2017-11-30
365
Жил-был один падишах. Было у него три сына. А у верного ему соседа было три дочери. Тот сосед говорит однажды падишаху:
— Эй, мой падишах, ты такой всемогущий, — весь мир у тебя на службе, можешь ли ты сделать так, чтобы в один вечер нигде не стало света?
Падишах отвечает:
— Могу.
И вот приказал падишах, чтобы в такую-то ночь нигде не было света. Падишах приказал, и света не стало ни в одном доме. Когда же он вгляделся, то увидел, что у верного соседа, который попросил, чтобы нигде не было света, что-то светится! Падишах про себя и думает: «Э-э, ты смотри, этот верный сосед мне сказал, чтобы нигде не было света, а у него самого свет есть. Ну-ка, пойдем да посмотрим, что это там у него».
Взял падишах несколько своих приближенных, чтобы охраняли его, идет, и когда мимо окон проходил, видит — в комнате три девушки сидят, посиделки устроили. Когда же падишах к ним приблизился, девушки начали петь песни. Старшая увидела его и запела: «Э-э, если бы падишах взял меня в невесты старшему своему сыну, я бы построила ему город, и сколько у него войска есть, войдет в него, да еще и место останется».
Падишах перешел к следующему окну и заглянул в него. Тут средняя стала петь да припевать: «Если бы средний сын падишаха взял меня в невесты, я бы наготовила ему меда, и сколько у него войска есть, все съедят, да еще и останется».
И младшая запела свою песню: «Если бы падишах взял меня в невесты своему младшему сыну, я бы родила ему дочь и сына: дочь будет с золотыми волосами, а сын — с золотыми зубами».
Запомнил их всех падишах и решил, что когда-нибудь станут они его невестками.
Проходит сколько-то времени, падишах берет всех их в невестки: старшую дочь для своего старшего сына, среднюю — для среднего, а младшую — для младшего. Устроили пир, как водится. По окончании празднеств говорит падишах старшей невестке:
— Ну-ка, старшая моя невестушка, давай, как пела в песне, построй мне город, и сколько у меня войска есть, пусть в него войдет, да еще и место останется.
— Эге-ге, отец, отец, как же я построю, какая сила есть у меня?
— Зачем же ты пела ту песню?
— Я пела, чтобы ты меня в невестки взял.
Падишах повелевает:
— Схватите и заточите эту негодницу в темницу!
Затем падишах говорит средней невесте:
— Ну-ка, иди и приготовь мне мед, да столько, чтобы все мое войско его съело, да еще и осталось.
— Эге-ге, отец, как же я приготовлю, какая сила есть у меня?
Падишах приказал:
— Схватите ее и отведите к старшей сестре.
Отвели и эту сестру в темницу.
— Ну-ка, младшая невестка, исполни то, что ты в своей песне пела: о том, что ты родишь дочь и сына: дочь будет с золотыми волосами, а сын — с золотыми зубами.
Девушка ответила:
— Рожу! Но пусть мое время придет.
Проходит девять месяцев — и происходит все так, как она в своей песне пела.
Но надо сказать, что в тех местах жила-была одна бабка-колдунья, и старшие сестры сказали бабке:
— Смотри, если дела у нашей сестры сложатся так, как она сказала, то всем нам плохо будет. Как, каким образом, не знаем, но надо, чтобы и ее кара постигла. Раз нас в темнице заперли, наказали, то должна быть наказана и она.
Когда прошло девять месяцев, родились близнецы, мальчик и девочка. Бабка-колдунья вынула их из колыбели, положила в сундучок и пустила по течению реки. Вместо детей она взяла кошку и собаку, уложила их в ту колыбель. Затем пошла к падишаху и говорит:
— Мой падишах, у тебя есть радость, готовь магарыч, иди и посмотри, что сделала младшая невеста! О чем она пела, и вот кого она родила!
Падишах пошел, посмотрел и воскликнул:
— А-а-а, она разве этих зверушек обещала мне родить?! Схватите ее, свяжите и посадите в мешок, завяжите ей рот и повесьте на уличном перекрестке на ореховое дерево, и пусть от всякого прохожего она получит по удару.
Связали эту женщину и повесили на сук. Все, кто проходил, должны были ударить ее, — если же кто-нибудь не ударит, то его сажали в темницу. Падишах наблюдал сверху, с пристани, в подзорную трубу — кто ударил, кто нет.
А те детишки, что были посажены в сундучок и пущены по течению реки, все плывут и плывут. Долго ли, коротко ли плыли, вынесла их река на берег.
В тех лесах жил-был один старик, кто знает, сколько лет он там жил, — у него был табун лошадей и большое хозяйство. Как-то смотрит — приближается к нему сундучок. Подтянул он его к берегу и открыл. А там увидел он двух маленьких детишек, мальчика и девочку, еще живых, видно было, что они хотят молока.
Перекрестился старик в сторону восхода солнца, да и говорит:
— Ах, Боже, сделай так, чтобы из моей груди стало течь молоко, как это бывает у женщин, так и у меня чтобы было, и чтобы я вырастил вот этих детей.
Бог тотчас исполнил его просьбу — у мужика из груди потекло молоко. И стал он тех детей растить. Прошло время, и им исполнилось по восемнадцать лет в один день — ведь они же близнецы. Старик как-то говорит им:
— Послушайте-ка меня, в этих лесах, в этих глухих местах я прожил много времени, а вас, может, потянет в родные края, может, вам здесь станет не по нраву. Послушайте меня, дети, я вас вырастил, вот я умру, вы проводите меня в последний путь, а потом найдете в таком-то шкафу коробку и возьмете ее с собой. И еще вот что: из табуна возьмите вон того коня, у которого на лбу пятно, как белая звезда.
Умер старик, похоронили его, устроили поминки. Пришло время брату с сестрой задуматься, что им дальше делать: «Мы в лесах жить не станем. Переберемся-ка мы в село. Хоть куда-нибудь, чтобы нас люди увидели, а то мы здесь столько времени живем, одичали совсем».
Сказано — сделано. Взяли они с собой все, что старик велел, и, перебираясь с места на место, попали туда, откуда отправили их в сундучке по реке, — прямо в то село. И поселились на окраине села, в зольной яме. День проходит, два, месяц — они все там живут. Паренек тем временем стал ездить на коне на охоту: сегодня зайца подстрелит, в другой день еще кого-то, мясо у них не переводится.
Прознала об этом та бабка-колдунья и думает про себя: «Эге-ге, они опять появились, я их пустила по течению реки, а они живы, да еще и хороши собой».
А в темнице и старшие сестры учуяли, что дети живы и здоровы. Их мать все так же висела на суку, не давали ей ни куска хлеба, ни глотка воды, и всякий прохожий ее ударял.
Пошла бабка к той девушке и говорит:
— Эге-ге, девонька-девонька, оба вы так хороши собой, но почему же вы в этой зольной яме живете? Ты красива, а брат твой еще красивее. Скажешь брату, чтобы он построил дом, как подобает, и чтобы стены его были из слоновьего зуба. Вот и заживете в нем себе счастливо!
Опечалилась девушка. А тут и юноша возвращается с охоты и спрашивает ее:
— Отчего ты так печальна, сестренка?
— Отчего? Ты вот уходишь и где-то там бродишь, я же в этой зольной яме все время — что я вижу, а? Построй нам дом, и чтобы стены его были из слоновьего зуба.
Паренек пошел к коню, расчесал ему гриву, помолился, поцеловал его лоб, как икону. Конь его и спрашивает:
— Отчего ты такой печальный?
— Да вот, сестра моя хочет, чтобы я построил дом, и чтобы стены его были из слоновьего зуба.
— Это сделать нетрудно, есть дела и потруднее, — отвечает ему конь.
Пошли они на луг, там был родник: из одного желоба текла вода, из другого — водка. Конь и говорит:
— Вот этот желоб, из которого течет вода, закупорь, пусть только водочный желоб будет открыт. Придут сюда слоны на водопой и вместо воды выпьют водку. Когда они опрокинутся наземь, ты бери булаву и принимайся их зубья дробить.
Так он и сделал. Тот желоб, из которого вода течет, заткнул, оставил только тот, из которого водка течет. Слоны сошлись всем стадом на водопой. Вместо воды выпили водку, которой были полны желоба. А потом попадали наземь. Видит паренек, перестали слоны подходить, все здесь лежат — как одна большая куча. Взял булаву и принялся дробить зубья, так он надробил их сорок-пятьдесят возов. Все эти зубья на возах отвез домой, сгрузил их там.
Принялся возводить стены. Трудится в поте лица, но ничего не выходит — так, двадцать сантиметров сделал, из зубов разве поднимают стены? Все рушится. Начал он плакать, — не идет работа! Идет весь в слезах к своему коню. Конь его спрашивает:
— Почему ты плачешь, хозяин?
— Как же мне не плакать?! Разве из тех зубов может стена получиться? Никогда не получится! Стал я строить, но все рушится.
Конь опять его спрашивает:
— От моего старого хозяина, кроме меня, еще что-нибудь тебе в наследство осталось?
— Ничего не осталось больше. Отец сказал, чтобы я тебя взял и… Постой-ка, есть еще какая-то коробка!
— Иди и возьми ту коробку, в ней лежит змея, и возьмись ею бить те зубья, и они все сами выстроятся, тебе не придется к ним даже прикасаться.
Нашел паренек в той старой коробке змею. Принялся он ею зубья бить — эге-ге, сразу дело пошло на лад: как во рту они ровны и крепки, так и в стенах выстраиваются. Паренек рад-радехонек.
Когда пронюхала бабка, что стены готовы (она все следила за детьми падишаха, чтобы их уничтожить), приходит опять к девушке и говорит:
— Эге, какие твой брат стены построил из слоновьего зуба, но кому они нужны, когда над ними крыши нет. Скажи же брату, чтобы покрыл дом медвежьей шкурой.
Возвратился юноша вечером домой и увидел, что сестра снова печальна. У него сразу испортилось настроение. Спрашивает он:
— Отчего ты грустишь, сестренка?
— Отчего? Пусть пропадут пропадом эти твои стены, когда идет дождь, на меня льет, а ты где-то бродишь целыми днями. Стены из слоновьего зуба очень хороши, но вот когда у дома крыши нет… Покрой же его крышей из медвежьей шкуры.
А сердце паренька что-то чувствует, он про себя думает: «Видно кто-то хочет меня со свету сжить. Если пойду я сдирать с медведей их шкуры, то там и меня разорвут на части».
Встав утром, он опять идет весь в слезах к своему коню. Конь смотрит — опять его хозяин печалится. Спрашивает его:
— Отчего ты, хозяин, снова опечален?
— Эх, вот построили мы стены из слоновьего зуба, а теперь надо крышу натянуть из медвежьей шкуры.
Конь и говорит:
— Это сделать нетрудно, есть дела и потруднее. Сходи опять к тому роднику, снова сделай так же — закупорь тот желоб, из которого вода течет, туда на водопой и медведи приходят. Они напьются водки, и тебе только останется содрать с них шкуры.
Послушался юноша коня. Пошел к роднику, заткнул желоб, из которого текла вода. Пришли медведи, напились водки и с ног повалились. А он содрал с них шкуры, да так много — на ту крышу немало было нужно шкур, дело нешуточное! Перенес он их к стенам, которые поднял. Пытается крышу сделать, но ничего у него не получается. В слезах снова идет он к коню.
Конь спрашивает:
— Что опять случилось?
— Ничего у меня не выходит.
— Возьми снова тот инструмент, что лежит в старой коробке, и он установит крышу на твоем доме так, как лежит она на спине у медведя.
Взял он опять ту змею и принялся бить ею по шкурам, — и тут же все натянулось, все получилось так, как нужно.
Стены из слоновьего зуба, крыша из медвежьей шкуры — этот дом, хоть и на краю села был, но отличался от всех остальных домов. Снова паренек засветился радостью. Девушка тоже довольна — и стены есть, и крыша получилась.
Но вот, как только брат вновь отправился на охоту, пришла к ней та бабка.
— Эге-ге, девочка моя, брат твой построил хороший дом, стены из слоновьего зуба, крыша из медвежьей шкуры — очень красиво. Но пусть пропадут пропадом и стены, и крыша, когда нет у тебя в доме ни одного цветка. Скажи же брату, чтобы он принес цветы от Дюнняя-гюзели. Поставишь их на окна. Когда брат будет на охоте, ты будешь за ними ухаживать, наслаждаться их видом и ароматом.
Паренек вернулся с охоты, задал коню корм, вошел в дом, а там снова его сестра печалится. Спрашивает он ее:
— Чем ты снова опечалена?
— Как же мне не печалиться?! И стены хороши, и крыша, но нет в доме ничего, даже цветов на окнах — принеси цветы от Дюнняя-гюзели, и будет у меня занятие. Ты уйдешь на охоту, а я буду за ними ухаживать, будет чем мне развлечься.
Пошел юноша опять к своему коню. Конь смотрит — его хозяин снова чем-то опечален, и спрашивает его:
— А теперь отчего ты грустишь?
— Эх, да есть отчего, вот построили мы стены из слоновьего зуба, покрыли дом медвежьей шкурой, а теперь мне надо принести цветы от Дюнняя-гюзели, чтобы было моей сестре занятие.
Конь и говорит:
— Это сделать нетрудно, есть дела и потруднее. Встанем завтра рано, и в путь. Цветы Дюнняя-гюзели находятся далеко, в таком-то месте, в хлеву, там три караульных их сторожат: как войдешь в первую дверь, там меч, стоит только замешкаться, как он тут же сечет голову; как войдешь во вторую дверь, там гончая сидит, а за третьей дверью — корова. Перед гончей лежит охапка травы, перед коровой — кусок печени, а меч за столько времени весь покрылся ржавчиной.
Ты, когда войдешь в хлев, цветы не спеши брать, сначала хорошенько протри и поставь на место меч — он тебе потом ничего не сделает, печень, что лежит перед коровой, ты возьми и дай гончей, а охапку травы положи перед коровой. Затем бери цветы и уходи, тебя никто не остановит. Если же ты не сделаешь всего этого, то пострадаешь: или меч посечет, или гончая на куски разорвет, или корова рогом проткнет — что-нибудь да произойдет.
Отправился паренек за цветами к Дюнняя-гюзели, нашел там большой хлев, а в нем много разных цветов, все цветы, какие есть в мире, там собраны. Взял он меч, который весь проржавел, хорошенько его протер, почистил и положил на место. Перед гончей лежала охапка травы, он ее дал корове. Перед коровой же лежал большой кусок печени, он его скормил гончей. После этого взял цветы и пошел своей дорогой.
А у цветов этих был свой падишах. Учуял он, что в его царстве случился грабеж, и говорит:
— Ну-ка, мой меч, догони этого парня, он навредил нам — унес наши цветы. Догони и зарежь его.
— Да как я его зарежу, ты меня столько времени держал в ржавчине, а он пришел, почистил меня и украсил мной место в хлеву.
Тогда падишах цветов говорит своей гончей:
— Ну-ка, моя гончая, догони его и разорви на куски.
— Я не могу его разорвать на куски, ведь ты мне дал охапку травы, а я траву не ем, только печень. Вот он ее мне и дал.
Тогда падишах говорит своей корове:
— Ну-ка, моя корова, догони и проткни его рогом.
— Не могу я этого сделать, я свои ясли наполнила слюной — все пытаюсь оттуда языком достать хоть былинку травы и не достаю, ты же мне дал печень, а гончей дал траву. Человек пришел, мне дал траву, а печень — гончей. Я ничего не могу сделать ему.
Юноша принес цветы домой, и все пошло на лад, они вновь зажили весело и радостно.
Утром паренек сел на коня и поехал на охоту. Бабка же снова пронюхала, что его нет, приходит и говорит девушке:
— Эге-ге, девонька моя, все у вас хорошо, и цветы уже есть, но вот сколько мест вы прошли, все в грязи да в пыли, скажи же брату, чтобы он принес парное молоко морских кобылиц. Я вас искупаю в нем, и вы, насколько красивы, настолько еще красивее станете.
Возвратился брат домой, задал коню корм, вошел в дом, а сестра его, вся в слезах, говорит ему:
— Сколько мест мы прошли, все в грязи да в пыли, принеси же парное молоко морских кобылиц, мы тогда искупаемся, очистимся и на люди сможем выйти.
Пошел паренек к своему коню и все ему пересказывает. Конь тогда и говорит:
— Теперь настал мой час. Ничего труднее этого на свете нет. Хозяин, иди и раздобудь сорок слоев смолы и сорок слоев войлока, завернешь меня поочередно в сорок слоев смолы и войлока, после чего мы отправимся к морским кобылицам, чтобы надоить их молока.
Нашел юноша все, что нужно, завернул своего коня в сорок слоев смолы и войлока и только глаза ему оставил открытыми. Сел на него, и поскакали они к морю. Конь говорит:
— Сейчас приблизимся к морю. Когда я там заржу, морской жеребец мне заржет в ответ, и волны понесутся от того обрыва к этому. Когда же я заржу второй раз, то в лесах все листья попадают, и после этого морской жеребец выйдет на берег вместе с кобылицами. Мы начнем с ним биться, а ты берись доить кобылиц. Я буду биться с жеребцом, он попытается укусить меня за бок, но откусит только смолу, я же буду откусывать от него куски мяса.
И принимается конь с жеребцом биться. Морской жеребец, когда коня кусает, то отрывает лишь войлок со смолой, а когда конь кусает, то отрывает по куску мяса. Морской жеребец откусывает только от одного места и доходит до плоти коня. Рассердился конь, как схватил того жеребца зубами да как сжал его челюстями, так что столб пламени вылетел из его ноздрей. Так и сжег он морского жеребца.
Подошел конь к пареньку, а тот надоил молока морских кобылиц в огромные котлы. Конь тогда его и спрашивает:
— Послушай, хозяин, а для чего вам это молоко?
— Ходит к сестре одна бабка, это она отправила нас за молоком морских кобылиц. Она сказала, что нас с сестрой искупает, и, насколько мы красивы, настолько еще красивее станем.
— Ты у этой бабки спроси: «Нельзя ли мне и коня искупать, ведь и мой конь вместе со мной много дорог исходил, и он таким же пыльным и грязным стал?». Посмотрим, что она на это скажет.
Бабка же решила обварить их горячим молоком. Нагрела она большой медный котел молока, чтобы ошпарить брата и сестру, да скалкой все проверяла, нагрелось ли молоко. Наконец, она им говорит:
— Мой мальчик, моя девочка, давайте начинайте раздеваться, я искупаю вас, и насколько вы красивы, настолько еще красивее станете.
Паренек говорит:
— Бабушка, наш верный конь тоже загрязнился, мы вместе ходили-бродили по белу свету, можно ли и его привести, чтобы и он искупался вместе с нами.
— Можно, — отвечает бабка, — приведи его, мой мальчик.
Когда коня привели, бабка как раз собиралась втиснуть брата и сестру в котел. Пустил тут конь пенные брызги из ноздрей на молоко, и оно покрылось льдом толщиной с нож. Конь и говорит:
— Вот теперь можно купаться.
Так и на этот раз не удались бабке-колдунье ее козни.
Между тем, мать этих детей все так же висела на суку дерева, и ее бил всякий прохожий. Падишах призвал всех, кто жил в том царстве, прийти к месту, где висела эта несчастная, и исполнить, что было им велено, — бросить в нее чем бы то ни было.
Юноша утром встал и сказал коню:
— Ты сегодня остаешься дома, я пойду один.
Конь говорит ему в ответ:
— Этот клич пущен для вас. Это ваша мать висит на том дереве в мешке, ее бьют уже много лет. Чтобы она не умерла с голоду, ей дают по кусочку хлеба и по глоточку воды. Они там следят за прохожими — кто ударил, а кто нет. Будут и вас испытывать, ударите ли вы ее.
Ты возьми свечу, а твоя сестра пусть возьмет пучок базилика и пригоршню проса. Когда ты будешь проходить, падишах станет наблюдать с пристани, следить, кто ударил, а кто нет. Когда ты ударишь свечой, то появится наседка, а когда же твоя сестра ударит пучком базилика, то появятся пять-шесть цыплят, и затем пусть она, не мешкая, бросает за спину пригоршню проса.
И когда падишах спустится и скажет: «Где это слыхано, где это видано, чтобы из свечи появилась наседка, из пучка базилика — цыплята, и чтобы они в один миг всю пригоршню проса склевали?». Тогда ты ему на это ответишь: «А где это видано, где это слыхано, чтобы женщина родила кошку и собаку? Она их не рожала, она родила меня и мою сестру. Снимите ее с дерева, а затем придавите ее грудь к пристани, тогда из наших уст вытечет ее грудное молоко».
На другое утро брат с сестрой нарядились, паренек взял свечу, сестра завернула в свой платок пучок базилика и пригоршню проса. И вот все проходят в том месте, а падишах наблюдает за ними. Все проходящие — тра-а-ам! — у кого что в руке есть, ударяют по их матери, которая в мешке висит. Когда же приходит черед ее детей, то сын ударяет свечой, роняет ее на землю, та превращается в наседку, дочь ударяет базиликом, и тот превращается в цыплят, бросает за спину пригоршню проса, и цыплята принимаются его клевать.
— Эге-ге! Что за чудеса? — подумал падишах, остановил процессию и говорит:
— Стойте, где это слыхано, где это видано, чтобы из свечи появилась наседка, из базилика — цыплята, и чтобы они в один миг склевали пригоршню проса?
Тогда паренек и отвечает ему:
— А где это видано, где это слыхано, чтобы женщина родила кошку и собаку? Она их не рожала, она родила меня и мою сестру. Снимите ее с дерева, освободите из мешка, развяжите, а затем придавите ее грудь к пристани, тогда из наших уст вытечет ее грудное молоко.
Когда же женщину сняли с дерева, освободили из мешка, развязали да грудь ей сдавили, то у обоих ее детей на устах появилось грудное молоко.
Падишах тогда и говорит:
— Ну-ка, приведите теперь ту бабку сюда.
Приводят ее. Падишах спрашивает у нее:
— Бабка, что ты желаешь: сорок коней или сорок ножей?
— Сорок коней мне будет много, — отвечает бабка, — а вот сорок ножей в самый раз.
Так с ней и поступили, как она пожелала. Тут и сказке конец.
ДОБРЫЙ ИВАНЧУ
Жил в глухой гагаузской деревушке бедный крестьянин. Только и богатства у него было — трое сыновей. Трудился он, трудились его сыновья на своем крохотном клочке земли, а достаток к ним в дом все не приходил.
Вот как-то младший брат и говорит:
— Пойдемте лучше, братцы, по свету — счастья искать. Руки у нас сильные, сами здоровые. Найдем себе где-нибудь место.
Долго не соглашались братья, а потом решили все-таки попытать счастья. И пошли они по белому свету куда глаза глядят — счастье свое искать.
А когда их отец в дорогу провожал, дал он старшему сыну палку с крючком, с которой овец пасут, среднему — старый мешок, а младшему сыну Иванчу — корешок целебный, что ему еще от деда достался.
— Нету у меня ничего больше, детки, — сказал он.
Долго бродили по белому свету братья, а свое счастье все найти не могли. Вот как-то вышли они из лесу на большую дорогу и повстречали старичка незнакомого.
— Доброго здоровья, отец.
— Слава богу. Куда, молодцы, путь держите?
Промолчали старшие братья, а Иванчу и говорит:
— Да вот идем, дедушка, куда глаза глядят. Счастье свое ищем. Да что-то найти не можем. Уж, видно, нет на земле нашего счастья.
— Ладное дело вы затеяли. Да только счастье — оно не сразу в руки дается, — отвечает старик.
Пошли они дальше. И старик с ними пошел.
Долго ли, коротко ли шли, только вдруг видят: в поле стая ворон сидит. Старший брат и говорит:
— Вот кабы эти вороны да моими овцами стали, я всех прохожих задаром брынзой да бараниной кормил.
Усмехнулся старик:
— А что ж, — говорит, — это может быть.
Только сказал так, и все вороны в овец обратились…
Остался старший брат с овцами, а два других пошли со стариком дальше. Шли они, шли и дошли до быстрой речки. Средний брат и говорит:
— Кабы была у меня здесь водяная мельница, я бы всех прохожих белым хлебом кормил.
А старик опять усмехается:
— И это может быть.
Выросла тут на берегу реки мельница. Остался средний брат на мельнице, а младший пошел со стариком дальше. Долго они шли. Наконец, не выдержал старик, спрашивает парня:
— Чего же ты ничего не просишь? Братья твои уже нашли свое счастье, а ты все молчишь да молчишь.
— Я, дедушка, жениться хочу, — отвечает Иванчу, — только в жены мне надо такую девушку, чтобы сердце у нее точь-в-точь как мое было.
Задумался старик, а потом и говорит:
— Была такая девушка на свете, да только она помолвлена уже. Завтра ее свадьба. Давай-ка, сынок, поспешим. Может, что и получится.
Вот приходят они в село. Кругом песни, музыка играет. Веселятся люди, свадьбу справляют. Пригласили и прохожих повеселиться. А старик и говорит:
— Спасибо, люди добрые, за ласку. Повеселимся и мы с вами, да с уговором: ежели отдадите вы свою невесту вот за этого добра молодца, — и показывает на Иванчу.
Страшно разгневалась молодежь на старика за эти слова. Жених вконец из себя вышел. Хотели уж было прогнать прохожих, да тут старики вмешались:
— Что ж, отдадим мы нашу девицу за твоего парня. Да только прежде надо их счастье испытать. Видишь вон, в котлах, петухи да индейки варятся. Вот ежели петухи из котла вылетят и песни запоют, а индейки подойдут к столам крошки клевать, быть по-вашему.
Не успели они рты закрыть, как петухи из котлов выпорхнули, залились-запели, а индейки к столам метнулись, крошки собирать принялись. От удивления все так рты и разинули. Но делать нечего, слово не воробей.
— Видно, и вправду это их счастье, — сказали все.
Распрощался старик с молодыми и пошел своей дорогой.
Много ли, мало ли минуло времени, никто не знает. Решил как-то старик проведать братьев. Дошел он до водяной мельницы, смотрит: кипит работа вовсю. Одни муку взвешивают, другие мешки тащат, третьи деньги считают. А средний брат хозяином ходит, ручки потирает. Старик и говорит ему:
— Ласков будь, сынок, дай хлебушка кусочек. Проголодался я, устал очень.
А хозяин не узнал старика да и отвечает:
— Много вас, бездельников, тут шляется. Каждому по кусочку дашь — и от мельницы ничего не останется.
Посмотрел дед на него и говорит:
— И это может быть.
Тут разразилась буря, из тучи хлынул ливень, и вода в реке высоко поднялась. Ушла под воду мельница. Только ее и видели.
Пошел дед дальше. Смотрит: отара овец пасется. Одни пастухи овец доят, другие брынзу делают, третьи мясо солят, четвертые шерсть стригут. А старший брат барином ходит, на пастухов покрикивает. Подошел старик к нему и говорит:
— Сделай милость, сынок, дай брынзы кусочек. Я очень устал и проголодался.
Рассердился брат, раскричался:
— Много вас, попрошаек, здесь шляется. Кабы кормил я всех, давно бы с одной палкой остался.
Посмотрел старик на него, погладил рукой бороду и говорит:
— Что ж, и это может быть.
Только сказал, как овцы воронами обернулись и улетели.
Пошел дед к младшему брату. Шел, шел, а как дом увидел, больным притворился. Вышла молодая жена Иванчу, увидела старика, в горницу его пригласила.
— Заходи, — говорит, — дедушка, гостем будешь.
— Муж тебя бранить станет, молодка, — отказывается дед.
А тут как раз и Иванчу в ворота входит. Взял он старика под руку, в горницу завел, на мягкую постель уложил.
— Что с тобой, дедушка? — беспокоится.
— Болен я, сынок. Видать, помру. Одно только меня спасти может: люди добрые говорят, будто есть на свете целебный корешок. Да не достанешь ты его…
— Найду я этот корешок, дедушка, — отвечает ему Иванчу.
Вышел он в другую комнату, достал из сундука корешок — тот, что отец ему дал, принес старику.
— Вот, дедушка, корешок. Поправляйся скорее.
Встал тут старик с постели, обнял Иванчу и говорит:
— Добрый ты человек, Иванчу. Душевный. Жить тебе в счастье и в достатке.
Махнул он левой рукой — из рукава серебро посыпалось, махнул правой — золото рекой полилось.
— Живите, люди добрые, во славу.
Сказал так и исчез.
Вот и весь сказ. А много ли в нем правды — кто знает. Только раз уж люди говорят, значит, есть там правда.
ВАНЧУ-ПЕЛИВАН
Жил-был однажды мужик, был он очень трудолюбив и умен. Нажил дом, стадо скота, возделывал кусок земли. И только одно несчастье печалило его: не было у него детей. Много раз молил он Бога, но детей все нет как нет.
Шел как-то раз Ванчу, — так его звали, — по дороге и думал о том, как счастливы, должно быть, те, у которых есть дети, и как тяжело приходится бездетным людям. Вдруг видит он: прямо к нему идет сам Бог со святым Петром.
— Куда идешь, сын мой? — спросил его Бог.
— Иду бросаться в овраг, дабы избавиться от своего горя.
— Что же у тебя за горе? — снова спросил Бог. — Скажи, я тебе помогу.
— Хочу, чтобы у меня были дети, — ответил Ванчу.
— Что еще хочешь?
— Больше ничего, — говорит Ванчу.
— Иди домой, у тебя уже есть дети, — обращается Бог к Ванчу.
Ванчу побежал домой, смотрит: и в доме, и во дворе полным-полно детей. Было их не менее ста, и все они в один голос кричали: «Папа, папа!» — и просили есть.
Задумался Ванчу: как накормить столько душ? Продал все, что у него было, и купил муки. Затем отправился куда глаза глядят заработков искать.
Долго ходил он по свету, и однажды вечером наткнулся на стадо овец у опушки леса. Тысяча овец там было, а в землянке двадцать или двадцать пять чабанов: все сильные, краснощекие, такие, что словами не передать, — все равные по силе.
— Добрый вам вечер! — сказал Ванчу.
— Будь здоров, путник! — ответили на приветствие чабаны. Пригласили его присесть, накормили-напоили и принялись беседовать.
Рассказал Ванчу о своей нужде, и чабаны посоветовали ему, чтобы лучше он оставался у них. В окрестностях появился дракон, который каждую ночь по три овцы из их стада похищает.
— Да как же это, столько вас человек, не можете одолеть одного дракона? — спросил Ванчу.
— Да вот, надо признать, не можем.
— Что дадите мне, если избавлю вас от него?
— Третью часть стада, — сказали чабаны.
Спрятался Ванчу неподалеку от загона и стал сторожить.
В полночь прилетел дракон. Не успел он еще войти в стадо, как Ванчу гневным голосом окликнул его:
— Стой, дальше чужакам пути нет.
— А кто ты такой, чтобы меня не пускать? — со смехом спросил дракон.
— Я Ванчу-пеливан. Ем только обрезной камень и драконье мясо! А ты кто такой?
— Я дракон, которого ты надеешься съесть. Давай померяемся силой.
— Давай, — сказал Ванчу, — но сначала посмотрим, кто сможет выдавить воду из камня.
Обхватил дракон огромный булыжник, сжал раз, сжал два, нет, — не выходит вода.
Ванчу взял в ладонь кусок свежей брынзы, сжал, — сквозь пальцы полилась сыворотка.
— Ты видел? — спросил он.
— И вправду, ты сильнее меня, — согласился дракон. — Может, пойдешь ко мне в работники? Моя мать давно ищет такого.
— А сколько ты будешь платить?
— Мешок золотых монет.
— Ладно, я согласен, — сказал Ванчу.
Пошел он к землянке и сказал чабанам, что дракон отныне не будет больше нападать на стадо. Чабаны сдержали свое слово: третью часть своего стада отогнали к Ванчу домой, а он сам нанялся на год работать на дракона. А тогда, в те стародавние времена, год за три дня проходил.
Пришел Ванчу вместе с драконом в его покои, старая мать-драконша поджидала там овец.
— Где овцы?
— Не беспокойся об овцах, потому что сторожит их теперь Ванчу-пеливан. Он настолько силен, что из камня воду выдавливает.
— Кто он такой? — закричала старая обжора.
— Да вот и он сам, — показал дракон на Ванчу. — Я нанял его на работу на год.
— Это ты хорошо сделал. Но для начала я хочу, чтобы вы померились силой. Хочу знать, кто из вас сильнее.
Поднял дракон свою стопудовую булаву и далеко, за два поля, закинул ее.
— А теперь, Ванчу-пеливан, мы найдем булаву, и посмотрим, куда ты ее закинешь.
— Пусть будет так, — сказал Ванчу. — Только возьми еды на три дня, и я тебе покажу, на что способен.
Долго они ходили, пока не нашли булаву. Ванчу еще в дороге утомился, куда там ему булаву поднять! Взял да и уселся на нее.
— Почему не бросаешь ее, Ванчу? — спрашивает дракон.
— Сейчас брошу. Подожди, пока луна зайдет, а то я боюсь, как бы не попасть в нее и не разбить вдребезги. Есть там у меня один кузнец, мой приятель. Если он поймает булаву, больше ты ее не увидишь.
— Э, нет, уж лучше я ее назад заброшу, чем потерять, — сказал дракон и быстро метнул свою булаву назад.
Таким был первый день службы Ванчу.
Рассказал дракон своей матери, что случилось в этот день. Очень удивилась его мать силе Ванчу.
На второй день пошли они по воду, бурдюк воды принести.
— Ха-ха! Кто тебе каждый день капля по капле воду станет носить? Я знаю, как можно сделать это быстрее, — сказал Ванчу и, вынув перочинный нож, принялся копать вокруг колодца.
— Что ты делаешь? — спросил дракон.
— Хочу весь колодец полностью перенести к твоему дому.
— Брось-ка ты это дело. Колодец стоит здесь с давних пор, не надо его портить, — в страхе сказал дракон, — лучше я сам буду носить воду.
— Если хочешь, носи, только чтоб не говорил потом, что я плохо служил тебе, — сказал Ванчу.
Вечером дракон снова рассказал о том, какой пеливан Ванчу, и старуха больше прежнего удивилась.
На третий день отправляет она их по дрова. Приходят в лес, дракон, обхватив дерево поперек, вырвал его с корнем, вскинул себе на плечо и направился домой. Ванчу же принялся плести канат из трав.
— Что ты делаешь? — спросил дракон.
— Ну, я же не так глуп, как ты, чтобы носить домой по одному дереву. Вот обвяжу канатом весь лес да и потащу его к твоему дому. Чтоб потом не говорил, что я плохо служил тебе.
— Не делай этого, — сказал дракон, — я не допущу чтобы ты в один момент погубил такой красивый лес. Лучше я твое дерево сам понесу.
Закинул дракон еще одно дерево себе на плечо, а когда они пришли домой, снова рассказал своей матери о подвигах Ванчу.
Закончился третий день, и пришло время рассчитаться с батраком.
— Нельзя, чтобы Ванчу ушел от нас цел и невредим, — сказала прожорливая мать, — если он уйдет, то не будет нам жизни. Ночью, когда он будет спать, ударь его булавой, жалко мешок денег ему отдавать.
Ванчу услышал их разговор, положил вместо себя чурбан и укрыл его одеялом. Сам же спрятался под топчан и стал ждать.
В полночь появляется дракон и принимается мечом кромсать тот чурбан, а затем еще и булавой бить. Закончив дело, идет к своей матери.
— Ну что, убил его?
— Он даже и пикнуть не успел.
Но как же они удивились, когда утром Ванчу, потягиваясь, появился перед ними.
— Как тебе спалось? — спросила старуха.
— Очень хорошо. Но во сне привиделось, что кусали меня блохи и по лбу мышь бегала.
Не переставала удивляться старуха силе Ванчу.
— Очень хорошо ты нам служил, — проговорила старуха. — Сегодня закончился срок твоей службы. Получай свои деньги да и ступай себе.
— Я подумал еще два-три года послужить, чтобы было чем моих детей кормить, а то мешка денег надолго не хватит. У меня сто детей. Позвольте еще хотя бы год поработаю.
Драконы уже настолько его боялись, что решили еще четыре мешка с деньгами отдать, только чтоб он исчез с их двора.
— Знаешь что, Ванчу, — говорит дракон, — даем мы тебе еще четыре мешка денег, только уходи и оставь нас в покое.
Ванчу набивает себе цену, не хочет уходить.
— Шесть мешков даем, — злится старуха.
— Ладно, шесть так шесть, но чур! — молодой дракон отнесет их до моего дома.
Кинул дракон мешки себе на спину, и они отправились в путь. От тяжелого груза дракон всю дорогу пыхтел-кряхтел. Выдохнув, Ванчу намного улетал вперед, когда же выдыхал дракон, Ванчу снова оставался позади.
— Чего вперед-назад ходишь-прогуливаешься, — спросил дракон.
— Я спешу домой, но когда вижу, что ты далеко, снова возвращаюсь назад: очень хочется дать тебе по шее, чтобы ты научился быстрее двигаться.
Дракон испугался и стал идти быстрее. Наконец, показался дом Ванчу.
Увидев отца, голодные дети вышли ему навстречу в слезах.
— Что говорят твои дети? — спросил дракон.
— Говорят, что соскучились по драконьему мясу.
Услышав это, дракон все бросил, и поминай как звали: побежал по дороге, только пыль за ним столбом поднялась.
С тех пор семья Ванчу-пеливана жила в достатке и в благополучии. Здесь и сказочке конец.
АРНАУТ
Было ли, не было ли… Было у одного падишаха три сына. Самого младшего звали Арнаут[14].
В падишахском саду росла яблоня. Каждый год появлялось на ней только три яблока, но падишах так ни разу и не попробовал, каковы они на вкус.
Однажды он сказал своим сыновьям:
— Вы уже взрослые, но до сих пор так и не узнали, кто наши яблоки срывает и крадет.
— Отец, этой ночью я пойду и подстерегу разбойника, сорву одно яблоко и принесу тебе, — сказал старший сын падишаха.
— Очень хорошо, ступай, — разрешил ему отец.
Взял тот с собой меч, веревку и отправился в сад. Спрятался в одном укромном местечке и принялся ждать. В полночь буря поднялась, да такая сильная, что все вокруг перевернула вверх дном. Молодец собрал свои вещи и, прибежав к отцу, все рассказал.
Все это слышал средний сын, и на другой день он в сад пошел. В полночь снова поднялась сильная буря, и от страха он побежал к отцу.
На третий день отправился сторожить Арнаут, младший сын. В полночь опять пронеслась буря, намного сильнее тех, что были раньше. Арнаут испугался, но остался в саду. Неожиданно появился трехглавый дракон, и потянулся к яблоне — яблоко сорвать. Арнаут, забыв о страхе, устремился к нему и одну голову вмиг мечом отсек. Дракон, не ожидая такой встречи, повернул обратно.
Арнаут сорвал яблоко, принес своему отцу, отдал его и все ему рассказал. Братьям же предложил:
— Давайте пойдем по следам дракона, отсечем и другие его головы.
Собрались они и отправились в путь. Шли, шли, следы привели их к одному колодцу. Самый старший из братьев сказал:
— Обвяжите меня и спустите вовнутрь. Буду кричать «Тепло!» — продолжайте спускать, как крикну «Холодно!» — вытягивайте назад.
Соединив свои кушаки, обвязали его и начали спускать. Он еще не достиг и половины глубины колодца, как закричал: «Холодно!», — его тут же назад и вытащили.
Потом и среднего брата с полпути вытянули.
Пришел черед Арнаута. Снизу слышалось все «Тепло!» да «Тепло!». Братья его уж из сил выбились, когда он, наконец, достиг дна колодца.
Развязал юноша кушак и разглядел перед собой дверь. Приоткрыл ее, смотрит: лежит дракон. Тихонько подкрался да обе его оставшиеся головы разом и отсек.
Когда дракон околел, Арнаут стал осматриваться вокруг. Ходил, ходил, пока еще одну дверь не заприметил. Открыл ее и увидел трех девушек, одна другой краше.
— Скажи нам, молодец, как ты сюда попал? Если тебя увидит дракон, так целиком и проглотит.
— Не пугайте меня вашим драконом, он давно уж околел.
Девушки, услышав эти слова, очень обрадовались.
— Кто из вас желает белый свет видеть, идите за мной, — сказал девушкам Арнаут.
Девушки, радуясь, все разом поспешили вслед за ним, вышли через последнюю дверь и добрались до колодца. Арнаут обвязал самую старшую из девушек и крикнул вверх:
— Старший брат, тяни, это тебе!
Затем обвязал среднюю и крикнул:
— Брат, тяни, это тебе!
Обвязал младшую и крикнул:
— Тяните, это мое счастье!
Братья вытянули, позавидовали, что самую красивую девушку Арнаут себе выбрал.
— Оставим-ка его внизу, — сказали обиженные братья и пошли на хитрость: бросили ему канат, начали тянуть, до полпути не дотянув, канат отрезали. Упал Арнаут, в девять раз глубже прежнего провалился.
Придя в себя, поднялся и отправился куда глаза глядят. Долго идти не пришлось, набрел он на какой-то дом. Там жила древняя старушка.
— Дай напиться, бабушка, — попросил юноша.
— У нас, мой мальчик, воды не хватает. Хозяин родника — дракон. Только раз в год он дает людям воду, и то лишь после того, как отдадут ему девушку — вместо платы. Пока он ее ест, все берут воду, закончилась драконова еда — и вода закончилась. Завтра снова будем воду брать. Этой ночью для дракона готовят жертву — дочь падишаха.
Утром Арнаут, ничего не говоря, к роднику направился. Как только встало солнце, девушку привели и у драконова логова оставили. Все люди стали ждать, когда вода потечет.
Арнаут недалеко от норы спрятался. Только появился дракон, как голова его на землю упала. Дочь падишаха, держа Арнаута под руку, отвела его к своему отцу.
— Как мне отблагодарить тебя, мой мальчик? — спросил падишах.
— Ничего не хочу, только вынесите меня на белый свет, — сказал Арнаут.
— Это не в моих силах, — сказал падишах.
Делать нечего, отправился Арнаут дальше. Шел, шел, видит — дерево, а на нем гнездо орла с птенцами. И как раз в это время к гнезду змей приближается. Достал Арнаут свой меч и с одного удара змея надвое рассек. Затем лег под деревом да и заснул.
Вскоре и орел к своему гнезду прилетел. Увидел молодца и бросился на него:
— A-а, так это ты каждый год моих птенцов ешь, я тебе сейчас покажу!
— Не трогай его, он нас от змея спас, — закричали птенцы.
Тогда орел распростер крылья, заслонив юношу от солнца, и стал оберегать его сон.
Когда Арнаут проснулся, орел спросил у него:
— Ты спас моих птенчиков. Чем я могу тебе отплатить?
— Вынеси меня на белый свет — вот и отплатишь, — ответил Арнаут.
— Хорошо, — сказал орел, — но приготовь мне сорок овец и сорок бурдюков воды.
Арнаут отправился к падишаху.
— Падишах, мне нужно сорок овец и сорок бурдюков воды.
Падишах велел слугам приготовить все, что нужно.
Отправились юноша с орлом в путь.
«Гык» — вода; «гак» — кусок мяса; «гык» — вода; «гак» — кусок мяса, — с этими словами на устах добрались они до поверхности земли.
— «Гак», — сказал орел, когда осталась последняя овца.
Арнаут взял ее в руки и упустил. «Что же делать?» — подумал он да и отрезал от своего бедра кусок мяса. Орел сразу же почуял, что это не овечье мясо, и спрятал его под свой язык.
Вскоре они выбрались на землю. Арнаут спустился с орла, но от боли тут же сел наземь.
— Что случилось? — спросил его орел.
— Ничего, — ответил Арнаут, — ты лети своей дорогой, а я сам домой дойду.
Тут орел достал из-под языка мясо, на прежнее место приставил, лизнул, и оно в тот же миг приросло.
— Счастливого пути тебе, — сказал он и улетел.
В это время братья Арнаута уже добрались домой.
— Где ваш брат? — спросил падишах.
— Он пропал по пути, — ответили его сыновья.
Рассердился отец, но что тут поделаешь?
Прошло несколько дней, сыновья снова пришли к нему.
— Жени нас на этих девушках, — сказали они.
— Пока не вернется Арнаут, не женю, — ответил им падишах.
Много ли времени прошло, мало ли, добрался домой и Арнаут. Рассказал все, как было. Братьев своих простил, и все в один день свадьбу справили. Сорок дней, сорок ночей пировали, на сорок первый падишах на свой трон Арнаута усадил. Вот с тех пор и началась у них очень хорошая и счастливая жизнь.
БОЯРСКИЙ СЫН
Было ли, не было ли, жил-был боярский сын. Жена боярина умерла, и он женился во второй раз. А у второй жены были свои дети: мальчик и девочка.
Боярин держал много батраков.
— Давай-ка, муженек, отпустишь домой хотя бы пастухов коров и быков, зачем столько тратить на этих батраков, пусть наш сын пасет стада скота.
— Возможно ли это, мари, чтобы боярский сын скотину пас?
— Если ты не хочешь, то я тебя брошу, — сказала жена. А в те времена женщин было мало на свете, и боярин согласился.
Стыдясь и стесняясь, идет паренек скотину пасти.
Новая жена задумала извести до смерти сына первой жены боярина. Взяла да приготовила питу из скотского навоза, обсыпала ее частичками золы вместо соли и отправила своих детей, чтобы отнесли поесть их брату.
Паренек взял питу — но навоз разве съедобен?! Так и не ел он в тот день ничего, голодал. На второй день снова не ел. Дети дома рассказали об этом, их мать, улыбаясь, радовалась.
На третий день юноша уж совсем обессилел от голода. А среди скота был вол желтого цвета. Этот вол и подходит к пареньку. От бога снизошло благословение — вол заговорил.
— Хочешь ли ты есть? — спросил он паренька.
— Я обессилел совсем, — ответил паренек.
— Вытяни мой правый рог, — сказал вол.
Паренек вытянул правый рог вола — появилась софра, да такая вся обильная яствами, что словами не расскажешь. Паренек, поев-попив, приладил рог на место. Проходит один-два часа, снова вол его кормит.
К обеденному времени дети снова приносят пареньку поесть. Паренек же вновь ничего не ест.
Когда дети вернулись домой, мать спрашивает их:
— Ходит ли еще ваш старший брат?
— Ходит, — говорят дети, — да такой веселый ходит, он и на свирели играет.
— Ну-ка пойдите да посмотрите, что он там делает, откуда еду берет.
Дети, спрятавшись за кустом терновника, проследили за юношей и увидели его застолье.
— После того как он вытягивает рог того желтого вола, что у нас в стаде, появляется софра, и от нее он берет силы.
Жена боярина задумалась и на сей раз решила вола уничтожить: паренек тогда от голода умрет, а наследство ее детям достанется.
Притворилась она больной, приходит к ней одна бабка-знахарка.
— Когда придет мой муж, — наставляет бабку боярыня, — скажи ему, что мое лекарство — вот тот самый видный желтый вол. Если я поем его мяса, то выздоровею.
Приходит боярин домой, бабка говорит ему, что боярыня больна.
— А разве нет лекарства от ее болезни? — спрашивает муж.
— Есть, — отвечает бабка, — мясо желтого вола — ее лекарство. Есть ли среди вашего скота желтый вол?
— Есть один, — сказал боярин. — Я для нее и пять разыщу, только бы выздоровела.
Пошел он к стаду и сказал своему сыну, что его мать больна, и мясо желтого вола — ее лекарство.
Паренек все это передал волу.
— Ничего, — молвил вол, — ты сядешь на меня верхом, и мы побежим. Но запомни: нам встретится тучный бык — его не бойся, я его проколю насквозь. Потом мы повстречаем тощего быка — он меня одолеет, но ты хватай мой правый рог и уходи. Однако не открывай его до тех пор, пока не увидишь огонь. Этот огонь — дом. Как войдешь внутрь, тогда и открывай мой рог. Раньше не смей, а не то пожалеешь.
— Хорошо, — сказал паренек. Направив стадо в село, паренек сел на вола, и они умчались.
Бегут они, бегут и встречают тучного быка. Вол с быком схватились в борьбе. Вол его одолел, и они отправились дальше.
Долго ли, коротко ли шли они, повстречали тощего быка.
— Хватай мой рог и беги! — приказывает вол.
Паренек, схватив рог, побежал, а вол с быком все еще бьется. Бились они, бились, пока бык не проколол вола, и вол умер.
День ли, два ли дня шел паренек, я не знаю, но на третий день он уж совсем из сил выбился. Не выдержал — открыл рог. Как открыл, так разом все и появилось: стадо волов, табун лошадей и отара овец. Как ни старался он собрать их обратно в рог, так и не смог этого сделать. Отчаявшись, начал юноша плакать.
Тут, откуда ни возьмись, прилетел девятиглавый змей.
— Чего ты плачешь? — спросил он.
— Как мне не плакать, — сказал паренек, — вот мой хозяин наказал мне, чтобы я не открывал рог, я же открыл и теперь не могу загнать всех этих животных назад, внутрь его.
— Так и быть, я их загоню, но в самый счастливый день твоей жизни я тебя съем.
— Я согласен, — говорит паренек.
Змей то с одной стороны, то с другой махал своим хвостом, пока не загнал всех животных внутрь рога. А затем полетел к себе домой. Паренек же пошел своей дорогой.
Идет он, идет, видит в ночи огонь. Подошел, постучал в дверь, вышли старик со старухой.
— Пустите переночевать у вас, — просит паренек.
— Давай, заходи, — приглашают хозяева дома.
Накормили его, напоили. Юноша отдохнул, а наутро стал в путь собираться.
— Куда ты пойдешь, мой мальчик? У нас нет детей, останься, будь нашим сыном, — попросила старуха.
Тот подумал-подумал да и остался.
Много ли, мало ли времени прошло, паренек говорит своему названому отцу:
— Давай-ка, отец, построим скотный двор.
— Что ты будешь делать, сынок, с двором, когда у нас скотины нет, — молвит старик.
— Бог милостив, отец, — отвечает сын.
Старик рассказывает старухе.
— Ты посмотри, так он же дурень! — удивляется старуха.
Нечего делать — строят они скотный двор.
Вскоре паренек опять просит:
— Отец, давай построим еще загон для табуна лошадей.
— Что ты станешь с ним делать, мой мальчик, у нас же нет табуна?
— Бог милостив, отец, — отвечает сын. Строят они и загон для табуна.
Через некоторое время юноша снова говорит старику:
— Отец, давай построим еще загон для овец.
— Что ты станешь с ним делать, мой мальчик, у нас же овец нет. Ты и так вверг меня в расходы.
— Бог милостив, отец, давай сделаем, — упрашивает паренек. Делают и загон для овец.
На другой день утром вышел старик из дома. Глядь: все загоны животных полны. Идет, старуху тормошит:
— Вставай, старая! Мы с тобой говорили, что наш сынок дурень. А ну, выйди да посмотри — загоны полны животных.
Выходят, смотрят: и в самом деле — и овцы есть, и лошади, и волы, и коровы.
Много ли, мало ли времени прошло, надумали они женить своего сынка.
— Нельзя, — сказал паренек. — Мне змей сказал, что в мой самый счастливый день он меня съест.
— Не бойся, мой мальчик, нас много на свадьбе будет, мы его убьем.
Начали справлять свадьбу. Когда возвращались с венчания, поднялся буран, да такой, что деревья с корнями вырывал.
— Я же вам говорил, — заплакал юноша. — Это тот змей летит, чтобы меня съесть.
Добрались кое-как домой, а змей настиг их да и входит прямо в дом.
— Держишь ли ты свое слово? — спрашивает.
— Держу, отчего не держать, — говорит жених.
— Однако ты нетерпелив, отчего же это? — заговорил вдруг каравай хлеба на софре. — Когда я бываю семенем, меня в землю зарывают — я терплю. Сверху меня колотят — я терплю, косят — я терплю. На гармане кремневой молотилкой по мне проходят — я терплю. Затем муку через жернова мелют — я терплю. Меня в печи пекут — я терплю. Некоторые нерасторопные женщины в печи меня, позабыв, обжигают, но я снова терплю. Вот и ты потерпи.
Когда каравай замолк, змей вдруг лопнул и околел. А невеста с женихом остались целы и невредимы. И поныне вдвоем счастливо живут, так люди рассказывают.
БОГАЧ И БЕДНЯК
Жили-были два брата: один из них был очень богат, другой же — очень беден. У бедного брата и всего-то добра было, что землянка да куча детей — мал мала меньше.
В один год удался урожай ячменя (младший брат только ячмень сеял). Смолов его через ручную мельницу, велел жене приготовить питу, да потолще, и отправился угощать ею своего брата.
По пути встретил он ораву чертей.
— Куда собрался, хозяин? — спросили черти.
— К старшему брату в гости.
— Что несешь в своем узелке?
— Одну питу всего, дорогие мои, больше ничего.
— Иди лучше с ней к нам, — предложили черти. — Зачем ее нести твоему старшему брату? Он даже и не отведает твоей питы: у него есть белый хлеб.
Бедный брат согласился, пошел к чертям и отдал им свою питу.
Те дали ему мешок денег и велели идти своим путем.
Прошло немного времени, бедный брат построил себе дом, накупил живности, земли, инструментов. Его старший брат был этим очень удивлен: откуда у его младшего брата такое богатство? Захотелось ему все доподлинно узнать. Младший рассказал, как заработал себе это богатство.
— Ха! — сказал старший брат. — Раз за твою питу из ячменя, смолотого в жерновах, дали мешок золотых монет, то за мой хлеб из тонко смолотой на мельнице муки два мешка дадут.
Велел он своей жене испечь калач, взял одну окку водки, собрался и отправился в путь. В переулке вышли ему навстречу несколько чертей.
— Куда собрался, хозяин?
— К младшему брату в гости, — сказал он.
— Что несешь в своем узелке?
— Хе! Что несу? А то, чего у моего братца нет. Ну-ка посмотрите, какой здесь калач!
— Давай идем к нам, — предложили черти.
Радуясь, богач вприпрыжку побежал за чертями.
Стали угощаться-общаться, калач съели, водку выпили.
— Чем нам отблагодарить тебя? — во время беседы спросил один черт.
— Два мешка денег! — сказал хозяин.
— У тебя же полно денег, что ты будешь с ними делать? Все у тебя есть. Чего нет, то и проси.
— Братцы! — вдруг воскликнул один из чертей. — У него рогов нет! А ну-ка давайте наставим ему рога.
Наставили на лоб два рога и велели идти домой. И поныне рогатым ходит, говорят. Еще известно, что его уличное прозвище — Тамах[15].
КРАСАВИЦА ЛЕНКА
Было ли, не было ли… Жил-был сын падишаха. Пришло время идти ему на военные сборы: в те времена каждый год по одному месяцу службы отбывали.
Отправляется парень на службу. Шел, шел, добрался до одного родника, коня своего на водопой отвел. А там как раз две девушки-подружки кувшины водой наполняли: одна была служанка-цыганка, а другая — дочь хозяина.
Постояли у родника, обменялись словом-другим. Парню очень полюбилась Ленка — таким было имя белолицей девушки. И Ленке он приглянулся.
— Как закончу свою службу, буду проходить через эти места, хотелось бы тебя вновь повидать, — сказал юноша. На прощанье он подарил девушке свое кольцо, а она ему — платочек. И отправился сын падишаха своим путем дальше.
Цыганка стала завидовать своей подруге, но ничего ей не сказала.
— Ложись, поищу у тебя в голове[16], — предложила она Ленке.
— И что это пришло тебе на ум посреди дня искать у меня в голове? — спросила Ленка. Но такими они были близкими подружками, что друг против друга никогда не шли. Послушалась Ленка, легла. А как только легла, так и уснула.
Цыганка сняла с пальца Ленки кольцо парня, ударила Ленку в лоб кулаком — та превратилась в красивую птичку и улетела.
Проходит месяц, парень вновь приходит к тому роднику.
— Ты ли это, нареченная моя Ленка? Отчего ты так почернела, отчего так сильно похудела?
— За месяц много чего произошло, — ответила цыганка, — ветра все дули, вот и почернела, дожди все шли, вот и пожелтела. Я все время тебя здесь ждала.
Усевшись вдвоем на коня, доехали они до царства падишаха, сыграли свадьбу, стали жить-поживать.
Как они поженились, в их почивальню птичка одна повадилась залетать. Усевшись на плечо парня, она пела. Насколько она была красива, настолько же красиво пела. И парню очень нравился ее голосок. Целыми днями только ею забавлялся.
Цыганка сразу же узнала эту птичку и задумала ее убить. Притворилась она больной и подговорила бабку-знахарку, чтобы та сказала, будто ее единственное лекарство — мясо этой птички.
— Твоя жена больна, умрет скоро, — говорит бабка сыну падишаха.
— А нет ли лекарства от ее болезни?
— Есть, как не быть, — отвечает бабка. — Поев мяса вот этой красивой птички, она поправится.
Парню не хотелось губить птичку, да делать нечего. — Скрепя сердце, он согласился.
Зарезали птичку, внесли в дом. Но тут прямо из котла ее украла кошка. Взобравшись на чердак, мясо захоронила, не съела. А там, на улице, где птичку ловили, две нитки ее кровушки аж до порога дома пролилось. Эти две нитки ее крови в два ряда деревьев превратились. Когда парень проходил, их ветви вились вокруг него, радовались, а когда цыганка проходила — увядали. Жена падишаха тут же поняла, что это за деревья.
— Если ты не срубишь их, я умру, — сказала она мужу.
Парню было очень жалко их, но ничего не поделаешь, пришлось согласиться.
Когда рубили деревья, одна щепка вылетела на улицу и превратилась в девушку. И такой она была прекрасной, что слов не подобрать: прямо Дюнняя-гюзели. Зайдя к соседям, девушка попросила:
— Прошу вас, сходите позовите сына падишаха, чтобы пришел он ненадолго, не сочтя за труд, мне надо ему кое-что сказать.
Раз просит, второй раз просит — он все не приходит. И лишь после третьей просьбы сын падишаха появился. Только взглянул на девушку и сразу же ее узнал:
— Ты ли это, нареченная моя Ленка? Где же ты была?
— Твоя жена — это моя подружка-цыганка. Она твое кольцо у меня украла, а меня в птицу превратила. Та птичка, что тебя радовала, — это я была. Птичку ты велел зарезать, ее кошка на чердак утащила. И сейчас ты можешь найти ее там. От кровинок той птички стала я двумя рядами деревьев. Те деревья на твоем дворе, что тебя радовали — это я была. Твоя жена заставила срубить деревья — я в щепку превратилась. А из той щепки девушкой обернулась. И вот теперь я перед тобой, — рассказала ему Ленка.
Привел юноша ее домой и говорит своему отцу:
— Вот, отец, это моя Ленка, я ее полюбил, но цыганка помешала нам быть вместе.
Девушка с парнем поженились, а цыганку привязали к хвосту необъезженного скакуна и отпустили. Конь поволок негодницу за собой и превратил ее в клочья. Молодые же и поныне счастливо живут.
ВАНЧУ-ОХОТНИК
Жила-была одна вдова. Был у нее сыночек Ванчу. Муж ее погиб на войне, война разрушила и их дом. Собрались они и пошли вдвоем по лесной дороге.
Шли они, шли, увидели вдали огонек и направились туда. По дороге парень нашел охотничий пояс с ножом. Быстро, чтобы его мать не заметила, подпоясался он им под своей рубахой. Так, идя на огонек, добрались они до одной маленькой землянки. В ней жил одинокий старик.
— Добрый вечер, дедушка.
— Благодарствуйте, и вам того же, путники. Чего ходите в такое позднее время?
— Что нам делать, ничего у нас там, где жили, не осталось, вот и отправились счастья по свету искать. Прими нас на ночлег, а завтра мы отправимся дальше, — промолвила вдова.
— Зачем куда-то еще идти? Давай оставайся здесь, поженимся, сына я обучу охоте, и так будем жить.
Женщина подумала, подумала и согласилась.
Взял старик парня на охоту. Ванчу вынул свой нож, в нужный момент бросился на волка — с одного удара свалил того наземь. На медведя кинулся — и его с одного удара ножом порешил. Удивился старик его силе. Сам-то на такую дичь не охотился: бил мелкую живность — зайца, лису, дикую птицу, а крупных диких зверей он боялся.
Приходит старик домой, рассказывает своей жене:
— Так-то вот и так, жена, спроси у своего сына, откуда у него эта сила.
Он не знал, что сила у парня от охотничьего пояса.
— Откуда у тебя столько силы, сынок? — спрашивает его мать.
— Да вот, когда мы с тобой шли, я нашел в лесу охотничий пояс. От него и сила у меня.
Тогда начал старик думать, как сделать так, чтобы охотничий пояс парня перешел к нему. Стал он бояться, что раз парень настолько силен, то и его убьет.
— Покличь сына, — говорит он жене, — и искупай его сегодня. Когда он снимет с себя охотничий пояс, я возьму его, и после этого он ничего не сможет нам сделать.
— Иди, сынок, я искупаю тебя, ты давно не купался. Давай, я уж и воду подогрела.
— Я каждый вечер в озере купаюсь. Чистый я, — отвечает сын.
— Чистый-то ты, чистый, но в холодной воде так не искупаешься, как в теплой.
Разделся парень, снял охотничий пояс и повесил его на гвоздь. А старик тихонько открыл дверь, быстро схватил пояс и тут же надел его на себя. В тот же миг он как будто помолодел. С дерева на дерево начал прыгать, волка догнал и убил, за медведем погнался и легко с ним расправился: к старику перешла сила парня.
Но он подумал и о том, что юноша может вернуть себе охотничий пояс. И задумал его убить. Пошел к жене и говорит:
— Так-то вот и так, если он возьмет назад охотничий пояс, то убьет и тебя, и меня. Давай-ка мы убьем его раньше, чем он нас.
— Разве можно, чтобы я убила своего сына? — говорит жена. — Лучше давай выколем ему глаза и пусть идет, куда ему суждено.
Лишили парня глаз и отправили его по лесной тропинке.
Шел бедняга шаг за шагом, на ощупь, пока его не увидели один боярин с женой, у которых своих детей не было.
— Ах, какой красивый мальчик, давай возьмем его к себе, — сказала боярыня.
— Он слепой, мари, что ты будешь с ним делать?
— Слепой он или нет, но все же это лучше, чем когда вообще никого нет, — возразила жена.
Посадили парня в фаэтон и поехали. Видят у дороги слепого зайца. Заяц сослепу набрел на иву. А с листьев той ивы вода стекала. Принялся заяц грызть иву, вода всего его омыла: спину, голову, лапки… Тут заяц повернул голову, увидел фаэтон и убежал.
— Ты заметил что-нибудь? — спрашивает боярыня мужа. — Вон тот заяц был слеп, а когда его омыла вода с ивы, он стал зрячим.
— Не будь ребенком, мари, тот заяц притворялся. Видела ли ты когда-нибудь, чтобы слепцы от воды прозревали?
— Ну-ка я попробую помыть нашему мальчику глаза, может, что и выйдет, — не сдается жена.
Пошла боярыня к иве, собрала в ладонь воду, омыла пареньку глаза, потом второй раз собрала и омыла. И вот, когда она в третий так сделала, глаза парня открылись. От радости они не знали, что и делать.
Взяли Ванчу домой. Он был таким послушным, так был хорош собой, что нельзя ни словом сказать, ни пером описать.
Много ли времени проходит, мало ли, вдруг парень куда-то исчез. Боярыня принялась плакать, причитать — а его все нет и нет!
Тем временем Ванчу отправился к своему отчиму. Подходит к землянке, смотрит в окно — охотник спит, охотничий пояс висит на стене. Вошел он тихонько, взял пояс и вернулся домой. Боярыня от радости не знает, за что хвататься. Стала она его укорять:
— Где ты столько времени был и нас ни о чем не предупредил?
— Походил немного по лесу, — ответил паренек.
Вскоре прослышал он, что три сестры-красавицы, краше которых нет во всем мире, — на восходе солнца выходили на озеро купаться. Многие заглядывались на них, да никто им не нравился.
Пошел и Ванчу счастье свое искать. Добрался он на восходе солнца к берегу озера и спрятался. Видит — три девушки раздеваются. Как только они окунулись в воду, Ванчу побежал и забрал рубаху самой младшей сестры. А они без тех рубах не могли летать.
Выходят сестры на берег одеваться — а одежды младшей нет. Старшие сестры улетели, а Гиргинка — так ее звали — осталась.
Вышел из укрытия паренек, рубаха обвязана на его поясе.
— Раз ты сумел меня провести, то стану я твоей женой, — молвит девушка.
Пришли они домой, и так полюбилась боярыне невестка, так полюбилась, что словами не передать. И оба они были очень послушны, уважительны и друг к другу, и к родителям. Родился у них ребенок, и все было хорошо и ладно. Только боярыня все никак в толк не могла взять, как это Ванчу, сумев справиться с Гиргинкой, не смог совладать с остальными.
— Он спрятал мою рубаху, — сказала Гиргинка свекрови. — А без рубахи я не смогла улететь со своими сестрами.
— И где же сейчас та рубаха? Хочется мне поглядеть, как ты полетишь.
— Раньше он носил ее на поясе, теперь, наверное, в своем кармане носит, — ответила Гиргинка.
Пошла свекровь в дом, вынула из кармана кафтана рубаху невестки и отдала ей. Та надела ее, взяла с собой ребенка и улетела к сестрам.
Возвращается Ванчу с охоты, — а женушки нет.
— Где Гиргинка? — спрашивает он.
— Захотелось мне посмотреть, как она летает, дала ей ее рубаху, и она улетела к своим сестрам.
— Она улетела, и я пойду.
Собрался Ванчу с силами и отправился в путь. Шел он, шел, повстречал трех спорящих людей.
— О чем вы спорите? — спрашивает юноша.
— Да вот есть у нас половичок-летачок и плеточка-самохлесточка, но не знаем, как их поделить.<
