II. Где создан был человек и где жили самые первые люди на Земле?

То, что не было это на каком-нибудь краю Земли, возникшем в позднюю эпоху, не требует доказательств, а потому сразу же отправимся к извечным горным хребтам, в страны, прилегающие к ним и их окружающие. Что же—люди возникали повсюду, как моллюски? И Лунные горы родили негра, Анды — американца, Урал — азиата, европейские Альпы — европейца? И что же — на всякой из главных горных цепей, какие только есть на Земле, жила своя разновидность людей? Если в каждой части света есть свои породы животных, которых больше нет нигде, которые не могут жить в других местах, а потому рождены были в этой части света и приспособлены для нее, почему бы каждой части света не иметь и своих особых людей? И разве разнообразие народов, их строении, нравов и характеров, а прежде всего различие языков не служит тому доказательством? Каждый читатель знает, с каким блеском подобные ар-

гументы были изложены самими учеными и проницательными исследователями, так что в конце концов стало уже казаться, будто думать, что природа повсюду создавала медведей и обезьян, а людей повсюду создавать не могла, — значит придерживаться самой вымученной гипотезы: будто бы совершенно противоречит всем прочим проявлениям природы, если, создавая самое нежное и хрупкое свое существо, природа произведет лишь две человеческих особи, а тем самым подвергнет их тысячекратной опасности и проявит чуждую ей скупость. Говорят так: «Посмотрите, какое изобилие семени у природы, как расточает она его, как бесчисленные зародыши и растений и деревьев, и животных и людей обрекает она гибели! Ивот именно тогда, когда подходит пора положить начало человеческому роду, природа, эта родительница, эта в своей девственной юности столь богатая всяким семенем матерь, готовая в одной-единственной катастрофе пожертвовать миллионами живых существ, чтобы произвести на свет новые роды, о чем свидетельствует строение Земли, — и вот именно тогда окажется, что, сотворив низшие существа, природа исчерпала свои силы, и вот неукротимый, насыщенный жизнью лабиринт подойдет к концу, и завершат его два слабых человеческих создания?» Посмотрим, насколько отвечает развитию культуры и истории нашего рода эта столь блестящая, на первый взгляд, гипотеза, насколько совместима она со строением, с характером человека и с отношением его к другим живым существам Земли.

Первое, что очевидно противоречит природе, так это предположение, будто бы все живое она создавала в одинаковом количестве и все это количество сразу же наделяла жизнью, — само строение Земли, само внутреннее устройство живых существ исключают такую мысль. Ведь слонов и червей, львов и инфузорий на Земле отнюдь не одинаковое количество; и с самого начала, по самому своему существу они не могли создаваться в равном количестве и сразу. Миллионам ракушек пришлось погибнуть, пока не появилась садовая почва, на которой могла произрастать более сложная жизнь, — целый мир растений гибнет каждый год, чтобы питать высшие существа. Итак, если совершенно абстрагироваться от конечных целей творения, то уже в самом материале природы заключено было то, что из многого создавалось одно, а вечно кружащееся колесо творения разрушало мириады существ, чтобы вдохнуть жизнь в немногие, но благородные создания природы. Так природа восходила от низшего к высшему, и, повсюду оставляя довольно семени для того, чтобы поддерживать роды существ, она пролагала себе путь к племени более из-бранных, более сложных и тонких, высших созданий. Если человек — венец творения, то, конечно же, он не мог родиться в одинаковом количестве, в один день и на одном месте с рыбой или морской губкой. И вода не могла века, а потому надо было очистить, надо было сгустить жизненное тепло природы, чтобы оно окрасило кровь человека. И все вены и волокна человека надо было создать из самой тонкой глины, а поскольку всемогущая природа ничего не делает ради одной причины, то необходимый материал она должна

была уже приготовить для себя. И природа уже прошла через все более грубые животные создания, и везде, где только могли, возникали живые существа и через все поры сочились жизненные соки и везде они развивались и развивались, пока не возникала жизнь. Аммониты появились раньше рыб, и растение предшествовало животному, которое и не могло бы жить, не будь уже растения, и крокодил или кайман ползали прежде,

чем стал щипать траву слон, размахивающий своим хоботом. Существование плотоядных животных уже предполагало, что размножились животные которыми они будут питаться, а потому их нельзя было создать сразу и в одинаковом числе. Итак, если человек должен был жить на Земле, если нужно было, чтобы он стал владыкой Земли, уже должны были быть готовы для него царство его и кров его, потому он необходимо должен был явиться позднее всех и не в таком числе, как другие, те, владычествовать над кем был он призван. Если бы из того материала, который имелся в ее мастерской, природа могла произвести нечто более высокое, чистое и прекрасное, нежели человек, неужели она остановилась бы и не породила такое существо? А если она не породила его, то это значит, что, создав человека, природа закрыла двери своей мастерской и теперь с величайшей бережливостью завершила свои создания, начатые на дне морском с таким расточительным изобилием. И вот древнейшая письменная традиция народов гласит: «И сотворил бог человека по образу своему, по образу божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их; после бессчетного, что сотворил он, меньшее число; тут почил бог и более не творил»². Вершина пирамиды была создана, и пирамида живых существ завершена.

Но где было место вершине? Где родилась жемчужина завершенного творения Земли? Не могло это быть нигде иначе, как в средоточии деятельных органических энергий, там, где творение больше всего развилось и расцвело, если можно так сказать, — конечно же, только в Азии, как подсказывает и само строение Земли. Именно в Азии расположено то обширное нагорье, которого никогда не покрывала вода и которое своими скалистыми хребтами простерлось, расходясь на множество рукавов, и в ширину и в длину. Сюда притягивались деятельные силы, здесь рождался от трения и кружил электрический поток, здесь в изобилии осаждались и материи плодородного хаоса. Вокруг гор возникла самая большая часть света, как видно по ее контурам; на этих горах, у подножий их жило больше разновидностей живых существ, чем где-либо на Земле, и, по всей вероятности, они уже ползали и бродили здесь, уже радовались жизни, когда другие области земли еще лежали под водой или едва только глядели на свет поросшими лесом или голыми горными вершинами. Гора, которую Линней^3* представлял горою творения, существует в природе, но только это не одна гора, а целый амфитеатр, целое созвездие горных хребтов, расходящихся во все стороны, во все кли-

^3* Linnaei «Amoenitates academicae», vol. II, p. 439, «Oratio de terra habitabili». Речь эту не раз переводили.

маты. «Должен заметить, — пишет Паллас^4*, — что все животные, одомашненные в северных и южных странах, в умеренном климате центральной Азии встречаются в диком состоянии (за исключением дромедара, обе разновидности которого не покидают Африки и не приживаются в азиатском климате). Из горных цепей, опоясывающих среднюю Азию и часть Европы происходят дикий бык, буйвол, муфлон, от которого пошли наши овцы оттуда происходят безоар и каменный козел, помесью которых является столь плодовитая порода, как наши овцы. Олень часто встречается на высоких горах, служащих границей Сибири и занимающих ее восточный край, оленя впрягают в сани и используют как вьючное животное. Олень встречается и на Урале, он заселил и все северные страны Дикий двугорбый верблюд живет в больших пустынях, расположенных между Китаем и Тибетом. Дикая свинья населяет леса и болота умеренных зон Азии. Дикую кошку, от которой происходит наша домашняя кошка, все хорошо знают. И, наконец, основная порода наших собак несомненно происходит от шакала, хотя я не считаю собаку чистой породой, а думаю, что в незапамятные времена она смешивалась с обычным волком, лисой и даже гиеной, что и послужило причиной необычайных различий в величине и внешнем облике собак...» Так пишет Паллас. Но кто же не знает природных богатств Азии, особенно южной? Кажется прямо, что наиболее высоко расположенную возвышенность мира окружает не только самая обширная, но и самая изобильная страна, которая с самого начала впитала в себя большую долю органического тепла. Самых мудрых слонов, самых умных обезьян, самых подвижных животных питает Азия, и, быть может, несмотря на свой упадок, тут живут самые разумные и возвышенные люди.

А что же другие части света? Уже история показывает нам, что Европа заселена животными, в большинстве своем происходящими из Азии, и что Европа все еще была покрыта лесом и болотами, когда возвышенности Азии были уже культурной землей. Внутреннюю Африку мы плохо знаем, и прежде всего мы совершенно не знаем ни высоты, ни очертании расположенного в центре Африки горного хребта, но, впрочем, по некоторым причинам очевидно, что эта бедная водой и в основном низменная страна едва ли достигает широты и высоты азиатских гор. И эта часть света, видимо, дольше находилась под водой, и хотя теплый пояс Земли не отказал в силе и крепости животным и растениям этих мест, но кажется, что Африка и Европа — это просто дети, прильнувшие к матери своей Азии. Большинство животных живет во всех трех названных частях света и в целом составляет одну часть света.

Наконец, Америка — это и полоса отвесных, неприступных гор, и бушующие вулканы, и тянущаяся от подножья их низменная земля, расположенная на уровне моря, — эта земля наделена растительностью, амфибиями, насекомыми, птицами, а пород совершенных и подвижных живот-

4* «Замечания о горах»³, переводившиеся в «Трудах по физической географии», (т. III, с. 250) и в других местах.

ных здесь меньше, чем в Старом Свете, — все эти причины и, в частности, молодость населяющих эту часть света народов с их первозданным строем едва ли позволяют считать эту часть света наболее рано заселенной

Напротив того, сравнение этой части света с другой половиной Земли подсказывают естествоиспытателю сложную проблему различия

между двумя противоположными полушариями. Итак, маловероятно, чтобы прекрасная долина Кито была родиной первой четы людей, хотя я желаю этой части и долине Кито, и африканским Лунным горам и не буду возражать, если кто-нибудь найдет тому доказательства.

Но довольно простых предположений, и я не хотел бы, чтобы кто-либо, ссылаясь за них, стал отнимать у создателя право творить людей, где только ему заблагорассудится. Материал был, и дыхание, по всем землям и морям, рассадившие прирожденных их обитателей, могло и каждой части ствета даровать их туземных владетелей, если бы только это было сочтено нужным. Но, разьяснив характер человечества, разве не нашли мы причины, почему это не было угодно творцу? Мы видели, что разум и гуманность людей зависят от воспитания, языка и традиции и что наш человеческий род совершенно отличается от животного, которое рождается на свет, наделенное безошибочным инстинктом. Но если так, то уже по специфически присущему человеку характеру его нельзя было, как животных, разбросать по диким пустыням. И такому дереву, которое могло расти только если применить к нему все возможное искусство, лучше всего было расти из одного корня, в одном месте, где условия для него были самые благоприятные и где посадивший дерево мог сам ухаживать за ним. И человеческий род, целью которого была гуманность, должен был с самого своего начала стать братским племенем, племенем одной крови, и одна традиция должна была руководить им; так и возникло целое, как возникает семья, — все ветви шли от одного ствола, все побеги происходили из одного сада. Мне кажется, что всякому, кто поразмыслит над всем характерным для природы человека, над свойствами и устройством разума, над способом, с помощью которого человек обретает понятия и воспитывает в себе гуманность,—мне кажется, что всякому этот замысел бога, так отличившего человеческий род, отделившего его от животных уже одним присхождением, представится наиболее целесообразным, прекрасным и достойным. Как и задумал бог, мы стали любимцами природы, и нас, зрелые плоды своего усердия, своих чад, рожденных в преклонном возрасте, она произвела на свет в том месте, какое наиболее подобало таким поздним, нежным созданиям. Она воспитывала нас по-матерински и окружила нас всем, что только могло с самого начала облегчить воспитание сложного и требующего искусства человеческого характера. Коль скоро только один человеческий разум был возможен на Земле и природа произвела на свет только одну породу существ, способных становиться разумными, то эти разумные существа она и воспитывала в одной школе языка и традиции, и воспитывала она многие поколения, все вышедшие из одного источника.