ГЛАВА 10. Контролируемый хаос

Весной-летом 1993-го мы смогли урвать себе время для перерыва – видит Бог, мы долго этого ждали – до того как войти в студию для записи «Far Beyond Driven», что мы сделали осенью того же года.

В этот раз дела обстояли немного иначе. Старикан перенес свою студию с северного Арлингтона в Нэшвилл, построив место, названное Abtrax Sound, к тому же парни не могли перестать давать деньги своему отцу – поэтому нам также пришлось переехать туда.

Он перенес свою студию туда ради доступа к рынку кантри-музыки, которого он не мог обеспечить себе в Арлингтоне. К тому же, из-за того, что он имел некоторые права на издание альбомов «CFH» и «VDoP», часть наших гонораров уходила и ему. (Я еще вернусь к этой теме, позже).

ТЕРРИ ДЕЙТ

«В прошлом, мы использовали отрезки песен, над которыми все работали по отдельности, мы сводили их и прослушивали результат, но на «Far Beyond Driven» все записывались одновременно – в этом были свои преимущества и недостатки. Но это лучший способ записи. Это несет в себе абсолютно иную энергию.»

Итак, нам пришлось остановиться в городе, в гостинице Holiday, на пару-тройку недель. Тогда же начались походы Винни Пола по позорным стрип-клубам. Конечно, в то время мы все посещали их и, в общем-то, хорошо проводили время; здесь работал принцип «Приноси свое пиво», ведь их собственное пиво имело нездоровый вкус, позже стало ясно почему.

Рутина проходила по отработанной схеме: мы работали, брали неделю отдыха и возвращались обратно в Техас, а затем записывали весь материал, который, как и на «VDoP», буквально лился через край. Дайм и Фил находились на пике креативности, росли и наши возможности, ведь каждый видел, какие обороты набирала Pantera. Нас попросили записать песню для трибьют-альбома Black Sabbath, названный «Nativity in Black», и мы записали кавер на «Planet Caravan» - там я играл на безладовом басу и клавишах. К сожалению, мы не смогли разобраться с правами на нее, что типично – лейбл просто не хотел выдавать их группе, в итоге кавер стал бонус-треком к «Far Beyond Driven». Хорошо знать, что у тебя есть какая-то защита, но, в то же время, это иногда сбивает с толку, если дело касается отдельных песен на альбоме столь высокого уровня.

В один день мы зависли в студии, озадаченные ужасной партией Винни. Тогда Дайм просто «воткнулся» в одну из педалей Whammy, только что выпущенную компанией Digitech – одну из тех, которые позволяют менять октаву по одному лишь движению ноги. Так и были записаны песни «Becoming» и «Good Friends and a Bottle of Pills» - по внезапным экспериментам.

В то время я пользовался басами Charvel, но мне хотелось что-то поменять, и я подписал контракт с Music Man, на использование их баса Sting Ray. Я точно знал, какой звук баса мне нужен – он должен был выделяться на записи – просто еще не нашел его. Многие гитарные компании присылали мне басы, по виду напоминавшие столешницы; приходили даже басы от Warwick, но и они звучали как мусор. Тогда я спросил своего приятеля Рейчела Болана из Skid Row, «Дружище, могу я утащить парочку твоих басов Spector? Мне очень хочется их испробовать».

Я испытал их на паре песен, вроде «5 Minutes Alone», и после этого я стал фанатом Spector. Я играю на них до сих пор. Они прослушивались в миксе гораздо лучше остальных. Я всегда был фанатом Эдди Джексона из Queensryche, он также использовал их на ранних записях, там бас-линия слышна очень четко. Да, мне нравился его звук, но, в то же время, я пытался звучать как мой наставник, Даг Пинник. Его группа King's X послужила источником вдохновения для большого количества мелодий, записанных Pantera. К тому же, он был нашим большим фанатом и всегда поддерживал нас со стороны.

Большинство метал-записей показывают звук баса в не лучшем свете. Разумеется, я всегда восхищался Гизером Батлером и Джоном Пол Джонсом. Если говорить конкретно про метал, мне не нравился звук, например, Джейсона Ньюстеда из Metallica. Для меня он звучал скучно. Не мой тип звука. Парни вроде Джина Симмонса тоже звучали суховато, однако, с другой стороны, были и парни вроде Лемми. Лемми есть Лемми. Он один из тех музыкантов, чей звук ты никогда не скопируешь, какое бы влияние он на тебя ни имел.

Работая над «FBD», я решил испробовать пятиструнный бас, и Music Man прислали мне один экземпляр такого (довершая целый набор оборудования) и я тотчас же влюбился в него. Не только потому, что он круто звучал, но и открывал доступ к более низким октавам, недоступным на обычном четырехструнном басу. Это открыло новые грани звука в песнях. Ведь играя на новом инструменте, ты чувствуешь какой-то особенный энтузиазм.

То, что мы делали, было своеобразным экспериментом, но вместе с тем мы написали и цепляющие риффы, как на «I’m Broken» и «5 Minutes Alone», риффы, к которым мы прислушивались пару недель, катаясь но Нэшвиллю на арендованной машине.

Первой записанной песней была «25 Years», и причиной тому был текст, написанный Филом о его отце. Когда я впервые услышал эти жуткие сентиментальности, я сказал, «Чувак, ты не можешь поместить этот текст на запись, ты ведь говоришь о своем отце». По мне, это было не круто, но ты просто не мог указывать этому пацану, что делать, а что нет.

Три четверти материала мы записали в студии Abtrax, затем переехали в Dallas Sound Lab, где процесс превратился в еженощную вечеринку. В те дни, Винни плотно сидел на экстази. На него было жутко смотреть. Да, я тоже употреблял эту дрянь, когда она была еще легальной и качественной, не смешанной со спидами и прочим дерьмом, но после той, что только и можно было достать в 93-м году, твой затылок раскалывался, на утро.

В прежние дни, Дайм и я были умнее в плане употребления – мы растворяли лишь часть таблетки, вместо целой, так было гораздо легче держать себя под контролем во время «прихода». Винни же принимал целую, результат чего был не лучшим.

Все бас-партии были записаны еще в Нэшвилле, но остальным пришлось кое-что перезаписывать, когда Фил стал вносить свои измения, хотя его часть работы была также завершена, как я помню. Случалось и так, что, приходя в студию, я натыкался на самый разгар вечеринки.

Я говорил, «Окей, народ, мы платим полтора косаря баксов в день, а вы гоняете бильярдные шары, ни хрена не делая». Затянувшийся процесс записи начинал меня раздражать.

ТЕРРИ ДЕЙТ

«В студию часто приходили наши друзья, я помню это. Я потратил очень много времени на то, чтобы как-то скоординировать действия, но наличие отвлекающих факторов сильно мешало. Вокруг парней всегда крутилось много народу, и, возможно потому, что я опустил голову и сконцентрировался на работе руками, я пропустил много всего, что происходило. Большинство партий Дайма было записаны, и они сильно откладывались в голове. Иногда у лейбла возникали какие-то вопросы, мне приходилось разбираться с ними, убеждаясь в том, что никаких помех записи больше не возникнет. Я просто метался туда-сюда».

Мы потратили около 750 000 долларов на запись – пересмотрев контракты с Восточным и Западным лейблами, в целом – и, видит Бог, что мы потратили каждый пенни из этих денег, большую часть на всякую херню, в том числе оплачивая счета наших друзей, приходивших на вечеринки. Казалось, что те, кто приходил на студию, забывали, что мы записываем гребаный альбом, это относилось также и к Винни Полу. Прогресс двигался медленно, меня сильно напрягали задержки, а Терри Дейт уже рвал на себе волосы.

У нас не было творческого менеджера, зато был парень с лейбла по имени Дерек Оливер, но он даже не появлялся рядом с нами. Он знал, что так будет лучше. Вся комната просто послала бы его нахер. Наш менеджерский состав оставил нас в покое, ибо знали, что наши записи и без того были хитовыми – мы продавали по десять тысяч копий в неделю – поэтому им было лучше не связываться с нашей формулой процесса записи.

ВПЛОТЬ ДО КОНЦА 1993-ГО, во время завершения записи «FBD», мы впервые отправились в Южную Америку, и это была та еще поездочка. Мы прилетели в Буэнос-Айрес прямым рейсом, и это был дом для самых красивых женщин – таким было наше первое впечатление – хотя, по сути, мы не могли даже выйти из отеля, чтобы поглазеть на них, ведь у входа постоянно дежурило около пяти сотен детей, днем и ночью, прямо возле охраны.

Мне хотелось выйти на улицу и посмотреть город, а в свободные дни мы с Винни хотели бы поиграть в гольф, поэтому нам нужна была охрана. Мы даже разработали систему приманок. У нас было два мини-автобуса: один ехал в одну сторону, второй – в другую, и все, обычно, следовали за первым, не подозревая, что мы поедем в другую сторону, чтобы поиграть в гольф. Это место было уникальным, здесь работали кэдди (прим. – ассистенты для игроков на поле для гольфа) – никто из них не говорил по-английски – и нам приходилось самим ходить по полю, чего мы никогда не делали.

Мы говорили, «Дай мне семерку, железную!» и кэдди бежал к нам с железной двойкой в руках или чем-то еще. «Нет, сеньор! Я сказал железную семерку», говорили мы – гребаная двойка слишком тяжелая для такого удара – но эти парни все равно пытались указывать нам, что делать. Это был наш способ отдыхать от всякого дерьма в те дни – я, Винни и Гай Сайкс играли в гольф на тысячи баксов.

Фил и Дайм не были любителями подобного времяпровождения. Пока нас не было, они, скорее всего, выпивали в баре, хотя Филу нравилось ходить в тренажерный зал. У Дайма, с другой стороны, была своя рутина. Обычно он просыпался в 5 вечера, что-нибудь перекусывал, и затем вечеринка начиналась снова, и так каждый день. К моменту нашего возвращения, он уже наливал нам шоты.

Шоу в этом месте проходили охренительно, мы распродавали все билеты до единого. Не было никаких мер безопасности, ни пожарных расходов, ничего. После окончания одного из шоу, мы ушли в гримерку на время, как обычно, а затем вернулись, когда команда уже собирала наше оборудование, и увидели, как люди убирают мусор оттуда, где стояла огромная толпа народа.

Перед площадкой стояло множество колонн, пять футов в высоту, мы спросили, «Что это за херня такая?». На ней было так много черноволосых людей во время шоу, что они буквально обернули колонну своими волосами. Они так теснились, что буквально вырывали друг у друга волосы. Полное безумие!