2018-01-08
409
В течение XVIII и XIX столетий главной задачей России было расширение ее границ, овладение побережьями морей Балтийского и Черного и оборона занятых уже местностей.
Для достижения сих целей Россия вела в XVIII и XIX столетиях 33 внешних и 2 внутренних войны.
Необходимо было в интересах России использовать опыт этих войн XVIII и XIX столетий, дабы почерпнуть указания на предстоящие русской военной силе задачи в XX в.
Главные выводы, которые можно сделать на основании деятельности нашей армии в XVIII и XIX столетиях, заключаются в следующем:
1. Возложенные на армию в XVIII и XIX столетиях задачи по выходу к побережьям морей Балтийского и Черного были ею выполнены.
Равно были выполнены задачи и по расширению пределов России на западе (Белоруссия, Малороссия, Польша), на юге (Кавказ) и на востоке (Средняя Азия).
Из обзора границ наших, изложенного во 2-й главе настоящего труда, видно, что благодаря деятельности нашей армии XVIII и XIX столетий Россия не нуждается в дальнейшем увеличении территории на всем огромном протяжении границ ее. Вывод в высокой степени важный и успокоительный.
|
|
|
В то же время соотношение сил и средств наших по обороне границ с силами и средствами наших соседей [93] стало ныне менее благоприятным, чем то было ранее, главным образом вследствие железнодорожных путей. Особая опасность может угрожать границам нашим при нападении с запада, ввиду огромной боевой готовности Германии и Австрии. Поэтому и главное внимание Военного ведомства необходимо было обратить на усиление нашего положения на западной границе, расходуя для сего и главную массу отпускаемых на Военное министерство кредитов.
2. В течение XVIII и XIX столетий мир продолжался 72 года. В остальное время мы вели 33 внешних и 2 внутренних войны. В среднем каждые 6 лет мы в течение XVIII и XIX столетий вели войны. В особенности часты были войны в первую половину XIX столетия. Во вторую половину этого столетия, кроме войны Кавказской и азиатских походов, мы вели лишь две войны: Восточную 1853—1856 гг. и Турецкую 1877—1878 гг. Мы вступили в XX в. после 22 лет мира. В XVIII и XIX столетии еще не было такого промежутка времени без войны. Горючих материалов было собрано всюду слишком много. Государство изнемогало под тяжестью вооруженного мира. Напряжение было так велико, что можно было опасаться, что «ружья разных армий начнут стрелять сами собой».
Начала XVII, XVIII и XIX столетий ознаменовались для России тяжелыми испытаниями. Можно было ждать, что и начало XX в. при общем военном напряжении принесет военную грозу. Война могла вспыхнуть на одном каком-либо участке границы и развиться в общий пожар. Поводы к войне на западной границе, на границах турецкой, афганской существовали серьезные. В 1895 г. явился повод к войне и на границе китайской. При таких условиях требовалась особая осторожность в делах, имеющих международное значение, чтобы не увеличивать этих поводов.
|
|
|
3. Из всех войн XVIII и XIX столетий, не считая Кавказской, мы вели на территории отечества только 6 войн в продолжении 6,5 лет. Остальные войны мы переносили [94] за черту государственной границы. Это давало нам огромные преимущества и доказывало нашу большую готовность сравнительно с противниками той эпохи.
Наступательный способ действий имеет такие огромные преимущества перед оборонительным, что и ныне к нему надо всемерно стремиться. Для сего наша боевая готовность не должна отставать от готовности наших соседей.
4. Потери убитыми и ранеными в сражениях XVIII века были много меньше, чем в сражениях XIX в.
Общая цифра потерь в 26 больших сражениях XIX в. на 1 500 000 участвовавших достигла 323 000 человек, т. е. почти 22 %. Наибольшие потери понесены в сражениях под Аустерлицем на 75 000 сражавшихся 21 000 потерь, Бородином — на 120 000 бойцов 40 000 потерь и во время осады Севастополя — на 235 000 защитников 85 000 потерь. Всего потери за XVIII и XIX вв. составили в тысячах:
Из таблицы видно, что почти при равном числе участвовавших в боях потери убитыми и ранеными в XIX в. были почти вдвое больше, чем в XVIII в. Это указывает на более ожесточенный характер войн XIX столетия (война затрагивает более существенные интересы), а также на то, что с усовершенствованием оружия увеличиваются потери. Если предположить, что рост потерь будет продолжаться в той же пропорции, и предположить, что и в XX в. Россия в вооруженной борьбе в течение столетия выставит то же число бойцов, что выставлялось ею в XVIII и XIX столетиях, то следует ждать потери до 2 млн людей убитыми и ранеными, т. е. 40 % всех сражавшихся. [95]
5. В зависимости от все увеличивающейся боевой готовности наших соседей, несомненно, Россия вынуждена будет увеличивать в XX в. и армии, выставляемые ею в случае войны.
В победоносную войну с Турцией в 1827—1829 г. наибольший состав нашей армии в одну кампанию составлял 155 000 человек, а в войну 1877—1878 гг. таковой состав пришлось постепенно довести до 850 000 человек.
Прибавим, что наибольший состав нашей армии в войне с Пруссией в 1756—1762 гг. составлял всего 130 000 человек. Мы прожили, слава богу, с тех пор 150 лет, не воюя со своей западной соседкой, но если бы Россия была вызвана ныне к вооруженной борьбе на Западе, то даже сил в десять раз больших, при отсутствии у нас союзников, могло бы оказаться недостаточным для того, чтобы сломить германскую армию, а главное, чтобы победить патриотизм германского вооруженного народа. Поэтому мы должны быть готовы на случай войн в текущем столетии выставить огромные сравнительно с прошлым армии. Но чтобы иметь такие армии фактически, а не на бумаге, требуются колоссальные денежные средства на так называемые единовременные расходы, независимо от расходов постоянного характера на текущую жизнь армии.
6. В XVIII и первой половине XIX столетия наша армия, сформированная по европейскому образцу, с продолжительными сроками службы, нехитрой боевой подготовкой и однородным вооружением могла считаться ни в чем не отставшей даже от таких своих противников, как шведы, пруссаки, французы, а по отношению к главному своему противнику — туркам — имела полное превосходство в организации, вооружении и обучении. Около середины прошлого столетия с ростом культуры на Западе быстро начали расти технические усовершенствования в вооружении и снабжении армии всеми видами разрушения. В этом отделе мы начали быстро отставать. Под Бородино наши ружья и пушки были не хуже французских, а под Севастополем мы явились с гладкоствольными расстрелянными ружьями, годными для звучных [96] ружейных приемов и для удара в штыки, но с ничтожной меткостью и дальностью.
|
|
|
7. В последние войны, которые вела Россия в 1853—1855 и 1877—1878 гг., с особой ясностью сказалось, что с усложнившейся обстановкой войны наш командный состав во многих случаях оказывался не на должной высоте. Младшие офицеры в пределах своей деятельности были храбры, распорядительны, но недостаточно сведущи: начальники частей (за редким исключением) не были достаточно подготовлены к наилучшему использованию боевой способности вверенных им частей. Но наиболее слабым оказался генеральский состав: бригадные, дивизионные и корпусные командиры. За исключением нескольких блестящих имен, большинство не было подготовлено к распоряжению в бою войсками всех родов оружия, не умели установить связи между частями, входившими в состав вверенных им сил и не умели поддержать связь по фронту с соседями. Чувство взаимной выручки не было сильно развито. Бездействие с оговоркой «не получал приказания», когда били соседей, не было редким явлением. Особенно неумело вели наступательный бой.
8. В общем тактическая подготовка войск наших в войны Крымскую и Турецкую 1877—1878 гг. была совершенно недостаточная. Мы не умели с малыми потерями достигать хороших результатов. При атаках мы ходили почти колоннами и несли тяжкие потери. Вспомогательными родами оружия: конницей, артиллерией, саперами распоряжались неумело и часто забывали ими воспользоваться.
Но у нас была и сильная сторона: мы не боялись умирать и лишь просили указать нам для того точное место.
9. По опыту войн в XVIII и XIX столетиях надлежало готовиться, для одержания успеха, к сбору превосходных сил. Без превосходства в силах наши войска, особенно в наступательном бою, не могли победить шведов, французов, а в последнее время и турок.
10. Но и независимо от тяжкой задачи приготовиться дать отпор миллионным армиям наших соседей Военное [97] ведомство должно считаться с 40-миллионным нерусским населением, значительной частью живущим в приграничной полосе в наших азиатских владениях и на Кавказе. Спокойствие этого последнего населения определит размер сил, оставляемых для охраны наших окраин в случае европейской войны.
|
|
|
11. Наконец, уже в последние годы прошлого столетия задачи Военного ведомства осложнились необходимостью поддерживать спокойствие и внутри России. Наряды войск для прекращения беспорядков разного рода стали все учащаться. Недовольствие всех слоев населения увеличивалось. Революционная пропаганда нашла в этом недовольстве подготовленную почву. Зараза коснулась и армии.
По всем этим причинам, если основной задачей Военного ведомства в первые годы XX столетия ставилась задача не по дальнейшему расширению, а лишь по обороне достигнутых нами в XVIII и XIX столетиях границ, то основной задачей правительства являлась забота о внутреннем успокоении России.
12. За последние 25 лет не одна Германия, а и другие соседи наши, в том числе и Австрия, начали быстро совершенствовать организацию своих вооруженных сил и достигли результатов, дающих им возможность не только упорно обороняться, но и относительно быстро перенести борьбу в наши пределы. Этим и мы были вынуждены готовиться к большим расходам и к более значительному сосредоточению сил в случае борьбы на границах с Румынией, Турцией, Афганистаном.
На китайской границе мы поддерживали мир почти 200 лет, но в последние 15 лет прошлого столетия произошли события, которые обязали нас быстро начать усиливать свои ничтожные до тех пор военные силы и на Дальнем Востоке, сохраняя уверенность, что от нас будет зависеть поддержание мира с Китаем и избежание разрыва с Японией.
Таким образом, основной задачей Военного ведомства за первые годы XX столетия естественно [98] становилась прежде всего оборона пределов России на всем громадном протяжении нашей границы в 17 000 верст. Участок границы с Германией и Пруссией в 2249 верст как наиболее опасный должен был приковывать и наше наибольшее внимание, и на него должна была выделяться значительная часть отпускавшихся на Военное ведомство кредитов (на содержание войск, устройство крепостей, образование разных складов, устройство дорог и пр.). Остальную сумму приходилось очень осторожно распределять на поддержание и усиление нашего положения на границах: турецкой, персидской, афганской, китайской. Задачи эти были серьезны и сложны ввиду все увеличивающихся вооружений наших соседей.
Несомненно, что наиболее прочная оборона наших границ была бы достигнута лишь при готовности нашей в случае разрыва с тем или другим соседом энергично двинуть вперед в пределы врага значительные силы. Но возможность выполнения этого не зависит от мероприятий только по военной части, а более всего от общего культурного состояния той или другой страны: чем культурнее страна, тем большие ресурсы она может предоставить в распоряжение Военного ведомства как для обороны, так и для наступления: железные дороги, шоссе, телеграф, телефоны, склады разных запасов, нужных для Военного ведомства, патронные, ружейные и пушечные заводы, местные продовольственные средства и пр. Но все же главнейшим фактором, определяющим ныне не только способ действий двух вступающих в вооруженную борьбу соседей, но и направление действий — это железные дороги. Мы видели выше, каким большим числом железнодорожных линий располагают ныне наши западные соседи на случай сосредоточения и вторжения в наши пределы миллионных армий. Мы боремся в этом направлении, но при культурной отсталости борьба эта до сих пор нам не по силам, ибо постройка многочисленных железнодорожных линий, важных в военном отношении, но не имеющих значения в экономическом, [99] разорительна для страны и требует огромных денежных затрат за счет уменьшения отпуска по другим неотложным нуждам.
При таких условиях оборона наших западных границ потребует громадного напряжения наших сил и весьма талантливого решения вопроса о способе действий, дабы при меньшей боевой готовности все же сделать оборону возможно активной.
13. Основным выводом из всего вышеизложенного надлежало признать особую опасность в военном отношении западной границы и необходимость уделять главную массу отпускаемых Военному ведомству сумм на увеличение наших сил и средств именно на западной границе.
Остающиеся затем суммы должны были делиться для расходования на охрану границ с Турцией, Персией, Афганистаном и Дальним Востоком. Очевидно, что при таких условиях уделить значительные силы Дальнему Востоку мы не могли и, сознавая нашу отсталость, признали необходимым после шагов 1896—1900 гг. принять осторожный оборонительный способ действий. Правительственное сообщение 11 июня 1900 г., которым всему миру указывалось на намерение наше не присоединять к России занятых нами местностей Маньчжурии, составило акт, давший полное основание не опасаться при исполнении данных нами обещаний ни разрыва с Китаем, ни разрыва с Японией.
Таким образом, даже в последних годах XIX столетия Россия не готовилась к новому расширению своих пределов на Дальнем Востоке, тяжко занятая заботами по обороне западных пределов и заботами по внутреннему устройству и успокоению.
Неожиданное выдвижение наше первоначально в Маньчжурии, а затем к берегам Тихого океана явилось поэтому для Военного ведомства совершенно неожиданным, а потому и не подготовленным. При этих условиях обещание не присоединять Маньчжурию к нашим пределам было вполне необходимым, и таковое вызвалось не только желанием не нарушать добрых отношений с Китаем, но и сознанием нашей боевой неготовности на Дальнем Востоке. [100]
Во всеподданнейшем докладе 1900 г. относительно основной задачи Военного ведомства в первые годы XX в. изложено следующее:
«Готовясь защищать свои интересы на Великом океане, в Афганистане, Персии и Турции, готовясь к борьбе на морях и океанах, Россия может не найти достаточных сил и средств равняться в то же время с силами и средствами наших соседей на Западе. К радости Германии, направив свое внимание на Дальний Восток, мы дадим ей и Австрии решительный перевес в силах и средствах перед нами.
Таковое нарушение равновесия грозит опасностью целости Империи, и потому с упованием верую, что оно не будет допущено верховным вождем всех сухопутных и морских сил империи.
Позволю себе поэтому основной задачей Военного ведомства в грядущем XX столетии поставить развитие наших вооруженных сил и средств для действий на западной границе и усиление боевой готовности этих сил соответственно непрерывно совершаемому развитию сил и усилению их готовности в Германии и в Австрии».
Такое решение вопроса о главной задаче Военного ведомства было естественно и по отношению к союзнице нашей в Европе. Отсталость в готовности нашей на западной границе могла дозволить державам тройственного союза в случае войны, оставив против России лишь незначительные силы, обрушиться подавляющими силами на Францию.
14. История войн XVIII и XIX столетий указывала, что главная тяжесть вооруженной борьбы России для достижения занятых ею ныне границ легла на сухопутную армию. После Петра Великого роль русского флота во всех веденных нами войнах была незначительна. В две последние большие войны прошлого столетия мы особенно нуждались в содействии флота, но материальная отсталость обратила наших моряков под Севастополем в сухопутные войска, а в войну 1877—1878гг. мы боролись с турками, не имея флота на Черном море. [101]
Россия, несомненно, сухопутная держава. Поэтому малое участие нашего флота в войнах XVIII и XIX столетий было не случайным делом, а исторически естественным. Расходуй мы в XVIII и XVIX столетиях много сумм на флот, мы только могли бы ухудшить свое положение. Значительные средства, обращенные на нашу сухопутную армию, дали ей возможность одержать победы. Уроки истории учили нас идти по тому же пути, по которому шли наши предки, и главную силу России видеть в ее сухопутной армии, расходуя на нее и большую часть сумм из уделяемых нашей родиной на военные нужды.
Министерство финансов определяло общую сумму, которую оно могло отпускать на военные надобности, распределение же ее между сухопутным и морским ведомствами для этого министерства было безразлично. Но чем больше выделялось на флот, тем менее сухопутная армия составляла прочный оплот, в особенности на западной границе.
Между тем переход к активной политике на Дальнем Востоке вызвал необходимость в производстве огромных расходов на развитие нашего флота, что отразилось в последние годы прошлого столетия отпуском совершенно недостаточных денежных средств на усиление боевой готовности нашей сухопутной армии. Результат получился тревожный. Во всеподданнейшем докладе 1900 г. при постановке задач на будущее я счел своим долгом изложить следующую мысль:
«Если усиление нашего флота и в будущем будет производиться за счет приостановки в развитии сухопутной армии и если усиление войск на восточной окраине будет происходить за счет войск, расположенных на западной границе, то несомненно, что соотношение сил и средств наших с германскими и австрийскими, нарушенное уже и теперь не в нашу пользу, будет ухудшаться все более и более.
С развитием флота неизбежно возникают вопросы сначала об угольных станциях, а затем и о колониях. Расходы на флот, расходы по устройству новых военных портов, [102] расходы по их укреплению и содержанию в них сильных гарнизонов, все это тяжело ляжет на государственный бюджет и отразится несомненно на главнейшем фронте — европейском».
15. Наш флот, славно победивший парусный турецкий флот под Синопом, оказался бессилен против парового и кончил самоубийством, несмотря на высокий нравственный дух.
В войну 1877—1878 гг. нас ждало еще более тяжелое испытание. Побежденные ранее одним против десяти, турки выступили на этот раз организованными по европейскому образцу и подготовительными европейскими инструкторами и, главное, лучше нас вооруженными. И ружья, и пушки турок, доставленные им из заводов Германии и Англии, оказались значительно лучше наших{18}. Более усовершенствованное оружие дает и более верное средство, при равных прочих условиях, для победы, ибо может наносить более чувствительные потери. Но что всего важнее, сознание превосходства в вооружении приподнимает нравственный дух армии лучше вооруженной. Наоборот, даже при оружии, мало отличном от оружия противника, войска с их начальниками склонны свои ошибки сваливать на превосходство вооружения противника. Такой крупной разницы в вооружении между нами и турками, какова была в 1853 — 1855 гг. в войну 1877—1878 гг. не было, и тем не менее после первых наших неудач под Плевной войска потеряли доверие к своим ружьям и пушкам и в превосходстве вооружения турок искали утешение в постигших войска испытаниях.
Поэтому и ныне приходилось напрягать все усилия, дабы не отстать в вооружении от возможных противников. Между тем системы вооружения менялись довольно [103] быстро: гладкие ружья сменились нарезными, затем скорозарядными. Потом явились магазинные системы ружей Гоже, то же было и с пушками. Трудности увеличивались необходимостью не только перевооружать действующие войска, но и создать огромные запасы для укомплектования по военному составу для резервных войск, ополчения, запасных и резервы оружия на военное время.
16. В веденных Россией в XVIII и XIX столетиях войнах мы при встрече с менее культурным противником (турки, кавказцы, среднеазиатские народности) одерживали победы при большом превосходстве в силах противника. При встрече с более нас культурным противником (шведами, французами) мы в первых столкновениях несли обыкновенно тяжелые поражения, но при упорном стремлении не кончать войны, пока не победим, учась воевать у наших противников и заменяя искусство (где такого не было) многочисленностью и храбростью, мы достигали победы.
Петр Великий 9 лет вел борьбу от Нарвы до Полтавы. Александр I 9 лет вел борьбу между Аустерлицем и вступлением наших войск в Париж.
Эти державные вожди твердо ставили нашим войскам цели для действий и крепко внушали каждому воину убеждение, что какие бы жертвы ни потребовались, война будет вестись, пока мы не победим, в результате войска наши достигали поставленных им целей. В Крымскую войну 1853—1856 гг. и в войну 1877—1878 гг. цели ставились неясно, и войны эти окончились преждевременно, когда армия и народ русский далеко еще не напрягли всех своих сил и средств. Но все же, несмотря на понесенные жертвы, несмотря на много подвигов, мы вышли из этих войн побежденными не столько материально, сколько морально. Обе эти войны сопровождались глубоким недовольством страны. Война всегда несет много несчастий для народа, но для великой нации наибольшее несчастье, глубоко потрясающее весь государственный организм, составляет потеря кампании. [104]
Поэтому, всемерно борясь, дабы войны не было, великая нация, раз война начата, должна вести ее до крайнего напряжения всех своих сил, пока не одержит победы, иначе она может утратить право считаться великой нацией, и обратится в «этнографический материал» для усиления других народностей.
Глубоко убежденный в важности этой идеи, я окончил свой доклад 1900 г. следующими строками, сохраняющими свою силу и доныне:
«События мирового характера возникают и идут, не справляясь с готовностью того или другого народа к борьбе. Напротив того, сознание неготовности нашей может только усилить желание воспользоваться этой неготовностью. Поэтому невиданная еще миром кровавая борьба может наступить и ранее.
Против желания русского монарха, противно интересам России война может возгореться.
Это, конечно, будет большим несчастьем для всего мира, но собственно для России может быть несчастье еще более тяжкое — это несвоевременное, ранее полной победы окончание начатой борьбы.
Русскому монарху придется проявить железную твердость характера, чтобы в случае неудачи первой кампании, после первых и тяжких последствий войны — голода, болезней, застоя в делах и, главное, огромных цифр убитых и раненых, противостоять советам со всех сторон признать Россию побежденной и заключить мир».
Таким образом, главные выводы из деятельности армии нашей в XVIII и XIX столетиях, коими должно было руководствоваться наше Военное ведомство, вступая в XX столетие, заключались в следующем:
1. Возложенные на армию в XVIII и XIX столетиях задачи по выходу к побережьям морей Балтийского и Черного были ею выполнены. Равно были выполнены задачи по расширению пределов России на западе (Белоруссия, Малороссия, Польша), на юге (Кавказ) и на востоке (Средняя Азия). [105]
2. В начале XX столетия можно было ожидать войны (22 года мира. Три предыдущих столетия знаменовались войнами).
3. Большая часть войн в XVIII и XIX столетиях были наступательные. В этом лежит и залог побед.
4. По отношению к потерям убитыми и ранеными в XVIII и XIX столетиях можно ожидать в XX столетии огромных потерь.
5. Постепенное нарастание армии в прошлые столетия и переход армий малого мирного к огромным военного состава давали основания ожидать, что в XX в. нам придется выставлять громадные армии.
6. Наша армия со второй половины XIX столетия начала отставать от европейских армий в готовности (железные дороги), в технических силах и средствах.
7. Последние из веденных Россией войн указали на неудовлетворительность командного состава армии.
8. В этих же войнах выказалась недостаточная тактическая подготовка армий.
9. Для достижения победы над серьезным противником требовалось с нашей стороны превосходство в силах.
10. Расширение пределов России и естественный ее рост довели нерусский элемент до 40 млн, что затруднило возможность иметь сплоченную армию и увеличило трудности по охране границ.
11. Задачи войск по охране целости империи осложнились в последнее время заботами по поддержанию внутреннего спокойствия.
12. Огромная боевая готовность наших соседей при нашей отсталости на западной границе вызывала необходимость ограничиться обороной наших пределов, не налагая на живущее поколение в начале наступающего века выполнения наступательных задач.
13. Наша отсталость на западной границе, особенно в железнодорожном отношении, представляла такую опасность, что обязывала нас главной задачей в начале наступающего века поставить усиление наше на западной границе. [106]
14. Опыт войн XVIII и XIX столетий указывал, что главная тяжесть борьбы и в XX в. должна была лечь на сухопутную армию.
15. Усиление флота за счет сухопутной армии представлялось невыгодным и опасным.
16. Наконец, одним из важнейших выводов из деятельности армии в XVIII и XIX столетиях надлежало признать, что при отсталости нашей от вероятных противников успех в случае войны достигался нами при двух условиях: 1) когда цели для войны ставились определенные и 2) когда для достижения этих целей проявлялось огромное упорство. Боролись по много лет, невзирая на жертвы и трудности, пока не достигали победы. С введением всеобщей воинской повинности к этим основным условиям прибавилось третье: для успеха действий армии современного состава требовалось, чтобы война была популярной, с приподнятым патриотизмом во всех слоях общества. Другими словами, «вооруженный народ» мог успешно вести борьбу с могущественным противником только в том случае, если война становилась «народной», а не правительственной.
Эти выводы из двухсотлетней деятельности нашей армии и должны были служить указаниями при составлении планов мероприятия по Военному ведомству в конце прошлого и начале настоящего столетия.
В следующей главе мы в общих чертах и ознакомимся с тем, что было предположено на основании вышеуказанного опыта XVIII и XIX столетий сделать и какие были назначены Военному ведомству средства, дабы достигнуть поставленных им целей. [107]
Глава пятая.
Задачи Военного ведомства за последние годы прошлого столетия и первые настоящего. Денежные средства, отпускавшиеся Военному ведомству в период 1898-1903 гг. Несоответствие отпуска с нуждами. Какими задачами пришлось ограничиться. Что сделано по усилению нашего положения на Дальнем Востоке
В «Русском инвалиде» (№ 143,1095) появилась заметка Ф. Макшеева — возражение на статью Демчинского «Готовились ли мы к войне», помещенную в газете «Слово» (№ 196, 1905). В этой статье Демчинский стремился доказать, что Россия тратит на государственную оборону более других стран, что на эту важную надобность у нас дается довольно средств, но что мероприятия по усилению боевой готовности войск у нас, очевидно, превратились в формулу для вымогательства и что бесконтрольное хозяйничанье народными деньгами дает самый широкий простор лжехозяевам употреблять деньги не туда, куда следует.
На основании авторитетных трудов профессора Макшеева в указанной выше заметке в «Русском инвалиде» приведены данные о расходах на сухопутные армии Германии и России за период 1888-1900 гг. За эти 13 лет на сухопутную армию израсходовали:
Германия — 3 581 млн руб.;
Россия — 3 479 000 млн руб.
Отсюда видно, что Германия за этот период истратила на 100 млн руб. более, чем Россия. Между тем Россия в мирное время содержит армию почти вдвое большую, чем Германия.
Уже из этих данных видно, какие усилия требовалось прилагать Военному министерству, чтобы удовлетворить самые насущные, самые неотложные нужды нашей армии. [108]
Огромное протяжение границ России и другие причины вызывали необходимость содержать и в мирное время армию почти вдвое больше, чем в Германии. Поэтому при том же отпуске средств, как на нашу, так и на германскую армию, нам приходилось большую часть средств расходовать на содержание армии (обыкновенные или постоянные расходы) и уделять сравнительно с Германией лишь относительно незначительные суммы на так называемые чрезвычайные расходы по увеличению боевой готовности армии.
Автор заметки в «Русском инвалиде» по этому важному вопросу приводит следующие, высоко справедливые мысли:
«Так как обыкновенные расходы настоятельны и неотложны, то и назначение их не может встретить возражений. Они назначаются ввиду неотвратимой силы.
Не так обстоит дело с чрезвычайными расходами. Они не так настоятельны, особенно в глазах лиц, недостаточно ориентированных в военном деле, а потому является соблазн если не совсем отклонить эти расходы, то, по крайней мере, отложить их или, в лучшем случае, разложить на продолжительный период. Результат сего весьма неблагоприятен для дела государственной обороны, особенно в наше время напряженной подготовки к войне. В роковой час армии может выпасть доля выступить в поход с худшим вооружением, нежели у противника, с недостаточными и несовершенными запасами (современная могущественная техника совершенствует разного рода подвижные запасы, облегчает их), имея плохие сообщения в тылу и пр.
При рассмотрении военных бюджетов германской армии бросается в глаза громадность единовременных и чрезвычайных расходов в них, чем, главным образом, и объясняется обстоятельство, что при почти вдвое меньшей численности германской армии, чем наша, военный бюджет ее больше нашего, даже не относительно, а абсолютно».
Наша сравнительно малая боевая готовность при значительном численном составе армии представилась [109] в настоящем свете еще в 1871 г., когда германцы в двухнедельный срок выставили огромную армию на границе с Францией и победоносно с чрезвычайной быстротой повели войну. Война 1877—1878 гг. указала слабые стороны в нашей организационной системе мобилизации войск, и на основании опыта этой войны еще при военном министре графе Милютине начались обширные работы организационного характера и работы по увеличению нашей боевой готовности. Новая группировка держав, образование тройственного союза в ответ на образование двойственного указали на необходимость для России неотложно принять меры к защите своих пределов в случае войны с тройственным союзом. Генералы Ванновский и Обручев, удачно дополняя один другого, в течение 16 лет с 1882 по 1898 гг., руководствуясь указаниями верховных вождей русской армии, вели трудное дело развития нашей армии, увеличения ее боевой готовности для ограждения пределов наших со стороны западных соседей. На западной границе создавалась система укрепленных пунктов, проводились стратегического значения железные дороги, шоссе, создавались необходимые запасы. Ввиду недостаточно развитой сети железных дорог усиливались войска в западных округах, принимались меры к охране побережий Балтийского и Черного морей.
С полным основанием главное внимание Военного министерства было обращено на западную границу. Для охраны и обороны наших пределов на Кавказе, в Туркестане и в Сибирских военных округах уделялось менее средств. Так, в Сибири, от берегов Тихого океана до Урала, мы содержали всего несколько батальонов и не имели ни одной крепости. В Туркестане мы тоже не имели укрепленных пунктов. Для усиления войск на западной границе мы брали войска с Кавказа. Для некоторых новых формирований, дабы найти необходимые денежные средства, мы уменьшали число рядов в туркестанских войсках. Полагалось, что если мы будем сильны на западной границе, никто не нападет на нас на Кавказе и в Азии. Таким образом, в деле расходования отпускавшихся денежных средств Военное [110] министерство, действуя по определенному плану, сосредоточивало свои заботы на главном из вероятных театров военных действий — западной границе, жертвуя при этом военными нуждами наших окраин.
Сравнительно с нашими нуждами, денежные отпуски, несмотря на их значительность, оказывались недостаточными, чтобы с должной быстротой и энергией поставить нашу боевую готовность во всех отношениях на равную степень не только с Германией, но даже с Австрией. Достигнув огромных результатов по скорости мобилизации, мы не могли сравняться с нашими соседями по скорости сосредоточения вследствие несравненно более развитой сети железных дорог в Германии и Австрии, чем у нас. Но и в этом отношении проведением нескольких стратегического значения железных дорог мы достигли весьма больших результатов.
Как ни экономно, однако, расходовало Военное министерство свои средства на такие нужды, которые могли быть поставлены на второй план, все же удовлетворение потребностей первостепенной важности, как то: постройка крепостей современного типа, вооруженных современными орудиями, заготовление разных технических сил и средств, полевых железных дорог, телеграфов, воздухоплавательных парков и пр., хотя и подвигалось вперед, но не с желательной быстротой.
При массе еще неудовлетворенных нужд на западной границе наши представители Военного министерства не могли не быть убежденными противниками активной политики на Дальнем Востоке, в Афганистане и Персии.
Так шли дела до 1894 г., до Японо-китайской войны.
В 1898 г. генерала Ванновского заменил я, а генерала Обручева — генерал Сахаров. Новые деятели в Военном министерстве признавали с полным убеждением необходимость в деле расходования отпускаемых государством средств держаться той же системы, которой держались Ванновский и Обручев, т. е. предпочтительно перед всеми другими надобностями на первом плане ставить усиление нашего положения на западной границе. Но мы уже [111] сделали такие шаги на Дальнем Востоке, что ограничиваться, как было ранее, самыми незначительными ассигнованиями на войска Дальнего Востока уже нельзя было. События на Дальнем Востоке шли быстро и вызывали, в ущерб нашей готовности на Западе, расходование сил и средств для усиления нашего положения на Квантуне, в Маньчжурии и в Приамурском крае.
По отпуску и расходованию кредитов, отпускаемых на Военное министерство, применяется так называемый предельный бюджет.
По предварительному соглашению с министром финансов устанавливается общая смета по Военному министерству на пять лет. В основание сметы берутся расходы постоянного характера и делается прибавка на расходы единовременные. Все сметные исчисления на новые крупные расходы постоянного характера после рассмотрения в военном составе ранее утверждения их рассматриваются в особом совещании под представительством председателя Департамента государственной экономии при участии министра финансов и государственного контролера. План всех расходов на пятилетие представляется на высочайшее утверждение.
Выяснение всех потребностей армии составляет весьма важную обязанность Военного министерства. Прежде всего, все командующие войсками в округах представляют непосредственно государю императору в своих всеподданнейших отчетах заявления о нуждах вверенных их командованию войск и нуждах в крепостях, железных дорогах и пр. Начальники главных управлений, особенно Интендантского, Артиллерийского, Инженерного, составляют свои расчеты по новым формированиям, постройкам, по потребностям мобилизационным, учебным и пр.
Все расходы делятся на расходы постоянного характера и расходы единовременные. Многие из наиболее крупных мероприятий рассматриваются в Военном совете или особых комиссиях.
Такая сложная работа производилась и в 1897—1898 гг. для определения потребных для Военного ведомства [112] кредитов на содержание армии и увеличения ее боевой готовности в период 1899—1903 гг.
Крайне ограниченные ассигнования, производившиеся в течение почти 20 лет перед рассматриваемым периодом, сообразовались не с потребностями армии, а со средствами Государственного казначейства, почему означенные потребности, все более нарастая, в 1898 г. указали на необходимость серьезных жертв и усилий.
По распоряжению моего предшественника генерала Ванновского к началу 1898 г. были составлены общие соображения о всех потребностях Военного ведомства, причем оказалось, что для их удовлетворения необходимо было бы в течение пяти лет ассигновать в дополнение к предельному бюджету еще 565 000 000 руб. В этой сумме заключались, впрочем, два расхода, на которые положены особые ассигнования, независимо от предельного бюджета, а именно: на перевооружение полевой артиллерии скорострельными пушками (90 000 000 руб.) и на увеличение квартирных окладов (20 000 000 руб.). За исключением этих двух расходов на остальные мероприятия в течение пяти лет следовало бы добавить к предельному бюджету 455 000 000 руб.
Необходимо иметь в виду, что проектированные генералом Ванновским мероприятия вовсе не исчерпывали наших даже главнейших нужд. Принимались в расчет только такие мероприятия, неотложность которых представлялась очевидной, или мероприятия давно уже утвержденные, но за недостатком денежных средств неосуществленные.
В числе важнейших мероприятий, намеченных по плану, составленному при генерале Ванновском, находились:
по организации войск и их усилению, в том числе по значительному усилению войск в азиатских округах, особенно в Приамурском;
по улучшению быта войск, а именно: по увеличению содержания офицеров и квартирных окладов и по введению походных кухонь;
по интендантской части, в том числе по увеличению запасов в Приамурском и Туркестанском округах; [113] по артиллерийской части, в том числе по увеличению артиллерии в Сибирском военном округе;
по инженерной части, в том числе на сформирование новых инженерных войск и усиление крепостей.
Министр финансов, которому было предъявлено требование обо отпуске 455 млн руб. (кроме отпусков на перевооружение нашей армии новыми ружьями и пушками) в пятилетие 1899—1903гг. сверх предельного бюджета, высказался о невозможности по финансовым средствам страны произвести такой отпуск. После долгой борьбы он признал возможным отпустить вместо 455 млн руб. лишь 160 млн руб., эта сумма и была утверждена.
Таким образом, мы приступали к работе по Военному ведомству в пятилетие 1899—1903 гг., не получив на наши важные нужды около 300 млн руб. в пять лет или с недочетом по 60 млн руб. ежегодно. Очевидно, что такое решение вопроса о военных нуждах неизбежно должно было иметь последствием еще большую отсталость нашу сравнительно с соседями, ибо мы вынуждены были приостановиться со многими мероприятиями по усилению нашего положения как на западной границе, так и в азиатских округах.
Независимо от настоятельности расходов по увеличению нашей боевой готовности на всех границах требовались весьма значительные расходы по улучшению содержания армии по мирному ее составу.
Прежде всего для улучшения командного состава требовалось настолько улучшить положение офицерского состава, чтобы наиболее энергичные и способные люди искали военной службы, а не покидали ряды армии для службы по всем ведомствам. Улучшение офицерского состава зависит во многом от воспитания и обучения в военно-учебных заведениях.
Требовалось их улучшение и увеличение числом, дабы возможно большее число офицеров получали общее образование по программам средних учебных заведений.
Наш солдат в мирное время по производимым на него расходам поставлен был в несравненно худшие условия, [114] чем в других армиях, как в отношении денежного довольствия, так и в отношении пищи, одежды, жилища.
Расходы по улучшению быта нижних чинов требовались очень большие. Конский состав в армии был недостаточно хорош, особенно в казачьих полках и обозах.
Здесь перечислены лишь главнейшие из нужд, а их очень много. Вступив в управление Военным министерством 1 января 1898 г., я получил таким образом весьма тяжелое наследие: огромные нужды армии вполне ясно определились, средства же к их удовлетворению были совершенно недостаточные. Требовалось особо внимательное рассмотрение всех нужд, чтобы определить, какие из них могли быть удовлетворены, какие приходилось вновь отложить на неопределенное время. Выше я уже высказал свое глубокое убеждение, что самой главной заботой Военного министерства следовало признать усиление нашего положения на западной границе. Но для выполнения этой задачи выяснились столь большие потребности, что прибавка к предельному бюджету в 160 млн руб. на пять лет полностью и могла быть израсходована только на этот предмет. Между тем в длинном ряду тоже неотложных нужд находились требования об улучшении командного состава армии и требования об усилении нашего положения на Дальнем Востоке.
Крайне неудовлетворительное расквартирование многих воинских частей, затруднявшее обучение их, тоже обязывало принять меры к скорейшему возведению казарм в пунктах расположения войск.
Наконец, надлежало завершить такие мероприятия, которые были начаты в предыдущее пятилетие действия предельного бюджета, в особенности по организации резервных войск.
Государь император лично входил в рассмотрение степени настоятельности отдельных мер и утвердил план мероприятий на 1899—1903 гг., который и был приведен в исполнение с неуклонной твердостью.
Великодушный почин по вопросу об ограничении вооружений, сделанный нашим верховным вождем в 1899 г., [115] получил при составлении этого плана и практическое применение: дальнейшее увеличение наших сил в Европейской России было приостановлено, за исключением реорганизации резервных войск. В выработанном плане Военному министерству ставились следующие задачи:
1. Прозревая возможность осложнений на Дальнем Востоке, государь император приказал продолжать усиливать там наше положение.
2. Представление военного министра о необходимости, в видах улучшения командного состава армии, улучшить прежде всего материальное положение офицеров встретило самое теплое отношение Его Величества, и военный министр получил указания приложить особые заботы об улучшении положения офицеров во всех отношениях.
3. Вместе с сим государь император приказал для улучшения быта нижних чинов, независимо от улучшения квартирного их расположения, ввести постепенно во всей армии чайное довольствие.
4. Кроме этих задач, весьма неотложной нуждой для нашей армии являлась необходимость перевооружения артиллерии. Его Величеству угодно было признать это дело особо важным и приказать министру финансов изыскать денежные средства для перевооружения сверх предназначенных к отпуску по предельному бюджету.
По этим главным задачам, возложенным на Военное ведомство в период 1899—1903 гг., исполнено следующее.
По первой задаче (усиление нашего положения на Дальнем Востоке):
Приамурский военный округ в настоящих его пределах образован лишь в 1884г. Все войска этого округа первоначально состояли из 10 батальонов, 10 сотен, 2 казачьих батальонов, 5 батарей, саперной роты и 1 крепостной артиллерии; через 10 лет, в 1894 г., мы располагали в Приамурском округе силами лишь в 20 батальонов пехоты. С 1895 г. мы начали довольно быстро усиливать войска Дальнего Востока.
В течение 1898—1902 гг. наши войска на Дальнем Востоке увеличились на 840 офицеров, 37 000 нижних [116] чинов и 2600 лошадей. Всего за пять лет с 1898—1902 гг. наши силы возросли еще на 31 батальон, 15 эскадронов и сотен, 32 орудия, саперный батальон, 3 батальона крепостной артиллерии. Кроме того, в это время сформировано пять железнодорожных батальонов для обслуживания Восточно-Китайской железной дороги, а охранная стража с 8000 человек доведена до 25 000 человек. Всего общее усиление военной силы в Приамурском военном округе, в Маньчжурии и на Квантуне за период 1898 — 1902 гг. составило 60 000 человек.
По плану 1899 г. мы должны были в ближайшие годы довести состав войск, выставляемых на Дальнем Востоке из округов Приамурского, Сибирского и Квантуна, до 48 стрелковых, 48 резервных батальонов, 57 эскадронов и сотен, 236 орудий, 3 3/4 саперных батальонов, сведенных в три корпуса. Сравнительно с несколькими батальонами, которыми мы располагали в Сибири и Приамурском округе еще в самое недавнее время, силы эти представляются весьма большими, и сформирование их на далекой окраине требовало весьма больших жертв и усилий. В зависимости частью от отпущенных средств, а также от местных условий сформирование такой силы требовало нескольких лет. Силы эти, при быстром сборе их, могли составить надежный авангард, под прикрытием которого и должно было производиться сосредоточение подкрепления из Европейской России. От быстроты подвоза этих подкреплений зависела во многом участь первой кампании, а между тем еще в 1900 г. Сибирская дорога была слаба, а Восточно-Китайская еще не закончена.
Эти обстоятельства обязали меня поместить относительно нашего положения на Дальнем Востоке следующие строки во всеподданнейшем докладе в 1900 г.:
«Для доведения сих войск до указанной силы{19} потребуется около 6—7 лет. Это обстоятельство, а равно неготовность железной дороги обязывают нас в ближайшие годы к крайней осторожности в наших внешних сношениях, [117] дабы не быть вовлеченными в войну при обстановке, вполне для нас невыгодной, с силами недостаточными и крайне медленно собираемыми».
К сожалению, этот совет, по весьма сложным причинам, частью ввиду образа действия Китая и Японии, не мог быть принят. Необходимой крайней осторожности проявлено не было, и мы ввязались в войну неожиданно и без должной к ней подготовки.
Положение наше было благоприятно еще в 1902 г., и мы, начав приводить в исполнение свои обещания по очищению Маньчжурии, вполне могли рассчитывать на спокойное течение дел на Дальнем Востоке.
Уже с конца 1902 г. появились тревожные признаки возможного разрыва с Японией. Эти признаки были приняты во внимание Военным ведомством, и вышеуказанные мероприятия, которые в пределах отпущенных нам денежных средств могли быть выполнены лишь в 1906 и 1907 гг., с отпуском дополнительных средств были выполнены в течение одного года.
В 1903 г., при сохранении полной надежды на поддержание мира, мы усилили наши войска на Дальнем Востоке еще на 38 батальонов. Кроме того, в том же году приступлено к сформированию в Европейской России 32 батальонов, дабы, придав каждому из Восточно-Сибирских двухбатальонных стрелковых полков по третьему батальону, обратить все девять Восточно-Сибирских стрелковых бригад в девять Восточно-Сибирских стрелковых дивизий 12-батальонного состава. Обеспечение этих дивизий артиллерией и саперами выполнялось по особому плану. Таким образом, 19 батальонов, которыми мы располагали в год Японо-китайской войны в Приамурском крае, мы обратили в 1903 г. в 108 стрелковых батальонов и 20 резервных. За ними в резерве в Сибирском округе стояло 40 резервных батальонов. Итого, наши сибирские владения в 1903 г. уже должны были получить армию в 168 батальонов пехоты, обеспеченную и другими родами оружия. Слабость железной дороги не позволила с желательной быстротой подать на Дальний [118] Восток части, формировавшиеся для усиления нашего положения на Дальнем Востоке в Европейской России. Эти части в 32 батальона с артиллерией могли быть перевезены на Дальний Восток только к весне 1904 г., когда война была уже объявлена.
Таким образом, при тревожной отсталости нашей готовности на западной границе и необходимости огромных денежных средств на усиление нашего там положения, Военное ведомство, жертвуя интересами на Западе, создало со времени Японо-китайской войны в почти беззащитном до того Приамурском крае армию, развернутую из нескольких стрелковых и линейных батальонов в четыре Сибирских корпуса и две дивизии в некорпусной организации. Армия эта и приняла на себя первые удары японских войск. Спешно сформированные в период 1895—1903 гг. войска Дальнего Востока тем не менее благодаря принятым мерам, дабы вновь формируемые части получили должную устойчивость, удачно подобранному начальственному персоналу и сильному составу в мирное время, во всех боях с японцами составили наши отборные войска, во многих случаях явившие подвиги. В основание всех планов формирования было принято выделение во вновь формируемые части рот в полном составе по жребию. Только в особых случаях допускалась замена офицеров другими (по болезни или исключительному тяжелому положению). Так, например, 32 третьих батальона, сформированные каждый из состава одного из армейских корпусов. В каждом из корпусов одна рота выделялась по жребию из бригады. Командиры этих батальонов выбирались из особо надежных штаб-офицеров.
Насколько эти третьи батальоны оказались хорошо сформированными, видно, что например, в Тюренченском бою только что прибывшие к своим полкам третьи батальоны 11-го и 12-го полков дрались молодецки.
Особенно третий батальон 11-го полка нанес тяжкие потери японцам при штыковой контратаке.
Весной 1905 г. полки всех семи Восточно-Сибирских стрелковых дивизий были обращены в 4-батальонный [119] состав. В составе 1-й Маньчжурской армии, которой я имел высокую честь командовать, находились 5 Восточно-Сибирских стрелковых дивизий. Эти 90 батальонов, по общему мнению, составляли надежду и украшение всех трех Маньчжурских армий.
Все необходимые запасы вооружения, снаряжения, обмундирования, обозы приходилось доставлять из Европейской России. В Приамурском крае не было достаточного количества обозных лошадей, не было местных повозок. Местные средства не обеспечивали даже продовольствия войск.
Одновременно с новыми формированиями приходилось строить казармы, образовывать склады запасов.
В то время когда на западном фронте не доставало сил к скорой работе по исправлению карт пограничного пространства, большие чертежные силы были уделены Приамурскому округу и Квантуну (особенно). К началу военных действий прекрасные двухверстные карты всего пространства от Ляояна к югу были закончены, отпечатаны и розданы в войсках. К северу от Ляояна карты были совершенно недостаточные. Благодаря огромной и самоотверженной работе значительной части офицеров Генерального штаба в период 1900—1903 гг. составлено было обширное военно-статистическое описание Маньчжурии. Труд этот принес весьма большие услуги нашей армии. Чтобы оценить значение его, надо прибавить, что по другим нашим окраинам — Сибирскому, Туркестанскому и Кавказскому военным округам — мы не имеем подобных трудов, отвечающих современному положению этих окраин.
Независимо от быстрого увеличения войск на Дальнем Востоке в период 1896—1903 гг., в то же время образовывались там склады разного рода запасов и спешно укреплялись Владивосток и Порт-Артур.
Из всеподданнейшего отчета о мероприятиях Военного министерства, выполненных только в пятилетие 1898 — 1902 гг., видно, что из суммы, отпущенной за это время на постройки и перестройки всех наших крепостей, четвертая часть была израсходована на Владивосток и Порт-Артур. [120]
Из всех сухопутных и приморских крепостей России только по Кронштадту израсходована за означенный период сумма больше, чем по Порт-Артуру{20}. Большие расходы были произведены и по артиллерийской части. Но при этом были встречены большие трудности. Необходимо было дать во Владивосток и Порт-Артур береговые орудия новых образцов, а изготовление их для Военного ведомства производилось крайне медленно ввиду огромных заказов Морского ведомства. Пришлось временно ставить орудия старых образцов. В короткое время во Владивосток и Порт-Артур было доставлено, с ослаблением нашего положения в Европейской России, свыше одной тысячи орудий.
1900 г., когда вспыхнуло восстание в Маньчжурии и была разрушена железная дорога, очень тяжело отразился на работах по усилению нашего положения на Дальнем Востоке. Связь с Россией на некоторое время была потеряна. Крепостные работы в Порт-Артуре были надолго приостановлены распоряжением адмирала Алексеева. Без этой приостановки готовность в 1904 г. Порт-Артура к обороне была бы большая. Для оценки того, что нами сделано в короткое время в Порт-Артуре, надо принять в расчет два особо неблагоприятных обстоятельства: 1) наш флот, оказав малое сопротивление японскому, был заперт в Порт-Артуре, и японцы, овладев морем, получили возможность снять береговое вооружение со своих приморских крепостей и направить его для действий против сухопутной линии обороны Порт-Артура. Против этих береговых орудий наши бетонные работы на сухопутном фронте оказались слабы и 2) доставка этих огромных орудий и всех вообще тяжестей для японских осадных работ чрезвычайно облегчилась созданием г. Дальнего.
Доклад С. Ю. Витте об основании г. Дальнего был сделан без сношения с Военным министерством и начальником Квантунской области, хотя территория, которой распорядился С. Ю. Витте, находилась в подчинении этим лицам. [121]
Продовольственные запасы в Порт-Артуре были собраны большие. Даже после преждевременной сдачи Порт-Артура оказалось, что мы еще располагали запасами на 1,5 месяца. Кроме того, местное начальство имело кредиты на заготовление еще большего количества запасов, препятствий же к тому не представлялось, так как местные средства в муке, ячмене, рисе, скоте были весьма велики.
Сколько же неосновательных упреков сделано на Военное ведомство за недостаточную силу укреплений Порт-Артура. Между тем и по созданию этой крепости Военному ведомству пришлось преодолеть огромные трудности и располагать весьма недостаточным временем. Необходимо при оценке сил Порт-Артура принять во внимание, что мы заняли Порт-Артур только в конце 1897 г. и что в 1898 и 1899 гг. мы могли возвести только весьма слабые, временные береговые укрепления. По существующим законоположениям производство новых крепостных работ на большую сумму могло совершаться лишь весьма медленно. Требовалось составление на месте проекта по инженерной части, присылки этого проекта в Петербург, рассмотрение его в инженерном комитете и высочайшее утверждение. Дабы ускорить этот порядок, были даны особые полномочия местному начальству и был командирован на Дальний Восток даровитый и энергичный инженер (военный) генерал-майор Величко как представитель Главного инженерного управления. Когда проект укрепления Порт-Артура представлялся на высочайшее утверждение, то, противно существующим порядкам, значительная часть инженерных работ уже находилась в полном ходу.
1904 г. прошел в усмирении восстания в Маньчжурии, и крепостные работы распоряжением начальника Квантунской области адмирала Алексеева были приостановлены.
Таким образом, для производства обширных крепостных работ мы располагали только тремя годами — 1901 — 1903-м. В этот короткий срок сделано очень много, если принять во внимание, что значительную часть работ приходилось вести в скалистом грунте. [122]
С артиллерийским вооружением дело не могло идти быстрее. По определению табели вооружения, надо было заказать орудия, а заказы береговых орудий выполнялись крайне медленно, ибо Обуховский завод работал главным образом для Морского ведомства. Поступавшие в распоряжение Военного ведомства 10- и 11-дюймовые орудия, орудия системы Канэ, а также сильные мортиры требовались одновременно во все русские приморские крепости, особенно во вновь сооруженную Либаву, Кронштадт и Владивосток. Всюду эти орудия были нужны, и в большинстве случаев Порт-Артур и Владивосток получали их в ущерб нашей готовности в морях Балтийском и Черном. В ожидании исполнения заказа новых орудий мы обирали существующие крепости, чтобы создать в Порт-Артуре сильную артиллерию в несколько сот орудий, и создали ее. Надо принять также во внимание, что Порт-Артур первые годы по его занятии снабжался всем необходимым только морским путем.
И при всех этих трудностях в четыре года (1899, 1901—1903 гг.) мы создали крепость настолько сильную, что береговое ее вооружение держало весь японский флот на почтительном расстоянии, а сухопутная оборона выдержала сильное боевое испытание при самых невыгодных условиях: противник был многочислен, имел технические силы и средства для разрушения наших преград. Пользуясь готовой базой в г. Дальнем, он подвез огромные береговые орудия. Флот наш оказал нам главное содействие не на море, а, как и в Севастополе, на сухом пути, и при всех этих условиях, выведя из строя силы противника вдвое большие сил гарнизона, Порт-Артур пал только почти через год после открытия военных действий и то преждевременно.
Многое было сделано, чтобы и интересы казны на Дальнем Востоке по нашему ведомству были ограждены в должной мере. В особенности много злоупотреблений могло делаться при спешном накоплении войск, производстве многочисленных построек и заготовлении запасов в ведомствах интендантском и инженерном. Выбором [123] соответствующих начальников интендантской и инженерной частей и их помощников был достигнут большой результат: на войне за чинами интендантского и инженерного ведомств упрочилась вполне добрая репутация.
Для меня несомненно, что будущий историк, приняв во внимание колоссальные расстояния от центра России, с уважением остановится на достигнутых Военным ведомством результатах по усилению нашего военного положения на Дальнем Востоке в период 1895—1903 гг. При существовавших денежных отпусках эта работа была произведена в значительной степени в ущерб нашей боевой готовности на других границах нашей родины.
Из вышеизложенного видно, насколько были неосновательны обвинения Военного ведомства в том, что оно не приняло достаточных мер к увеличению нашей боевой готовности на Дальнем Востоке. Повторим, что при тех денежных средствах, кои отпускались Военному ведомству, и при тех коротких сроках времени, которые находились в распоряжении Военного ведомства, мы выполнили большую и ответственную работу, дабы беззащитный еще в 1895 г. от нападения японцев Приамурский край сделать в 1903 г. настолько сильным, что военные действия даже не коснулись нашей территории (не считая Сахалина), несмотря на крайние усилия вооруженного японского народа и несмотря на то, что флот наш был уничтожен.
Уже во всеподданнейшем докладе в 1900 г. я на основании работ Главного штаба признавал, что японцы могли выставить в военное время около 400 000 человек при 1100 орудиях. Очевидно, что задаваться планом создать в Маньчжурии и Приамурском крае равную силу было бы невозможно, а если бы мы и задались такой целью, то потребовались бы усилия многих лет, сотни миллионов рублей, а главное, создание ранее прочной железнодорожной связи с Дальним Востоком.
Насколько усиление войск Дальнего Востока находилось в прямой зависимости от силы и готовности железной дороги, видно из того факта, что еще в июне 1903 г. [124] наши планы перевозки войск могли составляться только на две пары воинских поездов слабого состава, менее 20 вагонов и платформ в поезде. Когда последовало приказание возможно спешно перевезти в Порт-Артур четыре стрелковых и один саперный батальон, две батареи и 100 000 пудов груза, то по плану, составленному на месте, для перевозки по Восточно-Китайской железной дороге можно было выполнить эту перевозку с 1 по 22 июля, т. е. в течение 22 дней. Но и при этой ничтожной в военном отношении силе дороги за полгода открытия военных действий мы не могли непрерывно пользоваться этой пропускной способностью дороги. Для усиления ее требовались еще огромные работы по устройству разъездов, станционных путей, водоснабжения, балластировки пути, постройки платформ, различных помещений. Все это требовало перевозки большого количества шпал, рельс, разных строительных материалов, подвижного состава. Требовались рабочие поезда. Чем большее число поездов мы занимали в 1902 и 1903 гг. под воинские перевозки, тем медленнее шла бы достройка и усиление дороги. Надо помнить, что в 1903 г. постройка Восточно-Китайской железной дороги не была еще окончена, и мы начали войну, имея необорудованную одноколейную дорогу. Можно однако признать, что в 1903 г. Военное ведомство использовало для усиления войск Дальнего Востока железную дорогу в возможной степени, и только благодаря самоотверженной работе всего железнодорожного персонала передвижение войск и войсковых грузов могло совершиться без остановки железнодорожных работ. Несмотря на риск, мы пользовались морем не только для грузов, но и для перевозки личного состава. Насколько этот риск во второй половине 1903 г., после образования наместничества, был велик, видно из того, что, например, запас консервов, отправленных морем для Порт-Артура, попал в руки японцев за несколько дней до объявления войны.
Из изложенного видно, насколько были невыполнимы переданные мне на рассмотрение летом 1903 г. проекты Безобразова о немедленном сосредоточении в Южной Маньчжурии армии в 70 000 человек. [125]
Таким образом, железнодорожная неготовность составляла главную причину нашей военной неготовности на Дальнем Востоке. При сильных железных дорогах, даже содержа на Дальнем Востоке незначительные силы, мы могли быстро собрать там нужное число корпусов.
Безлюдность и отсутствие местных средств в Приамурском крае также создавали большие трудности для содержания в Приамурье в мирное время много войск.
От Байкала до Владивостока на огромной территории проживает всего до 1 000 000 населения, из них в Амурской и Приморской областях всего до 400 000. Местных средств населения не хватало для продовольствия даже ничтожных по численности войск Приамурского края.
Очевидно, что в такой пустыне (в культурном отношении) содержать многочисленную армию было бы огромным бременем для государства. Поэтому Военное ведомство задалось планом создать в Сибири и Приамурье армию такой силы, которая могла бы дать лишь первый отпор противнику и составить заслон, под прикрытием которого могло бы совершаться сосредоточение всех назначенных в случае войны войск из Европейской России. Условия те же, что и на западной границе, на Кавказе, на Афганской границе: местные войска образуют сильные заслоны, или войска боевой линии, под прикрытием которых и должно совершаться сосредоточение резервов.
Такой заслон силой в 172 батальона{21}, из которого свыше 100 батальонов могло быть выделено для действия, [126] и был создан в самое короткое время Военным ведомством в Сибирском округе и Дальнем Востоке при отпуске недостаточных кредитов и с ущербом нашей боевой готовности на других участках нашей огромной государственной границы.
На всех участках границ России в случае вооруженного столкновения исход такового будет зависеть главным образом от сбора достаточных сил для борьбы с тем или другим противником и от быстроты сбора. Так и на Дальнем Востоке успех нашей вооруженной борьбы не мог зависеть от исхода первых столкновений наших местных войск.
Только сосредоточив назначенные для участия в войне подкрепления, мы могли получить достаточные для успешной борьбы силы. Но если бы эти силы сосредоточивались слишком медленно, то даже многочисленность их не могла бы помочь делу, так как ранее нас собравший свои силы противник мог бы, особенно при упорной обороне наших передовых позиций, бить наши подкрепления по частям. Мы именно и были в таком опасном положении. Начав войну с 3—4 парами воинских поездов в сутки, мы не могли ни укомплектовать, ни подкреплять своевременно в должной степени наши передовые войска. Если бы мы располагали первоначально хотя бы 8 парами воинских поездов и могли бы их быстро довести до 12 пар, то под Ляояном и под Мукденом мы имели бы двойные силы против тех, которыми располагали в действительности. Исход боев был бы, очевидно, другой. Но Министерства путей сообщения и финансов не могли выполнить своих предположений{22}, и наша армия собралась на 8 месяцев позднее, чем бы то следовало. К сентябрю 1905 г. мы наконец собрали миллионную армию, вполне готовую начать вторую кампанию, и на этот раз с силами и средствами, обеспечивающими нам успех: прибыли пулеметы, гаубицы, снаряды, патроны, полевые железные [127] дороги, беспроволочные телеграфы, запасы технических сил и средств и пр. Командный состав был освежен. Военное ведомство, при содействии других ведомств, выполнило успешно колоссальную задачу. За несколько лет до войны никто из военных авторитетов не допустил бы возможности при одноколейной слабой железнодорожной линии собрать в 8000 верстах от источников комплектования и снабжения миллионную армию. Чудо совершилось, но уже было поздно. Внутренние дела России, в коих Военное ведомство не могло быть ответственно, послужили причиной прекращения войны в то время, когда, в сущности, решительные военные действия только должны были начаться.
По четвертой задаче (перевооружение артиллерии) исполнено следующее: вследствие введения у наших западных соседей скорострельных пушек, у нас тоже было приступлено к выработке нового образца орудий. Превосходство нового скорострельного орудия над прежним образцом было настолько очевидно, что оставаться нам при прежнем орудии было опасно, ибо создавало слишком невы
