама. Центральным для нее является вопрос: какие меры не-1 обходимы, чтобы поведение агентов (наемных менеджеров) внаимень- i шей степени отклонялось от интересов принципалов (собственников)? Действуя рационально, принципалы будут заранее (ex ante) учитывать опасность уклоняющегося поведения при заключении контрактов, за- [ кладывая защитные меры против него в их условия.

Трансакционный подход к изучению экономических организаций I опирается на идеи Р. Коуза. Организации с точки зрения этого под-,1 хода служат цели сокращения трансакционных издержек. В отличие[ от теории агентских отношений акцент делается не на стадии заклю-1 чения, а на стадии исполнения контрактов (ex post). В одном из от­ветвлений этого подхода главной объясняющей категорией выступа­ют издержки измерения количества и качества товаров и услуг, пере­даваемых в сделке. Здесь выделяется работы С. Чена, Й. Барцеля и Д. Норта. Лидером другой школы является О. Уильямсон. В центре

G58

ее внимания находится проблема «регуляционных структур» (gover­nance structure). Речь идет о механизмах, которые служат для оценки поведения участников контрактных отношений, разрешения возни­кающих споров, адаптации к неожиданным изменениям, примене­ния санкций к нарушителям. Согласно О. Уильямсону, каждой сдел­ке соответствует свой тип регуляционных структур, лучше других обеспечивающий ее исполнение.

Даже простое перечисление основных подходов в рамках новой школы показывает, как бурно шло ее развитие и какое широкое рас­пространение она получила в последние десятилетия. Сегодня это уже не какое-то полумаргинальное явление, а законная часть основного корпуса (mainstream) современной экономической науки.