Сентябрь 1932 года! Старая система еще всевластна, важные персоны держат себя с большим достоинством, восседая в своих кабинетах, полиция полностью контролирует положение. И мы еще не выдвигаем лучших из нас на передний план. Пока мы хотим, чтобы республиканские деятели почувствовали шаткость своих позиций, и вместе с тем показать, с какой глубокой верой мы ждем наступления новой эры — эры Адольфа Гитлера.
Подразделения СА пока занимают выжидательные позиции. Но вот однажды мы были собраны на митинг в зале заседаний в своей провинциальной столице.
Нам было запрещено направляться туда сомкнутыми колоннами. Стоило собраться группке из четырех-пяти человек, шедших к месту сбора, тут же на патрульной машине появлялась полиция, которая без предупреждения пускала в ход резиновые дубинки.
Пение было запрещено.
Несение знамен было запрещено.
Использование грузовиков, частных автомобилей, мотоциклов и других средств передвижения было запрещено.
Сбор подразделений СА около зала заседаний также был запрещен. На улицах стали собираться толпы людей. Однако в тот день они не осмеливались выкрикивать в наш адрес оскорбления или плеваться, зная, что могли быть за это биты.
|
|
Они решались нападать только на одиноких штурмовиков в подворотнях и на пустынных улицах. Патрульные машины полиции носились по булыжным мостовым, время от времени освещая фарами людей, шедших в сторону зала заседаний.
Полиция в случае столкновений не собиралась защищать нас от коммунистов, прятавшихся в засаде.
Зал заседаний, вмещавший до 7 тысяч человек, был разукрашен плакатами и флажками в пределах дозволенного полицией, не допускавшей никаких выпадов против республики.
В середине зала в довольно большом прямоугольнике оставались свободные места. Справа и слева от него задолго до начала митинга уселись родственники штурмовиков с женами и детьми, а также люди, видевшие в СА силу и надежду на установление лучшей жизни в отечестве.
В порядке исключения полиция разрешила, наконец, отрядам штурмовиков построиться около здания. Но как и обычно, в тот день начальник полицейского патруля, некий оберлейтенант Краут, проигнорировал это указание и попытался воспрепятствовать построению. Так что потребовались многочисленные звонки в полицейское управление, чтобы решить этот вопрос в нашу пользу.
Только после этого раздались приказы наших командиров. Тут же была выстроена колонна по четыре человека в ряд, над первыми шеренгами взвились знамена.
Строем штурмовики намеревались войти в зал и занять оставленные для них места под звуки «Баденвейлеровского марша». Боковые двери при этом, однако, открыты не были.
|
|
Знаменосец попытался урезонить оберлейтенанта полиции, но тот стоял на своем. Их разговор перешел на повышенные тона. Когда же полицейский офицер попытался было отдать распоряжение об аресте знаменосца, тот громко скомандовал: «Заходи!»
Стоявшая в ожидании колонна двинулась ритмичным твердым шагом, так что полицейским пришлось отступить. При входе штурмовиков в зал музыка замолкла, все сидевшие поднялись и стоя приветствовали вошедших. Глаза людей блестели, у многих навернулись слезы умиления. Это ведь маршировала новая Германия. Это Древняя Германия просыпалась, видя в нас людей, которые защитят народ и обеспечат ему лучшее будущее.
Раздались шутки, и раздражение в отношении полиции улетучилось. Какое нам было дело до этих людей, стоявших на своих местах со сконфуженными лицами, пытавшихся сохранить прогнившую государственную систему. Скоро мы и вообще забудем о них, поскольку им предстояла ликвидация. Германия проснется от долгого сна!
Послышались новые команды.
Знаменосец поднялся на широкую трибуну. Он пристально посмотрел на собравшихся. На мероприятиях подобного рода критика в адрес существующей системы не разрешалась. И все же лидер штурмовиков не смог удержаться от нанесения мгновенного укола, глядя на присутствовавших полицейских чинов. Он сказал, что мы, национал-социалисты, не можем представить себе, что люди, носящие ныне зеленую форму и призванные оберегать порядок и мир, называющие себя полицейскими и на деле защищающие только своих единомышленников, сохранят свое положение в будущем рейхе. Как только свастика украсит фронтоны домов, эти зеленые фантомы и их террор исчезнут.
Прежде чем полицейские поняли смысл сказанного и публика разразилась аплодисментами, знаменосец обратился к штурмовикам с такими словами:
«Вы состоите в рядах СА не только в эти годы борьбы и несения своих обязанностей, но и останетесь штурмовиками на всю жизнь. Вся духовная и физическая энергия, которой вы располагаете, все ваше время и силы, даже сама жизнь принадлежат народу, отечеству и фюреру. Дадим же в этом клятву! Внимание!»
Все присутствовавшие в зале встали. А штурмовики произнесли слова клятвы в верности и лояльности громко и отчетливо. Затем знаменосец развернул знамя, и штурмовики, дотронувшись до него руками, скандировали: «Даю торжественное обещание фюреру!»
Незабываемое мероприятие закончилось пением «Хорст Вессель» и «Германия».
Всю ночь на улицах рычали двигатели патрульных машин. Полицейские подразделения были приведены в состояние повышенной готовности.
Штурмовики стали расходиться по домам. Горячих голов хватало и не только среди нас, но всем было ясно: нападение хотя бы на одного штурмовика не останется безнаказанным.
После этого митинга наш лидер покинул отряд, уехав по другим делам, но каждому из нас было ясно: отдельная личность — ничто, идея же — все.
(Фридрих Иоахим Клен, командир 138-й штурмроты. Серьезное и веселое из жизни
штурмовиков. Лейпциг, 1934.)