Светопреставление

? июля 1891 года,? часов

День эпилога – термин, используемый последователями культа «Хроник Великого Разделения». Употребляется для обозначения последней даты той или иной эпохи. Термин весьма неопределенный: неясно, идет ли речь о календарном завершении некоего периода или же о разрушении прежней эпохи, уступающей место новой.

Вересса Метль. Пустоши. Толковый словарь

София стояла перед пьедесталом, готовая защищаться, и смотрела на Бланку. Та поднялась на балкон. Некоторое время обе молчали, причем Бланка, казалось, едва замечала девочку. Лакрима прошла мимо нее к перилам и посмотрела вниз, на озеро.

– Лишь после твоего ухода я поняла, – произнесла она наконец, – что карты описывают этот самый момент – здесь и сейчас. – Она обратила к Софии свое лицо, состоявшее из одних шрамов. – Это не Великое Разделение, а лишь его отдаленное эхо! – Бланка негромко, с горечью рассмеялась. – Но ты-то ведь понимаешь. Ты, в конце концов, картолог не мне чета. Быть может, из-за отсутствия у тебя чувства времени твой разум свободен, – словно размышляя вслух, проговорила она. – Тебе дано видеть вещи такими, каковы они есть, вне зависимости от обстоятельств.

София ничего не ответила. Плащ и платье Бланки были изорваны, руки в царапинах. Лакриме явно пришлось выдержать нешуточную борьбу, противостоять стихиям или, хуже того, людям. София со страхом гадала, что от них осталось.

– Что с вами случилось? – помолчав, спросила она.

Бланка, не слушая, продолжала:

– Стоило мне понять свою ошибку в толковании карт, я бросилась в темницу… однако вас там уже не было. Нохтландская стража сообщила мне, что вы скрылись в тоннелях. И вот тогда я окончательно прозрела. Скажи, ты сама догадалась? Или прочла истину здесь, на этих стенах?

– Догадалась? О чем?

– О том, что наступающие Южные Снега и есть мой дом – Передовая эпоха.

София покачала головой:

– Я и значения четырех карт не поняла. И ни о чем не догадывалась, пока не попала сюда и не увидела здешние карты. Стеклянные, которые на стенах… – Она помолчала. – Потом я сообразила, что они рассказывают об этом месте, которое мне нужно разрушить. – София опустила голову. – И вот я здесь, а заставить себя не могу!

Бланка со вздохом повернулась и вновь стала смотреть на замерзшее озеро.

– Бедное дитя… Ты в самом деле начисто лишена чувства времени. Ты хоть знаешь, сколько ты здесь провела? С того момента, как покинула пещеры?

София ответила с ощущением легкого беспокойства:

– Нет…

– По часам Пустошей – более девяти часов. По счету Нового Запада – двадцать пять часов. Солнце успело дважды взойти!

София так и ахнула. Бланка же добавила не без зависти:

– Предоставленная самой себе, ты, наверное, торчала бы здесь до скончания времен.

– Больше суток, – потерянно, придушенным голосом шептала София. – Я-то думала, час или два…

Бланка вновь повернулась к девочке.

– Пока ты разглядывала карты Большого зала, – сказала она, – я упустила свой шанс спасти Передовую эпоху. Ледники надвинулись слишком быстро… Они уже накрыли Карту Всех Карт. Мы опоздали!

– Не понимаю, – произнесла София. – Вы же хотели, чтобы Передовая эпоха распространилась по всей земле. Так почему не позволить ледникам идти своим ходом? Зачем вообще было Карту искать?

Бланка устало отмахнулась:

– Ты не выходила за стены… Ты не видела Передовую эпоху в ее нынешнем виде… – В голосе лакримы звучало многолетнее разочарование. – С тех пор, как я осознала свое прошлое… с момента, когда твой дядя освободил меня… я ничего так не хотела, как вернуться в свою родную эпоху. И в конце концов добралась до Огненной Земли, где в целости и сохранности обнаружился кусочек Передовой эпохи. Можешь ты хотя бы приблизительно вообразить охватившую меня радость? Я попала домой! Наконец-то я услышу родной язык! Меня назовут по имени… – Она издала звук, не слишком напоминавший членораздельную речь, но интонация определенно говорила о чем-то легком, радостном. Это было эхо чьей-то юности. – Вероятно, ты способна посочувствовать мне, – продолжала Бланка. – Ты лишь недавно покинула Новый Запад, но, я уверена, страстно хочешь обратно!

София знала, что сравнивать их ощущения было просто смешно, но, припомнив свой дом на улице Ист-Эндинг, сумела отдаленно представить себе ностальгию Бланки.

– Думаю, да, – сказала она.

– Тогда, – произнесла Бланка, и ее голос дрогнул, – подумай, каково было бы вернуться в Бостон – и обнаружить его покинутым, обращенным в руины! Только развалины – и нигде ни души! Лишь останки тех, кто некогда населял его…

София, не удержавшись, посмотрела сквозь прозрачную стену на ледяной город внизу.

– Ваша эпоха оказалась покинута?

Бланка испустила горький смешок:

– Начисто! От Передовой эпохи осталась лишь пустая оболочка… безжизненная скорлупа. Ее народ давно вымер. Города разрушились. Кругом были лишь обледенелые камни… Мир, который я помнила, исчез!

София отодвинулась к стене.

– Не пойму я что-то, – сказала она. – Но ведь там, снаружи, говорите, ваша эпоха? Город стоит, люди ходят…

Бланка подошла и встала с нею рядом.

– Похоже, никто не может вернуться в мир своего прошлого. Да, это моя эпоха… Но во время Великого Разделения мне стукнуло двадцать, и только через восемьдесят с лишним лет я снова ступила на родную землю. Передовая эпоха, которую я знала, оказалась разрушена. Лед все-таки победил нас. Все живое погибло. Остались одни ледники!

– Но там, внизу, люди, – возразила София.

– Это лакримы, – безжизненным голосом ответила Бланка. – Лакримы, порожденные новой границей. Их там сотни. Лишь эти прóклятые создания будут населять Передовую эпоху! Так вот, – продолжала она, – приняв ее гибель, я запретила себе думать о ней. Но потом познакомилась с мифом нигилизмийцев и поверила в его истинность. Появилась надежда… Я решила: стоит найти Карту Всех Карт, и я сумею переписать историю, отвести беду.

Я сделаю так, что Передовая эпоха восстановится и все станет по-прежнему… – Взгляд Бланки был устремлен на заснеженные просторы за стеной. – Разыскивая Карту, я попутно выяснила, что с юга едва ли не со скоростью взрыва движутся ледники, захватывая землю. А это значит, что моя эпоха – чудесное время, которое я любила, – никогда не будет воссоздана. – Она приложила ладонь к стене пирамиды. – Я опоздала. И тогда, и теперь…

София рассматривала безлюдный город у подножия пирамиды. Она вглядывалась в белый простор, уходивший к южному горизонту, и силилась вообразить тысячи миль бесплодного льда… замерзшие города… подземные норы, куда постепенно добирается гибельный холод. Тщетны были жалкие усилия людей, пытавшихся что-то противопоставить всемогущим ледникам. Отныне все принадлежало лишь им.

София покосилась на изборожденное шрамами лицо Бланки.

«Что может быть хуже, – подумалось ей, – чем потерять не просто семью, дом и друзей… утратить целый мир, который ты знала и любила?»

Она нерешительно протянула руку и тронула ладонь Бланки.

– Как же мне жаль, что это случилось, – прошептала девочка.

Бланка сжала ее пальцы. Пока они там стояли, гроза над их головами сместилась к северу, следуя за ледниками. Бланка посмотрела на небо и выпустила руку Софии.

– Буря движется быстро, – проговорила она, скорее обращаясь к себе, нежели к Софии. – Времени совсем мало.

Сунув руку под плащ, лакрима вытащила четыре карты и протянула их девочке. Та, замерев от неожиданности, некоторое время держала их в руках, потом спрятала в рюкзачок. Бланка сдернула с шеи шелковый шарф, некогда служивший ей вуалью, и набросила на стеклянную пирамиду, что стояла на каменном шаре.

– И эту карту возьми, – сказала она Софии. – Здесь есть, по крайней мере, некоторые из ответов, которые ты ищешь.

Девочка приняла завернутую пирамиду.

– Что вы собираетесь делать?

– Нужно рассеять воды Карты Всех Карт…

– Но зачем?

– Я знаю, дитя, трудно осознать это без особых объяснений… Но если убрать озеро с пути ледников, они остановятся. Нельзя допустить, чтобы оно слилось с ними!

София проговорила с отчаянием:

– Не понимаю!

– Это живая карта мира, так? Если озеро промерзнет до дна, вместе с ним застынет и вся земля, ясно?

София неуверенно кивнула.

– Отсюда следствие, – продолжала лакрима. – Если мы направим воды озера в теплые подземные пещеры, рост ледников прекратится. – Она помолчала. – Ты знаешь, что мы должны сделать. Ты это видела. – Бланка говорила мягко и ободряюще. – Мы скатим этот камень в озеро. Падая с высоты, он пробьет сперва лед, а потом и озерное дно. Вода вместе с Картой стечет в систему тоннелей… Там ее уже нельзя будет прочесть. Но исчезнет и опасность.

– Но тогда рухнет и Зал, – сказала София. – Все карты погибнут. И эти воды внизу… Шадрак их уже не увидит. Да и я никогда не узнаю…

Бланка молча смотрела на нее. Шрамы сложились в гримасу жалости, уподобившись человеческим чертам.

– Я понимаю, дитя… я понимаю. Я вполне представляю себе безмерность этой потери. Но и ты пойми: пока мы тут разговариваем, озеро под нами промерзает все глубже. Скоро живая карта мира превратится в сплошной кусок льда. Я опоздала и не сумела переписать историю своей эпохи, да и ты ничего не узнала… Если мы выплеснем Карту, ты не сможешь ее прочесть, но, вероятно, это сделает в будущем кто-то другой… Воду можно будет собрать и снова заставить отображать мир. Неужели ты откажешься от такого шанса?

Софии показалось, что чувство утраты, преследовавшее ее всю жизнь, капля за каплей собралось в озеро ничуть не меньше того, что раскинулось внизу. И она зависла над ним в безвременье. Она знала, что упадет туда и утонет, но выбора не было. Только прыгать!

– Нет, – прошептала она.

– Я надеялась, что ты ответишь именно так, – тихо проговорила Бланка. – Так помоги мне его сбросить…

И она изо всех сил навалилась на камень. Ее лицо жутко исказилось от натуги, но шар не двигался с места. София сперва замерла в нерешительности, потом сложила карту и рюкзачок и принялась помогать. Стоило ей налечь на шар вместе с Бланкой, как он подался и качнулся.

– Берегись! – крикнула Бланка. – Назад!

Сама она продолжала толкать что было мочи. Шар катился все быстрее и наконец достиг края балкона. Перила хрустнули и разлетелись.

В полной тишине последовал долгий полет вниз…

Время остановило для Софии свой бег. Камень завис в воздухе. София как бы стояла возле окна, наблюдая, как по ту сторону исчезают все истины мира. Она не узнает их, и тайны навсегда останутся тайнами…

А потом, совершенно неожиданно, она увидела перед собой лицо. Свое собственное. Маленькая девочка, печальная и одинокая, чего-то ждала, глядя в пыльное окошко своего воображения. И кажется, этого ребенка вовсе не пугала возможность, что стекло разобьют. Напротив, она испытывала облегчение, даже радость. В конце концов, это окно никогда не показывало ей самой желанной из всех картин, а лишь отгораживало ее от мира.

Время возобновило свой бег. Раздался чудовищный треск – это камень проломил лед. Стены начали содрогаться. Затем донеслось что-то вроде взрыва, приглушенного слоем воды. Это дно озера подалось под ударом.

У нее вырвался вскрик.

– Тебе надо уходить, – сказала Бланка. – Поспеши!

София подхватила рюкзачок и торопливо засунула в него пирамиду – карту Южных Снегов.

– А вы? – спросила она.

Бланка выглядела какой-то обмякшей. Она стояла посередине балкона. Тот заметно колебался: стены, задетые потревоженным льдом, тряслись все сильнее.

– Мне незачем жить, – ответила она. – А ты беги.

– Пожалуйста, давайте уйдем вместе!

– Куда и зачем? Я же изгой… в квадрате и в кубе. С моим лицом нельзя находиться среди людей… Я чужая и для лакрим, потому что память вернулась ко мне. Я не принадлежу ни к одной из живых эпох, ведь мира, частью которого я была, больше не существует. Мне нигде нет места, я ничто!

У Софии побежали по щекам слезы, она потянулась вперед, чтобы снова взять Бланку за руку… Но может быть, это выражение жалости окончательно убедило лакриму в собственной правоте. Она издала жуткий, рыдающий вопль из самой глубины своего разбитого сердца. Упав на колени, Бланка закрыла руками лицо. Ее крик длился и длился, отражаясь от рушащихся стен, наполняя гибнущий Зал песней неизбывного горя.

София не могла его выносить.

– До свидания, – прошептала она.

Девочка бросилась к лестнице и помчалась вниз. Повсюду падали обломки пирамиды. София не отваживалась глазеть по сторонам и сосредоточенно глядела себе под ноги. Она бежала, придерживаясь за стену… И внезапно в памяти воскресли видения, навеянные четырьмя картами. Пока ее пальцы касались холодных плит, выгравированные линии перестали быть просто чужими воспоминаниями; Софию окружила толпа людей, и все они напряженными голосами вещали о чем-то безотлагательном и жизненно важном.

Память давно сгинувших создателей карт в последний раз изливалась во внешний мир…

На бегу девочка слышала эхо бесконечного крика, еще звучавшего наверху. Она и сама плакала вслух, отчаянно, болезненно, хрипло.

Потом ее ноги начали подкашиваться – ступени зашатались. Верх пирамиды обрушился в быстро мелевшее озеро. В Зал ворвалась снежная буря, которая свирепствовала снаружи.

– Нет! Нет еще! Рано! – кричала София, ускоряя свой бег.

Она споткнулась, упала и заскользила, съезжая вниз кувырком, ушибая то колени, то спину… Однако рюкзачка так и не выпустила. Потом кое-как поднялась и, громко всхлипывая, бросилась дальше.

Огибая очередной угол, девочка увидела, что стена у нее над головой начала складываться, подобно листу бумаги. София не имела ни малейшего понятия о том, как выбраться отсюда. Она вышла к пирамиде из тоннелей, а выше уровня земли никакого выхода, кажется, не было. Во всяком случае, ничего подобного ей на глаза не попадалось. По-прежнему скользя рукой по стене, София пыталась черпать уверенность и силу у людей, незримо сопровождавших ее. Они были всего лишь воспоминаниями, но жили собственной жизнью. Разве они с нею не говорили? Не указывали на определенное место в стене?..

И вдруг совершенно явственно прозвучали два голоса, мужской и женский. Выделившись из общего бессвязного хора, эти уверенные и ласковые голоса подбадривали Софию, вселяли надежду: все будет хорошо.

«Лети, София, лети!..»

Она посмотрела вперед… Ну конечно, вот он – треугольный пролом, еще не разрушенный, не заваленный падающими глыбами. Всего лишь трещина в стене… Но это был выход наружу.

До него оставались считаные шаги… Достигнув подножия лестницы, София с ужасом убедилась, что пол перед ней развалился. Она стояла на качающемся обломке льда. Ступая настолько быстро, насколько хватало смелости, девочка перебежала на противоположный край – и прыгнула на соседнюю льдину, плававшую как раз возле трещины. Она почти добралась! Шаг по тонкому льду… еще, еще… Прыжок! София исчезла в щели – и тут льдина, с которой она соскочила, раскрошилась в ледяную кашу.

София выбежала на снег и стала оглядываться, но кругом была только белизна. Потом сзади родился некий звук: разом лопались, гибли тысячи карт. Обернувшись, София увидела окончательное разрушение Большого зала. Стены трескались и разлетались. Прозрачные листы сталкивались и крошились, взметая ввысь тучи снега и ледяных брызг. Пирамида ушла в небытие, оставив лишь груду битых карт над опустевшим ложем Карты Всех Карт, чьи воды впитывались в теплую землю пещер. Где-то в недрах этой груды упокоилась Бланка.

Потом стало тихо. Воздух словно замер.

Испытывая странную смесь ужаса и надежды, София медленно отвернула от развалин лицо. Увидит ли она его? Он придет?..

Она прищурилась, глядя на север. Там, где раскинулся Нохтланд, не осталось и следа грозовых туч. Яркое солнце играло на льду.

И там, по ту сторону ледника…

Сердце отчаянно заколотилось. Над белой поверхностью что-то сверкнуло, крохотное, но яркое, точно далекая звездочка…