Предварительные замечания

Многие современные отечественные историки, которые еще вчера были ревностными апологетами исторического материализма, сегодня с необычайной легкостью превратились в не менее ревностных поклонников цивилизационной теории, основоположниками которой были русские и европейские ученые позапрошлого и прошлого веков — А. Тойнби, О. Шпенглер, Ф. Бродель, Н.Я. Данилевский и другие историки, философы и культурологи. Разница между формационной и цивилизационной теориями принципиальна и суть расхождений состоит в следующем:

1) Сторонники формационной теории утверждают, что в основе развития всей человеческой цивилизации лежит так называемый экономический базис, т.е. господствующая форма собственности и эксплуатации, которые определись уровнем развития и соотношения производительных сил и производственных отношений.

Их оппоненты, напротив, отдают приоритет изучению так называемых «исторических культурных типов», т.е. основополагающих идеалов и идей, которые лежат в основе индивидуальной, общественной и государственной жизни разных народов.

2) Сторонники формационной теории считают, что главнейшей задачей гуманитарных наук является выявление объективных закономерностей развития всей человеческой цивилизации,

в то время как сторонники цивилизационной теории делают особый акцент на изучении трех типов цивилизаций: а) «локальных», таких, как Древний Египет, Ассирия, Вавилон, Античная Греция, Древний Рим и других; б) «особенных», т.е. западноевропейской, православной, исламской, китайской и других; и в) «современных», т.е. традиционных (аграрных), индустриальных и постиндустриальных.

3) Ученые-марксисты традиционно утверждают, что история человеческой цивилизации — это есть история закономерной, последовательной и прогрессивной смены пяти общественно-экономических формаций — первобытно-общинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и коммунистической. Их же идейные оппоненты, напротив, полагают, что история человечества — есть история зарождения, развития, гибели или трансформации трех типов цивилизаций, для которых не существует единых закономерностей.

Конечно, формационному подходу, основанному на экономическом детерминизме и пресловутом классовом подходе, были свойственны существенные недостатки. В частности, специфика развития разных народов и государств приносилась в жертву абстрактным «общим закономерностям», под которые зачастую подгонялась конкретная история, что далеко уводило от изучения и анализа реальных исторических процессов, протекавших на протяжении многих веков. Именно исторический материализм, а вернее его методология, в основе которого лежала диалектика, позволяет изучать тысячелетнюю историю России не только как единое целое, но и как составную и важную часть всей человеческой цивилизации. Тогда как цивилизационная теория предлагает изучать многовековую российскую историю только в рамках общей православной цивилизации, что абсолютно не дает каких-либо новых инструментов для ее познания, а только затрудняет поиск истины, предлагая новый набор околонаучных «модернистских» теорий и опций.

Более того, как абсолютно справедливо отметил выдающийся современный историк профессор Б.Н. Миронов, в последнее время на основе цивилизационного подхода уже успела вырасти масштабная рефлексия по поводу «особой трагедийности» и «кровавой драматичности» российского исторического процесса, его «цикличности», бесконечных «инверсионных поворотов» и т. д. Наряду с известными западными русофобами типа А.Л. Янова и Р. Пайпса, в эту псевдонаучную бредятину ударились и доморощенные русофобы типа А.Н. Медушевского, А.С. Ахиезера, М.Н. Афанасьева и других, явно страдающих комплексом знаменитой «унтер-офицерской вдовы». Достаточно сказать, что беглый комсомольский журналист А.Л. Янов, в одночасье обратившись за кордоном в авторитетного профессора русской истории, в целом ряде своих примитивных фальшивок — «Россия: у истоков трагедии 1480―1584» (2001), «Россия против России: 1825―1921» (2003), «Россия и Европа» (2007), изобилующих огромным количеством даже фактических ошибок, выдвинул антинаучную теорию цикличности русской истории. Суть этого теоретического «шедевра», которым так восторгался закулисный архитектор «горбачевской перестройки» и придворный академик А.Н. Яковлев, состоит в том, что история России есть история чередования либеральных и прозападных реформ с реакционными и консервативными националистическими контрреформами. И таких «исторических циклов» за последние 500 лет этот новоявленный теоретик насчитал аж 14 штук.

Явно поспешный отказ от формационного подхода, произошедший после гибели Советского Союза, во многом был связан с отказом от марксистско-ленинской методологии, которая господствовала в советской исторической науке. Вопреки устоявшему стереотипу, у истоков формационной теории стояли отнюдь не К. Маркс, Ф. Энгельс или В.И. Ленин, а известные французские историки «эпохи реставрации». А основоположники «научного коммунизма», наряду с политэкономией А. Смита и Д. Рикардо, утопическим социализмом Ш. Фурье, А. Сен-Симона и Р. Оуэна и классической немецкой философией Г. Гегеля и Л. Фейербаха, взяли на вооружение формационную теорию Ф. Гизо, Ф. Минье и О. Тьерри и, творчески переработав ее через призму гегелевской диалектики и своей теории классовой борьбы как локомотива истории, сделали основой исторического материализма. Так что марксизм и формационная теория, как говорят в Одессе, две большие разницы. Эту элементарную истину не смогли познать даже многие профессиональные историки, увенчанные академическими титулами и званиями.