Флаг-офицерам, капитанам и командирам кораблей его Величества, коим сие будет предъявлено 6 страница

Пятница, 14-е. Утром у корабля появилось много каноэ; большинство из них пришло с запада, но туземцы ничего, кроме кокосовых орехов, не привезли. Двоих из них (по виду это были вожди) мы пригласили подняться на борт, а с ними явились и другие туземцы. Они лазали всюду, как обезьяны, и трудно было уследить за ними; мы опасались, как бы они чего-нибудь не стащили. В этом они были искусны. Обоим вождям я подарил по топорику, по-видимому, эти вещи они ценят превыше всего.

Как только нам удалось избавиться от туземцев, я в сопровождении ученых на двух шлюпках отправился на запад, намереваясь отыскать более удобную гавань и испытать, каково отношение местного населения к нам. Нас сопровождали оба вождя, о которых я уже упоминал.

Первое место, где мы высадились, была бухта Грейт-Каноэ-Бей (бухта Большого Каноэ), названная так капитаном Уоллисом. Нас окружила большая толпа туземцев, о такой дружеской встрече мы могли лишь мечтать; но, к сожалению, они явно намеревались очистить наши карманы. Нас провели к вождю, которого я буду в отличие от других вождей называть Геркулесом. Пробыв недолго у него и раздав немногочисленные [121] подарки, мы отправились дальше. Мы побывали у другого вождя, которого я буду называть Ликургом. Он с большим радушием принял нас, угостил вареной рыбой, кокосовыми орехами и другими яствами. Вокруг нас столпилось много туземцев, и он все время убеждал нас беречь карманы. Но предосторожность не помогла, карманы м-ра Соландера и д-ра Монкхауза все-таки оказались очищенными — у одного вытащили подзорную трубу, у другого — табакерку.

Как только Ликург узнал о пропаже, он мгновенно разогнал всех; хватая первую попавшуюся вещь, он швырял ее в толпу. Счастливы были тот или та, которым удавалось вовремя убраться с его пути. Казалось, он был очень огорчен случившимся и в виде компенсации предложил взять любую вещь из его дома, но мы отказались и объяснили знаками, что хотим вернуть свои вещи. Ликург послал людей за туземцами, и вскоре мы получили украденное назад.

Куда бы мы ни приходили, везде убеждались, что туземцев очень много и, судя по всему, они настроены миролюбиво. [122] Около 6 часов вечера, весьма удовлетворенные нашей небольшой экскурсией, мы вернулись на борт.

Суббота, 15-е. В течение дня дул восточный ветер, а ночью — небольшой бриз с суши. Я выяснил, что обычно большую часть дня дует восточный пассат, а ночью при хорошей погоде наступает штиль или поднимается легкий южный ветер с суши, поэтому я буду говорить о ветре и погоде только в том случае, если они будут отклоняться от нормы.

Утром некоторые из вождей, которых мы видели вчера, прибыли на борт и привезли с собой свиней, хлеб, фрукты и т.п. В обмен на это мы дали им топорики, холст и другие вещи, которые у них ценятся.

Не найдя вчера стоянки, отвечающей нашим требованиям, я решил немедленно найти место где-нибудь, в северо-восточной части залива, откуда можно наблюдать прохождение Венеры и где бы мы были в безопасности под защитой корабельных пушек. Там я решил воздвигнуть небольшой форт и для этой цели отправился на берег с группой людей, сопровождаемый м-ром Бенксом, д-ром Соландером и м-ром Грином. Мы прихватили с собой одну из палаток м-ра Бенкса и, выбрав подходящее место, установили ее, отметив участок, который мы намеревались занять. Множество туземцев столпилось вокруг нас, по-видимому, с целью посмотреть на нас, так как ни у кого из них не было ни наступательного, ни оборонительного оружия. Никому из них я не позволил переступить черту, которую отметил как границу форта, за исключением туземца, который, видимо, был вождем, и старого Оухаа. Этим двум мы пытались растолковать, что хотим пробыть здесь несколько ночей, а затем уйдем. Поняли они нас или нет, не знаю, по крайней мере никто из них не проявил недовольства нашим пребыванием. Выбранный нами участок ими не использовался; он был частью песчаного берега, удаленного от любого их селения. Было поздно еще чем-либо заниматься; оставив для охраны палатки небольшой отряд во главе со старшиной 2-й статьи, мы с остальными людьми отправились в лес; многие из туземцев пошли за нами. Едва мы переправились через реку, как м-ру Бенксу удалось одним выстрелом подстрелить трех уток, и это туземцев так удивило, что некоторые из них упали; можно было подумать, что выстрел угодил и в них. Я подумал, что этот случай послужит на пользу, но случившееся тут же событие показало обратное.

Не успели мы отойти от палатки, как там опять стали собираться туземцы. Наиболее смелый из них сбил с ног одного из часовых, вырвал у него мушкет и побежал прочь, а вместе с ним и остальные. Начальник охраны приказал матросам открыть огонь по беглецам, и человек, захвативший мушкет, был убит наповал прежде, чем ему удалось отбежать от [123] палатки; однако мушкет был унесен. Когда это случилось, я, м-р Венке и остальные наши люди находились в полумиле от палатки. Как только прозвучал выстрел, мы вышли из лесу, причем туземцы, которые были с нами, нас покинули. Мы ускорили шаг, так как поняли — около палатки что-то произошло. Но прежде чем мы прибыли к месту происшествия, все туземцы разбежались, за исключением старого Оухаа, который все время держался около нас. Мне кажется он с самого начала знал или подозревал, что туземцы что-то замышляют, так как настаивал, чтобы мы не углублялись в лес и не теряли из виду палатку. Впрочем, у него могли быть на то и другие причины: ведь м-ра Хикса, который вчера был на берегу, туземцы не пустили в лес. Это и побудило меня выяснить, не намереваются ли они установить границы и для нас. Как я указывал раньше, с нами остался только старый Оухаа. С его помощью удалось уговорить человек двадцать местных жителей приблизиться к палатке и сесть рядом с нами. Всевозможными способами мы пытались доказать им, что туземец был убит за унесенный мушкет и что, несмотря на это происшествие, мы считаем их друзьями. На закате они покинули нас, по-видимому, удовлетворенные, а мы сняли палатку и вернулись на борт.

Воскресенье, 16-е. Сегодня подошли ближе к берегу и стали на якорь так, чтобы господствовать над побережьем северо-восточной части залива, особенно над местом, где мы намеревались возвести форт. За непослушание наказал двенадцатью ударами плети матроса Ричарда Хетчинса.

На берегу толпились туземцы, но в течение дня «ни один из них не осмеливался приблизиться к «Индевру». Вечером я в сопровождении нескольких джентльменов отправился на берег. С нами была лишь команда шлюпки. Человек 30—40 туземцев собралось вокруг нас, предлагая кокосовые орехи и прочее; они, видимо, относились к нам так же дружественно, как и прежде.

Понедельник, 17-е. В 2 часа утра скончался м-р Александр Бьюкен, художник-пейзажист из группы м-ра Бенкса. человек талантливый, и эта потеря, несомненно, будет сильно ощущаться в дальнейшем. Он страдал расстройством желудка и неоднократно был на волосок от смерти; в последнее время приступы участились, в субботу утром у него был приступ, вызвавший сильное обострение болезни, которое и свело его и могилу. М-р Бенкс полагал, что не надо предавать тело земле. так как мы не знакомы с местными обычаями. Тело похоронили в открытом море со всеми возможными почестями.

Утром несколько вождей из западных поселений нанесли нам визит: они принесли с собой молодые банановые деревца, которые были у них эмблемой мира. Все это туземцы, прежде [124] чем вступить на борт, передали морякам; они подарили нам двух свиней (которых здесь было мало) и плоды хлебного дерева. За это мы дали им топорики и другие вещи.

Днем разбили на берегу одну из палаток; м-р Грин и я остались здесь на ночь, чтобы наблюдать затмение первого спутника Юпитера, но нам помешали тучи.

Вторник, 18-е. Пасмурная погода, порой ливни. Утром освободил от службы как можно больше людей и послал их строить форт; одни копали рвы, другие рубили колья и заготовляли фашины. Туземцы не мешали нам, некоторые даже помогали доставлять из леса колья и хворост и, казалось, нисколько не беспокоились насчет наших намерений. Лес мы у них купили и без их согласия не срубили ни одного дерева. К этому времени я приказал снять все паруса и установить кузницу для приведения в порядок оружия и т.д. Сегодня впервые команде дали свежую свинину. Для нас это очень редкое блюдо, что же касается плодов хлебного дерева, кокосовых орехов и бананов, то ими туземцы снабжали безотказно.

Среда, 19-е. Утром с запада со своей семьей прибыл Ликург, чье настоящее имя Тубоуратомита [Тупураатамаити, см. предисловие], и, насколько мы могли понять, явился он для того, чтобы жить рядом с нами. Он привез с собой материалы для постройки жилища. Мы намеревались воздать ему сторицей за доверие, с которым он, видимо, относился к нам. Свезли на берег пустые бочки, разместив их в два ряда в виде бруствера вдоль реки.

Четверг, 20-е. Ветер с юго-востока, шквал с дождем. Все работали на берегу. Ничего примечательного не произошло, кроме того, что туземцы привезли для продажи борова весом около 90 фунтов. Они отвергали все, что им ни предлагалось взамен, желая получить широкий плотницкий топор. Топора мы не могли отдать, поэтому они увезли борова обратно. Таким образом, нам стало ясно, что туземцы, которые два года назад предпочли бы острый гвоздь любому топору ⁴⁹, осознали пользу топоров настолько, что отдавали поросенка весом 10—12 фунтов только за топорик, и то за хороший, а не низкого качества. Небольшие гвозди, которые у нас идут по 10, 20 и 40 пенсов за сотню, у них не ценились совсем, но бусы, особенно белые из граненого стекла, нравились им.

Ночью м-р Бенкс и д-р Соландер впервые сошли на берег. Внутри форта для них установили палатку.

Пятница, 21-е. Свезли на берег медную печь и установили ее на бруствере.

Вчера во время прогулки м-р Грин и м-р Монкхауз натолкнулись на тело убитого нами вчера туземца — так объяснили им товарищи убитого. Погребальный обряд у туземцев был [125] необычен, и мы отправились посмотреть. Близ дома, где жил туземец, был небольшой навес. Сооружен ли он специально для погребальной церемонии, я не могу сказать, так как во всех отношениях напоминал жилища, в которых обитали туземцы. Навес был 14—16 футов в длину, 10—12 в ширину и соответствующей высоты. Один конец его был открыт, другой, так же как и стороны жилища, частично завешен плетенками. Под этим навесом на носилках или деревянном сооружении, застланном циновками и напоминающем подвесную койку на корабле, лежал покойник; ложе поддерживалось четырьмя столбами около 5 футов высотой. Тело было покрыто циновкой, а сверху — белой тканью, рядом лежала деревянная дубинка — оружие туземцев. Покойника положили головой к закрытому концу навеса, тут же были две скорлупы кокосовых орехов, в которых туземцы носят воду. В другом конце навеса положили связку зеленых листьев с несколькими сухими ветками, связанными вместе и воткнутыми в землю, а рядом — камень размером с кокосовый орех. Здесь же было молодое банановое дерево, такие деревья служат у них эмблемой мира, и тут же лежал каменный топор. У открытой стороны навеса на веревках было подвешено много кокосовых орехов, а около него в землю вбит банановый чурбан высотой в 5 футов. На нем стояла скорлупа кокосового ореха со свежей водой, а у подпорки висел небольшой мешок с поджаренными кусочками плода хлебного дерева; некоторые были свежими, другие засохли. Туземцам, видимо, не понравилось, что мы приблизились к покойнику, и пока мы все осматривали, они стояли в отдалении, и, должно быть, обрадовались, когда мы ушли. Это место было неприятным из-за нестерпимого смрада. Между тем сооружение находилось не более чем в 10 ярдах от хижин, где жили туземцы.

В день нашей высадки мы натолкнулись на скелет человека, который точно так же лежал под длинным навесом, покрывавшим останки. Когда спустя несколько дней наши ученые пришли, чтобы осмотреть скелет, оказалось, что он исчез. Поскольку первое время, кроме скелета, о котором только что упоминалось, мы наблюдали лишь один случай захоронения, нам казалось, что подобный погребальный обряд принят не у всех туземцев.

Относительно пищи и других предметов, которые туземцы оставляли около покойников, наши мнения разошлись. Вообще говоря, может показаться, что туземцы верят не только в высшее начало, но и в загробный мир. Пища предназначается либо для какого-нибудь божества, либо для покойника, ушедшего в потусторонний мир. Последнее, впрочем, мало вероятно, ибо мы не видели никаких жреческих церемоний, да и пища, которая выставляется здесь, остается до тех пор, пока [126] полностью не сгниет. Возможно, нам удастся все это увидеть еще раз, прежде чем мы покинем остров, но если, виденное нами было религиозной церемонией, то не исключено, что нам не суждено будет понять ее,— ведь таинства большинства религий покрыты мраком даже для тех, кто исповедует их.

Суббота, 22-е; четверг, 27-е. Не произошло ничего достойного упоминания. Люди продолжают работать в форту, а туземцы настолько примирились с этим, что скорее помогали нам, чем мешали. Сегодня в форту, который почти воздвигнут, установили шесть вертлюгов (для фальконетов). Это вселило в души туземцев страх, и некоторые рыбаки, жившие у мыса, где строилось укрепление, перебрались подальше, а старый Оухаа знаками старался предупредить нас, что дня через четыре нам придется стрелять из больших пушек. Существовали и другие приметы, совпадавшие с его предсказанием. Возможно, у местных жителей создалось впечатление, что теперь, после окончания работы, мы намерены стрелять по ним, а может быть, они сами собирались выступить против нас с оружием — нам это не известно. Мы никогда не напали бы на них первыми, а нападение с их стороны — вещь маловероятная.

Пятница, 28-е. Утром много каноэ приблизилось к кораблю. В них были туземцы, прибывшие с разных частей острова, некоторых мы раньше не видели. Здесь же была женщина, которую на «Дельфине»называли королевой острова. Сначала она явилась в форт в палатку м-ра Бенкса, и ее в первый момент никто не узнал. Штурман, видевший ее прежде и случайно оказавшийся на берегу, привез ее на корабль. С ней явилось двое мужчин и несколько женщин; все они, вероятно, были членами ее семьи. Каждому из них я преподнес подарки. Обареа [Пуреа] — так звали эту женщину — я подарил несколько вещей, а она, как только я сошел на берег, дала мне свинью и несколько связок бананов. Все это она приказала выгрузить из своих каноэ и перенести в форт. Туземцы устроили нечто вроде процессии, а она и я двигались в арьергарде.

Обареа около 40 лет, и она, как большинство местных женщин, мужеподобна. Она глава своей семьи или племени, но, по всей видимости, не пользуется никаким авторитетом среди обитателей острова, хотя нам говорили о ее влиянии в ту пору, когда здесь находился «Дельфин».

Геркулес, чье настоящее имя было Тутаха, по всей видимости, главный вождь на острове. Он посещал нас обычно два раза в неделю, всегда на нескольких каноэ и в сопровождении туземцев. Мы знали, что во время этих визитов от него или тех, кто с ним являлся, сможем получить в той или иной мере любые съестные припасы, которые имеются на острове; в другое [127] же время приобрести какую-нибудь свинью можно было лишь случайно.

При посещении Обареа у нас гостил Тутаха и он не особенно был доволен нашим вниманием к ней. Но вскоре мне удалось улестить его, пригласив на борт и вручив кое-какие подарки.

Суббота, 29-е. Из трюма подняли четыре орудия, два установили на квартердеке, остальные — в форту на берегу реки.

За прошедшие два дня не менее 30 двойных каноэ с 200 или 300 туземцами подходили к «Индевру», поэтому мы были начеку и внимательно следили за их действиями.

Воскресенье, 30-е. Наступил тот четвертый день, когда, по словам Оухаа, нам придется стрелять из пушек. Никто из нас не покинул форта, однако в этот день поведение туземцев не изменилось. Рано утром нанесла визит Обареа, она предложила мне обменять свинью на топорик, я согласился, и сделка была совершена.

Понедельник, 1 мая. Утром на борт прибыл Тутаха. Ему не терпелось заглянуть в каждый ящик и сундук в каюте. Я удовлетворил его любопытство, поспешив открыть большинство из них,— те, которые принадлежали мне. Несколько вещей полонили его воображение. Тутаха собрал их вместе, но когда его взгляд остановился на скобеле, который я получил от м-ра Стефенса и который напоминал каменные струги или топоры, Тутаха взял его в руки и бросил остальное. Он попросил меня дать ему скобель, на что я с готовностью согласился. Туземец ушел, не попросив больше ничего. Я не сомневался, что он был доволен тем, что получил.

Сегодня, как и несколько дней назад, один из туземцев — он, кажется, был вождем — обедал с нами; в первый раз, когда он посетил нас, с ним были женщины, которые вкладывали ему пищу в рот. Сегодня женщин с ним не было. Подали обед, но туземец сидел на стуле неподвижно, как статуя, не притрагиваясь к еде, и, несомненно, ушел бы без обеда, если бы один из слуг не накормил его.

Женщины охотно кормили нас, это свидетельствует о здешнем обычае, в соответствии с которым они должны потчевать вождей. Однако случай, о котором выше шла речь, единственный — больше ничего подобного нам не доводилось видеть. Возможно вожди не могут управляться с пищей так, как делает любой из нас.

Днем установили обсерваторию и взяли на берег астрономический квадрант и некоторые другие инструменты.

Постройка форта завершена, и мы теперь можем приступить к работе, как только позволят время, природа, расположение выбранного места и материалы. [128]

Вдоль северной и южной стороны форта был насыпан земляной вал высотой в 4 1/2 фута, снаружи проходил ров в 10 футов шириной и 6 футов глубиной. По западной стороне, обращенной к заливу, был насыпан земляной вал высотой в 4 фута с частоколом; здесь не удалось прорыть рва, так как эта часть форта находилась на уровне высшей точки прилива. На восточной стороне, на берегу реки, были размещены два ряда бочек — это было самое уязвимое место форта, и здесь мы установили две четырехфунтовые пушки. В форту, помимо этих двух пушек, находилось шесть фальконетов. Для защиты форта потребовалось 45 вооруженных ручным оружием человек, включая офицеров и ученых, которые жили на берегу.

Я думаю, что теперь мы успешно сможем обороняться, если туземцы нападут.

Вторник, 2-е. Утром, около 9 часов мы с м-ром Грином пришли устанавливать квадрант, но не нашли его на месте; с тех пор как мы получили квадрант от его конструктора м-ра Берда ⁵⁰, никто не вынимал его из ящика (площадь этого ящика около 18 квадратных дюймов). Инструмент был довольно тяжелым, так что мы не могли понять, каким образом удалось, его утащить. Часовой стоял всю ночь в 5 ярдах от двери палатки, где находился квадрант и другие приборы, но до них никто не дотронулся, исчез только квадрант. Однако спустя некоторое время нам удалось выяснить, что укравший квадрант туземец отправился на восток, захватив прибор с собой. Мы решили задержать все большие каноэ, которые находились в заливе, схватить Тутаху и других видных лиц из числа туземцев и держать в заключении до тех пор, пока квадрант не будет возвращен.

Но мы понимали, что этот план нельзя будет осуществить немедленно, так как в нашей власти была только Обареа, а если бы ее задержали силой, подобный акт встревожил бы остальных туземцев. Между тем м-р Бенкс (который был всегда начеку, когда дело касалось туземцев) и м-р Грин отправились в глубь леса расспросить Тубоуратомиту, каким образом пропал квадрант и куда он мог быть унесен. Вскоре я узнал, что все трое [Бенкс, Грин и Тубоуратомита] ушли на восток в поисках прибора, а несколько позже туда же с небольшой группой людей направился и я. Перед уходом я приказал не задерживать Тутаху, если он явится на корабль или в форт. Мне было ясно, что он непричастен к краже, кроме этого, я был уверен, что квадрант найдется. Почти в 4 милях от форта я встретил м-ра Бенкса и м-ра Грина; они возвращались с квадрантом. Это было на закате. Около 8 часов вечера, вернувшись в форт, мы узнали, что Тутаха находится под стражей, а группа туземцев толпится у ворот форта. [129]

Мой поход в лес с группой вооруженных людей настолько встревожил местных жителей, что вечером, собрав пожитки, они стали уходить подальше от форта. С корабля заметили, что туземцы оттолкнули от берега двойное каноэ, за ними послали шлюпку. В каноэ был Тутаха. Когда шлюпка приблизилась, туземцы бросились в воду. Удалось захватить только Тутаху, который вместе с каноэ был доставлен на корабль; остальные беглецы доплыли до берега. С корабля Тутаха был переведен в форт, и м-р Хикс задержал его до моего возвращения.

Встреча Тубоуратомиты и Тутахи, когда Тубоуратомита прибыл в форт и увидел, что Тутаха сидит в заключении, была поистине трогательной. Некоторое время они оба только плакали, ибо Тутаха был убежден, что его должны убить. Разуверить его в этом было невозможно до тех пор, пока Тутаху не вывели из форта к туземцам, которые бросились обнимать его. Тутаха после этих событий не хотел уходить от нас. Он отправился восвояси только после того, как дал нам, несмотря на наши возражения, двух свиней. Надо сказать, что наше обращение с ним безусловно не заслуживало такой награды. Мы все же взяли свиней, намереваясь вскоре преподнести ему за это равноценный подарок.

Среда, 3-е. Рано утром Тутаха прислал за каноэ, задержанным вчера, а днем от него пришел туземец за топором и рубашкой в обмен на его вчерашний подарок. Поскольку посланец сообщил нам, что Тутаха по крайней мере в течение 10 дней не хочет приближаться к кораблю, мы решили не посылать ему подарков, чтобы он поскорее явился к нам.

Мы получили теперь возможность поразмыслить над тем, каким образом был похищен квадрант. Очень возможно, что укравший его человек видел, как ящик с прибором внесли в палатку, или узнал об этом от туземцев и тут же решил унести квадрант. Вчера на закате видели туземца, который бродил вдоль берега реки у форта. Когда с ним заговорили, он поспешил удалиться. Ясно, что он ожидал сумерек, чтобы войти в форт перед сменой часовых, когда большинство наших людей, окончив работу, развлекаются с туземцами.

Однако никто не выходил из форта, а палатку я не покидал до захода солнца. На закате я несколько раз обошел форт по внутренней границе вала, а затем направился в помещение м-ра Бенкса и приказал бить вечернюю зорю. Барабанщик, отбивая зорю, трижды обошел форт. Возможно, в тот момент, когда у палатки не было ни меня, ни барабанщика, туземец вынес ящик с прибором. После вечерней зори все вошли в форт, часовые заняли посты внутри укрепления, и вору уже невозможно было пронести квадрант. Трудно себе представить, как мог [130] отважиться с риском для жизни на такую попытку беззащитный туземец, не имевший огнестрельного оружия.

Четверг, 4-е. Сегодня в форт с острова Йорк [Муреа] прибыло несколько человек; один из них сообщил нам о двадцати двух островах, лежащих по соседству. Установили часы ⁵¹, одни — в палатке, где жили м-р Грин и я, другие — в обсерватории.

Вечером Тутаха опять прислал туземца за нашими подарками; мы ему сказали, что м-р Бенкс и я навестим его на следующий день и захватим топор и рубашку с собой. Нам было необходимо помириться с Тутахой, чтобы туземцы не перестали продавать нам плоды хлебного дерева и кокосовые орехи. В последние два дня мы их не получали, возможно потому, что Тутаха все еще гневался на нас за арест, а быть может, таким способом туземцы выражали свое негодование по поводу ареста их вождя.

Пятница, 5-е. Рано утром Тутаха прислал к нам туземцев напомнить о нашем обещании. Они, казалось, не находили себе места до тех пор, пока около 10 часов м-р Бенкс, д-р Соландер и я не отправились на катере к берегу, взяв с собой одного из туземцев.

Когда мы приблизились к Аппара [Паре] — резиденции Тутахи, близ его дома собралась огромная толпа местных жителей. Один из них — у него на голове был большой тюрбан, а в руках длинная белая дубина — пытался отогнать людей от места нашей высадки, награждая их ударами дубины и швыряя в них камни. Он помог нам высадиться и затем проводил к вождю, но при этом порядка не было никакого, нас теснила толпа и все кричали: «Тайо Тутаха!», что означало «Тутаха друг!» Мы застали Тутаху сидящим в окружении стариков под большим деревом. Он усадил нас и сразу же напомнил о топоре. Я передал ему топорик и верхнюю одежду из тонкой черной материи двойной ширины (бумажная ткань ворсовой отделки), сшитую по их образцу, и рубашку. Он тут же нарядился в платье, а рубашку отдал встречавшему нас туземцу, на которого Тутаха, видимо, пытался обратить наше внимание. В это время вошла Обареа в сопровождении женщин, которых мы уже знали; они сели рядом с нами.

Тутаха не мог усидеть на месте; он вскоре вышел, видимо, для того, чтобы показать туземцам обнову. Вскоре он возвратился, немного посидел, затем опять покинул нас, но на этот раз, как нам сказали, чтобы позаботиться об угощении. В этот момент мы с удовольствием убрались бы отсюда прочь, так как нас буквально задушила сгрудившаяся толпа. Однако пришлось остаться еще минут на десять. Вскоре нам сказали, что вождь желает нас видеть. [131]

Нас проводили к катеру, где под навесом сидел Тутаха. Он знаками пригласил нас занять место рядом с ним, что мы и сделали. Около катера столпились туземцы. Вождь приказал принести плоды хлебного дерева и кокосовые орехи. Через некоторое время к Тутахе явился гонец, и вождь тут же собрался уходить. Нам объяснили, что надо было бы последовать за ним. Туземцы провели нас к большому двору. Здесь состоялось состязание по борьбе. Тутаха, окруженный именитыми особами, сел в одном из углов и пожелал, чтобы мы заняли места поблизости, но нам удобнее было стоять.

Когда все было подготовлено, на арену вышли туземцы группами по 8, 10, 12, а иногда и более человек. Они двигались согнувшись, прижав левую ладонь к правой стороне груди, а правой ладонью ударяя по левой руке и предплечью. Так длилось до тех пор, пока кто-нибудь жестом не вызывал противника на борьбу, при этом не произносилось ни слова. Борцы пытались схватить друг друга за бедра, а если это не удавалось, то вцеплялись в волосы и боролись до тех пор, пока один не укладывал другого на лопатки. Всякий раз (за исключением одного лишь случая) старики возглашали победу троекратным криком, а группа туземцев исполняла на протяжении минуты какой-то танец.

Остальные борцы продолжали состязание, не обращая внимания на зрителей. Свою ловкость они, видимо, показывали только в начале, исход борьбы решался силой. Если силы были равны и ни тот и ни другой не мог уложить противника на спину, они по взаимному согласию расходились; в противном случае их растаскивали другие. Победитель не глумился над побежденным, а побежденный не роптал на судьбу, но, видя свирепые лица борцов, можно было подумать, что они и в самом деле враги.

На состязании присутствовало около пятисот человек. По-видимому, женщины не принимают участия в этом развлечении. Мы заметили лишь нескольких знатных женщин, и то, пожалуй, для них было сделано исключение ради нас. После окончания борьбы нас пригласили на обед. Мы последовали за Тутахой, который направился к нашему катеру, вскоре туда принесли жареного поросенка, плоды хлебного дерева и кокосовые орехи. Мы полагали, что обед состоится здесь, но Тутаха минут через десять знаками попросил нас отчалить от берега и направиться к «Индевру». Мы прибыли на борт с Тутахой и Тубоуратомитой.

Вскоре мы ощутили реальные преимущества дружбы с этим человеком: как только туземцы узнали, что он находится на борту, они доставили нам в форт хлебные плоды, кокосовые орехи и другие припасы. [132]

Суббота, 6-е; воскресенье, 7-е. Никаких примечательных событий не произошло. Туземцы привезли такое количество плодов хлебного дерева и кокосовых орехов, что хватило на весь экипаж.

Понедельник, 8-е. Рано утром штурман отправился на катере к востоку с заданием достать несколько свиней и птицу, но к вечеру вернулся ни с чем. Он видел и свиней и птицу, но в очень малом числе, причем все это, по словам местных жителей, принадлежало Тутахе. Так велика была власть этого человека над местными жителями, что они не отваживались что бы то ни было отдавать без его разрешения. Возможно, они только прикрываются его именем, чтобы не отдать то малое, чем они владеют, ибо свиней и птицы у них немного.

Вторник, 9-е; среда, 10-е; четверг, 11-е. За эти три дня не произошло ничего достойного упоминания. Обареа, которую на «Дельфине» называли королевой, нанесла нам визит — первый с тех пор, как был похищен квадрант. Она преподнесла нам поросенка и взамен получила топорик. Как только он оказался в ее руках, она вытащила сломанный топор и несколько кусков старого железа. Должно быть, все это осталось после «Дельфина». Обареа жестами просила нас исправить топор, а из железа сделать новые. Я исполнил первую просьбу, но вынужден был отказать ей во второй.

С того времени как туземцы видели кузницу, они частенько приносили куски железа и просили сделать тот или иной инструмент. В обычное время, когда у нас работы не было, мы старались помочь им. Старое железо туземцы получили, должно быть, с «Дельфина» — как мы полагаем, единственного корабля, побывавшего здесь до нашего прихода сюда ⁵², а возможно, кое-что взяли и у нас. Они совершали у нас кражи любых видов, но я могу сказать, что так же поступали и наши матросы, находясь в этих краях.

Пятница, 12-е. Облачная погода, ливни. Утром в форт явились мужчина, две молодые женщины и несколько туземцев. Они раньше у нас не были и представились нам довольно странным образом. Я расскажу об этом случае подробнее.