Table of Contents 1 страница

Table of Contents............................................................................................................................. 1

Document Outline........................................................................................................................ 323

Annotation

Дело казанских полицейских-садистов, от рук которых погиб задержанный, всколыхнуло

российское общество. После него всего лишь за месяц в стране было возбуждено еще минимум

двадцать пять уголовных «пыточных» дел. Такими темпами иркутская «тройка» – до недавнего

времени единственное заведение строгого режима среди шести российских колоний для бывших

сотрудников силовых структур – еще не пополнялась. Сюда, подальше от Москвы, привозят

отбывать наказание осужденных по самым громким делам: убийц, спятивших службистов, открывших огонь по случайным прохожим, налетчиков, крупных взяточников. Бывший

начальник пресс-службы Главного управления федеральной службы исполнения наказаний по

Иркутской области Александр Наумов получил возможность поговорить с этими людьми «из-

под погон», как они сами себя называют. Их имена и фамилии изменены. Остальное – как в

жизни.

Наумов А. В.

От автора

Глава первая «Погоны к плечам не гвоздями прибиты»

Сокамерники и сослуживцы

В отряде убийц

Странная история Мурашова

Глава вторая Три уголовных дела, которые потрясли Россию

Суд в Лефортово

По дороге в ад

Труп на обочине

Глава третья Список приговоренных

Арест до выяснения обстоятельств

Первые три минуты

Тот, который задушил

Месть магам

Убийство после свадьбы

Глава четвертая Предопределенные случайности

Шаг вперед, шаг назад

Заложник системы: монолог первый

Заложник системы: монолог второй

Глава пятая «Убить может каждый»

«Никто не узнает, где она похоронена»

Копирайт на правду

Золото для любовницы

Выстрел на упреждение

Око за око

Случай 2 января

Просто убил

Ошибка капитана

Глава шестая Жизнь после жизни

С простреленной головой

«Очнулся. Живой! Теперь меня посадят!»

Глава седьмая Homo homini lupus est

Роковая перебранка

Испорченный праздник

Обыкновенная драка

Случай после дежурной смены

Глава восьмая Боги позволяют

Страх

Преступление смутного времени

Мужской разговор

Белое и черное

Глава девятая Подводные камни следствия

Союз бывших

Миллион в чемодане

Глава десятая Особый случай

«Мы ограбили Брынцалова»

Дружеская услуга

«Льется музыка, музыка…»

Последний бой Петровича

Темная история

Следствием установлено

Дело о взятке

Дело о двойном убийстве

Глава одиннадцатая Свои и чужие

По этапу, по этапу

Дело о пропавших охранниках

Через подставных лиц

После побега

Приложение Из запомнившихся высказываний обитателей спецзоны

Наумов А. В.

Спецзона для бывших

От автора

Герои этой книги на самом деле антигерои. Они отбывают наказание за особо тяжкие

преступления в колонии строгого режима для бывших сотрудников силовых структур.

…Старшина патрульно-постовой службы расстрелял из табельного пистолета четверых

прохожих. Убийцу приговорили к 25 годам заключения.

– Вы журналист? – спросил он меня. – Записывайте: человека очень легко убить. Достал

пистолет, и – бах-бах! – убил. Совсем просто.

А затем выдал шокирующую подробность:

– Я только свои ботинки потом вытер: мозги убитых разлетелись в стороны.

Другой осужденный, бывший майор, издевался над женой. Сначала душил ее голыми

руками, потом стукнул по голове гантелью, затем еще диском от штанги, а напоследок затянул

на ее шее веревку. Потом затолкнул тело в спальный мешок, отнес в машину и увез в лес, где и

закопал труп. Суд приговорил его к 12 годам лишения свободы.

– Почему так много дали? – почти искренне возмущается он. – Я никакой не монстр, я

совершенно нормальный человек. – И потом добавляет: – Я ведь… любил жену!

Есть такое выражение: «Тюрьма тоже чему-то учит». А учит ли? Уйдя в самоволку, солдат-

срочник прихватил автомат, совершил разбойное нападение, взял заложников. Сразу три группы

захвата окружили его. Он стал по ним стрелять, ранил двоих. В воздух поднялся вертолет с

группой собровцев, но солдат-беглец – невероятно! – подбил вертолет. А потом, как в кино, последний выстрел в себя. Аккурат в голову. Однако выжил, долго лечился и в колонию попал со

второй группой инвалидности.

Сегодня его левое полушарие защищает не костная ткань, а пластмассовая полусфера, прикрытая кожей. Один глаз не видит. Половина лица парализована. Речь прерывистая.

Спрашиваю его, зачем же он пошел в злополучную самоволку. Отвечает:

– Да нужно было решить свои вопросы.

А потом, немного подумав, сообщает:

– До конца всего не решил. Как выйду из колонии, надо будет снова идти. Доделывать.

А ведь в таком самоубийственном упрямстве испокон веку и заключалась вся житейская

философия русского мужика, которому если «втемяшится в башку какая блажь, колом ее

оттудова не выбьешь».

Сотрудник ППС задумал угнать машину, загруженную водкой. Вышел на обочину, взмахнул

жезлом. Грузовик остановился. Ничего не подозревавшему водителю было приказано пересесть

в служебный уазик, где находились еще трое участников преступной группы.

На свое счастье, водитель сумел вырваться, добежал до ближайшего поста ГИБДД, и была

поднята тревога. «Оборотней в погонах» вскоре поймали. В свое оправдание они говорили:

– Ну а как еще жить? В наше-то время. Цены на все растут. А нам семьи кормить надо.

Как говорится, вот еще два русских вопроса: кто виноват и что делать?

Капитан Вооруженных сил, приняв в гостях «сто грамм», избил хозяина квартиры, а потом

сбросил обмякшее тело с балкона четвертого этажа.

– Только не подумайте, что я какой-то отморозок, – поясняет бывший капитан. – Я в жизни

не ударил ни кошку, ни собаку.

Каждый получивший срок пытается оправдаться: то ли бес попутал, то ли… начальник.

Находившийся при исполнении сотрудник отдела вневедомственной охраны совершил

грабеж века, обчистив хранилище в коммерческом банке. Через три дня его поймали. Деньги

вернули пострадавшим, а грабителя отправили в спецколонию. Отбывая срок, осужденный катит

бочку на бывшего начальника:

– Он все время ко мне придирался по пустякам, но я отомстил: его сняли с должности

после ограбления банка.

С конца девяностых тема «оборотней в погонах» будоражит российское общество.

Вопрос исследуют аналитики. Появляются статьи в газетах, сюжеты на телевидении.

Но сами преступники остаются за кадром, проблема – в повестке дня, а тема – по-

прежнему не раскрыта. О преступниках в погонах пишут либо по материалам уголовных дел, либо со слов тех, кого привлекают к раскрытию подобных преступлений.

В этой книге приводится взгляд на проблему с «другой колокольни» – точка зрения самих

осужденных. Бывший сотрудник спецслужбы на вопрос о том, что же толкнуло его нарушить

закон, восклицает:

– А вы знаете, если один раз переступишь черту, то потом тебя уже ничего не удержит! – И

добавляет: – Криминальный мир тоже пытается повышать квалификацию. Взять нож или

пистолет и помахать ими в воздухе – это уже примитивно. Сейчас все больше ценится техника

совершения преступлений. И бандиты специально ищут знакомства с сотрудниками

правоохранительных органов.

Имена и фамилии в книге изменены.

Все высказывания обитателей спецзоны приводятся без адаптации под каноны

литературного текста.

Осужденным я задавал одинаковые вопросы: о жизни до приговора, первом дне заключения,

специфике отбывания наказания в колонии для б/с – бывших сотрудников.

– У нас в зоне отмечаются все военные праздники: День ВДВ, День пограничника, День

Морфлота, – говорит один осужденный. – Потому что здесь сидят бывшие военные.

Другой осужденный, разжалованный опер, утверждает, что в колонии много порядочных

людей:

– Вы можете не поверить мне. Я тоже не верил, когда раньше, по работе, сталкивался с

такими случаями, если один за другого говорил: «Он там отсидел семь лет, он человек

порядочный». А у меня не укладывалось в голове: как порядочный человек мог отсидеть в

тюрьме? – И сам же объясняет этот парадокс: – Наверное, мы можем быть нормальными только

тогда, когда у нас все плохо. – После чего выдает сентенцию: – Я даже скажу так: у меня круг

общения с нормальными людьми в колонии шире, чем был на воле.

Ему вторит другой осужденный:

– Если человек попал в тюрьму, это еще не значит, что он какой-то моральный урод, что нет

у него ни чести, ни совести, ни родины. – И совсем неожиданно: – Ведь чтобы совершить

преступление – надо иметь определенный характер. Преступление – это поступок, из-за

которого будешь страдать.

Герои книги – люди из прошлого, многие за решеткой с девяностых. По этому поводу один

из обитателей спецзоны говорит:

– В отряде мы газеты читаем, телевизор смотрим, следим за новостями. Стараемся быть в

курсе всех событий. Но все равно отстаем от жизни, помаленьку деградируем. – И далее: – Кого

недавно посадили, их привозят в зону, начинаем с ними общаться, они спрашивают: «Ты откуда, парень, вообще свалился?» Начинаю объяснять ему, что я сижу с прошлого века. Что я уже –

мамонт!

История знает, что случилось с мамонтами. Пока эта рукопись готовилась к печати, одного

из героев книги не стало. Но это уже совсем другая история.

Глава первая «Погоны к плечам не гвоздями прибиты»

Сокамерники и сослуживцы

На рабочем столе Ефрема Мурашова необычное издание – словарь уголовной лексики. На

внутренней стороне обложки – надпись: «Ефрему Леонидовичу для расширения и без того

широкого кругозора в этой области». Ниже чья-то размашистая подпись и дата: 09.03.93.

– В свое время эту книжку мне подарил прокурор области, – говорит Ефрем, долго смотрит

в окно и тяжело вздыхает. – Разве мог я тогда предположить, что уголовный жаргон придется

изучать не по книге. А на строгом режиме. Сменив костюм на робу с биркой.

Мурашов занимал должность помощника прокурора в одной из районных прокуратур в

Забайкалье. Однажды к нему пришли «лица в штатском» и предложили поехать вместе с ними.

– Они показали мне свои красные корочки, проводили в машину и отвезли в следственный

изолятор.

Неделю его держали в одиночке, а когда решили перевести в общую камеру, приготовили

«сюрприз».

– В камере находилось двадцать два человека. Среди них замечаю несколько знакомых лиц,

начинаю перебирать в памяти, где же раньше встречал их… Как вдруг – гром среди ясного

неба! – отчетливо сознаю, что троих заключенных в свое время я сам отправил в тюрьму, –

сказав это, Ефрем морщится, словно от зубной боли. – Все трое – бывшие милиционеры, которых я самолично арестовывал. Ситуация?! Ну, думаю, двум смертям не бывать…

Первое, что он услышал, было: «Раздевайся!»

Замешкавшись, он стал блуждать взглядом по сокамерникам. Пытаясь разглядеть в их лицах

серьезность намерений. Как вдруг услышал новый приказ: «Трусы тоже не забудь снять!»

Потом один из заключенных подбежал к нему и стал внимательно оглядывать с головы до

ног. «Все чисто, вшей нет», – подытожил осматривавший.

Новичку разрешили одеться.

…Скомкав мысли, Ефрем смотрит в окно, за которым – гнетущий пейзаж колонии. Серые

стены, подпирающие такие же серые крыши. Полоска асфальта вдоль выбеленного забора.

– Кто знает, как человек поступит в той или иной ситуации, – медленно произносит он, отворачиваясь от окна. – Вон Леха в первый день чуть драться не полез… Алексей! Расскажи

журналисту про свой первый тюремный день.

Высокий скуластый парень нехотя откликается:

– Чего рассказать-то?

У бывшего спецназовца Алексея есть орден Мужества, привезенный с чеченской войны.

Сообщив об этом факте, Мурашов счел нужным пояснить:

– Судья сказала ему на суде: «Ты привык убивать на войне! Ты стал убивать и потом, вернувшись домой!» Верно, Алексей, привык ты убивать-то? – последние слова Мурашов

произнес с особенной интонацией, очевидно, намекавшей на какой-то прежний разговор.

– Но это же не так, – скрипя зубами, выговаривает Алексей и в подтверждение слов

припечатывает тяжелый кулак к столу. – Не так все было…

– У всех не так, – миролюбиво поддакивает Ефрем.

Его напарнику сидеть в зоне двадцать лет. Отвлекая от мыслей, клином застрявших в

мозгах, Ефрем переводит разговор на другую тему.

– Ты лучше вспомни, как тебя встретили в СИЗО. Вшей искали?

– Искали.

– Ну?

– Чего «ну»?

– Как искали?

– Да никак.

Мурашов уже начал выходить из терпения.

– Ты не темни, Алексей, ты же мне рассказывал. Значит, когда тебя втолкнули в камеру и

закрыли за тобой дверь, ты услышал разговор двух зэков. Верно? О чем они говорили?

– Один сказал другому: «Пробей новичка!»

– Камера была большая?

– Нары в три ряда…

– Что было дальше? – не унимается Мурашов.

– От стены отошел какой-то человек. И пошел на меня.

– Ну а ты что?

– Я подумал, что сейчас будут насиловать. И принял боксерскую стойку.

– Во как! – Ефрем с неподдельным восхищением посмотрел на бывшего спецназовца, потом

повернулся в мою сторону. – Ну откуда же ему было знать, что на блатном жаргоне слово

«пробить» означает «проверить»?

– На меня тут же закричали: «Ты чего, мужик?» – пояснил Алексей. – Понятное дело, что

драться со мной никто не собирался.

– Так это ты только сейчас понял? – с иронией переспросил Мурашов и даже

присвистнул. – Плохи твои дела, Леха, плохи. Для такого тормоза, как ты, время в колонии

покажется вечностью.

– Угомонись, Леонидыч…

– Я-то угомонился, а вот ты… – и Мурашов на мгновенье задумался. – Сходи-ка, Леша, на

свежий воздух, мне с человеком поговорить надо.

Перед тем как пойти во двор колонии, Алексей счел нужным завершить свой

немногословный рассказ:

– Тот человек, что приказал проверить меня, потом сказал: «Оставь его», то есть меня в

покое приказал оставить. Вот и вся проверка.

– Но учтите, – повернувшись ко мне, пояснил Мурашов, – если в камере сомневаются, что

новичок без вшей, его тут же стригут, кхе-кхе… с головы до пят.

Алексей вышел из помещения. В тот же момент на рабочем столе Ефрема зазвонил

телефон.

– Нарядная. Нарядчик Мурашов.

Ефрем недолго слушает абонента, произносит «Сейчас, узнаю», перебирает бумаги на

столе, опять откликается в телефонную трубку.

Закончив разговор, он поднимает голову и неожиданно спрашивает:

– Хотите, расскажу, за что меня посадили? У меня трое детей от первого брака, на них идут

алименты. И я задумался: как жить? где брать средства? Как прокурорскому работнику мне

запрещена подработка. И тогда я решил продавать свои мозги. Я стал обеспечивать правовую

основу коммерческих фирм – составлять для них документы, имеющие юридическую силу. Этим

самым я, возможно, нарушил служебную дисциплину, поскольку таким образом подрабатывал, но я не нарушал своими действиями Уголовный кодекс. В суде мне говорили: «Ваши расходы

превышают доходы». Я соглашался и отвечал, что готов объяснить, почему так происходит. И

объяснял, но… Суды наши работают по принципу: «Покажи человека, и я подберу ему статью».

В очередной раз глянув в окно, мой собеседник сам себя прерывает:

– На обед пошли.

За окном тянется процессия осужденных. В общей колонне их робы сливаются в одну

черную массу, двигающуюся живой рекой.

Я смотрю на часы.

– Не волнуйтесь, мне торопиться некуда. Я никуда не пойду, – говорит Мурашов. – Я обедаю

здесь, в нарядной, мне разрешают. Сам готовлю, вот плитка. У меня, знаете ли, желудок… И что

они там, в столовой, приготовят – это еще вопрос, гм… вопрос жизни и смерти, кхе-кхе…

подсыплют чего-нибудь…

– Подсыплют? В самом деле?

– Да нет, это я так сказал.

– Слово не воробей…

– Согласен.

– Вас пытались отравить?

– Меня пытались убить. Здесь, в зоне. Специально этапом заслали сюда человека…

Сделав паузу, он продолжил:

– Вы знаете, на второй день, когда я попал в следственный изолятор, мне сообщили, кто из

криминальных авторитетов контролирует СИЗО. И мне сказали: «Смотрящий за централом в

курсе твоего дела». В том смысле, что криминальная среда не будет мне мстить как бывшему

сотруднику правоохранительной системы. А мстить стали совсем другие структуры…

В отряде убийц

Живая река за окном потекла в обратном направлении – первые отобедавшие осужденные

возвращались в свои отряды.

Глянув в окно, нарядчик воскликнул:

– Ну что, пойдем. В десятый отряд. Если хотите.

Нарядчик Мурашов выполняет распоряжение «гражданина начальника», который поручил

ему показать зону.

Десятый отряд – простойный, или невыводной: обитателям десятого отряда не разрешают

работать. Здесь сидят за особо тяжкие преступления, осужденные на большие сроки.

– Слушай, – обращается Мурашов к дневальному, – нужно кого-нибудь поразговорчивее…

вот, журналисту показать – пусть побеседует, расскажет о своем деле…

Нарядчику можно ходить по территории всей зоны. Среди других осужденных, лишенных

такой привилегии, он чувствует себя хозяином положения.

– Поразговорчивее? Сейчас найдем… кого-нибудь… найду, конечно, найду, – торопливо

повторяет дневальный. – А вы пока проходите сюда, в помещение, проходите…

Мы заходим в тесный квадрат помещения для служебного пользования. Стол, табурет, лавка.

На стенах – картинки с полуобнаженными красотками.

– Чай будете пить? – суетится дневальный.

Я отказываюсь, Мурашов неопределенно хмыкает.

– А? Нет? – продолжает дневальный. – Ну, тогда я вам другое предложу, погодите

немножко…

Он скрывается в дверях, но уже через минуту опять появляется на пороге, в руках – две

кружки.

– Угощайтесь, пожалуйста.

Мурашов молча берет кружку, я снова отказываюсь.

– Да это же сок! – восклицает дневальный.

Стакан сока в зоне – роскошь большая, тем более в невыводном отряде. Брикет сока – это

покупка в ларьке. На деньги, которые можно снимать с личного счета. Простойная бригада не

работает, деньги на личный счет не идут… Брикетик сока могли прислать только в посылке из

дома.

Я смотрю на Мурашова. Он пьет сок с таким невозмутимым видом, словно этот стакан –

своеобразная дань нарядчику.

– А знаете, за что я на самом деле попал в колонию? – вдруг спрашивает меня Мурашов. –

Обвинили меня в получении взятки! Которой я не получал…

Но договорить Мурашов не успевает.

– Вызывали? – в помещение заходит мужчина лет тридцати.

Руки вытянуты по швам. На голове «американское» кепи с большим козырьком.

Предлагаю ему присесть и рассказать историю своего преступления.

– А что тут рассказывать, до судимости я жил в Красноярском крае…

– Ты погоди, Паша, – вмешивается Мурашов. – Лучше сразу поясни человеку:

раскаиваешься?

– В чем?

– В своем преступлении.

Павел молча смотрит на Мурашова.

– Где вы работали? – спрашиваю я.

– В Управлении по борьбе с организованной преступностью.

…История Павла похожа на киношный детектив. Его арестовали вместе с членами банды, в

которой он был «своим среди чужих» – внедренным агентом УБОПа.

– У меня было оружие, за которое мне впоследствии вменили статью – за незаконное

хранение. Арестовали меня сотрудники УВД. Я говорил им: «Позвоните в УБОП, я сам

сотрудник, работал по заданию». А мне в ответ: «Оружие было?» – «Было» –

«Незарегистрированное?» – «Нет, конечно». – «Ну вот и сиди». Хотя абсурд… кто же в банде

пойдет оружие регистрировать!

– И это все ваше преступление?

– Нет, это было только началом моих злоключений. Девять месяцев меня продержали в

СИЗО. Экспертиза показала, что мое оружие в преступлениях, совершенных бандой, не

участвовало. Я не стрелял из него. Меня выпускают на подписку о невыезде. И тут оказывается, что из УБОПа меня уже давно уволили…

Пополнив армию безработных, бывший оперативник стал искать способ быстро поправить

свое материальное положение.

– На подписку меня отпустили в сентябре, а суд был назначен на ноябрь. Мне нужны были

деньги, чтобы кормить жену и малолетнего ребенка. И я стал искать способ разбогатеть. В один

прекрасный день я знакомлюсь с человеком, который кажется мне во всех отношениях

достойным доверия. Вдвоем мы разрабатываем план наших действий, который в скором времени

претворяем в жизнь. Мы попадаем в квартиру одного коммерсанта, жену которого знал мой

подельник, берем их деньги и уходим.

– А хозяева где были?

– Муж – в своей фирме, а жена – дома.

– И она спокойно отдала деньги?

– Да нет, конечно, она… сопротивлялась.

– Что было дальше?

– Я взял нож и зарезал ее.

– Вот так запросто убил человека?

– Да почему запросто? Она очень сильно кричала, и меня это просто раздражало. Поэтому я

решил покончить с ней побыстрее.

– Ты погоди, Паша, не торопись, – вдруг вклинился в разговор Мурашов. – За «просто убил»

двадцать лет не дают. Следовательно, ты убил с особой жестокостью.

– Ну да, сначала отрезал язык, чтобы не кричала, потом – уши…

Мурашов даже присвистнул:

– А уши-то зачем?

– Да шутка это. Просто убил. И точка на этом.

– Как же вас поймали? – спрашиваю я.

– Попались мы по глупости подельника. Он должен был кому-то отдать большой долг. Тот

человек работал в милиции, и когда подельник пришел к нему, то вернул долг, дурак, крупными

купюрами – теми самыми, что мы украли. А его приятель возьми да пошути, дескать, какие

большие деньги, такие же купюры недавно исчезли из такой-то квартиры… Напарник тут же

побелел, затрясся весь, словом, сам себя выдал. Его взяли на понт, а он клюнул. Ну в самом деле, откуда они могли бы знать, какие купюры исчезли. Мы вообще, кстати, имитировали в квартире

убийство жены ее собственным мужем. Они часто ссорились, он нередко ей угрожал, мы все это

знали… и я сказал подельнику: «Бери только деньги. Чтобы ни одна вещь из квартиры не

исчезла!» Но он, идиот, стянул еще кольцо, снял с трупа. Потом кольцо нашли у него дома, и это

стало уликой при обвинении… А тогда, сразу после кражи, оперативники первым делом

задержали мужа, допросили как надо, и он тут же, в кабинете оперов, «чистосердечно»

признался в убийстве собственной жены. Правда, он чего-то там пытался говорить о деньгах, что

пропали, но о них вспомнили уже потом, позднее… когда через несколько дней появился мой

напарник в кабинете у знакомого милиционера с деньгами. Мужа выпускают из СИЗО как

несостоявшегося убийцу, а нас – на его место, в камеру. Потом был суд, и мне по совокупности

двух уголовных дел – ведь я совершил кражу и убийство, будучи на подписке, – так вот, дают по

совокупности двадцать два года лишения свободы. Три года я уже отсидел. Если повезет, на волю

выйду, когда мне будет почти пятьдесят лет.

Павел берет свою кепку, мнет ее, прижимает к груди и неожиданно говорит:

– А вообще-то я ни в чем не раскаиваюсь. Коснись сейчас, я бы, не задумываясь, все

повторил. Знаете, сколько мы взяли денег? Там хватило бы на полмерседеса. И главное, что я все

просчитал – мы не должны были попасться… подельник, дурак, сдал.

Сделав паузу, Павел с шумом втянул в себя воздух, обвел помещение злым, помутневшим

взглядом и вдруг выдал:

– А посадить в тюрьму можно любого человека. Даже вас! Вот вы сейчас сидите здесь, беседуете, а я потом пойду и скажу, что вы пронесли в зону наркотики. И вам «докажут», что это

так.

Еще раз оглядев помещение, он продолжил тему:

– Это жизнь. Раньше в милиции как работали? Мозгами. А сейчас? Кулаками!

Сжав пальцы в кулаки, он посмотрел на эти аргументы доказательной базы.

Молчавший до сих пор Мурашов усмехнулся, провел ладонью по голове, приглаживая

волосы, и проговорил, глядя на Павла:

– В 1991 году приняли закон, запрещающий получать пенсию работающим пенсионерам.

Взамен в милицию пришел всякий сброд, которому доверили закон.

– Вот именно, – поддакнул бывший оперативник, – раньше ветераном считали того, кто

прослужил десять лет, а сегодня уже через два года стажа сотрудника называют старослужащим.

– Не в этом дело, Паша, – решительно продолжил нарядчик. – Раньше человек шел на работу

и думал, как ему принести пользу обществу, а сегодня подходит с иной меркой: какую выгоду он

сможет иметь от своей должности. – И уже взглянув в мою сторону, Мурашов пояснил: – Вот у

нас тут сидит один бывший следователь, он брал взятки «Крузерами», и еще поучает, чем нужно

брать: не деньгами, а сразу машинами, словом, новый русский следователь… И таких много.

Разжав кулаки, Павел многозначительно произнес:

– Сотрудники правоохранительной системы – это тоже преступники. Которые еще не

попались.

Мурашов неопределенно хмыкнул:

– Погоны к плечам не гвоздями прибиты… А? Как думаешь, Паша? Тяжело тебе в зоне

отбывать срок?

– Все познается в сравнении. Я – осужденный, а наши охранники – свободные люди. Давай

о них поговорим… Чем они лучше зэков? В чем они свободнее? Ладно, я – встаю с подъемом, ложусь по отбою, я так делаю по приговору суда. А он, охранник, после смены идет домой, ну, пообщался с семьей, а что дальше… дальше – ночь, утром – опять зона, он тоже живет по

расписанию. Я это к тому говорю, что сотрудник колонии такой же несвободный человек, как

зэк. Если повезет, я когда-нибудь выйду отсюда, а он – никогда…

– Ты не перегибай, Павел, – досадливо оборвал нарядчик. – Одно дело – сидеть в зоне, другое – работать в ней. Тебе за то, что сидишь, платят? Нет. А ему платят… Вопрос же в том, что зарплата не такая большая и не всегда регулярная. Вывод? Сотрудник зоны может быть

неудовлетворен своим социальным положением. А это значит, что от своей должности он тоже

может искать выгоду, о чем я уже говорил. Он идет к осужденному и просит, например, отремонтировать ему обувь. Понятно, что в зоне есть обувной цех, зэку нетрудно выполнить – он

соглашается, ремонтирует. Офицеры тащат обувь из дома, не сознавая, что они уже попадают в

зависимость от осужденных, не напрямую, а косвенно. Выступают в роли просителей. Зэку это

льстит, он понимает, что может воспользоваться этим, тоже о чем-нибудь попросить. А тому

неудобно отказать, это уже неуставные отношения. Тьфу, ты, прости господи, за державу обидно!

Когда сотрудник колонии идет за зэком и несет его баулы. И такое бывает! Но вот о чем я

подумал: при хорошей и регулярной зарплате разве пошел бы сотрудник в зависимость к зэку?

На пороге показался дневальный.

– Ну что, поговорили? Кого-нибудь еще пригласить? – немного замешкавшись, он

предложил очередного кандидата на собеседование. – У нас тут сидит бывший преподаватель из

Ленинграда. Одно время работал в Америке. Потом вернулся в Россию и устроился в милицию.

Интересный человек, дает осужденным частные уроки английского языка… Могу позвать?

– Если тот согласится, – подсказал нарядчик. – Погоди, впрочем… Сколько лет ты в

колонии?

– Два года, третий идет…

– А сколько в органах проработал?

– Год в уголовном розыске.

– До милиции чем занимался?

– Был водителем.

– За что вас осудили? – спросил я.

– После работы зашел в бар, выпил пива, ко мне подсели двое…

– Ваши приятели?

– Нет, совершенно незнакомые люди. Выпили. Один предложил поехать на его дачу, продолжить «банкет». Вызвали такси, сели, сразу заплатили. Выехали за город, хозяин дачи

сказал: «Останови здесь». И в тот же момент прозвучал выстрел. Водитель повалился набок.

Убийца вытащил его из салона и предложил добить, стреляя по очереди. Передал «пушку»

подельнику, и он тоже выстрелил в таксиста. А потом пистолет дали мне: «Стреляй». Ну что я

мог сделать? Либо стрелять, либо лечь рядом с водителем. Я выстрелил.

– Какой вам срок дали?