Миф – линза для восприятия современности

Во второй половине сентября я находился проездом в большом приволжском городе. Времени до отъезда было всего ничего, и мы с моим товарищем и коллегой живо – с пятое на десятое – обсуждали литературные новости и дела. В разговоре в связи с публикацией в «Нашем современнике» возникло имя Юрия Кузнецова. «Не понимаю», - сказал откровенно мой товарищ, имея в виду несовпадение своего мировосприятия с творчеством поэта. Я же сразу вспомнил поэму «Змеи на маяке», сказав, что своим развёрнутым в современность мифом она меня в своё время заворожила.

По возвращении домой я извлёк из почтового ящика 9-й номер «Нашего современника» и первым делом прочитал заключительную часть фундаментальной работы Станислава Куняева о жизни и творческом наследии Юрия Кузнецова. В памяти возник недавний разговор. Я задумался: почему одного человека стихи, оплодотворённые мифотворчеством, оставляют равнодушным, а у другого при чтении их начинает учащённо биться сердце?

Лично меня к стихии мифологизма тянуло всегда, а если определённее – со школьных лет. В 6-м классе писали изложение по картине Васнецова «Три богатыря», я, по всей видимости, вышел «за рамки полотна», дав волю фантазии. В итоге учительница зачитала моё сочинение перед всем классом, назвав лучшим, а я, в те поры записной «троечник», почувствовал удивительный прилив сил – это был главный урок в школе, а по большому счёту – и в жизни, потому что с того времени началось обретение себя, своего назначения.

Вернусь к Кузнецову. Не стану утверждать, что поэма, о которой помянул, была для меня откровением, некой «точкой отсчёта». Нет. Но она, как сейчас понимаю, стала путеводно-творческой вехой в череде других произведений прозы и поэзии. До неё – «Капитанская дочка» Пушкина, предметнее – сказка-притча про орла и ворона, одухотворённо воздымающая это произведение над бытом. Далее «Пан» Кнута Гамсуна - роман, который связался в моём восприятии с мистической графикой начала ХХ века, с полотнами Чюрлёниса. А уже в близких с той поэмой 70-х – «Сто лет одиночества» Маркеса, «Царь-рыба» Астафьева, «Прощание с Матёрой» Распутина, «Другое небо» Кортасара, «Библейские повести» Лагерквиста и, как, может быть, странно в этом ряду, - тетралогия «Братья и сёстры» Абрамова…

Абрамов, мой земляк, наставил меня на памяти детства, деревенское бытие, в котором я обретался первые семь лет жизни. И ту повесть, с которой веду отсчёт своего скромного творчества –«Арап – чёрный бык», я писал под его влиянием, однако же держа на уме и нечто иное. Ещё не ведая о термине «магический реализм», главным персонажем повести я сделал могучего быка Арапа, которого явила на свет в годы войны, словно вытолкнув из своих недр, сама мать-сыра земля. Живая плоть и одновременно символ народного горя и народных чаяний; надёжа и опора деревни и одновременно жертва беспощадных партийных установок – вот, что такое этот бык, явившийся мне из переживаний и видений моего детства.

Бытописательство – не моя дорога. Обилие бытовых мелочей, чем грешат произведения современников, на мой взгляд, не создают картины бытия, а только дробят, размывают её. Не от любви, любования это идёт, а от неспособности выбрать точную деталь (пример у Чехова: бутылочное стекло на мельничной плотине) – вот отчего, мне думается, такое происходит. И если у бытописателей Х1Х века это воспринимается как новаторство, то нынешнее «мелочение» выглядит по меньшей мере архаикой. Диагноз такому восприятию и его словесному отражению поставил большой русский прозаик, мой земляк Владимир Личутин: «фасеточное зрение». Таким зрительным бредешком не уловить время. Глобальность бытия подвластна только мифу, мифологии. Небольшая притча, по-моему, глубже представляет Божий мир, чем многостраничный роман, ибо, как линза, концентрирует суть и сводит все житийные лучи в горячую, обжигающую точку.

Вот такие мысли возникли в связи с именем Юрия Кузнецова и новой работой Станислава Куняева «И бездны мрачной на краю…». Великий поэт – это о Юрии Кузнецове. Портрет достойный его личности - это о книге Станислава Куняева.

И несколько строк постскриптум:

Дорогой Станислав Юрьевич! Сердечное спасибо за подарок! Восхищаюсь Вашей работоспособностью. Ещё не остыли страсти по книге о «серебряном веке», как на руках - новая работа, причём столь же яркая и убедительная. Здесь в единстве переплелись мысли и чувства современника, близкого по духу товарища, соратника, поэта, литературоведа-аналитика, потому и результат получился многогранным и полифоничным. Поздравляю! Здоровья Вам, крепости духа и творческой неизбывности!

Искренне Ваш, Михаил Попов из града Архангела Михаила

(«Наш современник», 2015, №2)