Амис улыбнулся и с облегчением выдохнул

- Иногда можно позволить себе маленькую слабость. - Сказал он и, отстранившись от парня, взял его за руку и повел к дивану. Усадил, настойчиво надавив на плечи, и принялся снимать с себя верхнюю одежду.

- Ты часто болел в детстве? - спросил Амис, развешивая свою куртку на спинке стула. Ирман отрицательно покачал головой и насупился. Разговоры о его детстве парню не нравились, но избегать этой темы было бы верхом глупости, потому, пусть и не часто, но Амис возвращался к ней. - Вот поэтому ты и не знаешь, как, порой, бывает приятно болеть. Но я тебе покажу. Ложись. Ложись поудобнее, укрывайся одеялком, - он присел на край дивана и вновь подтолкнул Ирмана, только теперь уже укладывая его на сидение, - и капризничай. Вся прелесть болезни в том, что ты можешь капризничать, не боясь получить за это по шее.

- Мне что, падать на пол и косить ногами, требуя конфету? - спросил парень с сомнением и нахмурился, когда Амис рассмеялся. - Что? Что я должен делать?

- Ты должен требовать внимания и ласки. - Словно Ирман и, правда, был ребенком, терпеливо пояснил Амис, поглаживая его по голове. - Должен требовать любви и заботы. Конфеты ты и сам себе купишь, а вот песенку не споешь. Спеть тебе? У меня, правда, нет ни слуха, ни голоса, но я могу попробовать.

- Нет, петь не надо... - Ирману почему-то стало стыдно. Вот уж чего он не хотел, так это чтобы ему пели. Да и зачем эти глупые песни, если он хочет другого? Раз уж Амис здесь, а он сходит с ума и ему ужасно страшно, почему бы немного не покапризничать.

Может быть, если они сделают это сейчас и доведут все до конца, то смогут перейти на новый уровень отношений?

- Знаешь, - сказал Ирман, прикрыв глаза и наслаждаясь ласковым прикосновением прохладной ладони к своему сухому горячему лбу, - мне кое-чего ужасно не хватает. Отнять отняли, а вернуть так и не смогли. Не будь я таким вялым дерьмом, ты бы никогда не услышал об этом. Но раз можно капризничать, могу я попросить тебя об одной вещи?

Глаза пекло нестерпимо. Хотелось спать, а еще реветь в голос. Что за дрянь с ним творится? Почему он стал таким слабым?

- Попроси. - Согласно кивнул Амис, заинтригованный словами Ирмана.

Что же это такое, что отняли и не вернули? Что это такое, о чем он говорит с таким сожалением и тоской?

- Я хочу вернуться в тот день, когда я тебя потерял. Я хочу чувствовать все, что чувствовал тогда. До того, как отец забрал меня. Ты был таким сильным. Таким уверенным. Мои страхи исчезли тогда. В тот миг я стал одержим тобой. Твоим запахом. Твоим вкусом. Всем тобой до последней молекулы. Я хочу туда... - грудь Ирмана порывисто вздымалась и опадала. Он засыпал, впадая в какой-то жуткий транс. А, может быть, просто бредил из-за высокой температуры. - Я хочу к тебе. Я боюсь, что не успею...

- Ирман... - в горле пересохло.

Вернуться... Амис не хотел признаваться, но он возвращаться в то жуткое прошлое не хотел. Там было страшно. Там он был слаб. Так слаб, что не смог защитить того, кто был дорог. И это грызло парня стальными клыками вины и отчаяния.

- Чтобы в точности воспроизвести тот день, мне как минимум потребуется два умалишенных, один из которых порежет другого. - Мрачно отшутился парень, но тут же сменил тему. - Я могу стать для тебя еще сильнее. Если моей силы сейчас недостаточно, я стану сильнее, смелее, увереннее... только не возвращайся туда... там так страшно.

- Страшно здесь. - Ирман судорожно вздохнул и прижал ладонь к глазам, пряча влагу, проступившую в уголках. - Там было хорошо.

Он тяжело сглотнул. Несколько секунд пытался справиться с обидой, которая отравленными иглами вонзилась в его ослабленное болезнью тело. А потом взял себя в руки и рассмеялся.

- Забей, это просто бред. - Он отвернулся лицом к стене и прижался лбом к прохладной спинке дивана.