Л. Райэл об историографии объединения Италии

…Во многих отношениях историография итальянского объединения является преимущественно национальной историей. Во-первых, она имела тенденцию концентрироваться почти исключительно на итальянских событиях, нежели рассматривать более широкий процесс национального объединения и государственного строительства в Европе. Не подвергался сомнению уникальный характер итальянского опыта в девятнадцатом и начале двадцатого века. Такие категории, как «Рисорджименто» и «трансформизм», используемые для описания этого опыта, подчеркивали «своеобразие» итальянской истории и делали еще более затруднительным какой-либо содержательный сравнительный анализ с другими странами.

Кроме того, национальная и националистическая история Рисорджименто всегда доминировала в истории Италии XIX века. Безоговорочная вигская установка, свойственная историографии этого периода, по крайней мере до последнего времени делала акцент только на эти «прогрессивные» силы в итальянской политической жизни и рассматривала итальянское объединение как их наивысшее достижение, хотя и приведшее впоследствии к разочарованию. К тому же исторические разногласия, сопровождавшие Рисорджименто и национальное объединение, стали неотделимы от более поздних событий итальянской истории. Таким образом, национальное объединение оценивалось как основа последующей политической стабильности в Италии, ее борьбы за место среди Великих держав или за экономический рост, сравнимый с ее североевропейскими соперниками. И все эти оценки итальянского либерального и национального Рисорджименто XIX века омрачались крушением в конечном итоге либерального государства, его обращением к насилию и установлением антилиберального фашистского режима после 1922 г.

Характерными для марксистского подхода к Рисорджименто и национальному объединению являются акцент на особые обстоятельства исторического развития Италии в XIX и ХХ веках и значительное внимание вопросу о происхождении фашистского режима. Основные параметры этого подхода были заложены марксистским теоретиком и общественным деятелем Антонио Грамши в его «Тюремных тетрадях», опубликованных после второй мировой войны… Грамши определял Рисорджименто как «пассивную революцию», под которой он понимал как революцию без участия широких масс, так и революцию, в которой изменения происходят постепенно, как он говорил, «молекулярным» образом. Согласно Грамши, этот опыт молекулярной, немассовой революции обусловлен действиями слабой и раздробленной буржуазии, неспособной преодолеть свои узкие «корпоративно-экономические» интересы и воплотить интересы и ценности итальянских «низших классов» (и в особенности крестьянства).

Полная неудача установить, говоря словами Грамши, «руководящий» альянс с итальянскими народными массами означала, что итальянская буржуазия была также неспособна сокрушить существующий социальный порядок и заявить о себе как о новом правящем классе. Итальянская буржуазия, писал Грамши, «была неспособна объединить вокруг себя народ, что стало причиной ее поражений и препятствий ее развития». Гегемония итальянской буржуазии, по мнению Грамши, проявилась лишь в результате подчинения радикальных республиканцев или партии «Действие» (под руководством Мадзини) умеренным либералам во главе с Кавуром. Это явление, которое Грамши (имея в виду последующую практику итальянских правительств) называл «трансформизмом», вызвало «поглощение» наиболее прогрессивной части итальянской буржуазии наиболее консервативной и феодальной. Это тактическое поражение революционно настроенных сторонников Мадзини успешно нейтрализовало ту единственную группу, способную установить руководящий альянс с народными массами и таким образом осуществить революционную трансформацию, которая была бы «активной», а не «пассивной»…

В результате классовых альянсов, заключенных умеренными либералами или Destra Storica (исторической правой), как их называли после объединения, буржуазное правление в Италии характеризовалось скорее как «доминирование» (политический и принудительный контроль), чем как «гегемония» (интеллектуальное, моральное и культурное лидерство). Рисорджименто можно рассматривать как незавершенную или даже неудавшуюся буржуазную революцию, которая являлась более авторитарной, нежели народной…

Классовый анализ, использованный Грамши для объяснения, почему Италия не оправдала либеральные надежды, был чрезвычайно влиятельным. В 1950-1960-е гг. новое поколение марксистских историков, вдохновленных работами Грамши, развернули критику итальянского либерализма… Исследования таких историков, как Франко делла Перута и Джорджио Канделоро, подчеркивали напряженность в отношениях между демократическими движениями и крестьянством и указывали на неспособность демократов предложить последовательную теорию или конкретную революционную программу. Делался акцент также на значении событий 1848-1849 гг. в истории Рисорджименто, когда более революционно настроенные демократы уступили место более консервативно настроенным умеренным, и «пассивная революция» стала возможной.

Идея Грамши, согласно которой и экономическая и политическая жизнь в Южной Италии были подчинены Северу по принципу разделения между урбанизированными и сельскими районами…, также получила дальнейшее развитие. Национальное объединение, в особенности соединение Юга с Севером, стало пониматься как неотъемлемая часть буржуазного правления в Италии, характеризовавшегося доминированием, а не гегемонией. Точнее говоря, «доминирование» Destra Storica в гражданском обществе рассматривалось как аналог «доминирования» Пьемонта в Южной Италии. Рассуждая таким образом, можно утверждать, что народная революция, развернувшаяся на Юге в 1860 г. должна была быть подавлена армией Пьемонта, так как эта народная революция угрожала процессу изменений (объединению сверху под главенством Севера), который до тех пор был «пассивным».

Целый ряд исторических исследований, посвященных политике «исторической правой» на Юге после объединения, анализирует также масштабы военных репрессий и повторяющиеся нарушения правительством конституционных гарантий. Подобное подавление крестьянства Юга и соответствующий этой политике отказ от проведения реформ объяснялись с классовых позиций. В отсутствие гегемонии над гражданским обществом Юга, в отсутствие каких-либо союзников среди «низших классов» единственно возможным оставалось доминирование (или, попросту говоря, подавление)…

Таким образом, опыт Юга в процессе национального объединения свидетельствовал о более широких тенденциях, получивших развитие в итальянском либерализме. Политику «правой» на Юге можно представить как отражение общих авторитарных направлений развития после 1860 г., другими симптомами которых были стремительная централизация политических институтов и подрыв независимости судов. Действительно, указывалось, что доминирование принудительного и все более коррумпированного государственного аппарата над гражданским обществом можно оценить как либеральную форму «диктатуры», диктатуру, призванную для усиления контроля со стороны центра и предупреждения социальных изменений.

Развернутая в работах марксистских историков критика… была частью общей атаки на доминирующие позиции либеральной (в данном случае имеется в виду ее правое крыло) историографии и либеральных историков в послевоенной Итальянской республике. В своих «Тюремных тетрадях» Грамши открыто подверг сомнению аргументы либерального философа Бенедетто Кроче, выдвинутые им в защиту итальянского либерализма в 1920-е годы. Этот диалог был подхвачен последователями Грамши и Кроче. Послевоенное поколение историков-марксистов оспаривало стремление либералов изображать приход фашизма как историческую случайность: как отклонение от правильного пути, вызванного чрезвычайными условиями первой мировой войны, и, с его применением насилия и однопартийной диктатурой, как полную противоположность парламентской системе либеральной Италии. Вместо этого марксистские историки утверждали, что между либеральным и фашистским периодами существовала строгая преемственность. Подавление и чрезвычайное законодательство либерального периода служили ясными предзнаменованиями фашистской политики систематического насилия и принуждения…

Политизация исторических дебатов и исторической профессии в Италии укрепляла тенденцию в среде историков (распространенную в Европе вообще) к переписыванию прошлого или к разоблачению аргументов противоположной стороны. Господством этой тенденции можно частично объяснить пренебрежение в марксистских работах, посвященных Рисорджименто, вопросом о решающей роли соперничества великих держав и присутствия Австрии на полуострове, ибо акцент на дипломатии и на отношениях Италии с великими державами был давно поставлен в работах «правых». Например, в 1951 г. либеральный историк Федерико Чабод в защиту либеральной Италии подчеркивал, что определяющее значение для политических решений, сделанных Кавуром и его последователями, имела внешняя политика. Напротив, историки-марксисты всегда делали упор на первостепенность внутренних, классово детерминированных факторов (угроза крестьянских беспорядков на Юге, подъем республиканизма) в процессе принятия правительственных решений, ведущих к централизации итальянских политических институтов.

…Любопытно отметить сходство этих дебатов со спорами о германском либерализме. Появление в 1960-х гг. неомарксистской теории модернизации, которая объясняла процесс и итоги объединения Германии с позиций слабости буржуазии и силы старых феодальных структур, также можно рассматривать как часть атаки со стороны «левых» на устойчивые позиции «правых» в Федеративной Республике [Германии]. Такое основанное на понятии классов описание германского объединения напоминает марксистский подход к истории современной Италии во многих отношениях. Решающим моментом в судьбе германского либерализма названы события 1848-1849 гг., когда буржуазия потерпела поражение от феодальной аристократии. Германскую буржуазию обвинили в этом и в последующих поражениях на основаниях, поразительно похожих на те, что выдвинул Грамши, критиковавший итальянские средние классы. Согласно этому описанию, германская буржуазия оказалась неспособной преодолеть свои узкоклассовые интересы и предложить последовательную программу, на которой могло быть построено революционное движение.

Германское объединение, таким образом, рассматривалось как неудавшаяся буржуазная революция: немецкие либералы были опрокинуты Бисмарком, и объединение Германии осуществлено сверху. Разгром либералов Бисмарком и их примирение с Бисмарком сводили на нет развитие парламентской демократии в Германии. Таким образом, объединенная Германия следовала в двадцатый век «особым путем» (“Sonderweg”), путем, существенно отличающимся от развивающихся парламентских демократий Британии, Франции и др. Поражение германского либерализма также обеспечивает элементы преемственности между довоенным и фашистским периодами, как это было в Италии. Хотя утверждалось, что оппозиция демократии в Германии сосредотачивалась скорее в докапиталистических, нежели в буржуазных группах, основную ответственность за фашизм/нацизм в обоих случаях возлагалась на прогрессивные силы национальных государств. Отношения классов, в особенности слабость буржуазии, объясняли отклонение Италии и Германии от нормы европейского либерализма и их общий фашистский опыт.

Марксистские описания объединения Германии стали объектом жарких дебатов в 1980-е гг., начиная с публикации Дэвида Блэкборна и Джеффри Или «Особенности немецкой истории». Авторы обозначили ряд теоретических и эмпирических недостатков тезиса об «особом пути», некоторые из которых можно найти и в марксистских исследованиях итальянского объединения. Первый из них касался проблемы идеальных типов. Модель успешной революционной партии, избранная им для уничтожающей критики партии «Действие» Мадзини, была партия якобинцев времен французской революции. Как писал Грамши, якобинцы не только «организовали буржуазное правительство, т.е. сделали буржуазию доминирующим классом, - они сделали больше. Они создали буржуазное государство, сделали буржуазию лидирующим классом, классом-гегемоном нации, другими словами, дали новому государству постоянную основу и создали сплоченную современную французскую нацию». Итак, по сравнению с французской революцией итальянское Рисорджименто было неудачей. Подобным образом, буржуазная революция в Германии рассматривалась как неудачная в сравнении с событиями во Франции. Однако во многих отношениях эта модель успешной буржуазной революции не является адекватной. Сегодня стало уже историческим трюизмом утверждение, что французская революция не создала ничего подобного «сплоченной современной нации», как не создала и буржуазное государство… Если, как предложил Д. Или, успешная буржуазная революция, которая не удалась в Германии (как и Италии), не удалась нигде, то германский (и итальянский) опыт не представлял собой некоего существенного отклонения от нормы европейского либерализма.

Определяя итальянское национальное государство как отклонение (или в лучшем случае как источник разочарования), историки-марксисты используют второй идеальный тип – британскую (или англосаксонскую) парламентскую демократию… [Дж. Или] говорит, что использование британского опыта для измерения несоответствия германского либерализма затрагивает толкование британской истории, что в целом составляет трудную задачу. Он утверждает при этом, что сила и сплоченность британских либералов переоценивалась. Успех либеральной партии и либеральной политики всегда основывался на сглаживании противоречий и компромиссе, особенно в период гладстоновского расцвета либерализма. Если это так, тогда умеренные итальянские либералы, сторонники Кавура, представляются скорее типичными, чем несоответствующими норме.

Положение о том, что успешная буржуазная революция всегда будет либеральной и что несостоятельность либерализма неизбежно влечет за собой неудачу буржуазной революции, так же вызывает возражения. Дж. Или, в частности, говорит, что развитие капиталистического способа производства и буржуазного гражданского общества могут происходить вполне независимо от либерального парламентского режима, и это как раз тот случай, что имел место в Германии. Марксистские оценки провала буржуазной революции, считает он, рассматривали слитно два процесса – установление режима парламентской демократии и создание условий для капиталистического способа производства, - которые в теории и на практике являются довольно разными.

…Вопрос, который в марксисткой историографии Рисорджименто оставался невостребованным, это вопрос об итальянском государстве. Поскольку классовым отношениям и в особенности взаимоотношениям между правящим классом Севера и крестьянством Юга была предписана определяющая роль в беспокойном процессе национального объединения, существование государства воспринималось как само собой разумеющееся. Государство в этих работах рассматривалось как политическое выражение господства буржуазии, как надежный инструмент в руках правящего класса Севера. Таким образом, косвенным образом был применен инструменталистский взгляд на государство, в котором правящий класс контролирует государство, а государство отражает слабость правящего класса.

…Во множестве исследований, появившихся в последние годы, авторы поставили в центр своего внимания особенности национальной политики в Италии на региональном и местном уровнях, существенно изменив тем самым представления историков об итальянском государстве. Теперь кажется некорректным рассматривать итальянское государство этого периода как централизованный, монолитный организм, который выражает интересы правящего класса. Вернее, более продуктивным будет подход, согласно которому сам процесс государственного строительства представляется проблематичным, ослабленным институциональными недостатками, политическими конфликтами и экономическими трудностями. Способность государства контролировать или «проникать» в общество также может быть поставлена под вопрос. Определенно можно утверждать, и многочисленные данные свидетельствуют об этом, что эта способность была ограничена сопротивлением местной элиты, которая стремилась к разрушению диктата центральной власти и имела возможность это осуществлять.

Итак, представляется тяжелой задачей поддерживать инструменталистский взгляд на отношения между правящим классом и итальянским государством после 1860 г. Эти отношения были чрезвычайно сложными. Анализ дихотомии государство/общество должен не просто учитывать эту сложность или нечеткость границ между базисом и надстройкой. Далеко не являясь простым политическим выражением итальянского правящего класса, новое государство в действительности было вынуждено бороться за свой авторитет перед правящим классом, который в свою очередь не был сплоченным. Как показали последние исследования, в этом процессе политические и социальные трансформации были сложнейшим образом переплетены…

Источник: Rial L. Elite resistance to state formation: the case of Italy / National Histories and European History. Ed. by M. Fulbrook. UCL Press, 1993. P. 48-56.

ТЕМА 3. ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ИМПЕРИАЛИЗМА

В КОНЦЕ XIX – НАЧАЛЕ ХХ ВЕКА

Р. Киплинг. Бремя белого человека (1899 г.) [39]