Причины и ход кодификации. Подготовительная работа

К началу XIX века в России накопился огромный нормативный материал, никак не систематизированный со времени издания Соборного уложения 1649 года, и находившийся в крайне запущенном состоянии, способствовавшем произволу чиновников и судебных властей. По словам юриста С.Ф.Березкина: «Это было время безотрадного состояния нашего законодательства. Многочисленные, беспрерывно нарастающие законы и указы, часто один другому противоречащие, рассеяны были или в рукописных архивных сборниках, или в сотнях книг, издаваемых без системы, даже без хронологического порядка и лишенных всякой полноты и достоверности, причем сборники нередко заменялись копиями, наполненными грубых ошибок».[1]

Попытки кодификации законодательства предпринимались на протяжении XVIII и начала XIX века, но оказались неудачными. Между тем отсталость и запутанность законодательства противоречила интересам не только низших слоев общества, но и привилегированных сословий. Еще в правление Александра I, на коронационных медалях которого было написано «Закон – блаженство всех и каждого»[2], в России усиливается интерес к законоведению, работам отечественных и западноевропейских юристов, осуществляются переводы произведений Бентама, Монескье, Беккариа и др., в печати появляются рецензии на юридические произведения, разделы правоведения в периодике; делаются попытки издавать юридические журналы (Журнал правоведения, Журнал дома практического правоведения, Журнал законодательства и др.)[3] В обществе все больше распространяется идея правления, основанного на праве.

Когда же, на фоне восстания декабристов, занял трон Николай I, потребность в едином упорядоченном законодательстве стала для него еще более настоятельной. Единое законодательство призвано было способствовать правовому обоснованию деятельности Николая I, направленной на стабилизацию положения в стране. К тому же приведение законодательного материала в определенную систему должно было показать, что установление «законности» в России снимает вопрос о необходимости конституции.[4]

Николай Павлович проявлял недюжинную компетентность в многоаспектных юридических проблемах – в течение четырех с лишним лет его и великого князя Михаила обучал естественному, публичному и народному (т.е.международному) праву занимался знаменитый "законоведец" М.А.Балугьянский. Едва заняв трон, Николай решительно занялся правовыми проблемами, прежде всего систематизацией российского законодательства. В 1833 году он вспоминал: "Первым занявшим меня делом было, естественно, правосудие. /.../ Вместо сочинения новых законов я велел собрать сперва вполне и привести в порядок те, которые уже существуют, а самое дело, по его важности, взял в непосредственное мое руководство, закрыв прежнюю комиссию».[5] Таким образом, именно Николаю I принадлежал выбор инкорпоративной формы систематизации, приведшей к созданию Полного Собрания и Свода законов Российской империи.

Важным шагом со стороны Николая I было привлечение к работе по систематизации Михаила Михайловича Сперанского (1772-1838). Выходец из духовенства, необычайно образованный и работоспособный, названный В.О.Ключевским «воплощенной системой», выдающийся государственный деятель и законовед был правой рукой императора Александра I на протяжении большой части его царствования, подготовив множество его нормативно-правовых документов. Среди многочисленных направлений его работы было деятельное участие в работе Комиссии составления законов, прежде занимавшейся кодификацией законодательства. В бытность свою генерал-губернатором Сибири он выстроил не только систему управления, но и весьма успешно систематизировал законодательство о Сибири – им были созданы «Учреждение о сибирских губерниях», девять уставов и положений по различным вопросам управления и статуса населения[6], в том числе «Устав об инородцах», признававший автономное самоуправление и обычное право кочевых народов Сибири.

Тем не менее, обратиться к Сперанскому со стороны императора было вынужденной мерой. Сперанский имел либеральные взгляды, был автором четко выстроенных и смелых (но не реализованных) проектов преобразования системы управления, построенных на разделении властей и ограничении монархии конституцией. Хотя он и не участвовал в восстании декабристов, многие из них подтверждали, что в случае победы прочили Сперанскому место в своем правительстве. Вместо этого жестокой «проверкой» для законоведа оказалась необходимость участвовать в Верховном уголовном суде над декабристами; ему пришлось готовить грамотное юридическое обоснование назначенных им приговоров, при этом оправдывая отсутствие правильного судебного разбирательства.

13 июля 1826 года, когда следствие было завершено, приговоры объявлены осужденным, и пять из них были казнены, в тот же день был опубликован манифест, также написанный Сперанским, в котором четко от имени императора было проведено выношенное автором положение о том, что "не от дерзостных мечтаний, всегда разрушительных, но свыше усовершаются постепенно отечественные установления, дополняются недостатки, исправляются злоупотребления. В сем порядке постепенного усовершенствования всякое скромное желание к лучшему, всякая мысль к утверждению силы законов, к расширению истинного просвещения и промышленности, достигая к Нам путем законным, для всех отверстым, всегда будут приняты Нами с благоволением /.../".[7]

Николай I отчетливо понимал, что ему не обойтись без гениального ума, обширнейших правовых познаний, юридической опытности Сперанского. По замечанию Г.Ф.Шершеневича, «к нему обратились не как к государственному человеку, чьи идеи, планы, направления могли бы послужить руководством для правительственного механизма, а как к рабочей силе, без помощи которой нельзя было произвести механизм в действие».[8]