Методы познания объективной реальности

Отправной точкой всех рассуждений Леви-Строса является технофилософская модель человека. Человек в этом случае уподобляется компьютеру: он всего лишь объект, марионетка, пленник в знаково-символической клетке культуры.

Информация, вводимая в компьютер, закодирована в двоичные единицы – это код. Чтобы ввести в компьютер, например, содержание четырех газетных страниц, требуется около полумиллиона двоичных единиц. Так выглядит содержание и код с точки зрения человека. Но с точки зрения компьютера дело выглядит совсем наоборот – двоичные единицы для него это содержание информации, а слова – код. Точно так же обстоит дело с точки зрения Леви-Строса: брачные нормы, системы родства, мифы – это код, и задача ученого состоит в том, чтобы выявить то, что в них закодировано, т.е. выявить бинарные оппозиции [3, с.439].

Так, например, пытаясь прочитать греческий миф об Эдипе «по-индейски», ориентируясь на особенности более архаических мифов американских индейцев-пуэбло, исследователь выводит такую бинарную оппозицию – человек рождается от одного человека или от двух. Она решается путем медиации, т.е. замены менее резкой противоположностью – человек появляется из земли (так говорит миф) или рождается от людей (так говорит опыт). И хотя опыт (люди рождаются от людей) противоречит «космологии» (люди появляются из земли), социальная жизнь подтверждает космологию своим сходством структуры. Таким образом, космология правильна, а миф выполнил свою задачу – примирил противоречие, казавшееся непримиримым [3, с.443].

Анализ Леви-Строса демонстрирует, что мифическая мысль оперирует обширным набором бинарных оппозиций, исходным материалом которых служат чувственные свойства, познаваемые пятью органами чувств (типа ясный – темный, тихий – громкий, мягкий – твердый, сухой – влажный, а также сырой – вареный, свежий - гнилой). Следующую ступень (в чисто логическим, а не историческим плане) составляют оппозиции, выражающие логику форм: пустой – полный, внутренний – внешний, содержащий – содержимый, включенный – исключенный.

Леви-Строс также приводит цепь медиаторов (если можно так выразиться) которая представляет ряд логических членов, дающих ключ к расшифровке «многих проблем мифологии». Вот небольшой перечень звеньев этой цепи: койот (пожиратель падали) – это переходная степень между травоядными и плотоядными, подобно тому, как туман – переходная ступень между небом и землей, скальп между войной и земледелием (скальп – «жатва» войны), одежда представляет переход от природы к культуре и т.д. [13, с.202]

Так эмпирические категории, определяемые этнографическим наблюдением, оказываются концептуальными операторами выделения абстрактных понятий и связывания их в предложения. Движение к абстракции осуществляется через сходства и «несовместимости» чувственных свойств.

На этом пути Леви-Строс постепенно поднимается от «логики суждений» к «логике предложений». За логикой чувственных качеств открываются более глубокие слои, поскольку речь идет уже не об отношении членов, а об отношении отношений [14, с.504-506].

Бинарные оппозиции мифической мысли отражают бинарные оппозиции существующие в природных изменениях, «начиная с триасовых отложений до третичного периода». Эти изменения, как пишет Леви-Строс, «можно было бы назвать диалектическими, если бы они происходили на «мыслимом» уровне». Таким образом, раскрыв структуру мифов и через нее – структуру человеческого разума, он тем самым, по его мнению, раскрыл и структуру мира, который «за тысячи миллионы, миллиарды лет не дали ничего другого, кроме того, что соответствует обширной мифологической системе» [3, с.426].

Важнейшей особенностью мифологического мышления Леви-Строс считает своеобразный интеллектуальный бриколаж.

Бриколаж в бильярде – удар отскоком от борта. Предположим надо ударить шаром по шару, но прямой ничего не дает; тогда бьют шаром по шару так, чтобы второй шар стукнулся о борт и, отскочив от него, изменил направление и попал в лузу.

Этнолог имеет в своей культуре конкретный обычай, который что-то обозначает, какую-то бинарную оппозицию. Какую именно на современном человеке это познать не возможно, этнолог идет к первобытному человеку и находит у него сходный обычай (бьет своим шаром по его шару). В первобытном человеке этот обычай связан с бинарной оппозицией (шар ударяется о борт и отскоком возвращается обратно). Теперь этнолог знает обозначаемое (бинарную оппозицию). Это и есть то, что Леви-Строс называет «обобщением». Проделав такую же операцию с другим обычаем и обнаружив опять ту же самую оппозицию, этнолог может теперь эти обычаи сравнить и с помощью рассуждений сделать определенные выводы [3, с.453].

Схема доказательств в ее упрощенном виде примерно такова: 1) все думают, что два не может быть равно трем; 2) преобразим это неравенство: два банана не могут быть равны трем бананам; 3) превратим количество в вес: два банана могут быть равны по весу трем бананам; 4) таким образом, два может быть равно трем. Первобытный человек, пишет Э. Арденер, легко докажет, что бананы плюс груши равны яблокам. Первобытный человек с его конкретным мышлением никогда, конечно, не спутает яблоки и груши с бананами. А вот Леви-Строс с его методом бриколажа проделывает это на каждом шагу – у него груша после «отскока» превращается в банан, количество в вес, два в три. При этом Леви-Строс уверен, что мыслит как первобытный человек. Он считает себя послом первобытности в современном мире: он жил среди дикарей, они научили его видеть факты в истинном свете, и он остается в Париже таким, каким был среди бродячих охотников и собирателей Бразилии, т.е. таким как они: он сам - первобытный человек, у него неолитический разум [9, с.4].

Когда Леви-Стросу сказали, что не ясно, где существуют бинарные оппозиции – в его разуме, или в разуме индейцев, он на этот убийственный для ученого упрек в тенденциозности, спокойно ответил: «В конце концов, не все ли равно, моя мысль придала определенную форму мысли южноамериканских индейцев или их мысль повлияла на мою». Взгляните на схему и учтите, что этнолог – это тоже первобытный человек. Действительно, не все ли равно, кто пошлет ударяющий шар – и в том и в другом случае ударяемый шар стукнется о борт (о бинарные оппозиции) и совершит «отскок» [9, с.21].

Метод бриколажа возможен постольку, поскольку в расположении логического мышления, по-своему замкнутого, ограниченный, конечный набор средств «под рукой». Эти элементы могут играть роль то материала, то инструмента, то обозначаемого, то обозначающего. Они конкретны и обычно связаны с естественными чувственными образами (логика ощущений), но вместе с тем являются посредниками между образом и понятием, могут играть роль знака и в знаке сосуществовать с идеей. В знаке преодолевается противоположность между чувственным и умозрительным. Внешние свойства легко выступают как знак внутреннего: даже отделение яблок от груш может означать различие тяжелого и легкого. Эти элементы имеют знаковую природу и известное символическое значение еще до их нового применения мифической мыслью.

Их символическое значение, однако, не исконное и органическое, система живет в синхроническом плане, а изменения, происходящие в процессе эволюции, приспосабливаются к структуре. Знак не создает нечто совсем новое, он может быть извлечен из обломков одной системы для создания другой и действует как оператор реорганизации [14, с.479].

 

Категория времени

 

Леви-Строс заявляет, что структура никогда не осознавалась и не изменялась в ходе истории – она дана самой природой. Следовательно, рассматривая проблему мышления первобытного человека, он отмечает, что тот мыслит также как и современный. Наиболее опасным заблуждением исследователь считает формулу ложного эволюционизма, когда различные одновременно существующие состояния человеческих обществ трактуются как разные стадии или шаги единого процесса развития, движущегося к одной и той же цели. Типичный пример такой ложной посылки в науке – когда бесписьменные туземные племена XX в. напрямую сопоставляются с архаическими формами европейских культур, хотя т.н. «примитивные общества» прошли длительный путь развития, в силу чего не являются ни первобытным, ни «детским» состоянием человечества. Их принципиальное отличие от технически развитых цивилизаций не в том, что они не развивались, а в том, что история их развития не сопровождалась кумуляцией изобретений, но ориентировалась на сохранение изначальных способов установления связей с природой [13, с.92].

Для Леви-Строса характерно не противопоставление исторической диахронии – синхронии, абстрагирующейся от процесса становления, и не отрицание роли эволюции как таковой, а попытка усмотреть кристаллизацию происходящих изменений в многослойности, в логике внутренней организации [7, с.8; 13, с.82].

Польский ученый Т. М. Ярошевский обвиняет такой подход в неисторизме. Он отмечает, что любой синхронический анализ может выступать лишь в качестве одного из предварительных условий научного исследования, и он находится в таком же отношении к многоплоскостному диалектическому подходу как арифметика к высшей математике. На что другой философ – И.В. Блауберг, отвечает, что если мы хотим выявить структуру объекта в чистом виде (а именно эту цель ставит перед собой Леви-Строс), то синхронический подход будет определяющим, а диахроническое исследование либо окажется лишним, либо будет играть подчиненную роль. И это действительно так, ведь именно при синхроническом пути схематизации эмпирического материала центральной проблемой оказывается не отыскание некоей цепи причинных взаимосвязей, обуславливающих изменение объекта, а выявление внутренних взаимозависимостей, его структурных и функциональных характеристик. Грубо говоря, при таком способе целое объясняется через части; и для объяснения того или иного элемента достаточно выявить его функцию в рамках целого [1, с.130-133, 137].

К тому же в исследованиях структуралистов различие синхронии и диахронии структуры и истории принимается лишь как методологический принцип, а не как онтологический постулат; поэтому упрек в принципиальном неисторизме не может быть обращен к этим исследованиям.

В таком случае возникает другой вопрос – можно ли вообще говорить о времени, если мы исследуем лишь структуру объекта? Ведь в этом случае исследователь имеет дело как бы с моментальным снимком системы и, следовательно, время вроде бы не интересует его. Однако сама сущность структуры как инвариантного аспекта системы предполагает, что для ее выделения исследователь должен рассмотреть достаточно большое число вариантов, то есть различных состояний и связей системы, ибо только таким путем можно определить в ней относительно устойчивое, неизменное. Следовательно, реальное структурное исследование имеет смысл постольку, поскольку в нем устойчивое раскрывается через изменяемое, таким образом в основу анализа кладется определенный тип изменений, а вместе с ним в том или ином виде время как их масштаб.

Эта основополагающая роль вариативности объекта структурного исследования очень прозрачно выступает в разработанной К. Леви-Стросом методологии изучения структуры мифа. Чтобы обнаружить подлинные ментальные структуры, скрываемые за тканью мифа, нельзя ограничиваться каким-то одним вариантом данного мифа, а надо непременно сопоставить некоторый (причем достаточно большой) ряд близких по смыслу мифов; только тогда начинает раскрываться логика мифологического мышления.

В качестве вывода к вышеизложенному можно выделить два момента:

1) Анатомия и морфология объекта не дают знания о его структуре. Структура не мертвый слепок с застывшего объекта, а характеристика тех инвариантных его аспектов, которые выявляются лишь в процессе анализа его реальной динамики;

2) Исследование структуры предполагает, что элементы, «части» объекта определяются не со стороны их субстратных свойств, а с точки зрения их места в рамках исследуемого целого, то есть по выполняемым ими функциям. Таким образом, здесь уже применяется не просто структуральное исследование, а структурально-функциональное.

Оба эти обстоятельства – направленность на динамику и на функционирование – делают необходимость привлечения временных характеристик, благодаря чему время оказывается обязательным компонентом структурально-функционального описания. Но совершенно очевидно, что это не то историческое время, с которым имеет дело исследователь при анализе развития объекта, а особый тип времени, который можно было бы назвать временем функционирования [1, с.137-139].

Рассматривая категорию времени Леви-Строс приводит интересные аналогии между мифом и музыкой которые похожи между собой «преодолением антиномии истекающего исторического времени и пребывающей структуры». Они очень доступно отражают отношение исследователя к данной проблеме, - «с помощью звуков и ритмов музыка живет в пространстве физического времени слушателя. Это время диахронично, ибо необратимо. И, тем не менее, музыка преображает сегменты, обращенные к слушателю, в синхронную и замкнутую в себе целостность. Слушание музыкального произведения в силу его внутренней организации останавливает утекающее время. Как простыня, подхваченная ветром, она его нагоняет и накрывает. До такой степени, что, слушая музыку, мы получаем доступ к своего рода бессмертию» [9, с.24].

III. Заключение

 

В данной работе были рассмотрены философские представления французского ученого Клода Леви-Строса, одного из представителей структурализма – популярного во 2 ½ XX в. философского и конкретно-научного течения.

В формировании философских воззрений Леви-Строса отразились идеи ученых из разных областей знаний – гуманитарных и точных наук, деятелей искусства и др. Бесспорно, решающую роль на формирование его структурального подхода оказали социологическая школа Дюркгейма, взгляды де Соссюра, американская школа культурной антропологии, теория бессознательного, идеи Руссо, и философия К. Маркса.

Основополагающим моментом философских воззрений Леви-Строса является понятие структуры – формулы, описывающей связь его основных семиотических признаков, выявляемых с учетом сосуществования вариантов этого факта культуры, их виртуальных мыслительных переходов, или, как их называет сам исследователь, «трансформаций» одних в другие. При этом Леви-Строс говорит о существовании двух структур: структуры физической реальности и структуры человеческого разума. Выявить же структуру физической реальности можно только через выявление бессознательной структуры человеческого разума (ибо от природы они идентичны). В ходе исторического процесса эти две структуры несколько отдаляются друг от друга, и современный человек, с его грузом культурных напластований просто не в состоянии воспринять мир, таким, как он есть, ему кажется, что эти две структуры противоположны друг другу. Леви-Строс же рассматривает их как бинарные оппозиции (т.е. единство противоположностей), примирить которые призван медиатор, коим в данном случае является «мифологика». Таким образом, исследователь подходит к решению основного вопроса философии.

Отличительными особенностями структурального метода являются:

1. принцип синхронии;

2. явления культуры анализируются как многоуровневое целостное образование, а связи между его уровнями истолковываются в семиотическом ключе;

3. исследование явления производится с учетом его вариативности – в рамках конкретной культуры или более широкой области, где происходила его трансформация. Конечный результат исследования – моделирование «структуры» [8, с.10].

Делая вывод, можно сказать, что Клод Леви-Строс не только как этнограф изучает особенности жизни бесписьменных племен, но и, рассматривая представления человека о мире, поднимает многие философские вопросы, а так же дает свои пути их решения. Таким образом, структурализм К. Леви-Строса это не только метод изучения эмпирической реальности, но и особое мировоззрение, особая философская система.

Список литературы.

 

1. Блауберг И.В., Юдин Э.Г. Становление и сущность системного подхода. – М.: Наука, 1973. – 270 с.

2. Блауберг И.В. Проблема целостности и системный подход. – М.: Эдиториал УРСС, 1997. – 448 с.

3. Бутинов Н.А. Леви-Строс – этнограф и философ // Леви-Строс К. Структурная антропология. – М.: Наука, 1985. – С. 422-466

4. Грецкий М.Н. Человек и природа в концепциях структурализма// Природа. – М.: Наука. – 1974. - № 7. – С.78-85

5. Иванов В.В. Клод Леви-Строс и структурная теория этнографии // Леви-Строс К. Структурная антропология. – М.: Наука, 1985. – С. 397-421

6. Курсанов Г.А. современный структурализм – философия и методология // Природа. – М.: Наука. – 1974. - № 7. – С.74-77

7. Островский А.Б. Обоснование антропологии мышления // Леви-Строс К. Путь масок. – М.: Республика, 2000. – С. 3-18

8. Островский А.Б. Этнологический структурализм К. Леви-Строса // Леви-Строс К. Первобытное мышление. – М.: Республика, 1994. – С.3-14

9. Леви-Строс К. Мифологики. Т. 1: Сырое и приготовленное. – М.; СПб: Культурная инициатива, 2000. – 398 с.

10. Леви-Строс К. Первобытное мышление. – М.: Республика, 1994. – 382 с.

11. Леви-Строс К. Печальные тропики. – Пушкино: Культура, 1994. – 319 с.

12. Леви-Строс К. Путь масок. – М.: Республика, 2000. – 397 с.

13. Леви-Строс К. Структурная антропология. – М.: Наука, 1985. – 535 с.

14. Мелетинский Е.М. Мифология и фольклор в трудах К. Леви-Строса // Леви-Строс К. Структурная антропология. – М.: Наука, 1985. – С. 467-422

15. Философский энциклопедический словарь / Гл. редакция: Л.Ф. Ильичев, П.Н. Федосеев, С.М. Ковалев, В.Г. Панов – М.: Сов Энциклопедия, 1983. – С.303, 657-658