Красавица и сиринга

Жил когда-то в диких первозданных лесах Пан – лесной бог. Такая судьба выпала ему, что внушал он страх почти каждому, кто его видел. Иногда даже панический ужас. И не удивительно, ведь едва появившись на свет, Пан перепугал до смерти собственную матушку, нимфу Дриопу, и она стремглав и без памяти кинулась прочь от него. Кто знает, что бы дальше было с младенцем, если бы вовремя отец родной Гермес не появился и не отнес малыша, украшенного рогами, копытами, хвостом и мохнатой шерстью, прямо на Олимп, во владения деда – самого Зевса – громовержца. Возрадовались боги появлению маленького Пана и разрешили ему жить рядом с собой столько, сколько сам захочет. Но Пан не захотел и вернулся в свои леса.

Пан был очень сильным и с утра до ночи без устали обходил свои владения, иногда присоединяясь к веселому и буйному Дионису. Их спутники, также рожденные в лесах, сами очень походили на Пана, так что здесь бог лесов и полей чувствовал себя просто прекрасно. Но однажды он встретил прекрасную нимфу Сирингу, в которую влюбился с первого взгляда. Если бы у него хранился портрет его матушки, он бы увидел, как похожа Сиринга на нее. И, что за ирония безжалостной судьбы – прекрасная Сиринга так же, как когда-то Дриопа, ужаснулась обличью бога лесов и полей и бросилась прочь от него. Он стал ее настигать, и она, не желая принадлежать этакому страшилищу, взмолилась богу реки, к которой подбегала, о защите. Бог реки внял ее мольбе и превратил ее в тростник, такой же стройный, какой была Сиринга.

Пан, увидев это, в отчаянии упал на берег и зарыдал, обхватив свою безобразную голову. Потом в память о девушке он срезал стебель тростника и сделал из него свирель – сирингу, с которой с тех пор не расставался. Мелодии, которые он играл на этой свирели, были столь прекрасны, что даже птицы замирали, услышав ее звуки.

Однажды такая сиринга попала в руки одного юноши, который был безнадежно влюблен в холодную и надменную красавицу. Она играла своими поклонниками, лепила их как куличики в песочнице. Что только они не делали ради нее! Но еще ни один не смог вызвать у нее слезы любви, ни один не заставил быстрее биться ее сердце. Она скучала. В конце концов, даже самое замечательное и самое вкусное блюдо в больших дозах может надоесть. И тогда красавица объявила о своем решении (это произошло на очередном балу в ее честь): она выйдет замуж за того, кто сможет вызвать ее слезы. Она слышала от других людей, что есть на свете сердце. Оно, конечно, причиняет муки, но ведь это же не хуже, чем так скучать!

Что только не вытворяли кандидаты в женихи – рассказывали ей грустные истории, сочиняли стихи и серенады, бились на турнирах и приходили к ней, бледные и истекающие кровью. Она оставалась равнодушной. И наш юноша, узнав о решении красавицы, тоже принял участие во всех этих соревнованиях, получил немало ран, но все было впустую. Тогда он смирил свое сердце и стал играть на сиринге. Он полюбил эти прекрасные звуки, которые ему удавалось извлекать из тростника, они исцеляли его сердце. Даже птицы замирали, когда юноша играл на свирели. Чтобы видеть свою красавицу, он устроился музыкантом в ее дворце. При этом он не рисковал быть обнаруженным, потому что у девушки не было привычки рассматривать своих слуг.

Да, если человеку по-настоящему чего-то захочется, то непременно так и сбудется. Однажды вечером красавица в сопровождении своей камеристки гуляла по берегу моря. И, надо же такому было случиться, услышала звуки свирели, на которой играл юноша. Свирель пела о том, как тяжела участь девушки, которая не может любить, как прекрасен мир вокруг, и как он недоступен ей, пленившей себя в тростнике. Сиринга пела о гордой красавице, оставившей позади себя груду разбитых сердец, красавицу с остывающим сердцем и холодным взором.

И вдруг красавица заплакала. Лились горячие щедрые слезы на ее шелковистые гладкие щечки. Сердце рвалось из груди. Оно словно хотело улететь вслед этим дивным звукам. От боли раненого сердца она двинулась в сторону звуков. Она шла крадучись, боясь спугнуть неизвестного музыканта. Лился желтый свет восходящей луны, резкие тени от деревьев и кустов пугали красавицу. И вот звуки совсем близко… Она спряталась за деревом и продолжала слушать. Свирель пела, а девушка продолжала плакать. Потом свирель затихла и послышались шаги. Девушка выглянула и увидела удаляющуюся фигуру в плаще с капюшоном. Кто же это был? Она пошла вдогонку и окликнула музыканта. Он оглянулся, но не стал откидывать капюшон. Красавица в полутьме видела только блестящие глаза. Где-то в складках плаща пряталась свирель.

- Простите, что я останавливаю вас. Но я дала слово. Вы можете и не знать об этом. Я решила, что выйду замуж только за того, кто заставит меня плакать. Я хотела знать, есть ли у меня сердце, как у всех остальных людей. И вот… Когда вы играли, я узнала об этом. Оказывается, о сердце можно узнать только тогда, когда оно перестает тебе принадлежать. Я не вижу вас, но мое сердце с вашей музыкой.

Музыкант не отвечал, и красавица растерялась.

- Вы меня, наверное, даже не знаете. И с чего я взяла, что могу быть нужна вам? Но все-таки, возьмите – вот.

Девушка дала незнакомцу любимый ярко-желтый платочек со своим вензелем. Она его вышила сама специально для такого случая. Другого такого платка не было. Незнакомец взял его, и девушка увидела на правой руке музыканта свежий шрам полумесяцем. Он повернулся и пошел прочь. Девушка вздохнула и вернулась к себе домой. В ту ночь она так и не заснула до утра. Она стала ждать, не придет ли тот таинственный музыкант с ее платочком. Но он не приходил. Тогда красавица пошла снова на берег моря и стала искать его сама. Не сразу она услышала звуки свирели. Как и в первый раз, музыка вызвала у нее горячие слезы. Она хотела видеть музыканта, но ни за что на свете не решилась бы помешать ему. Потом, как и в первый раз, он прекратил играть и пошел. Она не решилась подойти к нему ни на этот, ни на следующий раз. Она пыталась проследить за ним, но он внезапно скрылся в темноте, и девушка не поняла, куда он исчез. Она даже не могла узнать, где он живет и какого он роду-племени.

Тогда девушка придумала устроить музыкальный конкурс женихов. Много знатных и красивых юношей явилось на этот конкурс, много звучало прекрасных мелодий, с большим искусством выступали многие из претендентов, но ни разу не дрогнуло сердце красавицы и ни одной слезинки не пролили ее глазки.

Больше никого не хотела видеть опечаленная девушка и заперлась в своем дворце. И так захотелось ей музыки, что приказала она капельмейстеру и его музыкантам играть для нее. Чудесные у нее были музыканты и как они старались! И вдруг соло свирели заставило дрогнуть ее сердце. Она едва сдержалась, чтобы не начать разглядывать, как простолюдинка, своих же музыкантов. Но, если женщине надо, она самого черта перехитрит. Достала она ручное зеркальце и стала пудрить носик, да заглядывать зеркалом в ложу музыкантов. Но и «Моцарт» не прост оказался, предусмотрительно держась в тени.

Ах, красавице теперь еще сильнее захотелось узнать его. Позвала она к себе капельмейстера и заявила, что хочет брать уроки игры на свирели. Прислать к ней велела того, кто сегодня играл в оркестре.

Сама сидит, ждет, волнуется – аж сердце выскакивает. Вот зашел музыкант, почтительно склонился перед ней, встал с достоинством. Молод, собой недурен. О, да ведь это один из тех юношей, которые сражались за нее! Вот и шрам на руке.

- Я знаю, кто ты, и от своего слова не отступлюсь. Буду твоей женой, если твоя воля на это будет. Так сказала девушка, запунцовев от волнения. И уж без всякой музыки слезы на ее глаза навернулись. Тогда юноша достал ее желтый платочек и те слезы вытер.

Сыграли они свадьбу веселую. Жених играл на сиринге, а невеста от счастья смеялась. Гости, конечно, тоже своего не упустили, немало счастливых пар на той свадьбе повстречалось. Видно, сиринга что-то им напела.

Ключевые слова: лед, застой, затор. Происходят от позднего скандинавского, означавшего «лед», британского Is (лед), готского Eis (лед). В северной Традиции основных стихий не четыре, как у более южных народов, а пять. Пятая и есть лед.

Иса (возможно) – руна защиты, следующая за Турисаз. В мифологии это тоже сумерки богов – период перед тем, когда поднялась земля из моря и обнаружились выжившие.

Также с точки зрения женского веера это сон валькирий Сигрдривы и Брюнхильд, которые по условию Одина проснутся, только когда их разбудит самый бесстрашный герой. Это и Фригг, которая все провидит, и все знания держит при себе. Это Казанова, который после сорока лет полной блеска, удачи и славы жизни, оказался в недрах библиотеки своего богемского покровителя, не узнаваемый больше никем. Все, что он мог в той ситуации – писать мемуары. Благодаря которым и прославился в последующих веках. Еще один персонаж Иса - Кай у Снежной королевы, и слово, которое он должен собрать из льдин – «вечность». Это и все и одновременно ничто. Это просто не для человека. Слезы Герды растопили промерзшее сердце названного братца и смыли осколки зеркала злого тролля. Кай смог после этого возродиться человеком. В сказке о Спящей Красавице принцесса спит, пока ее поцелуем не разбудит отважный принц.

Лед можно разбить – тогда прежде целое превратится в осколки. И его можно растопить – тогда он станет живой водой. Только с этой стихией шутки плохи, если поторопиться. Как правило, руна действует длительно, ей нужен естественный период завершения. В конце концов, лед сберегает в себе много ценного для нас, служит опорой и дорогой, тая глубоко под собой воду. Период руны – время скрытого, сугубо внутреннего развития, когда на материальном уровне констатируется полная неподвижность. Этим она отражает свою специфику зародыша, личинки, зерна с новыми, неведомыми раньше свойствами. При этом внутренние, незаметные снаружи процессы могут быть тем драгоценнее, чем глубже и тише они происходят. «Одиноким годам тюремного заключения Сервантеса мы обязаны Дон Кихотом, лучшими страницами Стендаля – годам его ссылки в болота Чивитта-Веккии, м.б. даже комедией Данте мы обязаны исключительно его изгнанию (во Флоренции он со шпагой и секирой в руках писал бы кровью, а не терцинами), только в Camera obscura – в искусственно затемненном помещении, - создаются самые пестрые картины жизни. (С. Цвейг «Казанова»).

Нимфа Сиринга застыла, став тростником. Практически все внешние процессы в ней замерли. Этим она была защищена от опасности, и этот же фактор, сокрыв внутри ее силы, явил дивную музыку, которая размораживает сердца красавиц. Размораживающим фактором является Герда для Кая, принц для Спящей Красавицы. Это говорит о вполне стихийном, объективном характере ситуации, она, как правило, связано с реальными событиями жизни и другими людьми, хотя основная причина по-прежнему в нас самих. Эти спасительные, кажущиеся внешними факторами, на самом деле, самое лучшее, самое жизнеспособное из нашей прошлой жизни, то, что послужит костяком жизни обновленной, то, что относится к категории вечных ценностей.

Иса может породить необходимость в такой психологической защите как апатия, снижение уровня активности.

В плане возрастной периодизации это период погружения в себя, в ситуации объективного и субъективного одиночества, мораторий в развитии, защищающий от преждевременного конца. В календаре это период примерно с 22 ноября по 6 декабря, глубокая зима, Стрелец в гороскопе.

Мантика и магия. Иса сообщает об остановке, замораживании того процесса, о котором вы думаете. Не зря графическое изображение руны напоминает человека со сдвинутыми ногами и с прижатыми к туловищу руками («связанными» руками и ногами). Это может быть защита, сохранение ценностей, а также - приостановка нежелательных процессов, как, например, развитие болезни. Иса тяжело переносится при «нетерпении сердца», но если принять ее с пониманием законности всего происходящего и благодарностью, то ледяной панцирь, может быть, спасет вас от огненных стрел Муспелля (как-никак Стрелец в гороскопе).

12. Йер (Йару). Руна урожая

«Вы спросите меня, чем велик человек? Что создал вторую природу? Что привел в движение силы почти космические?... Нет! Тем, что, несмотря на все это, уцелел и намерен уцелеть и далее». (А. и Б. Стругацкие «Пикник на обочине»).

Отрывок из «Бесконечной книги» М. Энде

Скорчившись, как дитя в материнской утробе, лежал он в темных глубинах основания Фантазии и терпеливо разыскивал забытый сон - картину, которая приведет его к Живой Воде.

Он ничего не мог разглядеть в вечной ночи и потому не сумел бы отличить и выбрать свою картину, даже если бы она оказалась у него в руках. Ему оставалось только надеяться, что счастливый случай или милостивая судьба когда-нибудь поможет ему найти то, что он ищет. Вечер за вечером поднимал он при закатном свете на поверхность земли слюдяные дощечки, какие ему удалось отъединить за день в глубинах рудника Минроуд. И вечер за вечером оказывалось, что работа его была напрасной. Но Бастиан не жаловался и не возмущался. Он потерял всякое сострадание к самому себе. Он был терпелив и покорен, тишина царила в его душе. Но, хотя силы его были неисчерпаемы, он часто чувствовал большую усталость.

Как долго длилось это суровое время, сказать невозможно - такая работа не измеряется днями и месяцами. Но вот, наконец, наступил вечер, когда он поднял на поверхность земли картину, которая вдруг так его взволновала, что он едва удержался, чтобы не вскрикнуть от изумления и тем ее не разрушить.

На тоненькой слюдяной дощечке - не очень большой, формата обычной книжной страницы - был ясно виден человек в белом халате. В руке он держал белую гипсовую челюсть. Вид у него был такой понурый, выражение лица такое грустное и озабоченное, что у Бастиана заколотилось сердце. Но больше всего его потрясло, что человек этот как бы вмерз в ледяную глыбу. Со всех сторон его окружал непроницаемый, хотя и совершенно прозрачный слой льда.

Пока Бастиан рассматривал картину, лежащую перед ним на снегу, в нем проснулась тоска по этому человеку, хотя он его и не знал. Это чувство словно надвигалось откуда-то издалека, как прилив в море, который сначала едва замечаешь, но вот он шумит все ближе и ближе, становится огромной, мощной волной высотой с дом и увлекает все за собой. Бастиан чуть не захлебнулся в этом приливе тоски. Он задыхался, хватал губами воздух. Сердце его болело, оно было слишком мало для такого огромного чувства. В этой волне прибоя пошло ко дну все, что еще оставалось у него в памяти о самом себе. Он забыл последнее, что у него было: свое имя.

В хижину Йора Бастиан вошел молча. Рудокоп тоже ничего не сказал, но долго смотрел на него, и взгляд его снова, казалось, был устремлен куда-то в дальнюю даль. И вдруг, в первый раз за все это время, на лице его, словно вытесанном из серого камня, на мгновение мелькнула улыбка.

Мальчик, у которого теперь не было даже имени, не мог уснуть в эту ночь, несмотря на усталость. Картина все время стояла у него перед глазами.

Ему казалось, что человек этот хочет ему что-то сказать, но никак не может, потому что закован в глыбу льда. Мальчик без имени хотел помочь ему, хотел сделать что-нибудь, чтобы лед растаял. Словно в вещем сне, он видел, как обнимает глыбу обеими руками, крепко-крепко, стремясь растопить ее теплом своего тела. Но все было напрасно.

И вдруг он услышал, что хочет сказать ему этот человек, услышал не слухом, а всем своим существом:

«Помоги, не бросай меня в беде! Мне не выбраться самому изо льда. Только ты можешь меня освободить - только ты один!»

Ключевые слова: урожай, год, возможно, земля, как источник всех и всяческих урожаев (созвучно имени руны имя Йорд – богини земли, а рудокопа, который в данном случае является божеством земли, зовут Йор). Достоверно происходят от позднего скандинавского, означавшего «год», британского Year (год), готского Jer (урожай).

Йер – повивальная руна. Для того, чтобы состоялось рождение нового, его нужно правильно принять, это и будет урожаем всех предыдущих усилий.

В сказке о мальчике Бастиане на руднике царит зима, лежит снег. Там он должен найти хотя бы одну картину своего забытого сна, чтобы понять, к кому возвращаться, ведь Живая Вода спросит его об этом. Мы видим здесь поочередное воплощение трех ночных рун – Наутиз (тоска, терпение и самозабвение, потеря чувства жалости к самому себе), Иса - зима, снег, закованный в лед отец Бастиана, Йер – терпеливое и деятельное ожидание результата своих усилий и поиска понимания, ключа ко всему – под землей. Так лежит зерно под землей, готовясь дать всходы (как дитя в материнской утробе). Снаружи пока ничего не видно, еще царит зима, но еще немного – и ярко-зеленые ростки обрадуют взор и отогреют сердце. Ускорить этот процесс невозможно, можно только верить в его свершение и создавать условия для него, а затем принять урожай. Под знаком всех трех рун на внешнем плане ничего не происходит, но идет самая важная подготовительная работа по принятию результата всего, что было сделано до сих пор. В Йер уже явственно звучат нотки грядущей радости – встречи с Живой Водой, которая необходима для роста всходов и продолжения их судьбы. Где же искать ее, как не в источнике Урд, том, что у корней Иггдрасиля – Мирового Древа? Не туда ли отправятся дальше все наши герои – к этой оси миров? Там сидят девы судьбы, норны: Урд – судьба, Верданди – становление, Скульд – долг. Они завяжут узел судьбы нового мира и обновленного человека.

***

«Живы Видар и Вали, ибо не погубили их море и пламя Сурта. Они селятся на Идавёлль-поле, где прежде был Асгард. Туда приходят и сыновья Тора — Моди и Магни и приносят с собою молот Мьёлльнир. Вскоре возвращаются из Хель Бальдр с Хёдом. Все садятся рядом и ведут разговор, вспоминая свои тайны и беседуя о минувших событиях, о Мировом Змее и о Фенрире Волке». («Младшая Эдда»)

Вот кто останется после Рагнарека – битвы асов с враждебными им силами. Сыны Одина, Локи и Тора, и их дело – вспомнить все, что произошло. Вспомнить и принять урожай прошлого. Для того, чтобы жить дальше. Но это еще не все. В старшей Эдде мы видим заключительные строки о том, кто останется после Рагнарека; говорит восставшая из мертвых вёльва:

«Нисходит тогда

мира владыка,

правящий всем

властелин могучий.

Вот прилетает

черный дракон,

сверкающий змей

с Темных Вершин;

Нидхёгг несет,

над полем летя,

под крыльями трупы —

пора ей исчезнуть».

Казалось бы, только что мы прочитали о мире, покое, воспоминаниях, но это не весь урожай. С целым сонмом чудовищ уже справились погибшие боги, и отмстил за своего отца – Одина сын Ринд, Видар, убивший Фенрира. Но предстоит последний бой с темным владыкой мира, подгрызающим корни древа Иггдрасиль, а теперь вылетевший на свободу и правящий миром. Впереди еще последняя схватка, о которой нам уже ничего не рассказывает вёльва, т.к. пора ей исчезнуть. Нам остается только догадываться, что будет дальше. Об этом нам поведает следующая руна, Эйваз (Иваз).

Бальдр Добрый прошел Хель, мир мертвых, мир подземной тьмы. Теперь он готов принять эстафету Всеотца. Восходит солнце юного бога, юного Бальдра. Не скоро он еще войдет в полную силу, ведь не зря его зовут богом весны. Но норны уже режут руны и прядут нить судьбы…

С точки зрения психологии эта руна может вызвать психологическую защиту в виде соблазна регресса или компенсаторного фантазирования вместо взрослой и трезвой оценки ситуации. «Что старый, что малый», – говорят. Впасть в детство можно, например…

С точки зрения возрастной периодизации это конец жизни, ее окончательный итог, который принимается спокойно и с благодарностью. Весь урожай уже виден как на ладони. В календаре это период примерно с 7 по 22 декабря, самые темные (Велесовы) дни, в конце периода зимний солнцеворот, поворот года на весну.

Мантика и магия. Появление этой руны говорит о том, что пришло время окончательного подведения итогов, принятия истинного урожая. Этот урожай считается в целом позитивным и, главное, справедливым, т.к. проросло только то, что сажали, причем, лучшее и самое жизнеспособное из него. Перед нами стоит задача – правильно принять этот урожай и понять его смысл. Каждый получит то, что он действительно хотел и на что вольно или невольно работал все это предыдущее время. Урожаю еще понадобится Живая Вода, т.е. не время сейчас почивать на лаврах, еще впереди труды, но процесс набрал свою силу и обозначил направление. Важно их сохранить. Это конец цикла, большого, важного цикла, впереди новый цикл, новый год, новая жизнь.

В магической практике Йер используют для успешного завершения начатого дела, получения хорошего результата. Графический символ руны напоминает разомкнутую двухлопастную свастику, знак света и солнца, направленную «посолонь», по солнцу. Хотя мы еще в сердце Нави, подземного, непроявленного мира, но грядущее не за горами, и солнце выйдет утром.

13. Эйваз (Иваз). Руна Тиса – смерти и посмертного существования, защиты, шаманских путешествий

Приходя, не радуйся, уходя – не грусти.