2017-12-16
1380
Мы не потерпим, чтобы какая-либо иностранная держава, чтобы какой-нибудь чужеземный Юпитер сказал нам: «Что делать? Мир уже поделен!» Мы не хотим никому мешать, но мы и не позволим никому стать нам на пути. Мы не будем пассивно стоять в стороне… в то время как другие делят мир. Мы не можем и не хотим этого терпеть. Мы имеем свои интересы во всех частях света… Если англичане говорят о Великой Британии, французы о новой Франции, русские завоевывают Азию, то мы требуем создания Великой Германии… Мы только тогда сможем держаться на высоте, когда мы поймем, что для нас невозможно благосостояние без большой мощи, без сильной армии, без сильного флота… В наступающем столетии немецкий народ будет или молотом, или наковальней…
Источник: Хрестоматия по новой истории. Часть II. 1870-1918. М., 1953. С. 106.
Ф. фон Бернгарди. Наша будущность [7]
Мы, немцы, уверенные в нашей силе и нашем культурном достоинстве, должны всеми средствами стремиться добыть политическую мощь, которая соответствовала бы нашему действительному положению… Оставаясь исключительно континентальной европейской державой и колониальной лишь по милости Англии, - мы погрузимся в то политическое ничтожество, в котором находились до 1866 г. «Мировое могущество или упадок» - это лозунг, навязанный нам историческим развитием. Третьего решения быть не может!
|
|
|
Наша задача заключается в стремлении к мировому господству, чтобы добыть германскому народу необходимое для его развития пространство и обеспечить германскому гению подобающее в мире положение…
Источник: Хрестоматия по новой истории. Часть II. 1870-1918. М., 1953. С. 289.
Дж. Гобсон. Империализм [8]
Введение. Национализм и империализм.
В топком хаосе неопределенных политических абстракций кажется совершенно невозможным нащупать все «измы» и каждый закрепить точным определением. Там, где смысл меняется так быстро и легко не только в зависимости от хода мысли, но часто и от тех искусных манипуляций изощренных политиков, которые имеют целью затемнить его, расширить или исказить, - тщетно требовать той определенности, какая необходима в точных науках. Широкая связь империализма с различными родственными понятиями облегчит нам определение его сущности. Национализм, интернационализм, колониальная политика – его ближайшие три сородича – одинаково неуловимы, одинаково обманчивы, и все четверо настолько изменчивы в отношениях друг к другу, что требуется крайняя осмотрительность со стороны людей, изучающих современную политику.
В течение XIX века устремления в сторону национализма или установления политического единства на национальной основе было доминирующим фактором в династических движениях и внутренним мотивом в жизни широких народных масс. Во внешней политике это стремление иногда принимало разрушительную форму, как это было, например, в Греции, Сербии, Румынии и Болгарии при их разрыве с Оттоманской империей и в Северной Италии при ее отпадении от противоестественного союза с Австрийской империей. В других случаях это была объединяющая или централизующая сила, расширявшая сферу народности, как это было в Италии и во времена панславистского движения в России. Иногда народность клалась в основу федерации государств, как это имело место в объединенной Германии и в Северной Америке.
|
|
|
Правда, силы, стремившиеся к политическому единству, шли иногда дальше, способствуя установлению федеративной зависимости различных народностей, как это было в Австро-Венгрии, Норвегии и Швеции и в Швейцарской федерации. Но общая тенденция сводилась к тому, чтобы объединить в крупные и сильные национальные единицы родственные между собой государства и провинции посредством изменчивых договоров и союзов, покрывших широкие пространства Европы после падения империи. Это было наиболее яркое достижение XIX века. Национальные стремления, проявившиеся в этом движении, обнаружились с полной очевидностью как в неудачах, так и в успехах на пути к достижению политической свободы; борьба ирландцев, поляков, финнов, венгерцев и чехов, сопротивлявшихся насильственному подчинению более сильным соседям или принудительному союзу с ними, выявляет во всей его силе могучее чувство народности.
Середина столетия была отмечена целым рядом особенно ярких «националистических» движений, причем некоторые из них нашли серьезное отражение в династических переменах, тогда как другие были подавлены или иссякли сами собой. Голландия, Польша, Бельгия, Норвегия, Балканы представляли широкую арену национальных битв.
Конец третьей четверти столетия застал Европу разделенной на большие национальные государства или федерации государств, хотя по существу в этом размежевании нельзя усмотреть окончательного завершения всего процесса, так как Италия до сих пор с вожделением смотрит на Триест, так же как Германия на Австрию в надежде осуществить свои вековые притязания.
Это увлечение национальными идеалами и династический строй государств, образованию и одушевлению которых оно способствовало, должны быть в значительной степени приписаны упорному и длительному сопротивлению, которое и великие и малые народности должны были оказать империалистическим планам Наполеона. Национальный дух Англии достиг благодаря напряженной борьбе такой высокой степени самосознания, какого она не видела со времен «долгих дней Великой Елизаветы». Иена сделала Пруссию великой нацией, а поход на Москву ввел Россию в среду европейских народов, как постоянный политический фактор, впервые раскрыв перед ней все богатства западных идей и течений.
Переходя от этого территориального и династического национализма к лежавшей в его основе идее расовой, лингвистической и экономической солидарности, мы заметим еще более удивительное явление. С одной стороны, местный партикуляризм, а с другой – смутный космополитизм должны были уступить место ферменту национального чувства, который проявлялся среди более слабых наций не только в форме упорного героического сопротивления политическому поглощению или территориальному национализму, но и в форме возрождения старых обычаев, языка, литературы и искусств; у более сильных народов он зарождал своеобразные притязания на роль «избранных» наций и возбуждал в них дух шовинизма…
Попытки перейти естественные границы национализма и поглотить ближайшие и отдаленные территории борющихся и не поддающихся ассимиляции народов умаляют его подлинную сущность и указывают на переход от национализма к ложной колониальной политике – с одной стороны, и империализму – с другой.
|
|
|
Поскольку колониализм выражается в переселении части народа на свободные или малонаселенные чужие земли, где эмигранты сохраняют полные права гражданства родной страны или устанавливают местное самоуправление, согласованное с ее учреждениями и находящееся в конечном счете под ее контролем, он может рассматриваться как естественное продвижение национальности, как территориальное расширение ее земельных фондов, языка и учреждений. Однако, в истории очень редко случается, чтобы колонии долго оставались в таких условиях, будучи удалены от своей родной страны. Они либо порывают связь с метрополией и устраиваются как отдельные национальные единицы, либо остаются в полнейшем политическом подчинении от нее во всех делах, касающихся высшего порядка управления, а в таком случае термин империализм так же уместен, как и термин колониализм…
Особенность современного империализма, рассматриваемого с политической точки зрения, заключается, главным образом, в том, что его одновременно осуществляют несколько народов. Наличность целого ряда соперничающих в этом отношении государств – совершенно новое явление. Основная идея империи в древнем и средневековом смысле слова заключалась в федерации государств под гегемонией одного из них, обнимающей весь известный и признанный мир, как его понимал Рим в своем термине «pax romana»… С падением Рима концепция единой империи, обладающей политическим авторитетом над всем цивилизованным миром, не исчезла…
…Империя отождествлялась с интернационализмом, хотя она и не всегда основывалась на идее равенства народов. Падение центральной европейской империи с последовавшим за ним ослаблением национального единства вызвало к жизни новое, возрожденное чувство интернационализма, которое в течение XVIII века вдохновляло интеллигентные круги Европы… Солдаты революции[9], босые и оборванные, прогнавшие дерзких реакционеров с французской земли, сражались не только за какое-нибудь национальное дело, но за дело, которое смутно сознавалось ими как общечеловеческое…
|
|
|
Подлинный сильный интернационализм, будь то форма или идея, подразумевает наличность могущественных, уважающих себя национальностей, ищущих союза на почве общих народных нужд и интересов. Такой ход исторического развития соответствует больше законам социального роста, чем зарождение анархического космополитизма индивидуальных единиц посреди общего упадка национальной жизни.
Национализм – прямой путь к интернационализму, и если между ними намечается антагонизм, мы вправе подозревать искажение его природы и целей. Подобным искажением является империализм, при котором народы, нарушая границы естественной ассимиляции, превращают здоровое соревнование различных национальных типов в разбойную борьбу соперничающих между собой империй…
Национализм, который ощетинивается злобой и весь проникнут страстью самозащиты, менее уклоняется от своей природы, чем национализм, сжигаемый жаждой обогащения и расширения за чужой счет… Между отдельными народами не было органического антагонизма, который мешал бы им развиваться друг подле друга и преуспевать. Тот же характер носил национализм и в начале XIX века, и приверженцы политики свободной торговли имели некоторое основание мечтать о быстром росте действенного, неформального интернационализма путем мирного, прибыльного обмена товаров и идей между народами, усматривая полную гармонию между интересами свободных наций.
Но национализм вышел из берегов, разлился по каналам империализма и тем разбил все эти надежды. В то время как сосуществующие народы способны взаимно помогать друг другу, не вызывая непосредственного антагонизма интересов, сосуществующие империи, преследуя каждая свою собственную империалистическую цель территориального и промышленного расширения, неизбежно становятся естественными врагами…
ЧАСТЬ I. Экономика империализма.
Глава 1. Критерий империализма.
…Новый империализм нигде не распространил политических и гражданских свобод метрополии на какую-либо часть тех обширных территорий, которые, начиная с 1870 года, подпали под владычество цивилизованных западных держав. Политически новый империализм является расширением самодержавия.
Проследив рост империализма на примере современной экспансии Великобритании и других наиболее значительных государств континента, мы находим, что разница между империализмом и колонизацией… вполне подтвердилась цифровыми данными и фактами, которые дают право на следующие общие выводы.
Во-первых, почти все современное расширение европейских государств выразилось в политическом поглощении тропических и подтропических стран, в которых белые не могут селиться со своими семьями.
Во-вторых, почти все эти земли густо заселены «низшими расами».
Таким образом, современная территориальная экспансия метрополий резко отличается от колонизации скудно заселенных земель умеренной зоны, куда белые колонисты приносят с собой систему управления, промышленность и другие достижения цивилизации родной страны. «Занятие» этих новых территорий выражается в том, что ничтожное меньшинство белых людей – чиновников, торговцев и промышленников – осуществляет свою политическую и экономическую власть над громадными ордами людей, рассматриваемых как низшая раса, неспособная пользоваться какими-либо реальными правами самоуправления в области политики и индустрии…
Глава 2. Торговля и империализм.
Погоня за колониальными владениями и иностранными рынками, поглощая столько общественных сил, энергии, крови и денег, казалось бы, указывает на то, что Великобритания получает свои главные средства существования от внешней торговли. Но дело обстоит вовсе не так…
Мы уже обращали внимание на радикальное различие между подлинной колониальной политикой и империализмом. Это различие получало яркое отражение в статистике роста нашей торговли с нашими заморскими владениями…
…Мы приходим к выводу, что, за исключением торговли с Индией, наименее ценной и притом наиболее ненадежной торговлей является торговля с нашими тропическими владениями, в особенности с теми из них, которые подпали под контроль метрополии с 1870 года. Единственное значительное увеличение нашей ввозной торговли, начиная с 1884 года, дают наши колонии в Австралазии, Северной Америке и Капской земле… То же происходит и с нашей экспортной торговлей, за исключением того. Что Австралазия и Канада выказывают все большую решимость сбросить с себя зависимость от британской промышленности; торговля с тропическими колониями, хотя и обнаруживает некоторое увеличение, по существу все-таки очень незначительна и подвержена сильным колебаниям.
Что же касается территорий, приобретенных уже при господстве империализма, то, за единственным исключением[10], нет серьезных оснований, чтобы считать их источником сносных торговых операций…
Глава 3. Империализм и перенаселение.
Политика территориальной экспансии как мера для обеспечения избытка населения в настоящем или в будущем не является реальной необходимостью…
Ни на одной из имперских территорий, приобретенных с 1870 г., не образовалось сколько-нибудь значительного английского поселения, за исключением Трансвааля и колонии Оранжевой реки, и весьма сомнительно, чтобы подобные поселения могли возникнуть. Тропический характер большинства земель, приобретенных при современном империализме, делает настоящую колонизацию невозможной: в этих местах не существует британских поселков, незначительное количество людей проводит здесь короткое время, имея непостоянную работу в качестве торговцев, инженеров, миссионеров и надсмотрщиков. Новые имперские земли еще более непригодны для поселения, чем для прибыльной торговли.
Глава 4. Экономические паразиты империализма.
I. Политика империализма последних тридцати лет, как политика торговая, оказалась обреченной, так как при огромных материальных затратах она дала лишь ничтожное, невыгодное и ненадежное увеличение рынка, поставив в то же время на карту все достояние нации и вызвав против себя сильное неудовольствие других народов… Торговые интересы народа приносятся в жертву некоторым сепаратным интересам, каким-то группам, которые узурпируют право контроля над национальным достоянием и пользуются им для собственной наживы…
Огромные затраты на вооружение, дорого стоящие войны, внешняя политика, полная серьезного риска и осложнений, затор в деле политических и социальных реформ в Великобритании, хотя и были сопряжены с огромным вредом для народа, все же послужили на пользу коммерческим интересам известной части промышленников и профессиональных групп…
…Агрессивный империализм, сущность которого мы стараемся постичь, никоим образом не является продуктом слепых расовых страстей или детищем безумия и честолюбия политиков. Он гораздо более рационален, чем это кажется на первый взгляд. Будучи иррациональным с точки зрения всего народа, он вполне рационален с точки зрения некоторых отдельных классов…
Страдая от перепроизводства во всех профессиях, военных и гражданских, в армии и дипломатии, в церкви и суде, в педагогике и инженерном искусстве, Великобритания облегчает таким образом перегрузку отечественных рынков, дает возможность выдвинуться энергичным людям и любителям приключений и создает удобное место уединения для неудавшихся карьер и испорченных репутаций. Действительное количество производительной работы, которую предоставляют наши новые владения, весьма незначительно, но они возбуждают к себе тот несоразмерный интерес, который всегда связан со всякой возможностью применения человеческой деятельности. Расширение этого поля деятельности является могущественной, двигательной силой империализма…
II. Еще более важным экономическим фактором империализма является его содействие в деле помещения капиталов. Растущий космополитизм капитала есть величайший экономический фактор нашего времени. Всякий передовой промышленный народ стремится поместить большую часть своего капитала за пределами собственной политической территории, в чужие страны или колонии, и получать из этого источника все возрастающий доход…
…Статистика заграничных вкладов проливает свет на те экономические силы, которые руководят нашей политикой. В то время как промышленные и торговые классы могут лишь в незначительной степени использовать новые рынки, уплачивая гораздо больше налогов, чем они получают от торговли, для держателей капитала дело обстоит совсем иначе…
С каждым годом Великобритания все больше превращается в страну, живущую с заграничной дани, и те классы, которые пользуются этой данью, стремятся все сильнее использовать общественные средства, общественные кошельки, общественные силы для расширения сферы приложения своих частных капиталов и для охраны тех из них, которые уже были вложены прежде, а также для улучшения условий их помещения…
То, что правильно по отношению к Великобритании, также правильно и в отношении Франции, Германии, Соединенных Штатов и прочих стран, где современный капитализм вложил крупные излишки своего накопления в руки плутократии или состоятельного среднего класса…
III. …Распоряжаясь крупными партиями фондовых бумаг и акций, заключая сделки на срок, манипулируя изменчивым колебанием ценностей, магнаты биржи добиваются своих барышей. Эти крупные коммерческие махинации – грюндерство банков, маклерское посредничество, учет векселей, устройство займов и организация акционерных обществ – образуют центральный нервный узел международного капитализма. Связанные между собой теснейшими организационными узами, находясь постоянно в самом близком и непосредственном контакте друг с другом, располагаясь в самом сердце деловой столицы любого государства, по крайней мере в Европе, руководимые людьми особой и единственной породы, имеющей позади себя многовековой финансовый опыт, они имеют возможность управлять всей международной политикой…
Глава 5. Империализм и протекционизм.
…Империализм отвергает принцип свободной торговли: он покоится на экономической основе протекционизма…
Глава 6. Экономические корни империализма.
…Очевидно, что заблуждение – считать империалистическую экспансию неизбежной, как необходимый выход для развивающейся промышленности. Не прогресс промышленности требует открытия новых рынков и новых сфер помещения капитала, а плохое распределение потребительных способностей, мешающее поглощению продуктов и капиталов внутри страны. Избыточные сбережения, являющиеся экономическим корнем империализма, оказываются при более близком рассмотрении рентой, монопольной прибылью и вообще нетрудовым и исключительным доходом, который, не являясь продуктом ручного или умственного труда, не имеет законного raison d’etre. Не имея никакого отношения к процессу производства, эти доходы не побуждают тех, кто их получает, к соответствующему расширению их потребления: они образуют излишек благ, который, не имея надлежащего места в нормальной экономике производства и потребления, принуждает к чрезмерному накоплению…
Вовсе не в природе вещей - тратить естественные богатства страны на милитаризм, войны и рискованную и беспринципную дипломатию ради отыскания рынков для товаров и избыточных капиталов. Разумное передовое общество, которое правильно сочетает хозяйственные и воспитательные методы, уравновешивая одни другими, будет регулировать свое потребление в соответствии с увеличивающейся производительностью и сможет найти полное применение для неограниченного количества капитала и труда в пределах государства, в котором оно живет. Там, где распределение доходов дает возможность всем классам претворять свои малейшие потребности в действительный спрос на продукты, не может быть ни перепроизводства, ни недобора капитала и труда, а вместе с тем и необходимости сражаться за чужие рынки…
Часть II. Политика империализма.
Глава 1. Политическое значение империализма.
I. Не входя сейчас в оценку преимуществ или недостатков британской теории представительного самоуправления, мы утверждаем, что положение, будто «незыблемое правило нашего поведения» всегда заключалось в воспитании наших владений в духе и принципах этой теории, представляет величайшее искажение фактов нашей колониальной и имперской политики, какое только можно придумать. Огромному большинству народов, населяющих нашу империю, мы не даровали действительных прав самоуправления, и не только не имеем серьезных намерений сделать это, но и не питаем серьезной уверенности в возможности это сделать…
Когда британскую власть насильственно навязывают огромному населению чуждой расы, с жизненными навыками и образом мыслей, не соответствующими нашим, в такой стране оказывается невозможным насадить нежное растение свободного представительного правления и в тоже время охранять порядок во внешних делах. На практике мы принуждены делать выбор между внутренним порядком и самодержавно отправляемым правосудием в духе британских интересов, с одной стороны, и тонким, дорогим, сомнительным и беспорядочным экспериментом самоуправления по английскому образцу – с другой, и мы нашли более практичным применить повсюду первую альтернативу… Надо раз и навсегда отдать себе отчет в том, что старая либеральная идея обучения низших рас искусству народного управления окончательно дискредитирована и существует только как лозунг, когда государство желает предпринять новые шаги для дальнейших аннексий…
Словом, новый империализм увеличил площадь британского деспотизма и далеко не достиг такого же успеха в деле культурного развития народов и практического осуществления истинной демократической свободы, которой пользуются лишь немногие колонии…
II. Современная колониальная политика Великобритании не истощает наших материальных и моральных ресурсов, ибо в созданных ею свободных демократиях белых она провела систему децентрализации, систему вольной федерации, не ложащейся бременем на государственные доходы метрополии. И эти федерации, - остаются ли они вольными государствами с легким налетом зависимости от суверенной Великобритании, вступают ли они добровольно в более тесный политический или финансовый союз с ней, - должны быть признаны источником нашей политической и военной мощи.
Империализм представляет сбою прямую противоположность такого вольного, здорового колониального союза; империализм порождает неизменно осложнения в области внешней политики и потому требует сильно централизованной власти и сосредоточения всех колониальных дел в едином центре; такое положение вещей всегда является угрозой для парламентарного строя, поглощая или обременяя его ресурсы…
Общепризнанный факт - что в результате международного соперничества «империалистические» народы тратят все более и более времени, энергии и денег на морские и военные вооружения, и, считая, что никакие задержки в деле увеличения этих затрат недопустимы, империалисты ставят «милитаризм» во главу своей практической политики…
…Империализм работает на войну и на милитаризм и безгранично увеличивает затрату народных средств на вооружение. Он стеснит независимость всякого народа, который подпадет под его обманчивые чары. Великобритания не владеет сейчас и миллионом фунтов стерлингов, который она могла бы назвать своим. Все ее финансовые ресурсы находятся в закладе у политики, которую ей диктуют Германия, Франция или Россия. Малейшее движение со стороны этих держав, и мы станем тратить все деньги, предназначенные для домашних нужд, на военный флот и военное снаряжение. Стремление к первенству и безрассудная погоня за территориальными приобретениями вызвали опасность вооруженной коалиции великих держав против нас, которая перестала быть бессмысленной химерой. Рост ресурсов по всему фронту их молодой индустрии заставляет эти державы, с одной стороны, искать иностранных рынков и наталкивает их во всех частях света на оскорбительные заставы британских владений; с другой стороны, эта же индустрия снабжает государственную казну обширными средствами. Развитие современного индустриализма поставит государственные ресурсы наших «соперников» на один уровень с нашими. И потому, как раз в тот момент, когда у нас больше чем когда-либо причин опасаться вооруженной коалиции, мы теряем то финансовое превосходство, которое давало нам возможность содержать флот, превосходивший любую комбинацию европейских сил…
IV. Антагонизм между империализмом и демократией коренится в самых основах его как политического принципа. Империализму не только свойственно расстраивать все мероприятия в области экономических реформ, признанных теперь необходимыми для всего механизма народного управления: он старается парализовать самую работу этого механизма. Представительные учреждения плохо уживаются с колониальной империей, как с ее людьми, так и с ее методами… Подчинение законодательной власти исполнительной и превращение исполнительной власти во власть самодержавную является необходимым последствием господства внешней политики над внутренней. Процесс этот сопровождается упадком партийной идейности и партийной энергии и объявлением всякими самодержцами – будь то кайзер или кабинет министров, - что всякая партийная критика непатриотична и клонится к государственной измене…
V. …Дух империализма отравляет идею демократии, заложенную в уме и характере [британского] народа. Если наши вольные самоуправляющиеся колонии окрыляли надеждами, поощряли и отчасти направляли демократические стремления Великобритании, и не только практическими успехами в искусстве народного управления, но и господствовавшим в них духом свободы и равенства, то наши деспотически управляемые владения всегда способствовали порче характера нашего народа, воспитывая в нем угодливость перед снобом, преклонение перед богатством и чинами, прививая скверные пережитки феодального неравенства…
Глава 3. Нравственные и идеалистические факторы империализма.
I. Среди английского народа имеется определенный, хотя и не очень значительный, слой, который действительно хочет распространить христианство среди язычников, смягчить злобу и разные страдания, которые, как он думает, существуют только в других странах, менее счастливых, чем его собственная; он хочет проповедовать миру великое дело человеколюбия… Большей частью это люди, плохо знакомые с психологией и историей; они думают, что религия и прочие достижения цивилизации – портативный товар, которым мы обязаны снабжать отсталые народы, и что известная доля принуждения в этом отношении вполне законна: ведь они навязывают благодеяния людям, слишком невежественным, чтобы сразу признать их ценность.
Нисколько не удивительно, что корыстные цели, вдохновляющие империализм, прикрываются защитным цветом столь бескорыстных мотивов…
III. Империализм основан на упорном извращении действительных фактов, на сокрытие действующих в нем сил, главным образом, путем искусного подбора их, путем преувеличения и прикрашивания их заинтересованными кликами и лицами, намеренно искажающими лицо истории.
Самая серьезная опасность империализма заключается в современном умонастроении народа, который приучил себя к этому обману и сделался неспособным к самокритике…
Сочувствие и даже активная и восторженная поддержка всего народа политическому курсу, роковому для его подлинных интересов, обеспечиваются отчасти призывами исполнить высокую «цивилизаторскую миссию», а главным образом игрой на примитивных инстинктах расы…
IV. …Промышленные и финансовые силы империализма действуют через партию, прессу, церковь, школу; они воздействуют на общественное мнение и общественную политику путем лживой идеализации первобытного пристрастия к борьбе, к господству и стяжанию, которые пережили эру мирного строительства и снова пробуждаются к жизни в интересах агрессивной политики, территориальной экспансии и насильственной эксплуатации низших рас. К услугам этих политиков-дельцов биология и социология создают подходящие теории расовой борьбы во имя подчинения низших народов, которые дают нам, англо-саксонцам, право захватывать их земли и жить их трудом; экономика поддерживает этот довод, изображая нашу деятельность по подчинению их и управлению ими как долю нашего участия в международном разделении труда; история указывает причины, почему уроки прошлых империй неприменимы к нам, а социальная этика заявляет, что мотивы «империализма» - желание возложить на себя «бремя» воспитания и возвышения «младенческих» рас. Таким путем «культурным» или полукультурным классам внушается интеллектуальное и моральное величие империализма. Для масс достаточен более примитивный призыв к героизму войны и сенсационной славе, отважной предприимчивости и спортивному духу…
Глава 4. Империализм и низшие расы.
II. …Правительства цивилизованных стран могут взять на себя политический и экономический контроль над низшими расами, другими словами, типичная форма современного империализма не при всяких условиях является незаконной.
Какие же условия делают ее законной?.. Подобное вмешательство в дела низшей расы прежде всего должно обеспечивать безопасность и прогресс мировой цивилизации, а не специфические интересы вмешивающейся нации: оно должно сопровождаться улучшением и возвышением характера народа, взятого под контроль. Наконец, решение вопроса о соблюдении обоих этих условий не должно быть предоставлено произвольному суждению или воле вмешивающегося народа, а должно исходить из какого-нибудь организованного представительства культурного человечества… Должна существовать организация, представляющая международные интересы, которая санкционировала бы мандат народа, осуществляющего подобный контроль…
Источник: Д. Гобсон. Империализм. Л., 1927.
Перевод В.Б. Беленко
В.И. Ленин. Империализм, как высшая стадия капитализма (1916 г.) [11]
За последние 15-20 лет, особенно после испано-американской (1898) и англо-бурской (1899-1902) войны, экономическая, а также политическая литература старого и нового света всё чаще и чаще останавливается на понятии «империализм» для характеристики переживаемой нами эпохи. В 1902 году в Лондоне и Нью-Йорке вышло в свет сочинение английского экономиста Дж.А. Гобсона: «Империализм». Автор, стоящий на точке зрения буржуазного социал-реформизма и пацифизма — однородной, в сущности, с теперешней позицией бывшего марксиста К. Каутского, — дал очень хорошее и обстоятельное описание основных экономических и политических особенностей империализма. В 1910 году в Вене вышло в свет сочинение австрийского марксиста Рудольфа Гильфердинга: «Финансовый капитал» (русский перевод: Москва, 1912). Несмотря на ошибку автора в вопросе о теории денег и на известную склонность к примирению марксизма с оппортунизмом, это сочинение представляет из себя в высшей степени ценный теоретический анализ «новейшей фазы в развитии капитализма» — так гласит подзаголовок книги Гильфердинга. В сущности, то, что говорилось за последние годы об империализме — особенно в громадном количестве журнальных и газетных статей на эту тему, а также в резолюциях, например, Хемницкого и Базельского конгрессов, состоявшихся осенью 1912 года, — едва ли выходило из круга идей, изложенных или, вернее, подытоженных у обоих названных авторов…
В дальнейшем мы попытаемся кратко изложить, в возможно более популярной форме, связь и взаимоотношение основных экономических особенностей империализма. На неэкономической стороне дела остановиться, как она бы этого заслуживала, нам не придется. Ссылки на литературу и другие примечания, способные интересовать не всех читателей, мы отнесём в конец брошюры.
I. Концентрация производства и монополии
Громадный рост промышленности и замечательно быстрый процесс сосредоточения производства во всё более крупных предприятиях являются одной из наиболее характерных особенностей капитализма. Самые полные и самые точные данные об этом процессе дают современные промышленные переписи…
Денежный капитал и банки, как увидим, делают этот перевес горстки крупнейших предприятий ещё более подавляющим и притом в самом буквальном значении слова, т.е. миллионы мелких, средних и даже части крупных «хозяев» оказываются на деле в полном порабощении у нескольких сотен миллионеров-финансистов…
…Концентрация, на известной ступени её развития, сама собою подводит, можно сказать, вплотную к монополии. Ибо нескольким десяткам гигантских предприятий легко прийти к соглашению между собою, а с другой стороны затруднение конкуренции, тенденция к монополии порождается именно крупным размером предприятий. Это превращение конкуренции в монополию представляет из себя одно из важнейших явлений — если не важнейшее — в экономике новейшего капитализма, и намнеобходимо подробнее остановиться на нём. Но сначала мы должны устранить одно возможное недоразумение.
Американская статистика говорит: 3 000 гигантских предприятий в 250 отраслях промышленности.Как будто бы всего по 12 предприятий крупнейшего размера на каждую отрасль.
Но это не так. Не в каждой отрасли промышленности есть большие предприятия; а с другой стороны, крайне важной особенностью капитализма, достигшего высшей ступени развития, является так называемая комбинация, т.е. соединение в одном предприятии разных отраслей промышленности, представляющих собой либо последовательные ступени обработки сырья (например, выплавка чугуна из руды и переделка чугуна в сталь, а далее, может быть, производство тех или иных готовых продуктов из стали), — либо играющих вспомогательную роль одна по отношению к другой (например, обработка отбросов или побочных продуктов; производство предметов упаковки и т.п.)…
Немецкий буржуазный экономист[12], посвятивший особое сочинение описанию «смешанных», т.е. комбинированных, предприятий в немецкой железоделательной промышленности, говорит: «чистые предприятия гибнут, раздавленные высокой ценой на материалы, при низких ценах на готовые продукты»… И концентрация идёт всё дальше и дальше вперёд. Отдельные предприятия становятся всё крупнее; всё большее число предприятий одной и той же или различных отраслей промышленности сплачивается в гигантские предприятия, для которых полдюжины крупных берлинских банков служат и опорой и руководителями. По отношению к германской горной промышленности точно доказана правильность учения Карла Маркса о концентрации; правда, это относится к стране, в которой промышленность защищена охранительными пошлинами и перевозочными тарифами…
Чрезвычайно важно, что в стране свободной торговли, Англии, концентрация тоже приводит к монополии, хотя несколько позже и в другой, может быть, форме… В Англии монополистические союзы предпринимателей, картели и тресты, возникают большей частью в отличие от других стран, где охранительные пошлины облегчают картелирование, — лишь тогда, когда число главных конкурирующих предприятий сводится к «каким-нибудь двум дюжинам»…
Полвека тому назад, когда Маркс писал свой «Капитал», свободная конкуренция казалась подавляющему большинству экономистов «законом природы». Казённая наука пыталась убить посредством заговора молчания сочинения Маркса, доказавшего теоретическим и историческим анализом капитализма, что свободная конкуренция порождает концентрацию производства, а эта концентрация на известной ступени своего развития ведет к монополии. Теперь монополия стала фактом. Экономисты пишут горы книг, описывая отдельные проявления монополии и продолжая хором заявлять, что «марксизм опровергнут». Но факты — упрямая вещь, как говорит английская пословица, и с ними волей-неволей приходится считаться. Факты показывают, что различия между отдельными капиталистическими странами, например, в отношении протекционизма или свободной торговли, обусловливают лишь несущественные различия в форме монополий или во времени появления их, а порождение монополии концентрацией производства вообще является общим и основным законом современной стадии развития капитализма.
Для Европы можно установить довольно точно время окончательной смены старого капитализма новым: это именно — начало XX века…
…Вот основные итоги истории монополий: 1) 1860 и 1870 годы — высшая, предельная ступень развития свободной конкуренции. Монополии лишь едва заметные зародыши. 2) После кризиса 1873 г. широкая полоса развития картелей, но они ещё исключение. Они ещё не прочны. Они ещё преходящее явление. 3) Подъём конца XIX века и кризис 1900-1903 гг.: картели становятся одной из основ всей хозяйственной жизни. Капитализм превратился в империализм.
…Это уже совсем не то, что старая свободная конкуренция раздробленных и не знающих ничего друг о друге хозяев, производящих для сбыта на неизвестном рынке. Концентрация дошла до того, что можно произвести приблизительный учёт всем источникам сырых материалов (например, железорудные земли) в данной стране и даже, как увидим, в ряде стран, во всем мире. Такой учёт не только производится, но эти источники захватываются в одни руки гигантскими монополистическими союзами. Производится приблизительный учёт размеров рынка, который «делят» между собою, по договорному соглашению, эти союзы. Монополизируются обученные рабочие силы, нанимаются лучшие инженеры, захватываются пути и средства сообщения — железные дороги в Америке, пароходные общества в Европе и в Америке. Капитализм в его империалистской стадии вплотную подводит к самому всестороннему обобществлению производства, он втаскивает, так сказать, капиталистов, вопреки их воле и сознанию, в какой-то новый общественный порядок, переходный от полной свободы конкуренции к полному обобществлению.
Производство становится общественным, но присвоение остается частным. Общественные средства производства остаются частной собственностью небольшого числа лиц. Общие рамки формально признаваемой свободной конкуренции остаются, и гнёт немногих монополистов над остальным населением становится во сто раз тяжелее, ощутительнее, невыносимее…
…Развитие капитализма дошло до того, что, хотя товарное производство по-прежнему «царит» и считается основой всего хозяйства, но на деле оно уже подорвано, и главные прибыли достаются «гениям» финансовых проделок. В основе этих проделок и мошенничеств лежит обобществление производства, но гигантский прогресс человечества, доработавшегося до этого обобществления, идёт на пользу… спекулянтам. Мы увидим ниже, как «на этом основании» мещански-реакционная критика капиталистического империализма мечтает о возвращении назад, к «свободной», «мирной», «честной» конкуренции…
…Отношения господства и связанного с ним насилия — вот что типично для «новейшей фазы в развитии капитализма», вот что с неизбежностью должно было проистечь и проистекло из образования всесильных экономических монополий…
…Устранение кризисов картелями есть сказка буржуазных экономистов, прикрашивающих капитализм во что бы то ни стало. Напротив, монополия, создающаяся в некоторых отраслях промышленности, усиливает и обостряет хаотичность, свойственную всему капиталистическому производству в целом. Несоответствие в развитии земледелия и промышленности, характерное для капитализма вообще, становится ещё больше. Привилегированное положение, в котором оказывается наиболее картелированная так называемая тяжёлая индустрия, особенно уголь и железо, приводит в остальных отраслях промышленности «к ещё более острому отсутствию планомерности»…
А кризисы — всякого рода, экономические чаще всего, но не одни только экономические — в свою очередь в громадных размерах усиливают тенденцию к концентрации и к монополии…
Монополия — вот последнее слово «новейшей фазы в развитии капитализма». Но наши представления о действительной силе и значении современных монополий были бы крайне недостаточны, неполны, преуменьшены, если бы мы не приняли во внимание роли банков.
II. Банки и их новая роль
Основной и первоначальной операцией банков является посредничество в платежах. В связи с этим банки превращают бездействующий денежный капитал в действующий т.е. приносящий прибыль, собирают все и всяческие денежные доходы, предоставляя их в распоряжение класса капиталистов.
По мере развития банкового дела и концентрации его в немногих учреждениях, банки перерастают из скромной роли посредников в всесильных монополистов, распоряжающихся почти всем денежным капиталом всей совокупности капиталистов и мелких хозяев, а также большею частью средств производства и источников сырья в данной стране и в целом ряде стран. Это превращение многочисленных скромных посредников в горстку монополистов составляет один из основных процессов перерастания капитализма в капиталистический империализм…
…С концентрацией капитала и ростом оборотов банков изменяется коренным образом их значение. Из разрозненных капиталистов складывается один коллективный капиталист. Ведя текущий счёт для нескольких капиталистов, банк исполняет как будто бы чисто техническую, исключительно подсобную операцию. А когда эта операция вырастает до гигантских размеров, то оказывается, что горстка монополистов подчиняет себе торгово-промышленные операции всего капиталистического общества, получая возможность — через банковые связи, через текущие счета и другие финансовые операции — сначала точно узнавать состояние дел у отдельных капиталистов, затем контролировать их, влиять на них посредством расширения или сужения, облегчения или затруднения кредита, и наконец всецело определять их судьбу, определять их доходность, лишать их капитала или давать возможность быстро и в громадных размерах увеличивать их капитал и т.п…
Смена старого капитализма, с господством свободной конкуренции, новым капитализмом, с господством монополии, выражается, между прочим, в падении значения биржи… Старый капитализм, капитализм свободной конкуренции с безусловно необходимым для него регулятором, биржей, отходит в прошлое. Ему на смену пришёл новый капитализм, носящий на себе явные черты чего-то переходного, какой-то смеси свободной конкуренции с монополией. Естественно напрашивается вопрос, к чему «переходит» этот новейший капитализм, но поставить этот вопрос буржуазные ученые боятся…
Между немногими банками, которые в силу процесса концентрации остаются во главе всего капиталистически хозяйства, естественно всё больше намечается и усиливается стремление к монополистическому соглашению, к тресту банков …
Что касается до тесной связи между банками и промышленностью, то именно в этой области едва ли не нагляднее всего сказывается новая роль банков. Если банк учитывает векселя данного предпринимателя, открывает для него текущий счёт и т.п., то эти операции, взятые в отдельности, ни на йоту не уменьшают самостоятельности этого предпринимателя, и банк не выходит из скромной роли посредника. Но если эти операции учащаются и упрочиваются, если банк «собирает» в свои руки громадных размеров капиталы, если ведение текущих счетов данного предприятия позволяет банку — а это так и бывает — всё детальнее и полнее узнавать экономическое положение его клиента, то в результате получается всё более полная зависимость промышленного капиталиста от банка.
Вместе с этим развивается, так сказать, личная уния банков с крупнейшими предприятиями промышленности и торговли, слияние тех и других посредством владения акциями, посредством вступления директоров банков в члены наблюдательных советов (или правлений) торгово-промышленных предприятий и обратно…
«Личная уния» банков с промышленностью дополняется «личной унией» тех и других обществ с правительством…
III. Финансовый капитал и финансовая олигархия
…Концентрация производства; монополии, вырастающие из неё; слияние или сращивание банков с промышленностью — вот история возникновения финансового капитала и содержание этого понятия.
Нам следует перейти теперь к описанию того, как «хозяйничанье» капиталистических монополий становится неизбежно, в общей обстановке товарного производства и частной собственности, господством финансовой олигархии…
На самом деле опыт показывает, что достаточно владеть 40% акций, чтобы распоряжаться делами акционерного общества, ибо известная часть раздробленных, мелких акционеров не имеет на практике никакой возможности принимать участие в общих собраниях и т.д…
…Финансовый капитал, концентрированный в немногих руках и пользующийся фактической монополией, берет громадную и всё возрастающую прибыль от учредительства, от выпуска фондовых бумаг, от государственных займов и т.п., закрепляя господство финансовой олигархии, облагая всё общество данью монополистам…
…Исключительно высокая прибыльность выпуска ценных бумаг, как одной из главных операций финансового капитала, играет очень важную роль в развитии и упрочении финансовой олигархии…
Особенно прибыльной операцией финансового капитала является также спекуляция земельными участками в окрестностях быстро растущих больших городов. Монополия банков сливается здесь с монополией земельной ренты и с монополией путей сообщения, ибо рост цен на земельные участки, возможность выгодно продать их по частям и т.д. зависит больше всего от хороших путей сообщения с центром города, а эти пути сообщения находятся в руках крупных компаний, связанных системой участий и распределением директорских мест с теми же банками…
Монополия, раз она сложилась и ворочает миллиардами, с абсолютной неизбежностью пронизывает все стороны общественной жизни, независимо от политического устройства и от каких бы то ни было других «частностей»…
…Капитализму вообще свойственно отделение собственности на капитал от приложения капитала к производству, отделение денежного капитала от промышленного, или производительного, отделение рантье, живущего только доходом с денежного капитала, от предпринимателя и всех непосредственно участвующих в распоряжении капиталом лиц. Империализм или господство финансового капитала есть та высшая ступень капитализма, когда это отделение достигает громадных размеров. Преобладание финансового капитала над всеми остальными формами капитала означает господствующее положение рантье и финансовой олигархии, означает выделение немногих государств, обладающих финансовой «мощью», из всех остальных…
Особенно следует остановиться на той роли, которую играет в создании международной сети зависимостей и связей финансового капитала вывоз капитала.
IV. Вывоз капитала
Для старого капитализма, с полным господством свободной конкуренции, типичен был вывоз товаров. Для новейшего капитализма, с господством монополий, типичным стал вывоз капитала.
Капитализм есть товарное производство на высшей ступени его развития, когда и рабочая сила становится товаром. Рост обмена как внутри страны, так и в особенности международного есть характерная отличительная черта капитализма. Неравномерность и скачкообразность в развитии отдельных предприятий, отдельных отраслей промышленности, отдельных стран неизбежны при капитализме. Сначала Англия стала, раньше других, капиталистической страной и, к половине XIX века, введя свободную торговлю, претендовала на роль «мастерской всего мира», поставщицы фабрикатов во все страны, которые должны были снабжать её, в обмен, сырыми материалами. Но эта монополия Англии уже в последней четверти XIX века была подорвана, ибо ряд других стран, защитившись «охранительными» пошлинами, развились в самостоятельные капиталистические государства. На пороге XX века мы видим образование иного рода монополий: во-первых, монополистических союзов капиталистов во всех странах развитого капитализма; во-вторых, монополистического положения немногих богатейших стран, в которых накопление капитала достигло гигантских размеров. Возник громадный «избыток капитала» в передовых странах.
Разумеется, если бы капитализм мог развить земледелие, которое теперь повсюду страшно отстало от промышленности, если бы онмог поднять жизненный уровень масс населения, которое повсюду остаётся, несмотря на головокружительный технический прогресс, полуголодным и нищенским, — тогда об избытке капитала не могло бы быть и речи. И такой «довод» сплошь да рядом выдвигается мелкобуржуазными критиками капитализма. Но тогда капитализм не был бы капитализмом, ибо и неравномерность развития и полуголодный уровень жизни масс есть коренные, неизбежные условия и предпосылки этого способа производства. Пока капитализм остается капитализмом, избыток капитала обращается не на повышение уровня жизни масс в данной стране, ибо это было бы понижением прибыли капиталистов, а на повышение прибыли путем вывоза капитала за границу, в отсталые страны. В этих отсталых странах прибыль обычно высока, ибо капиталов мало, цена земли сравнительно невелика, заработная плата низка, сырые материалы дёшевы. Возможность вывоза капитала создаётся тем, что ряд отсталых стран втянут уже в оборот мирового капитализма, проведены или начаты главные линии железных дорог, обеспечены элементарные условия развития промышленности и т.д. Необходимость вывоза капитала создаётся тем, что в немногих странах капитализм «перезрел», и капиталу недостает (при условии неразвитости земледелия и нищеты масс) поприщ «прибыльного» помещения…
Как распределяется этот помещённый за границей капитал между разными странами, где он помещен, на этот вопрос можно дать лишь приблизительный ответ, который, однако, в состоянии осветить некоторые общие соотношения и связи современного империализма:
| Части света, между которыми распределены (приблизительно) заграничные капиталы (около 1910 г.) | ||||
| Англии | Франции | Германии | Всего | |
| (миллиарды марок) | ||||
| Европа | ||||
| Америка | ||||
| Азия, Африка и Австралия | ||||
| Итого |
В Англии на первое место выдвигаются её колониальные владения, которые очень велики и в Америке (например, Канада), не говоря уже об Азии и пр. Гигантский вывоз капитала теснее всего связан здесь с гигантскими колониями, о значении которых для империализма мы ещё будем говорить дальше. Иное дело во Франции. Здесь заграничный капитал помещен главным образом в Европе и прежде всего в России (не менее 10 миллиардов франков), причем преимущественно это — ссудный капитал, государственные займы, а не капитал, вкладываемый в промышленные предприятия. В отличие от английского, колониального, империализма, французский можно назвать ростовщическим империализмом. В Германия — третья разновидность: колонии её невелики, и распределение помещаемого ею за границей капитала наиболее равномерное между Европой и Америкой.
Вывоз капитала в тех странах, куда он направляется, оказывает влияние на развитие капитализма, чрезвычайно ускоряя его. Если поэтому, до известной степени, этот вывоз способен приводить к некоторому застою развития в странах вывозящих, то это может происходить лишь ценою расширения и углубления дальнейшего развития капитализма во всем мире.
Для стран, вывозящих капитал, почти всегда получается возможность приобрести известные «выгоды», характер которых проливает свет на своеобразие эпохи финансового капитала и монополий…
Страны, вывозящие капитал, поделили мир между собою, в переносном смысле слова. Но финансовый капитал привел и к прямому разделу мира.
V. Раздел мира между союзами капиталистов
Монополистические союзы капиталистов, картели, синдикаты, тресты, делят между собою прежде всего внутренний рынок, захватывая производство данной страны в своё, более или менее полное, обладание. Но внутренний рынок, при капитализме, неизбежно связан с внешним. Капитализм давно создал всемирный рынок. И по мере того, как рос вывоз капитала и расширялись всячески заграничные и колониальные связи и «сферы влияния» крупнейших монополистических союзов, дело «естественно» подходило к всемирному соглашению между ними, к образованию международных картелей.
Это — новая ступень всемирной концентрации капитала и производства, несравненно более высокая, чем предыдущие…
Эпоха новейшего капитализма показывает нам, между союзами капиталистов складываются известные ношения на почве экономического раздела мира, а рядом с этим, в связи с этим между политическими союзами, государствами, складываются известные отношения на почве территориального раздела мира, борьбы за колонии, «борьбы за хозяйственную территорию».
VI. Раздел мира между великими державами
…Колониальная политика капиталистических стран закончила захват незанятых земель на нашей планете. Мир впервые оказался уже поделенным, так что дальше предстоят лишь переделы, т.е. переход от одного «владельца» к другому, а не от бесхозяйности к «хозяину».
Мы переживаем, следовательно, своеобразную эпоху всемирной колониальной политики, которая теснейшим образом связана с «новейшей ступенью в развитии капитализма», с финансовым капиталом. Необходимо поэтому подробнее остановиться прежде всего на фактических данных, чтобы возможно точнее выяснить как отличие этой эпохи от предыдущих, так и положение дела в настоящее время. В первую голову возникают здесь два фактических вопроса: наблюдается ли усиление колониальной политики, обострение борьбы за колонии именно в эпоху финансового капитала и как именно поделен мир в этом отношении в настоящее время…
Для Англии период громадного усиления колониальных захватов приходится на 1860-1880 годы и очень значительного на последнее двадцатилетие XIX века. Для Франции и Германии — именно на это двадцатилетие. Мы видели выше, что период предельного развития капитализма домонополистического, капитализма с преобладанием свободной конкуренции, приходится на 1860 и 1870 годы. Мы видим теперь, что именно после этого периода начинается громадный «подъём» колониальных захватов, обостряется в чрезвычайной степени борьба за территориальный раздел мира. Несомненен, следовательно, тот факт, что переход капитализма к ступени монополистического капитализма, к финансовому капиталу связан с обострением борьбы за раздел мира.
Гобсон в своём сочинении об империализме выделяет эпоху 1884-1900 гг., как эпоху усиленной «экспансии» (расширения территории) главных европейских государств. По его расчёту, Англия приобрела за это время 3,7 миллиона кв. миль с населением в 57 млн.; Франция — 3,6 млн. кв. миль с населением в 36½ млн.; Германия — 1,0 млн. кв. миль с 14,7 млн.; Бельгия — 900 тыс. кв. миль с 30 млн.; Португалия — 800 тыс. кв. миль с 9 млн. Погоня за колониями в концеXIX века, особенно с 1880 годов, со стороны всех капиталистических государств представляет из себя общеизвестный факт истории дипломатии и внешней политики.
В эпоху наибольшего процветания свободной конкуренции в Англии, в 1840-1860 годах, руководящие буржуазные политики её были против колониальной политики, считали освобождение колоний, полное отделение их от Англии неизбежным и полезным делом. М. Бер указывает в своей, появившейся в 1898 г., статье о «новейшем английском империализме»[13], как в 1852 году такой склонный, вообще говоря, к империализму государственный деятель Англии, как Дизраэли, говорил: «Колонии, это — мельничные жернова на нашей шее». А в конце XIX века героями дня в Англии были Сесиль Родс и Джозеф Чемберлен, открыто проповедовавшие империализм и применявшие империалистскую политику с наибольшим цинизмом!
Небезынтересно, что связь чисто, так сказать, экономических и социально-политических корней новейшего империализма была уже тогда ясна для этих руководящих политиков английской буржуазии. Чемберлен проповедовал империализм как «истинную, мудрую и экономную политику», указывая особенно на ту конкуренцию, которую встречает теперь Англия на мировом рынке со стороны Германии, Америки, Бельгии. Спасение в монополии — говорили капиталисты, основывая картели, синдикаты, тресты. Спасение в монополии — вторили политические вожди буржуазии, торопясь захватить еще неподелённые части мира. А Сесиль Родс, как рассказывал его интимный друг, журналист Стэд, говорил ему по поводу своих империалистских идей в 1895 году: «Я был вчера в лондонском Ист-Энде (рабочий квартал) и посетил одно собрание безработных. Когда я послушал там дикие речи, которые были сплошным криком: хлеба, хлеба!, я, идя домой и размышляя о виденном, убедился более, чем прежде, в важности империализма… Моя заветная идея есть решение социального вопроса, именно: чтобы спасти сорок миллионов жителей Соединённого Королевства от убийственной гражданской войны, мы, колониальные политики, должны завладеть новыми землями для помещения избытка населения, для приобретения новых областей сбыта товаров, производимых на фабриках и в рудниках. Империя, я всегда говорил это, есть вопрос желудка. Если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистами»[14]…
Для того, чтобы дать возможно более точную картину территориального раздела мира и изменений в этом отношении за последние десятилетия, воспользуемся теми сводками, которые даёт Супан в названном сочинении по вопросу о колониальных владениях всех держав мира…Получаем следующие итоги:
| Колониальные владения великих держав: (млн. кв. км и млн. жителей) | ||||||||
| Колонии | Метрополии | Всего | ||||||
| кв. км | жит. | кв. км | жит. | кв. км | жит. | кв. км | жит. | |
| Англия | 22,5 | 251,9 | 33,5 | 393,5 | 0,3 | 46,5 | 33,8 | 440,0 |
| Россия | 17,0 | 15,9 | 17,4 | 33,2 | 5,4 | 136,2 | 22,8 | 169,4 |
| Франция | 0,9 | 6,0 | 10,6 | 55,5 | 0,5 | 39,6 | 11,1 | 95,1 |
| Германия | — | — | 2,9 | 12,3 | 0,5 | 64,9 | 3,4 | 77,2 |
| С. Штаты | — | — | 0,3 | 9,7 | 9,4 | 97,0 | 9,7 | 106,7 |
| Япония | — | — | 0,3 | 19,2 | 0,4 | 53,0 | 0,7 | 72,2 |
| Итого 6 великих держав | 40,4 | 273,8 | 65,0 | 523,4 | 16,5 | 437,2 | 81,5 | 960,6 |
| Колонии остальных держав (Бельгия, Голландия и пр.) | 9,9 | 45,3 | ||||||
| Полуколонии (Персия, Китай, Турция) | 14,5 | 361,2 | ||||||
| Остальные страны | 28,0 | 289,9 | ||||||
| Вся земля | 133,9 | 1 657,0 |
Мы видим тут наглядно, как «закончен» был на границе XIX и XX веков раздел мира. Колониальные владения расширились после 1876 года в гигантских размерах: более чем в полтора раза, с 40 до 65 миллионов кв. км у шести крупнейших держав; прирост составляет 25 млн. кв. км, в полтора раза больше площади метрополий (16½ млн.). Три державы не имели в 1876 г. никаких колоний, а четвёртая, Франция, почти не имела их. К 1914 году эти четыре державы приобрели колонии площадью в 14,1 млн. кв. км, т.е. приблизительно раза в полтора больше площади Европы, с населением почти в 100 миллионов. Неравномерность в расширении колониального владения очень велика. Если сравнить, например, Францию, Германию и Японию, которые не очень сильно разнятся по величине площади и по количеству населения, то окажется, что первая из этих стран приобрела почти втрое больше колоний (по площади), чем вторая и третья, вместе взятые. Но по размерам финансового капитала Франция в начале рассматриваемого периода была, может быть, тоже в несколько раз богаче Германии и Японии, взятых вместе. На размер колониальных владений, кроме чисто экономических условий, и на базе их, оказывают влияние условия географические и пр. Как ни сильно шла за последние десятилетия нивелировка мира, выравнивание условий хозяйства и жизни в различных странах под давлением крупной промышленности, обмена и финансового капитала, но все же разница остается немалая, и среди названных шести стран мы наблюдаем, с одной стороны, молодые, необыкновенно быстро прогрессировавшие капиталистические страны (Америка, Германия, Япония); с другой — страны старого капиталистического развития, которые прогрессировали в последнее время гораздо медленнее предыдущих (Франция и Англия); с третьей, страну наиболее отставшую в экономическом отношении (Россию), в которой новейше-капиталистический империализм оплетён, так сказать, особенно густой сетью отношений докапиталистических.
Рядом с колониальными владениями великих держав мы поставили небольшие колонии маленьких государств, являющиеся, так сказать, ближайшим объектом возможного и вероятного «передела» колоний. Большей частью эти маленькие государства сохраняют свои колонии только благодаря тому, что между крупными есть противоположности интересов, трения и пр., мешающие соглашению о дележе добычи. Что касается до «полуколониальных» государств, то они дают пример тех переходных форм, которые встречаются во всех областях природы и общества. Финансовый капитал — такая крупная, можно сказать, решающая сила во всех экономических и во всех международных отношениях, что он способен подчинять себе и в действительности подчиняет даже государства, пользующиеся полнейшей политической независимостью; мы увидим сейчас примеры тому. Но, разумеется, наибольшие «удобства» и наибольшие выгоды даёт финансовому капиталу такое подчинение, которое связано с потерей политической независимости подчиняемыми странами и народами. Полуколониальные страны типичны, как «середина» в этом отношении. Понятно, что борьба из-за этих полузависимых стран особенно должна была обостриться в эпоху финансового капитала, когда остальной мир уже был поделен.
Колониальная политика и империализм существовали и до новейшей ступени капитализма и даже до капитализма. Рим, основанный на рабстве, вёл колониальную политику и осуществлял империализм. Но «общие» рассуждения об империализме, забывающие или отодвигающие на задний план коренную разницу общественно-экономических формаций, превращаются неизбежно в пустейшие банальности или бахвальство, вроде сравнения «великого Рима с великой Британией»[15]. Даже капиталистическая колониальная политика прежних стадий капитализма существенно отличается от колониальной политики финансового капитала.
Основной особенностью новейшего капитализма является господство монополистических союзов крупнейших предпринимателей. Такие монополии всего прочнее, когда захватываются в одни руки все источники сырых материалов, и мы видели, с каким рвением международные союзы капиталистов направляют свои усилия на то, чтобы вырвать у противника всякую возможность конкуренции, чтобы скупить, например, железорудные земли или нефтяные источники и т.п. Владение колонией одно дает полную гарантию успеха
