Кадрированные дивизионы и кнопки-самобранки

Рассуждая несколько отрешенно, но хотя бы с какой-никакой объективностью, приходится констатировать, что вся первичная подвижка в сторону мятежа на индивидуальном фронте произошла из-за ста килограммов ржавого железа. Дело в том, что последние годы самым главным делом, коим занималось Министерство Обороны Украины, была всемерная экономия, а так же борьба со злоупотреблениями, то есть по-простому, с воровством. Никто не спорит, в армии воруют испокон веку, и особенно в войну. Однако Украина успешно отпочковалась от Союза ССР, оставив все кавказские войны в ведении России, так что ныне воровство в ее вооруженных силах едва-едва теплилось, ибо что было приворовывать от бюджета составляющего всего четвертую часть от того, что всемирный заокеанский полицейский тратил не то что на НИОКР, а лишь на его часть, то есть, на разработку и внедрение в армию натуральных боевых роботов. Тем не менее, если соответствующим службам, кои когда-то ранее занимались отловом и выработкой устойчивого заикания у шпионов, поставили задачу бороться за сбережение куцего бюджета и остаточного имущества, то они этим и занимались. Конечно, где-то поверху кто-то неизменно лыбящийся с экрана мог запихивать в «чёрную дыру» собственного кармана хоть створ трансконтинентальной газовой трубы – ему все едино никто не предъявлял обвинения и даже не рявкал: «Положь, где взял!». Потому ребятишки из службо-органов рыли землю где ближе, вдали от газово-нефтяных магистралей, а так же шелестящих мерседесными шинами долларовых потоков. Например, они долго и убежденно рыли вокруг комдива «первого» дивизиона Корташова: оный принял технику на хранение у уволенного по выслуге лет командира «третьего» – как раз и ставшего кадрированным – дивизиона подполковника Писченко. Благо имелся простор для рытья, только намедни подполковник Корташов избавился от этого самого кадрированного дивизиона.

Как известно, любой кадрированный дивизион представляет из себя военную технику кастрированную в плане личного состава, то есть мертвое, законсервированное железо. Это нечто в виде обожаемого фантастами-детолюбами предмета, встречающегося обычно на далеких, откупленных фермерами под монокультуры планетах, и представляющего собой военную кладовку, оставшуюся от далеких, таинственным образом испарившихся из галактического сообщества, тоталитаристов. Клад подобного вида обычно внезапно отыскивается подопечными местного детского сада, как раз вовремя, а именно в период нашествия на звездную систему страшных космо-кочевников гипнотизеров. Добрый, заведенный ключиком и обтертый от смазки носовым платочком, робот-плазмоносец немедленно наносит пришлой нечисти серию резких водородо-тритиевых апперкотов, а затем навсегда закупоривает за ними мерзотно-неприятное подпространство, после чего водружает на титановый череп красивый, слепленный ручкой младенчика, веночек из монокультуры. Тут, разумеется, и сказочки конец, а кто слушал тот…

Однако те далекие галактики весьма мало сведущи в деле утилизации добра свалившегося на голову от стародавних, исторически зафиксированных империй. Здесь все по бухгалтерии. Большая груда закрашенного смазкой, маскированного сорняками и обжитого похрапывающим часовым железа, предназначенного для расконсервации в период какого-то гипотетического нашествия летающих супостатов, вызывает у неких высоко сидящих чиновников неизбежное выделение слюны. Впрочем, как и любое другое бесхозное или даже имеющее хозяев имущество, ибо посредством неуемно-многолетнего воспитания телевизором у них выработан сложный, недоступный не ведающим калькуляции собачатам Павлова рефлекс. Абсолютно всякое материальное тело, посредством сложной трансформации, производимой в передней полусфере левого полушария головного мозга, тут же приводится к общему эквиваленту, выраженному в крашенной бумаге, чаще всего имеющей на аверсе изображение ныне упокоенных заокеанских президентов. А поскольку в пределах одного-двух парсеков пространства – то есть, в пересчете на время, как раз в максимальном сроке восседания на троне демократического президента – никаких звездных кочевников не наблюдается (впрочем, по чести, и наблюдать их в общем-то нечем, ибо всяческие циклопическо-телескопические чудеса остались там же, в отгороженном таможней Заукраинье), то почему же слюна должна выделяться и капать на депутатскую кнопку-самобранку задарма? А не стоит ли… И так точно! И как можно быстрее!

Тем более, к каждой эквивалентно-пачко-долларовой выкладке металлолома, в плане его зелено-военной значимости по отражению космо-гангстерских вторжений, обычно пристраивается еще несколько пачечек из валютного резерва ЦРУ, ибо… Ну, сами понимаете. И почему собственно нет? Кому-то, видите ли, доверено осло-народом пихать в штанину газо-трубу, а кому-то… Что, по-вашему, штаны с лампасами чем-то хуже? Не так, мол, либералистично выглядят? И очень даже либералистично и демократилично, ибо напоминают славное прошлое шароварных гетьманов-воевод, а так же другие причуды черевично-рушныкового рая без памяти. Ну и значит: «Разобрать, сдать и прочее по списку!»

Но к горю комдива Корташова, разобрать-то разобрали, однако полученные, по случаю, из заокеанского, а может и звездно-галактического резерва плоские, нумерованные президенты сработали где-то сверху, над панелью депутатско-думского голосования, как ступор – слюна несколько заглотнулась, вцедилась за губу и перестала капать на кнопку-самобранку. Выделение же следующей порции, из-за некоего перенасыщения (что явно свидетельствовало о необходимости безотлагательных и досрочных перевыборов), замедлилось. Ибо в самом деле, если звездно-полосатые единицы и прочие цифры с притороченными рядком нулями, по случаю военно-специальных дел совершают миграцию по шарообразной Земле мгновенно, то разные металло-собирательно-сдавательные напряги, по своему явно материально-пространственному присутствию во Вселенной, требуют всяких сложнот, по поводу транспортировки, погрузо-зазгрузки, а так же нахождению обладающего пачко-долларами покупателя, и главное долгих подмазок всяческим таможням, налоговым управлениям, бухгалтериям и прочим службам, жаждущим обзавестись собственными зелеными слюнявчиками.

Короче, кадрированный дивизион С-200 распилили на части, однако не утилизировали до конечной стадии. И конечно корсары звездных трасс, тайно поглядывающие за Солнечной системой из газо-пылевых туманностей, могли теперь здоровски распевать «Пятнадцать человек на сундук мертвеца», дожидаясь покуда голубеющая планета окончательно превратиться в сельскохозяйственную пастораль, однако командиру дивизиона Корташову это принесло чудовищную головную боль. Тепереча, весь этот отертый от смазки и разложенный на составляющие алюминиево-чугунный хлам, почему-то не вывезенный с боевых порядков группы дивизионов, требовалось каким-то образом охранять. Но ведь, по случаю окончательной разукомплектации и ликвидации дивизиона, караул для его охраны более не полагался. Естественно и как всегда дело решилось присущим еще Советской армии «хап-способом». Был введен специальный патрульный из состава бодрствующих дневальных, вооруженный, как и заведено, опломбированным штык-ножом. Согласитесь, такой рядовой имеет все-таки несколько меньший морально-материальный вес, чем укомплектованный АКМ-ом. Особенно во времена плановой деиндустриализации, когда по округе, в поисках предметов легко и просто обмениваемым на плоских писателей и гетьманов, бродит почти все мужское население Киевской области.

И понятно, почему у комдива Корташова случались ныне частые височно-затылочные боли. Ведь он по-прежнему значился материально ответственным лицом. Его роспись стояла в рукотворной книге, где фиксировались все эти груды металла. Причем, там очень часто попадались всяческие спецсплавы, абсолютно неизвестной стоимости, весьма возможно, приравниваемой к драгметаллам.

Четвертая власть:

«…то, что что-то случилось, понятно хотя бы потому, что никаких журналистов не подпускают не только на аэродром, но близко. Например, наш членкор был остановлен военными еще за десять километров. По рассказам местных жителей, днем на территории базы, и даже, вроде бы, за территорией происходили взрывы. Что-то там падало, рушилось. Дымные очаги наблюдаются до сих пор…»

Старые связи

Подниматься на девятый этаж пришлось по лестнице, да еще и в темноте. Однако Дмитрий Беда, даже исходя из фамилии, а следовательно генеалогически, относился к породе людей всегда подготовленных к любым неожиданностям бытия. Нет, он не являлся ранним продуктом будущей революции биотехнологий – не обладал зрением женщины-кошки, просто, ведая о том, как хрупок технологический мир, всегда носил с собой маленький фонарик. Звонок, естественно, тоже не работал. Зато временное, или может быть с этого раза уже навсегда, отключение электроэнергии патронировало шпионским навыкам. Умершие телевизоры, пылесосы, стиральные машины и шуруповёрты поощряли барабанные перепонки к работе с полной отдачей. Беда осветил номер квартиры, а затем прислонил ухо к зашарпанной дверной обивке: тот, к кому он пришел не страдал комплексом неполноценности по поводу модности или немодности антуража. За дверью была абсолютная, в пределах диапазона чувствительности ушных раковин, тишина. Подъем по лестнице, а главное, долгое путешествие через город, могли оказаться бестолковой тратой времени. Беда постучал по косяку. Постучался он не просто ритмично, а неким подобием барабанного марша. Одновременно он подумал, что, еще в далеком мирном житии прошло-недельного быта, требовалось выработать особую структуру подобных сигналов. Стране явно не хватало у власти большевиков-ленинцев, которые еще за десять лет до очередной Мировой разработали в приграничной полосе сеть явок, складов и вообще продуманную иерархию партизанского сопротивления.

Однако из-за двери отозвались и без указанных сложностей.

– Кто? – голос был удаленный; тот, кто спрашивал, был тоже не лыком шит – он явно интересовался невидимым в глазок миром из-за вертикального бруствера ванны, или еще из какого-то непростреливаемого местечка.

– Я! Тигран! Я – Дмитрий, – отозвался Беда и тоже отодвинулся в сторону. Мало ли, вдруг голос в темноте воспринимается по-другому, и мало ли что и как изменилось в коммуникативном общении жителей города за время его отсутствия – вдруг теперь принято палить в докучливых незнакомцев прямо через обитую кожзаменителем деревяшку.

– Ты один? – поинтересовался хозяин чуть теплее и с совсем близкого расстояния. Надо же, Беда не уловил никакого шорканья тапочек – хозяин перемещался по своей собственной квартире как японский ниндзя.

– Открывай уж, – попросил Беда, и когда дверь распахнулась, добавил. – Сделал тут бюро пропусков. Весь подъезд замер в предчувствие развлекухи. Сам-то один?

– Один-один, не писяй, «заходь».

В свете фонарика двое мужчин пожали друг-другу руки.

– Ты вовремя, – сказал Тигран, – я уж думал сегодня к вечеру слинять.

– Куда?

– Не главный вопрос. Главное, что насовсем.

– А вот как, – кивнул Дмитрий Беда, как будто такой ответ хоть чего-нибудь объяснил.

Четвертая власть:

«…по сообщения военных, имел место инцидент с неопознанными, боевыми самолетами. С обеих сторон применялось бортовое оружие. Точные потери не оглашены, но они наличествуют. Будем надеяться, что если хотя бы один из нарушителей воздушного пространства России сбит, то, проведя экспертизу обломков, все-таки удастся узнать, кто это был…»

Химия и жизнь

Кстати, покуда дело – самое материальное, не хухлы-мухлы, ибо в прокуратуре, пусть и военной, затеянное – не добралось до ворот, точнее, истории с воротами, подполковник Корташов серьезно недосыпал по поводу настоящих драгметаллов. Видите ли, в радиотехнике, и серебро, да и не только оное, применяется достаточно плотно. Конечно, не в килограммовых количествах, но все же. Кроме того, в размонтированном на составные части радиолокаторе К-1 оно вовсю использовано для покрытия волноводов. Извлечь его, понятное дело, проблематично, ибо волновод, как назло, имеет напыление изнутри, а не снаружи, вероятно в связи с тем, что в армии внешность обладает первостепенным значением и должна быть маскировочно-зеленой, а никоим образом не ослепляюще-разящей глаз. Естественно, может в грядущих временах повального использования в делах милитаризма Луны, подкрашивать локаторы предстоит чистым золотом, ибо глядя на естественный спутник снизу, с дальноты трехсот восьмидесяти четырех тысяч км, представляется что иная окраска там попросту не потянет, разве что боевая роботехника будет до срока хорониться присыпанной пылью в обширности лунных морей. Однако у комдива Корташова хватало забот и помимо переживаний за позолоту военнообязанных селенитов призыва середины двадцать первого века. За чашкой спирта, всяческие добрые люди с погонами не раз и не два рассказывали ему о том, что существует достаточно много способов извлечь серебро из волноводов даже не выворачивая наизнанку. Конечно, эти рационализаторские предложения предусматривали наличие поблизости химического завода областного значения, а так же налаженный контакт с его руководством или уж, в крайнем случае, с начальниками цехов. Не смотря на пронесшийся как-то по стране ураган под именем Перестройка (что, между прочим, соответствует наработанной американской практике, ибо и там эти стихийные бедствия носят ласковые, девичьи имена), бутылка не потеряла своего значения в качестве внутренней валюты, а уж бутылка спирта тем более. Так что вообще-то наладить контакт с кем угодно армия могла по-прежнему, и второй пункт меню подполковник Владимир Иванович Корташов выполнил бы запросто. Однако как назло, химических заводов-гигантов поблизости не водилось, те же, что по слухам и старым, запрещенным ныне, учебникам экономической географии, располагались где-то на востоке страны, в царстве повального мафиозного криминала Донецкой и Луганской области, тоже вроде бы, судя по оппозиционным газетам, давным-давно превратились в своеобразные кадрированные дивизионы, или же уже в следующую стадию. Так что им самим требовалось теперь думать, куда девать собственные египетские пирамиды стали и чугуна. Тем не менее, комдив Корташов не без тайного удовольствия поднимал чашечку спирта за упокой химической промышленности. Этот фактор способствовал сохранности повешенного на его шею посеребренного железа, а может даже и дивизионного дневального, вместе с опечатанным ножиком хранящего это самое наследие империи.

И видит бог, Владимир Иванович Корташов волновался очень даже не зря. Те самые органы, должные по распоряжению министра обороны бдить сохранность материальных ценностей, однажды все-таки явились по его душу. Кстати, на толстой шее Владимира Ивановича зависали аж два ярма одновременно. Ведь вообще-то он командовал обычным боевым дивизионом. За второй, кадрированный, он попросту отвечал. Бравые, и кажется, в связи с возрастом, совершенно не помнящие времена Советской империи, ребятишки СБУ-шники прибыли в кабинет Корташова явно не просто так, а солидно подготовившись. Мир ведь не без добрых людей, а комдивы, по случаю должности и сложности военных функций, не гладят всех окружающих по головке, так что некие тайные осведомители и подстрекатели нашлись.

– Так-с, пан подполковник, – сказал ему один из чудо-ребятишек, пребольно закаленный в юношестве игрой в выживание девяностых, – а где, скажите на милость, залежи бесценного металла, так называемой, кабины «К-один»? – Он брал быка за рога. Но и в самом деле, чего надо было юлить?

– Нет проблем, господа хорошие, – ответствовал им пришибленный ежедневными думами Корташов. – Следуйте за мной. – И правда, ведь ничего сложного не наличествовало в показе гостям этих самых «залежей». Тем более, если гости даже поднаторели в заучивании ПВО-шных названий, то это совершенно не значило, что так же четко они могли отличить кабину распределения энергии К-22 от кабины управления К-2, а может даже от пусковой установки 5П72В, тем более что все это хозяйство было разворочено в шматки.

– Так, хорошо, пан подполковник, – сказали чудо-мальчики, оценив вес некогда цельной тридцатишеститонной конструкции по высоте завала. – А способны ли вы продемонстрировать остатки аппаратных шкафов… Э-э… Вот по этому списку?

Конечно, Владимир Иванович не зря служил в противовоздушной обороне столь много лет, он был вполне способен продемонстрировать наличие нужных шкафов, по крайней мере, добрый террикон из выпотрошенных со шкафов блоков. Правда, ребятишки, будучи достижением Украины в плане создания нового – постсоветского человека, не поверили ему на слово и долго, с помощью того же дневального со штык-ножиком, а так же собственных мускулов ворочали этот самый террикон, отмечая в блокнотах некие номера, выгравированные на металле или же на притороченных табличках. Им пришлось постараться, а подполковнику Корташову даже вызвать им на подмогу дополнительных дневальных, ибо в когда-тошнем старании разукомплектации и ликвидации ныне успешно уволенные в запас «солдатушки-браво-ребятушки» постарались на славу. Вообще, давно замечено, что солдат срочной службы проявляет самую большую расторопность и удаль именно в плане доблестного разрушения. Есть в нем эдакая жилка, роднящая с далекими трансгалактическими кочевниками, ожидающими, за углом шарового скопления М13 в созвездии Геркулеса, окончательной демилитаризации Земли.

Когда ближе к закату пареньки-самостийщики наконец-то несколько умаялись и даже исцарапали руки в трудах, а подполковник Корташов всласть и сверх всякой мочи наперекуривался, стало ясно, что первый раунд он выиграл.

Но СБУ-шники были явно настырны и расслабляться насовсем не стоило.

Охотник

– Рад, что ты жив, – констатировал хозяин квартиры запаливая импровизированный подсвечник на столе.

– А чего, опасался? – поинтересовался Беда.

– Да, забредал к тебе, после приезда. Нелька твоя сказала – убыл по делам. Я конечно вижу – сама не своя. Но чем я мог утешить. Сам…

– Я у тебя тоже был перед… В общем, до того… Куда линял?

– Охотился. Правда, охотился! – воззрился на Беду Тигран Григорьевич Чикоян, его старый боевой товарищ. – Ездил на север, к Северскому Донцу. Ты вот не любитель, а зря. Там сейчас, после нашей деиндустриализации, чего только не развелось. Лоси. Представляешь, лоси! Сам видел. Но у меня, к сожалению, не подходящий ствол, да и машину, как минимум, надо бы. Ладно, о чем это я. Чайку? Ах да! Гаденыши газ сразу отключили, а теперь вот, смотри, со светом бал у ют.

– Без чайка обойдемся, Тигран.

– Вот и хорошо. Не на свечах же кипятить. Я чего опасался-то? Змея-то и правда загребли. Ну, соседи рассказали, что, вроде, пришли менты – а может и не менты, где теперь разобрать – и увезли. Куда, в какое отделение… Ни слуху, ни духу. К тебе не совались, нет? А я у себя повесточку в двери нашел. Видимо, являлись аккурат когда я еще в Донецк не прибыл. И хорошо, что до, а то, если бы после, так я бы подумал, что у нас в ментуре «шерлоки холмсы» выискались.

– В смысле? Ты чего-то натворил, Тигр?

– Да, так… Ты вот, где скрывался, волновал жену? Гульнул, что ли, под шумок? – Чикоян подмигнул.

– Да, гульнул чуток, – встречно подмигнул Беда. – Слушай сюда. Я, как началось, сунулся к тебе – «мобилы-то» молчат. К Змею не пошел, ты ж знаешь, его «змея» меня не слишком терпит. Еще в военкомат, даже. Потом – объявление. Дай, думаю, проверю. Если чего – вам свисну. Ну, а там, – он весьма вкратце поведал истории с Вооруженным Народным Ополчением и с путешествием в Мариуполь и обратно.

– Здорово, – констатировал Чикоян, в качестве комментария. – Значит, все и ментура, и бандюки и оккупанты – ведь я их правильно назвал, так? – работают совместно?

– Так точно, Тигран. Все ветви власти, и теневой, и прочей заодно. Против народа, в общем.

В этот момент дали ток. Над головой в зале загорелась люстра и свет свечей померк до шестой звездной величины.

– Слава яйцам, – удовлетворенно моргнул, привыкая к яркости, Чикоян. – Счастье, что эти турки разбрелись еще не по всей области. Наверное, Старобешевская ТЭС еще пашет.

– Слушай, Тигр, у меня в доме двое ребят. Может, отложишь свои дела, или там ключ дашь. Хотел я с ними к тебе перебраться.

– Ты, Дмитрий Гаврилович, умный-умный, а дурак. Я ж тебе объясняю, ко мне уже совались. И понял теперь, почему к тебе не приходили. Ты ж к ним сам записался. Похоже, работают прямо по военкоматовским спискам. Так что, не знаю как к тебе по новой, но ко мне снова явятся. И кстати… Ладно.

– Может, ты и прав, Тигран, – Беда обвел взглядом освещенную комнату. Как у всякого нормального холостяка она была завалена черти чем, но в атрибутике появилось кое-что интересное. – Григорьевич, вижу, у тебя дополнение к арсеналу?

– Ага. Есть кое-что? – кивнул Чикаян в неком смущенном довольстве.

– Прикупил, что ли? – Беда встал и подхватил в руки красивую снайперскую винтовку с громадным оптическим набалдашником.

– Осторожно, заряжено, – предупредил хозяин.

– Ты с этим на Северском Донце зверушек бил?

– Не, уже потом. Ну, в смысле, тоже охотился.

– В смысле? После Донца? Чего-то не понял?

– Я ж тебе упоминал. Хорошо, повесточка «до», а не «после» прибыла. Видишь ли, Беда, когда все началось, я решил – надо что-то делать срочно. И наверное, уловил момент. Вот сейчас бы уже не получилось – уже взяли под контроль, и вывезли даже.

– Что взяли? – не понял Беда.

– Оружейные магазины.

– В смысле? – Дмитрий Беда открыл рот. – Стой? Ты очистил оружейный магазин? Да?

– Да, «Хемингуэй в Африке», – скромно пожал плечами Тигран Григорьевич. – Ну, не совсем очистил. Взял чуть-чуть. Или что давно хотелось, а бабок все не было, или что требуется по сегодняшней жизни.

– Слушай, а у них и такие пушки есть? В смысле, были? Я вроде…

– Конечно не на витрине. Для своих, понимаешь.

– И ты сам… Там же охрана и…

– Тогда только один был. Не, не, Дмитрий, я его не убивал. Но и рассмотреть он меня не успел тоже, конечно. Я ведь все там знаю. Помнишь, я когда-то там охранником месяца два скучал?

– Вспомнил уж теперь. И вспомнил, что ты снайпер.

– Не, не снайпер, – мотнул головой Чикаян. «Полуснайпер». Я ж вторым номером был всегда.

– Какая к черту разница, – махнул рукой Беда. – И много ты всего прочего упер?

– Да не, чуть, – Чикаян тоже поднялся с дивана. – Слушай, ты сказал у тебя два пацана. Так может, они помогут все это перенести? Вчетвером возьмем все одним махом. Так?

– Вопрос, куда перенести? – подумал вслух Дмитрий Беда. – Ладно, выясним по дороге. Короче, я назад, за ребятами. Вначале свое занесем в одно место, потом к тебе. Слушай, а пистолетики какие-нибудь ты прихватил? Дай чего-нибудь сразу. А-то у нас не густо все же.

– Это ты правильно, – кивнул Тигран Григорьевич. – Мало ли? Пока будете туда-сюда… В общем, ни меня, ни… Лучше что-то прихватить сразу.

– Придержал бы ты язык, Тигр! – шикнул Беда. – Накличешь тут…

Когда через два с половиной часа он вернулся с подмогой, то сказал:

– Знакомьтесь, ребята. Это Тигран Григорьевич Чикоян – «полуснайпер». А это, Тигр, Сережа Парфенюк и Шампур Саша. Ты вещички удобно упаковал, «полуснайпер»? Учти, лифт все еще не работает.

– Это хорошо, а то когда заработает, еще милиция явится. Или кто там сейчас главный? Ты вот сведущий, Дмитрий. У турок президент или король?

– У них республика, – пояснил Парфенюк. – Так что – президент. В смысле, это до переворота. Сейчас же у них там как-то по-новому.

– Видишь, какая грамотная у нас смена, – подытожил Беда.

Потом они обратились грузчиками.

Четвертая власть:

«…трудно делать выводы, когда официальные лица, а тем более генералы, набрали воды в рот. Однако предположительно, было атаковано то ли пять, то ли десять военных российских аэродромов. Результат? Об этом можно только догадываться. Наверное, впечатляющий. Жалко, не в нашу пользу…»