Масоны масонам рознь

Придворные вольные каменщики.

Г. Вернадский, один из наиболее серьезных дореволюционных исследователей истории русского масонства, приводит интересные статистические данные о числе масонов в государственном аппарате. В1777 году из 11 членов Императорского Совета четверо являлись масонами. В придворном штате Екатерины из 31 камергера - одиннадцать масоны, причем во главе их стоял гофмейстер Иван Елагин - известный вольный каменщик. Примерно такая же картина в Сенате. Масоны есть и в Коллегии иностранных дел, и в Адмиралтейской коллегии, и в Камер-коллегии, и в Ревизион-коллегии, и в Камерц-коллегии, и в Медицинской коллегии, и в Берг-коллегии. Причем везде речь идет не о рядовых чиновниках, а о бюрократической российской элите, как минимум, о начальниках департаментов. Нет масонов только в Военной коллегии, хотя имена двух крупных чиновников, по мнению Вернадского, под вопросом.

В Российской академии в 1787 году из 60 членов - тринадцать масонов. Масонов легко найти и среди профессоров Московского университета. Вольный каменщик возглавляет Академию художеств. Даже во главе полиции в 1777 году стоит масон Д. Волков. Среди российских губернаторов и наместников, то есть региональной элиты, также множество вольных каменщиков. Общий вывод Вернадского таков: "В конце 1770-х гг. в ложах участвовало от 1/3 до 1/6 части чиновничества... Кроме того, за прямыми участниками лож стояли, конечно, их знакомые и близкие им лица".

Сколько всего масонов было тогда в России, сказать сложно, но, очевидно, что к этой армии масонов-чиновников следует добавить масонов военных, масонов-литераторов, масонов-банкиров и так далее. Учитывая столь масштабное участие вольных каменщиков в государственных делах времен Екатерины, им, вероятно, можно поставить в упрек или, наоборот, в заслугу чуть ли не все из того, что тогда делалось в государстве.

Масоны масонам рознь.

Масонство приходило из разных источников, чаще всего из Англии, Франции и Пруссии, поэтому в России существовали различные по составу ложи (чисто иностранные, смешанные или исключительно русские). Они работали на основе разных систем (английская, шведская и всевозможные смешанные варианты), на разных языках, нередко существенно отличаясь (по своим правилам и ритуалам) друг от друга.

Далеко не одинаковыми были и философские воззрения различных масонских кружков. Кто-то стремился постичь "законы разума" и на основании именно этих законов строить свою духовную жизнь. Здесь доминировал рационализм. Таково новоанглийское масонство 1770-х годов, лидером которых был Иван Елагин. Антиподом этого рационализма стал глубокий мистицизм розенкрейцеров 1780-х годов.

Таким образом, говорить о единстве русских масонов можно лишь с большими оговорками. Иногда отношения между представителями различных лож заметно обострялись и даже становились неприязненными.

Религия и мораль.

Русский масон екатерининской эпохи был религиозен, но на свой манер. Его не устраивал ни атеизм Вольтера, ни институт православной церкви, ее масоны жестко критиковали, обвиняя церковных иерархов в бюрократизме, меркантилизме и прочих грехах. "Духовные стали совершенными торгашами,-писал с возмущением один из масонов, - стараются только умножить свои доходы отдачею в наймы домов, подвалов, огородов и подобного". Не устраивал масонов даже институт монашества. С их точки зрения, не большая заслуга, укрывшись от всех мирских соблазнов в келье, искать там святости. Они предлагали попытаться добиться нравственного совершенства в реальной жизни, что гораздо сложнее.

Это и стало краеугольным камнем масонства, религия вольных каменщиков была тогда теснейшим образом связана с моралью. Главная задача каменщика заключалась в самосовершенствовании. От вступавшего в братство требовалось добродетельное и твердое поведение. Первые слова присяги ученика в ложе Ивана Елагина гласили: "Клянусь честью-моей перед всевышним Создателем света, что, вступив я по искреннему моему желанию в добродетельное общество масонов, пребуду навсегда честным и скромным человеком, добрым, послушливым и миролюбивым оного членом, непоколебимым исповедателем величества и премудрости всевышнего Творца, верным Государю своему подданным, прямым и достойным сыном любезного Отечества моего, мирным и добрым гражданином".

Идеализировать масонство, конечно, не стоит, каждая ложа состояла из конкретных живых людей, а потому там можно было найти все человеческие слабости, как и везде. На тернистом пути самосовершенствования успех ждал далеко не каждого. К тому же в масоны шли не только ради этого. Кто-то шел потому, что надеялся постичь в масонском ордене тайные премудрости древних египтян, иудеев и друидов. Для таких людей моральные вопросы отступали на второй план. Кто-то, прослышав о братской солидарности масонов, рассчитывал таким образом сделать карьеру. Кто-то шел в ложу просто так, от скуки, только потому, что еще не изобрели телевизор. Петр III, например, вступил в масоны только потому, что во всем подражал Фридриху Великому. Строгий отбор учеников позволял масонам большинство таких претендентов отсечь, но и этот фильтр давал сбои. Так что пародии на масонов-алхимиков или масонов - веселых гуляк, а они нередко появлялись в тогдашней российской прессе (некоторые из пародий принадлежали перу самой Екатерины II), отчасти справедливы.