Побег Владимира. Ирина

 

Ореада охватила руками колени Владимира и прижалась к ним губами.

– Господин мой, умоляю тебя, возьми меня с собой, – она подняла вверх лицо, глаза наполнены слезами. – Не оставляй меня.

Владимир наклонился и поднял с земли женщину.

– Здесь тебе ничего не грозит. Ты не выдержишь дороги, да еще в твоем положении. Жди меня, я скоро вернусь с помощью. Мы убьем Пифона и освободим вас.

План Владимира был прост, хотя и очень рискован. Он решил спуститься в ущелье с карниза километрах в двух от сторожащей выход змеи. Помочь должен Игорь, отвлекая ее внимание на себя. Для этого, когда Владимир спустится в ущелье, Игорь появится на склоне карниза, одетый в плащ из шкуры Пифона. В этих случаях змея обычно приходила в возбуждение. Игорь к тому же обстреляет ее из катапульты зажигательными снарядами. Если змея получит ожог, то можно надеяться, что в ярости она не почует Владимира, и ему удастся проскользнуть незамеченным.

Недели три подряд женщины плели из растительных волокон прочный пятисотметровый канат, по которому предстояло спуститься Владимиру. Уже один этот спуск был крайне опасен. Нет полной уверенности, что руки выдержат столь длительное напряжение.

Правда, в том месте, где Владимир предполагал спуск, он заметил на половине пути уступ, на котором можно отдохнуть и восстановить силы.

Канат испытывали на прочность. Двадцать лапифок с одной стороны и двадцать – с другой в течение часа, ухватившись за канат, пытались перетянуть друг друга. Испытание скоро превратилось в игру и возобновилось на следующий день, уже в другом составе команд. Владимир не мешал им. Поляна, на которой происходили состязания, то и дело оглашалась взрывами смеха. Как ни странно, лапифам не были известны спортивные игры. Заметив это, Владимир, чтобы скрасить вынужденное пребывание в долине, устроил им состязания в беге, по прыжкам в длину и высоту. Встретили это новшество с недоумением, но потом увлеклись им.

В состязаниях принимали участие все, кроме Ореады. Поняв, что у нее будет ребенок. Ореада тут же распространила эту весть среди своих подруг, что привело их в крайнее возбуждение. Игорю и Владимиру было официально присвоено звание богов.

– Теперь никто не настаивает на большой жертве, – сообщила Ореада Владимиру. – Бог, – добавила она, – волен поступать так, как ему заблагорассудится, и не следовать обычаю, если они ему не нравятся. Теперь твои обычаи – наши обычаи, так как мы уже принадлежим к племени бога, – закончила она торжественно.

Ореада с достоинством восприняла свое новое положение. Лицо ее теперь уже редко озарялось улыбкой и хранило серьезность. Выглядело это несколько комично, и Владимир с трудом иногда сдерживал себя, чтобы не рассмеяться. Однако, когда пришло время расставаться. Ореада не выдержала и залилась слезами.

За десять дней до побега Владимир стал усиленно тренироваться. Канат привязывали к ветке высокого дерева, и Владимир, поднявшись метров на пять, повисал на нем на руках и висел в течение часа. Он заметил, что после такой тренировки реакция его при спуске на землю резко замедляется и остается такой в течение двух часов. Это надо было преодолеть во что бы то ни стало. После шести тренировок скорость реакции стала возвращаться к норме значительно быстрее, пока период замедления не снизился до четвери часа и остановился на этом, несмотря на продолжение тренажа. По-видимому, это был предел, который надо будет учесть. Он решил, что после спуска пролежит тихо в ущелье минут двадцать. Игорь должен будет добавить это время и начать дразнить змею через полчаса после спуска. Десять добавочных минут как раз были необходимы, чтобы добраться к выходу из ущелья.

Спускаться по канату сильно мешал лук. Он цеплялся за выступы скалы, и Владимир уже подумывал, не сбросить ли его вниз, но боялся, что при падении лук может сломаться.

Спуск занял довольно много времени, значительно больше, чем он предполагал. Когда до земли оставалось всего двадцать метров, Владимир почувствовал, что руки его уже не могут удержать канат. К счастью, при подготовке он сделал себе страховочную скользящую петлю. Эта петля охватывала его корпус и канат. Если бы не она, нагрузка на руки была бы значительно большей, и он, не выдержав, сорвался бы в пропасть. Из последних сил он преодолел оставшиеся метры и повалился на землю почти без чувств. Силы восстанавливались медленно. Наконец Владимир смог подняться, подождал еще минут пять и стал тихо пробираться к выходу из ущелья. Дойдя до него, он спрятался за большой камень и стал ждать. От змеи его отделяло всего метров двести. Змея сначала лежала тихо, потом стала проявлять признаки беспокойства. Ее огромная голова приподнялась вверх метров на двадцать и стала раскачиваться. Возбуждение ее с каждой минутой возрастало. Она смотрела вверх, на склон. Внезапно несколько горящих шаров, прочертив в воздухе огненный след, рассыпались вокруг свернувшегося в кольца огромного тела. Один шар, величиной с голову ребенка, ярко пылая, попал в гущу колец. Змея взвилась и преодолела сразу же метров триста вверх по склону. Почти мгновенно она подтянула свое туловище и сделала второй прыжок. Владимир не стал дожидаться и, пригнувшись к земле, кинулся в рощу амброзии.

Миновав ее, он, не останавливаясь, побежал вниз по склону и позволил себе передохнуть только тогда, когда преодолел ложбину между горами и взобрался почти на вершину следующей за ней горы. Высокие густые деревья мешали ему разглядеть, что делается на только что покинутом им склоне. Стремительность змеи встревожила его. Сумел ли Игорь вовремя скрыться на узком карнизе? Змея еще никогда не действовала так стремительно.

Двое суток Владимир шел, почти не останавливаясь, давая себе отдых только ночью. Он забирался в кусты и спал не более четырех часов, часто просыпался и напряженно вслушивался в звуки ночного леса. В эти короткие часы ему снилась мать, он чувствовал прикосновение ее мягких нежных рук. Он снова был маленьким мальчиком, идущим рядом с отцом к берегу озера, ухватившись ручонкой за указательный палец отца. Затем появлялись страшный черный Сэм и рыжий Джонни. Джонни показывал на Сэма и говорил, что тот обязательно съест его. Потом хватал за ухо и начинал с противной улыбкой на лице крутить его. На крик приходил Бэксон и прогонял Джонни. Появлялся отец, брал его на руки, и они начинали спускаться из окна дома. Когда до земли оставалось немного, Владимир просыпался. Над ним сомкнулись густые ветки кустарника. Полнолуние. Ночи как таковой, можно сказать, и нет. Все вокруг заливал желтый свет, похожий на свет неоновых ламп, которые освещали по ночам города Земли. Как давно это было!

Когда мать сказала, что хочет послать его на помощь к отцу, Владимир ничего не понял вначале. Отец был рядом с ним, они жили на своем острове мирной жизнью, и им ничего не угрожало. Подробный рассказ матери показался ему фантастическим вымыслом, настолько неправдоподобным, что он ему не поверил и откровенно сказал об этом матери и присутствующему при этом разговоре отцу. Во время рассказа матери отец молчал, не проронил ни слова, пока она не закончила. Затем, как обычно бывало в затруднительных случаях, вздохнул, снял со стены карабин и молча вышел из дому. Через некоторое время Владимир был свидетелем встречи двух одинаковых, неотличимых друг от друга людей, и каждый из них был его отцом. Тот, что пришел из большого мира, не видел его. Ему угрожала большая опасность. Он был в плену, и все трое, присутствующие в комнате, обсуждали, как выйти из создавшегося положения. После этой встречи Владимир решился и сам сказал об этом матери. Он пережил мучительное повторное рождение. Затем его познакомили с Николаем, и он, уже в новой своей телесной оболочке, снова увидел отца. Он знал, что уже никогда не вернется на остров к своей прежней жизни. Жалел ли он об утраченном? На это он не мог найти ответа. Там, на острове, живет его двойник… он сам… и в то же время уже не он. Постепенно воспоминания о прошлом стали тускнеть и заслонились яркими картинами новой реальности. Единственное, что связывало его с прошлым, был отец, отец, который по замыслу матери не должен был догадываться, кто скрывается под именем Владимира Олянского. Сам Владимир хранил тайну, и только тогда, когда Эльга сообщила ему, что Сергей отказывается бежать, в отчаянии выдал ее, чем привел молодую женщину в недоумение и замешательство.

Хотел ли он возвращения на Землю? Владимир впервые об этом задумался. Раньше это казалось ему само собой разумеющимся. Теперь же… Собственно, что связывало его с Землей? Воспоминания его хранили картины, которые вызывали отвращение: подземные заводы с искалеченными людьми, потайные кладбища детей – жертв преступной медицины… Если и было на Земле что-то, заслуживающее уважение и даже восхищение, – Владимир теоретически допускал такое, – то все прошло мимо него незамеченным. Он хорошо знал историю, с запоем поглощал книги исторического содержания там, у себя на острове, и должен признаться себе, что история его сопланетян не вызывала добрых чувств. Особенно его возмутила история одного правителя. Владимир попытался вспомнить его имя, но не смог. Про себя он дал ему прозвище людоеда и под этим прозвищем запомнил. Больше всего его возмущала рабская психология народа, он никак не мог себе представить, что среди многих миллионов не нашлось ни одного, кто решился бы всадить пулю в лоб этому людоеду. "Как же все-таки его имя?.. А, черт с ним!" – подумал он, поднимаясь с травяной подстилки и выходя из зарослей,

Лунный свет стал понемногу меркнуть, и на востоке зажглась заря восходящего дневного светила. "Все же прекрасная планета," – в который раз подумал он и поймал себя на мысли, что ему будет жаль покидать ее, когда наступит час. "А собственно, почему я должен ее покинуть?" – внезапно спросил он сам себя и испугался этого вопроса. Несмотря на то, что его спор с Игорем закончился вроде в его пользу, Владимир неожиданно для себя стал находить в доводах Игоря некую, еще не осознанную им до конца справедливость. Во всяком случае, после избиения фавнов и освобождения несчастных лапифок и Игоря от большой жертвы Владимир больше не противился обычаям жителей этой планеты и с удовольствием принимал участие в прославлении Великой Матери. Его уже не приводила, как раньше, в смущение откровенная чувственность вечно юных аборигенок, лишенных всякой заботы о хлебе насущном, получающих все в готовом виде от щедрот Великой Матери. "А действительно, что же им остается делать, если они получают от природы все, что пожелают, даже не проходящую молодость и бессмертие? Как бы вели себя женщины Земли, если бы очутились в сходных условиях?" Он усмехнулся. Если судить по тому, как вели себя бывшие подруги Сюзанны, щедро дарившие свои ласки бойцам его отряда, то… А впрочем, по этому случаю трудно судить об остальных…

По мере того, как он все дальше и дальше уходил от места, где самки Пифона сторожила выход из долины, в лесу стало попадаться больше дичи. На третий день он подстрелил косулю и с наслаждением поел мяса. Амброзия ему уже порядком надоела, и он за один присест с жадностью съел половину туши убитого животного.

Был уже вечер. Отягощенный сытным ужином, он решил лечь спать пораньше, что и сделал, забравшись, как обычно, в кустарник.

Спал он крепко и проснулся только после восхода солнца. Он уже собрался в дорогу, как вдруг его внимание привлекло необычное дерево. По описанию Ореады он понял, что перед ним древо жизни. Это дерево имело короткий толстый ствол, от которого отходили симметрично три толстые ветви, растущие вверх под небольшим углом. Он вспомнил, что месяц назад Ореада нашла такое дерево в долине и показала ему. Правда, Ореада сказала, что дерево очень старое и больше не плодоносит. Это же дерево было молодое, с ярко-зеленой листвой, и, что самое странное, между отходящими от толстого ствола ветвями находился большей, в рост человека, продолговатый овальный кокон матово-белесового цвета. От толстых ветвей к нему отходило множество тоненьких веточек, концы которых оплетали кокон со всех сторон и уходили внутрь него. Присмотревшись, Владимир заметил, что кокон еле заметно "дышит". Во всяком случае, ему так показалось, что движение поверхности кокона напоминает движение грудной клетки человека при дыхании. Ему стало интересно, он уселся поудобнее в нескольких шагах от дерева и стал ждать, что будет дальше. Тем временем "дыхание" кокона усилилось, и он стал постепенно светлеть, становиться прозрачнее. Через час внутри него проступили контуры человеческой фигуры. Владимиру стало ясно, что он присутствует при одном из самых сокровенных актов планеты – рождении человека из дерева. Веточки, оплетающие кокон, стали на глазах сохнуть и отваливаться от его поверхности.

Завороженный увиденным, Владимир не слышал, как сзади него хрустнула ветка, и пришел в себя только тогда, когда на его плечи навалилась тяжесть и чьи-то цепкие руки схватили его за горло. Оцепенение от неожиданного нападения длилось меньше секунды. Владимир вскинул руки назад, охватил ими плечи нападавшего, резко наклонился вперед и перебросил его через голову. Нападающий оказался рослым фавном, все тело которого, лишенное одежды, заросло густой рыжей шерстью. Фавн брякнулся спиной о землю, но тут же мгновенно перевернулся, вскочил и, выставив вперед длинные руки, пошел на землянина. Владимир не стал ждать, когда фавн вторично вцепится в него, и испытанным приемом провел удар пяткой в переносицу. Фавн хрюкнул и отлетел в сторону. Затем на четвереньках быстро пополз в кусты. Владимир решил, что инцидент исчерпан. Однако вскоре из-за кустов послышался угрожающий рев, и снова выскочил фавн. Лицо его было покрыто кровью, а в руках он держал, подняв над головою, толстый увесистый сук. Две секунды понадобилось Владимиру, чтобы поднять лежащий на траве лук, выхватить из колчана стрелу, прицелиться в фавна. Тот, очевидно, был хорошо знаком с оружием, которое держал в руках его противник, поэтому прекратил рев и, остановившись в пяти шагах, замер, вопросительно, как показалось Владимиру, глядя на него.

– Убирайся! Я не хочу тебя убивать! – крикнул фавну Владимир, слегка опуская лук. Фавн отлично его понял и, бросив сук, быстро исчез среди деревьев. Владимир проследил, пока тот окончательно скрылся, и перевел взор на дерево. Кокона на нем не было. Рядом с деревом стояла совершенно обнаженная высокая девушка. Ее темные, как у Ореады, длинные, слегка волнистые волосы свободно спадали на плечи, а большие зеленые, как изумруд, глаза смотрели удивленно на землянина. "Так вот, кто должен был стать добычей фавна", – догадался Владимир, невольно сравнивая тонкую, изящную, словно выточенную из розоватого мрамора, фигуру с волосатым кавалером. Из рассказов Ореады Владимир знал, что фавны заранее находят деревья, из которых должны появиться лапифки. По обычаям тот, кто первый нашел такое дерево, имеет преимущество перед другими лесными женихами. Он сторожит момент "рождения", и когда из дерева появляется лапифка, овладевает ею. Если же он пропустит этот момент и лапифка уйдет от своего дерева больше чем на сто шагов, фавн, первый обнаруживший кокон, теряет преимущество и должен отстаивать свои права в драке. Так что по обычаям этих мест Владимир был кругом не прав. Он вторгся в чужую зону и нарушил права первооткрывателя. Очевидно, фавн отлучился от своего сторожевого места на ночь и когда вернулся, обнаружил непрошеного и незаконного соперника.

Естественно, такая наглость привела его в ярость, и он, минуя дипломатические переговоры, напал на нарушителя лесной конвенции, решив его примерно наказать. Но незнакомый с приемами каратэ, вынужден был покинуть поле бои побежденным.

"Что за этим последует? Вернется ли фавн с подмогой из своих приятелей?" В планы Владимира не входило связываться в пути с драчливыми фавнами. Он стремился как можно скорее пройти этот лес, выйти к разрушенному селению лапифов и, идя по берегу озера, найти исток реки Синченко, с тем, чтобы, следуя по ее течению, дойти до берегов Аттиса, а оттуда – до расположения своих.

– Извините, мадам, – галантно поклонился он девушке, продолжавшей удивленно смотреть на него, и невольно залюбовался этим вышедшим только что из дерева зеленоглазым чудом. Девушка действительно была невероятно красива. Тонкие правильные черты лица, нос со вздрагивающими ноздрями, мягкий овал подбородка, идеально коническая грудь, тонкая талия и длинные бедра, переходящие в стройные голени, заканчивающиеся аккуратными маленькими ступнями. Девушка продолжала молча стоять, опершись рукою на ветку дерева, из которого только что появилась, ничуть не стесняясь своей наготы. Владимир смущенно отвел глаза в сторону, еще раз пробормотал: "Извините" и пошел своей дорогой. Отойдя шагов на пять, не удержался и бросил сожалеющий взгляд назад. Девушка так и стояла у ствола дерева, только повернула голову в его сторону и, казалось, смотрела на него с еще большим удивлением. Владимир ускорил шаг.

Он прошел уже добрую сотню шагов, когда услышал позади себя голос:

– Эй! Ты куда?

Он обернулся и увидел догоняющую его лапифку. Она поравнялась с ним и взяла за руку. От этого мягкого прикосновения землянина бросило в дрожь.

– Почему ты ушел? – недоуменно спросила девушка и тут же добавила: – Я хочу есть!

– Сейчас, сейчас, – почему-то обрадовался этому желанию своей новой знакомой Владимир. – Что-нибудь придумаем. Ах, да, – вспомнил он, – тебе нужна амброзия. Здесь она должна где-то расти. – Он посмотрел вокруг. – Да вот же она! – обрадовался он, увидев знакомое дерево. Быстро вытащил нож и глиняную, захваченную специально для этого чашу, сделал на коре надрезы и стал кормить свою невольную добычу. Пока девушка ела, он стащил куртку, затем снял рубашку и ножом отрезал рукава. Получилось нечто вроде туники. Идти рядом с обнаженной женщиной и быть самому одетым ему показалось неловко.

– Как тебя зовут? – поинтересовался он, протягивая ей свою рубашку. Та критически осмотрела ее со всех сторон, слегка усмехнулась, но без возражений одела.

– Ирина, – к величайшему удивлению Владимира назвала она чисто земное имя. – Куда ты идешь? – повторила она свой вопрос.

– К своему племени.

– Вот как! Я сразу же догадалась, что ты настоящий лапиф, а не дикий фавн. Это хорошо, что я досталась тебе, а не тому грязному фавну. Теперь я буду жить в настоящем доме, а не ночевать в кустах. Фавны, – добавила она, – жестокие и больно бьют женщин… Ты не будешь меня бить?

– Ты что? Как можно? Бить женщину? Это не в моих правилах.

– Я это вижу. У тебя лицо доброе и ты сильный. Еще находясь в коконе, я видела, как к моему дереву приходил рыжий фавн, и молила Кибелу, чтобы его проглотил Пифон. Когда подошел ты, я обрадовалась. Ты мне сразу понравился.

– Разве ты могла что-то видеть из кокона?

– Конечно! Разве ты об этом ничего не знаешь? Дней за десять до рождения я все вижу и слышу. Когда ты подошел к дереву и сел возле него, я стала молить Великую Мать, чтобы она скорее раскрыла кокон. Она услышала меня, иначе кокон раскрылся бы только к вечеру, когда взойдет ночное желтое светило. Хорошо, что ты дождался и не ушел. – Она прикоснулась губами к обнаженному плечу Владимира. – У тебя много жен? – внезапно спросила она, пряча от него свой взгляд, смотря куда-то в сторону. Владимир вспомнил оставшихся в долине женщин и ответил утвердительно. Ирина помолчала минуту, потом тихо сказала:

– Я это поняла сразу. Ты – великий воин! Я хочу, чтобы ты любил меня… – она обняла его руками за шею и тихо спросила: – Что ты ждешь?

Он почувствовал, как ее тело прижимается к нему.

– Не сейчас, – хрипло сказал он, мягко отстраняя девушку. – Нам надо уйти отсюда подальше, так как вот-вот вернется твой жених и приведет приятелей. Мне бы не хотелось с ними встречаться.

– Тогда идем быстрее.

– Подожди минутку. Я сделаю тебе обувь, – он критически посмотрел на голые ступни своей спутницы. – До моего племени идти еще долго, ты изранишь ноги. Пока сгодится и это.

Он отрезал от своей куртки рукава и, найдя в вещевом мешке иглу с нитками, зашил их концы. Получилось нечто вроде сапог.

– Давай сюда ноги, – сказал он, садясь на землю. – До вечера выдержат, а там сделаю тебе мокасины из шкуры косули. – Он натянул ей на ноги "сапожки" и слегка перетянул верх "голенищ" веревкой, чтобы не спадали при ходьбе.

К вечеру они добрались до поселка лапифов на берегу озера. Владимир опасался, что поселок будет завален гниющими трупами кентавров, но с удовлетворением увидел, что кругом чисто.

Они нашли наиболее сохранившуюся хижину и расположились в ней на ночлег.

Ни до этой ночи, ни после нее Владимир не испытывал такого счастья, какое испытал здесь, в хижине на берегу озера. Кому до него, в своей прошлой жизни, принадлежала эта женщина? Владимир не задавал себе такого вопроса. Он только знал, что она, это лесное чудо, отныне и навсегда принадлежит ему одному, и он готов был сражаться за это право с толпами наглых фавнов и со всеми, кто посягнет на его достояние. Он целовал ее грудь, живот, ноги, испытывая от этих поцелуев непередаваемое словами наслаждение, забывался на какое-то время во сне и, проснувшись, снова жадно тянулся к этому прекрасному, белеющему во тьме ночи телу. Только под утро его сморил сон, и они проспали до самого вечера. Ночью все повторилось сначала. Только на второй день они покинули хижину.

На берегу озера, пользуясь указаниями Ореады, Владимир нашел челн лапифов и пару весел, запрятанных в кустах. Они отплыли от берега метров тридцать, как вдруг в оставленном поселке послышался шум. Ирина испуганно вскрикнула. К озеру выбежала толпа орущих фавнов. Они заметались по берегу, что-то разыскивая. Вскоре они нашли то, что искали. От берега отделились два челна с продолжающими орать и усиленно работать веслами фавнами.

– Идиоты! – с досадой выругал фавнов Владимир и протянул руку, чтобы взять лук. Однако ничего не нашел. Он с ужасом вспомнил, что оставил лук в хижине. Упоенный счастьем, он забыл обо всем на свете и лишился единственного оружия, которое могло бы принести ему победу и спасение.

Фавны, заметив, что лодка беглецов остановилась, торжествующе завыли, еще больше налегли на весла. Владимир отметил, что гребут они крайне неумело. Лодки фавнов виляли из стороны в сторону. Весла поднимали фонтаны брызг, часто цепляясь друг за друга. Появилась надежда. Он снова взял в руки весла, и лодка заскользила по воде. Увидя уходящую добычу, фавны завопили еще громче и тоже налегли на весла. Расстояние между ними и лодкой Владимира стало сокращаться. Он сжал зубы и старался грести равномерно, постепенно увеличивая скорость. Расстояние немного увеличилось, но потом снова стало уменьшаться. Вскоре фавны приблизились к беглецам метров на пятьдесят, но дальше расстояние не уменьшалось, несмотря на их усилия. Среди гребцов, преследующих лодку, Владимир узнал своего знакомого. Тот постоянно поворачивал голову назад и что-то злобно орал. Что – землянин не мог разобрать.

– Дай! Я буду грести тоже! – попросила Ирина.

– Не надо. Ты только собьешь меня с ритма. Сиди на носу, не двигайся, так мне будет легче. Сколько до берега?

– Около тысячи шагов, – поняла его вопрос Ирина. – Ты думаешь, что на берегу с ними легче справиться?

– Попробую, если мне удастся одна хитрость. Как только высадимся, спрячься в кустах и действуй по обстоятельствам. Если увидишь, что я бегу к лодке (я постараюсь увести их от того места, где ты затаишься, – пояснил он), то беги тоже как можно быстрее. Десять на одного – это, конечно, многовато. Впрочем… мой друг детства Гомер утверждал, что Одиссей справился с большим количеством женихов… Ведь это твои женихи? Не правда ли? Так вот, он-то справился, но у него был лук… Досада, как я мог его забыть! – Владимир, продолжая усиленно грести, бросил взгляд через плечо к приближающемуся восточному берегу озера и внимательно в него всмотрелся. Берег был высокий. Почти отвесные скалы подступали к самой воде, оставляя узкую прибрежную полоску песка. Это меняло планы. В прошлый раз, в тумане, он не мог разглядеть берег и представлял себе, что он такой же отлогий, как и с западной стороны, где был расположен поселок лапифов.

До берега оставалось уже метров тридцать. Владимир заметил в одной части скалистой стены небольшую расщелину, по которой, при необходимости, человек мог бы подняться наверх. Он указал на нее Ирине.

– Сможешь забраться?

Ирина внимательно посмотрела туда, куда указывал ее спутник, и утвердительно кивнула головой.

– Тогда мы еще поборемся! – удовлетворенно заключил Владимир, направляя лодку к расщелине. В это время лодки преследователей сблизились и из-за неумелости гребцов столкнулись борт о борт. Это дало беглецам еще несколько минут драгоценного времени.

Владимир оставил лодку на берегу и, взяв в руки весла, пошел к скалам. Подъем был труден. Владимир карабкался вверх и, найдя устойчивый выступ, протягивал весло следующей за ним Ирине. Та, ухватившись за него левой рукой и цепляясь за выступы скалы, поднималась дальше. Наконец подъем преодолен.

Фавны тем временем приближались на своих лодках к берегу.

– Эх, почему бы не попробовать? Когда-то я хорошо толкал ядро.

Владимир поднял с земли увесистый, килограмм в десять, булыжник, покачал его на ладони, примериваясь к весу. Ирина поняла его намерение и стала искать камни. К сожалению, их было немного.

– Далеко не отходи, – предупредил Владимир. Он подождал, когда первая лодка ткнется носом в берег и, сделав небольшой разбег, кинул камень в гущу вставших на ноги и собирающихся покинуть челн фавнов и тут же взял второй такой же камень из тех, что нашла Ирина.

Снизу послышались вопль и злобный рев. Не давая им опомниться, Владимир швырнул в них второй камень, затем третий. Видя такое дело, вторая лодка отклонилась в сторону и подошла к берегу метрах в двадцати к северу. Из первой лодки выскочили четверо, один из них хромал, а один остался лежать в челноке неподвижно. Камень угодил ему в голову, размозжив череп.

Высадившиеся из лодки что-то кричали первым. Те подбежали к ним и стали совещаться. Затем от толпы фавнов отделились двое. Один быстро побежал на юг, второй в противоположную сторону – на север. Остальные, оставаясь на безопасном расстоянии у второй лодки, ждали. Посланные отсутствовали минут десять. Вскоре Владимир увидел, что они бегут назад, крича и размахивая руками. Тотчас от толпы фавнов отделились четверо и побежали к посланным ранее, двое на север и двое на юг.

– Все ясно! Они нашли место для подъема на скалы и хотят окружить нас. Троих же оставили здесь сторожить. Теперь все зависит от быстроты. Я сейчас спущусь вниз и поговорю с ними по душам. Ты спускайся вслед за мной, но не спеши. Свое весло можешь бросить вниз, оно тебе уже не понадобится. Я думал, что они попытаются подняться вслед за нами. Тогда бы весла пригодились. Впрочем, одно мне и сейчас нужно.

Подождав минут двадцать, Владимир стал быстро спускаться, прыгая с одного выступа на другой. Спуск занял всего несколько секунд, так что фавны, внимание которых отвлекла Ирина, появившаяся на обрыве, заметили его только тогда, когда он, держа в руках весло, бежал к ним. Это было настолько неожиданно, что те на секунду замерли. Тотчас один из них получил страшный удар рукояткой весла и, сложившись пополам, рухнул на песок. Двое других успели отскочить и тоже вооружились веслами. Владимир схватил двумя руками посредине свое весло и, вращая его, подобно английскому йомену времен войны Алой и Белой Розы, стал наступать на них. Послышался стук ударов дерева о дерево. Фавны быстро сообразили, что, находясь рядом, они теряют преимущество и, отскочив друг от друга, напали на землянина с двух противоположных сторон. Владимир отступил, затем повернулся и побежал. Торжествующе вопя, фавны кинулись за ним. Пробежав метров тридцать, землянин резко повернулся, бросился к фавну, который опередил своего товарища, и нанес ему удар рукояткой весла в живот. Второй остановился и, видя судьбу своего напарника, опрометью бросился назад. Владимир не стал его преследовать. Путь к лодкам был свободен. Ирина уже успела спуститься. Они подобрали валявшиеся на песке весла, свои и чужие, сложили их в свою лодку и без помех отплыли от берега.

Вскоре они увидели, как с обеих сторон побережья к лодкам бегут фавны. Подбежав ближе, они заметались по берегу, разыскивая пропавшие весла.

– До свидания, джентльмены! – насмешливо крикнул Владимир. – Пишите письма! Не забывайте!

Несмотря на то, что эти слова были произнесены по-русски, до Ирины дошел их смысл, и она весело рассмеялась, захлопала в ладоши.

– Ну, как я их? – все еще не придя в себя от возбуждения, не без самодовольства и хвастовства спросил Владимир, переходя на язык лапифов.

– Отлично! – со знанием дела оценила его действия Ирина. – Особенно меня восхитило, когда ты притворился, что бежишь, и затем внезапно напал на преследующих.

– Это не мой прием. Когда-то у меня на родине жил человек по имени Спартак. Это он придумал.

– Он тоже был великим воином?

– Очень! Он сражался за свободу рабов.

– Рабов? Не понимаю! Что такое "раб"?

– Это человек, которого лишили свободы и заставили работать на других, – пояснил Владимир.

Ирина удивленно посмотрела на него и пожала плечами.

– Как это можно заставить работать? Можно убить врага, но никто его не может заставить работать. И зачем? Не вижу никакого смысли…

– Тебе это трудно понять. Здесь совсем другое. Впрочем, то, о чем я тебе говорю, было далеко отсюда и очень-очень давно…

– Как давно? Но ты же был тогда? Помнишь?

Владимир рассмеялся.

– Меня тогда на свете не было.

– Как же ты об этом знаешь?

– У нас есть книги. Это такие листки, на которые живущие раньше описывают все, что с ними было для тех, кто будет жить потом, после них.

– Странно… Зачем все помнить? Если помнить все, то голова распухнет. Я вот не все помню, что со мной было в прошлой жизни. Меня тогда захватили кентавры.

– Вот как? Расскажи! Это мне интересно!

– Ничего тут интересного нет. Лучше не вспоминать… Впрочем, если ты хочешь…

– Решай сама. Если тебе тягостны воспоминания, то, может быть, не надо…

– Я не знаю, как давно это было, – начала Ирина, – когда живешь в деревне, время идет иначе. Может быть, было всего десять лет назад, а может быть, сто и больше. Мы жили тогда в поселке на берегу реки, что течет отсюда из озера и впадает в большую реку, несущую свои воды дальше на север. Я была тогда еще маленькой девочкой…

– Как? – перебил ее Владимир. – Ты говоришь – маленькой? Выходит, ты родилась от женщины?

– Да! – гордо ответила Ирина. – Я родилась от женщины. Моя мать была младшей женой вождя племени, который происходил от давным давно посетивших наш народ богов, которые имели огненные трубки, пускающие молнии. Но это произошло задолго до моего рождения. Мой отец жил долго, и, кроме меня, у него были еще дети, но постарше и жили отдельно от нас в своих домах. Кентавры напали рано утром и перебили всех мужчин, а нас, женщин, и меня, я была единственной девочкой в поселке, увели с собой в степь. Вместе с другими пятью женщинами я досталась вождю их племени.

– Постой… я плохо понимаю… кентавры слишком отличаются от вас, лапифов. Зачем им ваши женщины?

– Ты сказал "вас, лапифов", – удивилась Ирина, не отвечая на его вопрос. – Разве ты не лапиф?

– Как бы тебе сказать… не совсем.

– А, понимаю! – чему-то обрадовалась Ирана и тут же пояснила:

– Я так и думала, что ты рожден женщиной, как и я.

– Здесь ты права! Но ты не ответила на мой вопрос.

– А что тут говорить? Неужели ты не понимаешь? Кентавры – грубые, жестокие, распущенные развратники. Редкая женщина выдерживает долго их "развлечения". Большая часть погибает в течение полугода. Если она не гибнет от "ласк" кентавра, то ее замучают кентавры-самки.

– Тебя тоже замучили? – спросил Владимир и осекся, жалея, что задал такой вопрос. Ирина поняла его и отрицательно замотала головой.

– Нет, меня освободили лапифы. Они напали ночью на стойбище и перебили всех без исключения кентавров. Никто не ушел! – торжествующе сообщила она. – Вождя кентавров захватили живым и положили на жертвенную доску. Ох! Как он орал! Как он орал! – с явным удовольствием вспомнила Ирина. Ее изумрудные глаза заблестели, зажглись огнем.

– Ну а потом? Что было с тобой потом? – пытливо посмотрел ей в глаза Владимир, уже чувствуя необъяснимый прилив ревности.

– Потом я ничего не помню. Скорее всего, я была убита после этих событий. Никто не может помнить своей смерти. Эта тайна остается у Великой Матери. Ты хочешь знать, – потупила она глаза, – был ли у меня муж? Не знаю. Скорее всего, не было, иначе я бы его помнила. Последнее, что я помню, это мы спешим куда-то лесом. Мы, женщины, идем гурьбой, пробираемся сквозь чащи, за нами – воины. Нас кто-то преследует. Может быть, кентавры. – Она вдруг замолчала. По ее лицу было видно, что она что-то силится вспомнить.

Владимир не стал ей мешать своими вопросами и молча греб. Вскоре показалась река, вытекающая из озера. По всем признакам это была река Синченко. Владимир направил туда лодку и скоро вошел в речку. Быстрое течение подхватило челн и понесло его вперед. Теперь должно показаться сужение реки, образующееся двумя темными скалами. И действительно, через некоторое время он, оглянувшись, увидел их. Вода в этом месте неслась с большой скоростью, пенясь вокруг выступающих из нее валунов. Нарастал шум стремительного потока.

– Сейчас будет опасно! – крикнул Владимир. – Пересядь на корму, а еще лучше – ложись на дно лодки.

Ирина, поглощенная воспоминаниями, не слышала его. Владимир снова обернулся, стараясь удержать лодку посреди потока, и повторил свое приказание. На этот раз она услышала, но вместо того, чтобы сползти тихонько на дно, встала во весь рост и шагнула к корме.

– Осторожно! – закричал он, но поздно. Узкая, с мелкой посадкой в воде, лодка покачнулась, Ирина взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, и свалилась за левый борт. Она тотчас же вынырнула, но уже справа. Ее несло на камни.

– Держись! – крикнул Владимир, бросая весла, и прыгнул в воду. На мгновение он потерял ее, но вскоре увидел темные волосы, распустившиеся в воде, впереди себя. Ирина отчаянно била по воде руками, стараясь удержаться на поверхности.

– Держись! Я иду к тебе! – Владимир был отличный пловец, впрочем, как и все бойцы его и других отрядов. В несколько могучих взмахов рук он настиг женщину, и вовремя. Еще мгновение, и она, окончательно выбившись из сил, прекратила бы сопротивление и пошла ко дну.

– Ложись на спину и расслабься. Обними меня за шею. Вот так. Не делай никаких движений… – Владимир отдался потоку, который понес их с большой скоростью мимо скал. Вскоре течение замедлилось, и перед ними открылся простор широкой реки. Подплывая к правому берегу, он окинул взором воду, лодки нигде не было. Оставалась надежда, что ее не разбило и она застряла где-то среди выступающих из воды камней.

Он вынес совершенно обессилевшую женщину на берег и положил ее на нагретый солнцем песок. Ирина открыла глаза, но тут же устало закрыла их. Из груди вырвался глубокий вздох.

– Все уже позади, успокойся. – Он немного подумал и решил не терять времени. – Полежи здесь, а я поднимусь вверх по течению, за скалы, и посмотрю, не видно ли нашей лодки.

Лодка действительно отыскалась, и, как предполагал Владимир, застряла среди камней левого берега. Он поднялся немного выше и вошел в воду.

Уже миновав приток и направляя лодку к берегу, он услышал крик о помощи. Кричала Ирина. Лодка понеслась к берегу. От напряжения чуть не сломалось весло. На берегу никого не было, возле места, где лежала Ирина, на песке четко обозначались следы босых ног. Это были мужские следы, широкие, с растопыренными пальцами. Следы вели в чащу леса. Уже вбегая в лес, Владимир услышал знакомый гул, но вначале не понял его происхождения. Он обернулся и увидел летящий вдали вертолет. Остановился на мгновение, но тут же бросился вслед за похитителями.

Издали до него донесся сдавленный крик. Владимир повернул на голос. Он рисковал в любую минуту напороться на толстый острый сук, но не думал об этом. Вскоре стал различим треск под ногами бегущих по лесу людей, он закричал, но не услышал ответа. Треск впереди усилился. Владимир выбежал на поляну и увидел, как два фавна тащили извивающуюся Ирину, схватив ее за руки и ноги. Она дергалась, мешая похитителям двигаться быстрее. Обернувшись на шум догоняющего их Владимира, фавны бросили жертву на траву. Один сразу же пустился наутек. Второй замешкался. По его распухшей физиономии с перебитой переносицей Владимир узнал своего старого знакомого. Он не стал дожидаться, когда фавн придет в себя. В два прыжка настиг его и взмахнул рукой. Фавн упал как подкошенный.

Ноги и руки Ирины были туго связаны сплетенной из растительных волокон веревкой, так туго, что лодыжки посинели. Рот забит травой. Помогая себе зубами, Владимир распутал узлы. Затем стал осторожно вытягивать изо рта траву.

– Я знала, что ты меня спасешь… – были первые слова Ирины. Она вдруг заплакала. – Я чуть было тебя не потеряла.

Владимир хотел поднять ее на руки, но она остановила его.

– Похорони этого! – она указала рукой на поверженного фавна. У того была неестественно вывернута голова, так как удар ребром ладони перебил ему шейные позвонки. Он умер мгновенно, не успев даже вскрикнуть.

– Зачем? – не понял Владимир.

У его спутницы расширились от ужаса глаза.

– Ты хочешь, чтобы его сожрали звери? Но ведь он тогда больше не возродится. Это жестоко!

– Но он враг! Туда ему и дорога!

– Он лапиф! Как ты не понимаешь? Если мы не будем хоронить своих, нас вскоре не останется совсем.

– Ты права! Я совсем забыл. Но должен тебе сказать, что препротивнейший тип! Надеюсь, что в новой жизни он будет иным.

– Я его вспомнила!

– Кого ты вспомнила? – не понял Владимир.

– Вспомнила, когда я его раньше видела. Это он похитил меня, когда мы спасались от кентавров. Он ночью подкрался к нашему лагерю, схватил меня на руки и потащил в чащу. Женщины закричали и разбудили воинов. Те бросились за нами. Наверное, стрела, которая предназначалась ему, попала в меня.

– Вот как? Выходит, он заранее, еще тогда знал, где твое дерево, и ждал своего часа?

Ирина презрительно сморщилась и ничего не ответила. Владимир вырыл неглубокую яму посреди поляны, затащил в нее тело фавна и забросал землей.

– Ну как? Можешь идти? – спросил он, закончив эту неприятную работу. Ирина попыталась подняться, но ноги ее подкосились, и она упала бы, если бы Владимир не подхватил ее на руки.

– Послушай, – обратился он, когда они уже порядочно отошли от поляны, – я все хочу спросить тебя, это дерево… оно что… плодоносит несколько раз?

– Когда как. Иногда один, а иногда больше.

– И если второй раз, то из него выйдешь снова ты?

– Ну, это будет не скоро… хотя, кто знает. Мы знаем, что дерево может плодоносить несколько раз, но никогда почти не встречаемся друг с другом.

– Так что, этот фавн имеет шанс снова встретиться с тобой, я хотел сказать, с твоею копией?

– Вполне возможно… – она вдруг рассердилась. – Не говори мне больше об этом! Хорошо?

– Обещаю.

Вскоре Владимир с драгоценной ношей вышел на берег. И остановился как вкопанный. Возле того места, где он оставил лодку, стоял вертолет, а рядом с ним – люди.

– Как вы здесь очутились? – спросил Владимир, когда возгласы и восклицания стали обретать характер членораздельной речи.

– Лучше объясни, как ты очутился здесь? – в свою очередь спросил Вальтер. – Мы тебя искали совершенно в другом месте. На восточном берегу озера, где вы расстались с Сашей.

– Так Саша жив?

– Представь себе! Он и указал нам место, где тебя искать. Мы уже были там раз двадцать, прочесывали все окрестности, но никакого следа. Не хотелось верить, что вас сожрал Пифон.

– Так вы о нем знаете?

– Конечно!

– Вскоре я вам предоставлю возможность познакомиться с мадам поближе.

– Ну, ты это потом расскажешь. А кто это чудо природы? – он кивнул на еще не пришедшую в себя от переживаний и неожиданностей Ирину.

– Ирина Олянская!

– Вот как? Поздравляю! Очень рад познакомиться с вами, – Вальтер нагнулся и поцеловал Ирине руку. Та испуганно ее отдернула и спряталась за Владимира.

– Успокойся, – Владимир перевел ей слова Вальтера. Ирина улыбнулась и кивнула тому головой.

– Какая красавица! – не удержался Вальтер. – Твой отец будет рад! Где ты ее нашел?

– Снял с дерева, – Владимир коротко рассказал о своей встрече с Ириной.

– Удивительно. Я уже слышал об этом, но не мог поверить. Ты сам все это видел?

– Собственными глазами. А откуда вам известно об этом? Я имею в виду рождение лапифов из деревьев.

– Ну, у нас уже много таких дам живет в лагере. Ребята разыскали их в лесу. Правда, на всех не хватило, но теперь знаем, где их искать…

– Скоро их будет достаточно много. Они остались с Игорем в ущелье, выход из которого сторожит самка Пифона. Мы можем сейчас туда отправиться и освободить их…

– Сделаем это. завтра. Я уже сообщил твоему отцу, что ты нашелся, и жестоко заставлять его долго ждать. Садитесь все в машину, – пригласил он.

Когда над головой зашумели винты вертолета, Ирина задрожала всем телом и прижалась к Владимиру.

– Не бойся, моя девочка, все будет хорошо, – он ласково погладил ее по голове и, взяв кем-то небрежно оставленный на сиденье шерстяной плед, накинул ей на плечи. – Укройся, а то замерзнешь, здесь в кабине дует.

Вальтер что-то хотел спросить, но Владимир перебил его:

– Ты мне так и не рассказал, как тебе удалось спастись? Тебя ведь схватили кентавры. Мы ничем не смогли тебе помочь, была ночь, и нас со всех сторон осыпали стрелами.

– Сам не пойму, кому или чему мы с Оксаной обязаны спасением.

– Так Оксана жива?

– Жива-здорова. Она у нас теперь вроде "оракула", – загадочно добавил он и продолжал: – Самое удивительное, что, схватив нас, они на следующее утро, как мне показалось, решили предать меня и Оксану мучительной смерти. Во всяком случае к этому велись приготовления. Меня привязали к дереву и что-то начали готовить. Что – я не понял.

– У них в обычаях сдирать кожу с живых.

– Благодарю за любезное разъяснение.

– Ох, прости!

– Да ничего. Так вот, все уже было готово, и вдруг их охватил какой-то ужас. Мне почему-то показалось, что они испугались Оксаны. Внезапно отпрянули от нее и, совершенно забыв про меня, ускакали в неизвестном направлении. Оксана меня отвязала от дерева, на котором я висел… мм… вниз головой, и мы через месяц после некоторых приключений благополучно добрались до лагеря. В пути мы встретили Сашу, и он рассказал, что на вас напал Пифон.

– Пифониха! Я хочу сказать, что это самка Пифона.

– Вот как? Но я думаю, у Саши не было времени выяснять пол этой, как ты утверждаешь, дамы. Завтра мы ее пощупаем лучами бластера и освободим Игоря.

– Ты что-то сказал об Оксане. Я не понял. Вроде бы назвал ее оракулом, как это понимать?

– Что я тебе скажу. Она как была красивой дурой, так и осталась… но иногда на нее находит. Во всяком случае ее предсказания всегда сбываются. Сергей, я хотел сказать, твой отец, прислушивается к ее словам и вообще проявляет по отношению к ней крайнее уважение. Вспомнил такой случай. На нас полгода назад напали кентавры. Это было после одной из поисковых экспедиций. Боже ты мой! Как мы тебя искали! Сергей за это время посерел весь…

– Не отвлекайся.

– Да… так вот. Мы, конечно, отбили их нападение, но некоторые горячие головы стали настаивать на карательной экспедиции, чтобы наказать наглецов. Они ведь убили троих наших ребят. Сергей колебался. Мне кажется, он надеялся найти тебя у кентавров… И вот тут-то… Мы уже собрались в путь, как появилась Оксана и преградила нам дорогу, подняв над головой руки. Сергей подошел к ней и что-то спросил. Та сказала ему пару слов… и все! И он, представляешь, тут же отменил экспедицию. Были и еще некоторые странные вещи. Например, она запрещает рубить некоторые деревья и указывает, где можно делать порубку, а где нельзя. Потом мы собрали семена хлебных растений. Помнишь, мы обнаружили клубни, наполненные мукой, и хотели посадить их поближе к лагерю. Выбрали место и уже начали рыхлить землю для посадки, как пришла Оксана и сказала, что здесь нельзя их высаживать, и показала другое место, километрах в двух от выбранного. От нее отмахнулись и посеяли. Я возьми и посади на всякий случай небольшое количество семян там, где она указала. И что же ты думаешь? На первом месте не взошло ни одного растения. А там, где я посадил, следуя указаниям Оксаны, вскоре появились ростки, и, в общем, там сейчас плантация, которая обеспечивает нас хлебом.

– А что с СС? Удалось собрать ее?

– Как и решили тогда, разместили ее на орбите. Блок программирования и управления, естественно, находится в поселке. Сейчас заканчиваем вводить в СС информацию, полученную на этой планете. Мы уже несколько раз совершили ее облет на катерах, и скажу тебе, что она здорово напоминает Землю. Такое же обилие морей. Три материка. Два связаны друг с другом небольшим перешейком и один в юго-западном полушарии. По количеству воды Счастливая даже богаче Земли. Суша ее всего-навсего составляет одну двенадцатую поверхности. Множество островов. Некоторые размером с Сицилию, но большинство мелких, сгруппированных в архипелаги. Самое интересное – это ее растительный мир. Огромное разнообразие. И вот еще, я обнаружил, что все корни растений связаны между собой, причем, интересно, как эти связи располагаются. Сначала, на глубине метра, первая сеть связей, затем – глубже, уже под пятиметровым слоем, – вторая, и еще глубже, метрах так в двадцати под поверхностью – третий слой. Представляешь, это сплошной слой переплетения корней. Возможно, есть и четвертый, так как корни уходят вглубь. Я хотел рыть дальше, но снова вмешалась эта Оксана, и Сергей запретил.

– Чем-то напоминает слой нейронной связи в мозге, – высказал предположение Владимир.

– Вот! Вот! И Сергей Владимирович так считает… Он…

Вальтер не договорил, так как вертолет застыл в воздухе и стал медленно опускаться. Они были уже дома. Еще минута, и Владимир чуть не задохнулся в могучих объятиях отца.

– Сынок! Мальчик мой! – единственно, что мог, не справляясь с волнением, сказать Сергей, прижимая сына к груди. Владимиру покаялось, что отец стал еще выше и раздался в плечах.

– Ну, пойдем, пойдем домой, – продолжал отец, обняв его правой рукой за плечи и увлекая за собой.

– Подожди… я сейчас… – Владимир вернулся к вертолету и помог сойти Ирине.

– Вот! – представил он ее, подводя к отцу. – Это моя жена. Сергей окинул быстрым взглядом молодую женщину и широко улыбнулся.

– Ну что ж! Поздравляю! Я очень рад, что у моего сына такая красивая жена, – сказал он на чистейшем языке лапифов, протягивая Ирине руку.

– Ты знаешь их язык? – не удержался от удивления Владимир. – Когда ты успел?

– Знаю. Расскажу потом. Пойдемте в дом! Ради встречи с тобой – я ведь не знал, что ты вернешься с женой, поэтому и говорю "с тобой" – приготовлен торжественный обед. Но раз ты с супругой, то придется пригласить и жену Николая.

– Так Николай…

– Представь себе! Здесь многое изменилось, пока ты отсутствовал. По дороге в поселок Владимир заметил, что строений в нем значительно прибавилось. Помимо деревянных коттеджей, в центре поселка стояло большое здание, окруженное со всех сторон лесом мачт с антеннами.

– Это приемно-передающая станция, связывающая нас со спутником, – пояснил Сергей.

– Вы построили кирпичный завод? – Владимир заметил, что в отличие от деревянных домов здание построено из обожженного кирпича.

– Пришлось. Мы многое еще сделали. Ты отсутствовал очень долго. Некоторое время поживешь со мной, пока мы построим тебе отдельный дом. Я чувствую, у меня наконец-то будут внуки. Настоящие, – со скрытой болью в голосе добавил он.

Владимир вспомнил Ореаду, но промолчал. Он только сейчас понял, что попал в довольно пикантное положение. Там, в долине, он как-то об этом совсем не думал. Что будет, когда здесь появится Ореада. Как воспримут друг друга они с Ириной и как это будет выглядеть в глазах товарищей. Все рассказать отцу и попросить совета? Не поворачивается язык начать разговор об этом.

– На войне как на войне, – услышал он произнесенную им самим откуда-то возникшую непонятно почему фразу.

– Что ты сказал? – переспросил отец.

– Да нет… ничего… просто так… – смущенно пробормотал он, чувствуя, что краснеет.

Сергей внимательно посмотрел на сына, но промолчал.

Дома их уже поджидал Николай. Увидев Ирину, он понимающе кивнул головой и вышел. Вскоре вернулся с молодой женщиной. Между ней и Ириной сразу же завязался оживленный разговор на языке лапифов, и они быстро исчезли. Через час вернулись, Ирина была одета в платье и причесана.

Из десантников только Сергей и Владимир овладели языком лапифов. Со своей женой Николай объяснялся больше мысленно, используя эффект Дука, как теперь его называли, и понемногу учил ее говорить по-русски.

Вопреки опасениям Владимира, Ирина быстро освоилась и вела себя за столом с достоинством, ничему не удивляясь. Она только слегка вздрогнула, когда Вальтер включил видеозапись, и на широком экране появилась певица. Она запела песню на английском языке о том, как хорошо любить круглый год, потому что каждое время года имеет свои прелести. Певица то куталась в меховую шубку, то сбрасывала одежду и оставалась в узком бикини, по-видимому, иллюстрируя смену времен года.

– Мне говорил отец, что видел такое, – Ирина показала на экран. – Это было давно, когда к нам с неба спускались боги.

Сергей слышал эти слова и, вздрогнув, снова как-то странно посмотрел на Ирину, но тотчас отвел глаза.

Обед затянулся до ужина. Когда гости стали расходиться, Сергей шепнул Владимиру:

– Отведи жену к себе в комнату и зайди ко мне в кабинет. Нам надо поговорить.

По-видимому, разговор был важен, и ему не хотелось откладывать его до следующего дня.

– Ну как, удобно? – спросил Владимир свою молодую жену, укутывая ее мягким одеялом.

Ирина с наслаждением вытянулась в постели и счастливо улыбнулась.

– Я знала, что вы вернетесь, – прошептала она. – Отец мне говорил, что вы обязательно вернетесь!

– Твой отец?

– Да! Я же говорила тебе, что он рожден от женщины. Его отцом был один из богов. Он, правда, бросил мать отца и улетел к звездам. Ты меня не бросишь?

– Не брошу. Спи! Я немного задержусь, мне надо поговорить с отцом.

Владимир поцеловал Ирину в лоб, затем не удержался и покрыл поцелуями ее шею и лицо. Ирина счастливо засмеялась и обвила его шею руками.

– Приходи скорее, – шепнула она. – Я буду ждать!

Сергей ходил по кабинету. При виде сына он остановился, присел на диван и пригласил сына сесть рядом.

– Ну, рассказывай!

Владимир стал излагать свои приключения, стараясь не упустить никаких деталей. Сергей слушал внимательно, не перебивая. Когда сын закончил, он встал и снова заходил по комнате. Видно было, что он чем-то взволнован, но пока не решается сказать.

– Что ты намерен теперь делать?

Владимир развел руками.

– Года через два мы будем возвращаться на Землю. Ты сможешь расстаться с Ириной?

– Нет! Я люблю ее, отец!

– Вот этого я и боялся. Ты хочешь взять ее на Землю? Но ты подумал, чего ты ее лишишь? Ты слышал, что она сказала, когда Вальтер включил видеозапись? Ее отец жил уже тогда, когда египетские фараоны еще не строили своих гробниц. Они живут вечно! И вечно сохраняют молодость. Это бессмертие. Даже случайно погибнув, они возрождаются снова. Если ты увезешь Ирину на Землю, ты лишишь ее этого. Подумай! Не один ты очутился в таком положении. Николай, Вальтер и многие другие привели своих девушек из леса. Теперь у них родились дети. Как они переживут расставание? И смогут ли? Я не смогу запретить им взять жен на Землю, но подумай, вправе ли мы лишать этих людей того, о чем мы, земляне, мечтали в течение тысячелетий с тех пор, когда наш разум понял весь ужас небытия? Вот в чем вопрос. Да и захотят ли их жены покинуть эту планету, когда узнают, что на Земле их ждет старость и смерть? А если они предпочтут любовь, то не придет ли потом раскаяние, а еще хуже – упрек?

Владимиру было просто некогда об этом подумать, он обеспокоенно молчал, не зная, что ответить.

– Вот и я, – продолжил Сергей, – не могу ответить на этот вопрос, потому что ответа на него нет!

– А нельзя ли завезти на Землю амброзию?

– Нет! Она не будет там расти. Даже здесь растения приживаются не везде, где им "вздумается", а только в определенных местах. Мы вот пытались посадить хлебные клубни…

– Я знаю. Вальтер мне рассказал.

– Ну вот видишь. Да дело не только в амброзии. Я уверен, что сама по себе амброзия не может дать бессмертия. Здесь действует весь комплекс планеты. И этот комплекс заключается в том, что планета… Он замолчал, не решаясь произнести нужного слова.

– Говори, я догадываюсь.

– Да! Разумна! Вернее, не сама планета, а ее растительность. Вся корневая сеть планеты, построенная наподобие мозга человека, его нервной системы, – громадная, сверхмощная вычислительная структура. Это интеллект, причем такой, границ которого мы не знаем. Мне чем-то эта планета напоминает Элию, но только отчасти. Там было содружество человека и растительного и животного царств, здесь же животное царство полностью подчинено растительному.

– У тебя есть доказательства?

– В том-то и дело, что прямых нет. Есть косвенные. Пока об этом можно говорить как о гипотезе, догадке.

– Но позволь, отец, разум не может развиваться при отсутствии двигательных функций…

– Ты имеешь в виду, что растения неподвижны? Должен сказать, что движение имеет самые разнообразные формы. Не обязательно перемещение материального тела в пространстве. Достаточно перемещения в пространстве информации. Здесь это условие выполняется. Но самое главное для развития разума – возможность осуществлять воздействие на окружающий мир и оценивать результаты воздействия. Сие есть начало обучения и начало развития разума. Судя по нашим наблюдениям, растительная система планеты легко может осуществлять такое воздействие. Вспомни, что было с вырытыми для СС котлованами? Мы просто в плену земных представлений и по любому поводу используем принцип рычага. Ведь наши руки, конечности – не что иное как рычаги, и все наши воздействия на окружающий мир в конечном итоге – воздействие этих рычагов. Но можем ли мы утверждать, что это единственный путь осуществления движения и воздействия на окружающую реальность? Эти воздействия, как и сам Разум, могут иметь в мироздании самые различные формы. Фактически – это отражения закона необходимого многообразия. Наш разум находится в плену сложившихся представлений. Нам кажется, что весь мир построен по нашему образу и подобию. А это не так. Чтобы добиться взаимопонимания, надо подняться над земным уровнем, стать хотя бы чуть-чуть выше самих себя.

– Ты говоришь "взаимопонимания"?

– Да! Именно взаимопонимания. Мы встретились с новой, не известной нам формой организации разума, и я хочу понять его и хочу, чтобы этот разум понял нас. Как это осуществить?

– Насколько я понимаю, то, что ты сейчас мне рассказал, полностью исключает возможность колонизации этой планеты?

– Естественно! Об этом теперь не может быть и речи! Эта планета не может принадлежать нам, и не столько потому, что здесь есть уже человек, по-видимому, не менее разумный, чем человек на Земле, но застывший в своем социальном развитии, а потому, что здесь есть свой разум и с ним возможны только такие отношения, которые основаны на взаимопонимании и взаимном желании иметь отношения. Не исключено, что этот разум не захочет иметь с нами дело, и мы должны будем уважать его желание. Возможно, что нам придется покинуть эту планету раньше предусмотренного срока.

– Титаны, которые задолго до нас посетили Счастливую, по-видимому, не считались с существованием здесь такого разума и колонизировали ее, судя по рассказам аборигенов, вели себя здесь, как завоеватели.

– Поэтому они и погибли, – живо откликнулся Сергеи. – Погибли потому, что не были способны к взаимопониманию и разумному компромиссу. Они создали искусственный разум, но не смогли найти с ним взаимопонимания, как не нашли и здесь. Я теперь начинаю понимать Уранию. Понимать, что она имела в виду, когда говорила, что на этой планете меня ждут испытания. Она хотела проверить возможность человека с Земли к взаимопониманию. Вот что главное! Боюсь, она еще не приняла окончательного решения и ждет результатов этого эксперимента.

– И если бы мы…

– Если мы не выдержим испытания, может измениться ее отношение к Земле. Пусть и без трагического результата для Земли, но… хотя в этом случае трагический результат будет только отсрочен… Об этом эксперименте не знала даже Ольга, иначе бы меня предупредила.

– Тогда надо быстрее покинуть планету!

– Я тоже вначале так подумал, но теперь понял, что это не оптимальное решение. Отказаться от контакта – значит не довести эксперимент до конца. Урания скорее всего ждет другого… Вот что не дает мне покоя… Чтобы принять решение, мне чего-то не хватает. Информации… Я никак не могу себе представить пути эволюции жизни на этой планете. Как могло случиться, что на ней возникли сразу три разумные системы, столь отличные друг от друга: растительная, лапифы, которые, впрочем, идентичны и биологически, и по хромосомному составу человеку, и совсем уж невероятная форма развития разума – кентавры. Кстати, тебе не кажется удивительной схожесть всего того, что мы знаем о лапифах, кентаврах и этой самой амброзии, с мифами, которые дошли до нас из древности.

– Наши мифы – отголосок посещения Земли титанами?! Вполне вероятно! И они завезли на Землю лапифов. Например, имена…

– Да, имена, – задумчиво повторил Сергей. Твою жену зовут Ирина, что по-гречески переводится как "мир". Ореада – это имя я тоже встречал в мифологии. Что же ты все-таки думаешь с ней делать? У нее скоро будет ребенок?

Владимир покраснел и смущенно отвел глаза.

– И все-таки? – настаивал на своем вопросе Сергей. Как ты представляешь встречу двух женщин?

– Что касается их, то это меня меньше всего беспокоит. Лапифки привыкли к такому положению и не представляют себе другого. Женщина у них – раба мужчины и во всем ему покорна. У них даже нет чувства ревности в обычном понимании этого слова. Скорее наоборот… Меня больше беспокоит внешняя сторона дела. Как я буду выглядеть перед нашими…

– Ты говоришь: раба?

– Да, и они это воспринимают, как само собой разумеющееся…

– Противоположно тому, что я встречал на Элии. – Сергей оживился. – Ты знаешь, я неоднократно говорил и сейчас повторяю, что уровень цивилизации, морали определяется отношением к женщине. Это индикатор морального и этического развития. Там, где женщина вправе распоряжаться собою, там общество достигает социального благополучия. Здесь же… – он замолчал и некоторое время ходил по комнате, потом решительно отрезал: – Здесь не будем делать поспешных выводов…

– Я тоже так думаю, – согласился Владимир. – Надо накапливать информацию, чтобы принять окончательное решение с меньшей вероятностью ошибки.

– Ошибка должна исключаться, иначе… – Сергеи не договорил, но Владимиру и так стало понятно, что он имел а виду. Он не видел Урании, но представлял ее по рассказам отца, и этот образ пугал его, пугал неограниченным могуществом. Он, как и Сергей, понимал, что разум – это не только доброта, но и жестокость.

На следующее утро три вертолета поднялись в воздух и взяли курс на ущелье, которое недавно покинул Владимир.

Одновременно от берега отчалили два катера. Каждый из них тянул за собой неуклюжее сооружение, напоминающее баржу. Катера должны были ждать Игоря и освобожденных из блокады женщин на реке Синченко, не доходя до ее сужения у черных скал.

Затеваемая экспедиция вызвала в лагере заметное оживление. Все с нетерпением ждали новеньких. Особенно те, кто еще ходил в холостяках и не нашел себе в чаще леса подруги.

Еще раньше из лагеря отбыла группа охотников, чтобы обеспечить мясом торжественный встречный ужин.

Сергей остался в лагере, поручив руководство экспедицией сыну.

Когда они подлетали к месту, где выход из ущелья сторожила змея, Владимир приготовил бластер. Вертолет опустился ниже. Но сколько ни всматривался Владимир, змеи на обычном месте не было.

– Куда же эта гадюка уползла? – растерянно буркнул он себе под нос.

Николай заглянул вниз через его плечо.

– Что, нет?

– Может быть услышала шум вертолетов и спряталась поблизости. Давай спустимся ниже.

Однако поиски ничего не дали.

– Плохо. Не зная, где она находится, придется вывозить людей вертолетами. Идти пешком через леса рискованно. Эта коварная бестия может спрятаться где угодно и напасть внезапно. Ее и рядом не отличишь от растительности.

– Это займет не меньше двух дней. Может быть, разбить всех на небольшие группы и в каждую дать бойцов с бластерами для охраны? – предложил Николай.

– Ты не знаешь стремительности этого чудовища. За долю секунды она преодолевает расстояние в триста метров.

– Не может быть!

– Поверь, что это так. Я даже опасаюсь за безопасность плавания на баржах. В воде она не менее стремительна.

– Тогда баржи пойдут по реке под охраной вертолетов, – решил Николай. – Однако что будем делать?

– Том, – похлопал Владимир по плечу пилота, – давай наверх, через эти горы.

– Высоковато! – Пилот оценивающе окинул взглядом горный хребет, преграждающий вход в долину, но послушался, и вертолет резко пошел вверх. Два других последовали его примеру.

Перелет через хребет занял минут двадцать. Пилот выбирал наиболее низкие проходы, не желая подниматься слишком высоко над покрытыми снегом вершинами. Наконец перед ними открылась долина. Владимир несколько раз выглядывал из кабины, но почему-то никого не видел внизу.

Опустились на поляну невдалеке от озера. Николай первым выпрыгнул из кабины, за ним остальные. Недоброе предчувствие охватило Владимира, когда он подошел к поселку. Никто не выбежал навстречу. Поселок был пуст. Он заходил в хижины. Там все оставалось в порядке, как будто их покинули совсем недавно.

– Что такое? Куда исчезли твои приятельницы? – услышал он сзади голос Николая.

– Ума не приложу.

– Давай облетим всю долину, – предложил Николай. – Может быть, они переселились в другое место.

– Сомневаюсь, но согласен с тобой. Пошли.

Уже через полчаса стало ясно, что в долине нет ни одного человека.

– Посмотри, – Николай указал вправо, туда, где долина сужалась. – По-моему, там какая-то тропа.

Вертолет спустился, и они направились к тому месту, где означилось начало тропы, идущей между скалами. Они пошли по ней, но вскоре остановились. Тропа упиралась в скалу, из которой бил небольшой родничок. По пузырькам, поднимающимся из небольшой каменной ванночки, и резкому, бьющему в нос запаху можно было понять, что вода насыщена углекислотой. Пользуясь случаем, они напились и пошли назад. И тут – снова неожиданность. Сойдя с тропы и направляясь к вертолету, они вдруг обратили внимание, что часть скалы справа от них представляет собой идеально гладкую поверхность. Подойдя ближе, они поняли, что эта поверхность искусственного происхождения. Посредине сверху вниз шла линия между двумя створками плотно пригнанных друг к другу плит. Николай вынул нож из отлично закаленной стали и попробовал провести царапину на плите. Никакого следа.

– Не иначе – это дверь. – Николай спрятал нож после тщетной попытки всунуть его кончик между плитами.

– Да, дверь, ключа от которой у нас нет. Ограничимся пока констатацией факта. Нам все-таки надо сейчас выяснить, куда девались люди.

– Может быть, сюда?

Владимир отрицательно покачал головой.

– Посмотри. Возле двери мелкий песок, и на нем нет никаких следов, кроме наших.

– Это ничего не значит. – Николай отломил ветку и пр