Бывшее политическое училище

Начальник службы вооружений капитан Нелесный не значится на учете в неврологическом диспансере. Он прекрасно понимает, что использовать РПГ в настоящий момент не получится. В смысле, использовать, может, и получится, но результат проблематичен. Вероятно, действуя смело и решительно, удастся прожечь одну из боевых машин на плацу. Однако еще несколько других наверняка находятся за забором. Войсковая часть, гарантированно, окружена. Да и вообще, к чему приведет провокация со стрельбой реактивными гранатами? Вариант единичный – бойня на территории части. Здесь слишком много – несколько сот – молодых и среднего возраста жизней. Невероятно большая плата за одну загоревшуюся боевую машину пехоты.

Нигде не значащиеся, то есть, получается, личные РПГ капитана Нелесного несутся в ящике. Правда, не в первичном – металлическом, а в другом, со спешно вываленным нутром, деревянном. Все-таки это чуть легче, и к тому же, предположительно, не будет привлекать такого внимания на улице. В плане того, что гранатометы в сборе и за спиной, нести по городу как-то… Хотя город в оккупации и… Ну так это еще хуже. Найдутся добрые, исполнительные люди. Запомнят, донесут маршрут следования.

Общий вес груза под сорок кило, весьма много, учитывая неудобство переноски. Возможно, первогодка дневальный уже жалеет, что так быстро, без «отпрашивания» у дежурного согласился пойти с капитаном. Начальнику службы вооружений некогда узнавать его мнение о текущем событии. Капитан Нелесный держит рукоятку ящика одной рукой, причем, все время, без смены, левой. В правой у него снятый с предохранителя, с досланным первым патроном пистолет Макарова. Весьма вероятно, что в любую из последующих секунд ему придется кого-то убивать. Это очень нежелательно. ПМ – штука простая, без всяких глушителей и прочего навесного оборудования.

План Нелесного прост до неприличия, или, как все гениальное. Данная войсковая часть стоит здесь испокон веку, с далеких времен Союза, когда тут располагалось высшее политическое училище. Советских мальчиков здесь готовили в замполиты, в основном для войск связи, а так же саперных дел. Училище славилось, и имело солидный конкурс при поступлении. Еще бы нет. Кто на свете всех милее? А в Советской армии еще и мудрее? Естественно, политручных дел мастера. Почти – лишь малость не дотянули – до званья «инженеров человеческих душ». Зато воинские звания тютелька в тютельку, день в день. Как зарплата в те времена, правда, она чаще. Конечно, имеется маленький вычет за партийность – рубликов, эдак, десять. (Не сметь путать в покупательной способности с гривнами!) Короче, нынешний батальон внутренних войск унаследовал от училища помещения. Да, через дорогу – улицу писателя Куприна – кое-что из зданий унаследовал военный колледж. Кстати, капитан Нелесный, помнит и о нем тоже, в смысле, о детишках «суворовцах» оттуда. Это тоже причина для неприменения РПГ по турецкой бронетехнике въехавшей на бывший училищный плац.

Вместе с помещениями, батальон унаследовал территорию. А территория обросла хозяйством. То есть, вокруг выросли домики. С одной стороны даже одноэтажные: огороды подступают вплотную к забору, ибо что в бывшем тоталитарном СССР, что в нынешней наследнице УССР, можешь хапать у страны землицу по чуть-чуть безболезненно, все простят, и даже не заметят. В те же времена ужасно грозного Союза, уставшие от службы часовые в автопарке, летней порой, когда не спится, умудрялись прятать автомат, и прыгать через забор прямиком в «шпаковские» огороды. За два часа смены, знаете, сколько огурцов, помидорчиков и слив можно поглотить внутрь? Если б не забор, и опасность разоблачения, то можно бы было кое-что приволочь в караулку.

Сейчас капитан Нелесный планирует сотворить нечто подобное. Нет, не в смысле воровства картошки среди ночи, под турецкий салют, а лишь в плане, выбраться в город, через огороды и чужие садовые участки. Ведь неужели же турки будут контролировать еще и эту северо-восточную сторону? Конечно, все может быть. Ну что же, бросим ящик и сдадимся. Мало ли: «все побежали, и я побежал».

На всякий случай, после тяжелой войсковой операции по преодолению забора и приземления за чьим-то сараем, капитан Нелесный интересуется у своего помощника по борьбе:

– Ты с каких мест, пан боец?

– Из Сум, в смысле, из области, пан капитан, – рапортует все еще удивляющийся столь странному «самоходу» дневальный. Возможно, они с офицером что-то украли: ну так значит, ему дадут за соучастие хотя бы пачку сигарет. Ведь не будет же капитан из штаба рассчитываться с солдатом водкой? Наверняка не будет.

– Из Сум, говоришь, воин? – повторяет капитан Нелесный, и правда, закуривая и угощая. – Это хорошо.

– А что хорошо? – интересуется солдатик-первогодка. – То, что сам президент из наших мест, что ли?

– И это тоже неплохо, – кивает Нелесный, – но главное, – он делает паузу и поднимает вверх палец, – твоя область вне зоны оперативного пространства войны. Так что, вали домой, хлопец.

«Хлопец» не понимает, обжигает собственный палец окурком, подозрительно смотрит.

– Чего неясного, казак? – поясняет капитан Нелесный гася бычок. – С наряда я тебя снял. Вали домой! Добудь по дороге «гражданку» и вали. Отсидишься там, у мамки в тишине, о нас в газетах послушаешь. Только погодь, ящичек-то уж помоги донести.

Четвертая власть:

«…турецкая таможенная служба, а так же морская служба слежения за проливами ожесточили контроль проходов судов через проливы. Официально эти меры связываются с аварией танкера „Киренаика“…»

Чайная пауза

– Ты знаешь, Миша, я вот, после того, как ты убыл, размышлял, размышлял… Послушай, вызови своего дежурного! – поморщился от лимончика Мордвинцев.

– Дежурный! Лейтенант Боткин! – гаркнул в дверь Бубякин.

– Това… Пан полковник, дежурный по части лейтенант… – мигом вырисовался в проеме Боткин.

– Слушай, летёха, – повернулся к нему танкист, – смотайся к моей машине. Скажи механику, пусть заглушит дизель. Дорвался, что б его, до бесплатного. Поговорить не дает, да и задымил все ваши цветочки.

– Ну уж, до ваших клубных чудес нам далеко, – подмигнул Бубякин.

– Понятное дело, защитник неба, но на то, как я разумею, есть объективные обстоятельства. У нас просто больше народу в части.

– Это ты в плане того, что есть кому поливать, или просто на выходе больше гумуса, коим можно удобрять?

– Один ноль в твою пользу, полковник ПВО, – хохотнул Мордвинцев. – Ладно, убрал бы ты эту паленку, прикидывающуюся грузинским. А то мы тут сопьемся с тобой. А нам, как понимаю, ночь спать точно не придется.

– Да уж, нам бы только ночь простоять, да день продержаться, ибо попрут на нас скоро буржуины со всего света.

– Может, вначале с бочками печенья и вагонами варенья?

– Размечтался! Это мы уже проходили. Ладно, танковых дел мастер, я тебя перебил на самом интригующем месте. Весь внимания. Только сотворю чайку – сменим тару.

– Так вот, радиоэлектронный колдун, о чем это я? Ага, да… – Мордвинцев сдвинул кобур с живота и повозился, ослабляя портупею. – Значит, размышлял я и размышлял. Думаю, а за кой хрен я цепляюсь? Бригаду мою несчастную вот-вот сократят. Поедут мои танки на свалку, пойдут в переработку куда-нибудь в индийско-днепропетровский металлургический. У нас ведь как? Сам знаешь, порой списывают что поновей, дабы быстрее сделать зачистку для натовских друзей-товарищей. Хлам-то потом так и так в переплавку, или там просто ржаветь.

– Не, уже не ржаветь. Теперь есть указ, снова разрешающий поставки железа за рубеж. Так что все уволокут.

– По мне уж лучше бы танки каким-нибудь арабам продали. Хоть толк бы был. А что по цене лома-то… Да уж хрен с ним.

– Ладно, отвлеклись мы на общие вопросы. Никак коньяк растворился. Бери чаек. С лимончиком.

– Вижу, интеллигенты-микросхемщики, – Мордвинцев подул в стакан. – Короче, думаю. Бригады у меня скоро не будет. Генерала, значит, хрен дадут. Новые танки по стандартам НАТО. Ну, сам понимаешь, не по нашей кобыле «Абрамсы». Его, одну штуку, восемь месяцев собирают, как эсминец раньше. У наших либерастов деньжат ни в жизнь не хватит. Разве что в долг на пять поколений вперед все заложат. Короче, если даже в долгосрочный кредит чего дадут, так какие-нибудь М60, или вообще М48 с музея. В общем, танков мне уж не видать. Вручат какой-нибудь мотоциклетный полк, или роту. Чего улыбаешься, зенитчик? Тебе что ли «Пэтриот» подарят? Держи карман! «Хок» задрипанный поставят, и будешь над англичанской инструкцией потеть, как миленький. Короче, поразмышлял я об этом и думаю. Мало того, что оставят ни с чем, так еще после твоей выходки, Михаил Юрьевич, на всякий случай разоружат еще быстрей. В самом деле, зачем нашим компрадорам танковые войска? Им нужны полицейские части – «СС-Галичина» какие-нибудь – чудо национального самовыражения. А ведь еще, окромя всего прочего, будет у меня на сердце тоска, что друг помощи просил, а я ни черта пальцем не шевельнул. Да и вообще, сам знаешь, всегда найдутся прихвостьи, из тех самых в неудачное время родившихся полицаев, кои доложат, что приезжал ты ко мне, и о чем-то мы с тобой гутарили наедине.

– Короче, карьеру я тебе подкузьмил, да?

– Еще бы, электроламповый факир, подкузьмил так подкузьмил! – командир танковой бригады вздохнул. – И вот еще, я о событиях на Юго-Востоке. Ведь правда, что-то там творится не в шутку, а наши «оранжево-хрен-знает-какие» сопли жуют… Точнее, не сопли жуют, а четко выполняют некие загодя выданные инструкции. В общем, Родина в опасности, а я должен сидеть ждать команды. С какого кренделя она поступит? От министра обороны? Так он же в армии вообще не служил, он же дивизион от батальона не отличит, хоть режь. Потом я Чавеза вспомнил: когда-то с тобой говаривали. Чем мы, черт возьми, не Чавезы? Не десантники? Так у нас страна вроде поцивилизованней пока. Может, у нас и положено, чтобы именно зенитчики-ракетчики перевороты вершили, так?

– Уже вершим, Николай Владимирович. Давай за это хоть чайком чокнемся.

– Давай! И пора, пожалуй, заканчивать болтовню и заниматься делом. Неси как дорогой карту, зови, кого следует. Будем определяться, что и где моим ребятишкам надо перекрыть. Где у вас особые бреши.

– Сейчас разберемся, танкист, тебе, как сухопутчику, все карты в руки. Ты в этих делах лучше соображаешь. И надо бы прикинуть какие силы могут против нас бросить.

– Так, убирай ча и. Давай, давай, ракетчик свою типографию.

– Вот курвиметр. Помнишь такую штучку-дрючку?

– А как же. Теперь хрен где найдешь. Не выпускают сволоты постиндустриальные.

Затем офицеры склонились над картой.

Наследство

Хотя когда-тошнее пугало Запада – Союз ССР – оказалось на деле мягче воска, некоторые материальные объекты им порожденные выявили чудовищную, непредвиденную новыми структурами прочность. Сие обстоятельство весьма нервировало всяческих новых лидеров, любящих помахать флагом общечеловеческих ценностей и европейских приоритетов. Речь в данном случае даже не о государственной энергосети или системе ЖКО, кои еще ждут своей очереди на похороны, – речь о военной технике. Ведь действительно как бы было хорошо, кабы все эти пусковые установки, танки и локаторы сгнили в течение года. Получилось бы очень весело снова посмеяться над веком застоя, обманутыми питекантропами «хомо-советикусами» и тоталитарным монстром высосавшим из бедной империи последние соки жизни. Еще конечно, воспеть гимн мудрому, работящему Западу, чье военное снаряжение конечно же изначально и на все времена превосходило хилую продукцию российских недочеловеков. Однако подлое русское железо никак не желало портиться за просто так. Приходилось пользовать всякие хитромудрые постмодернисткие методы. Например, ждать удобного случая, а уж по сему поводу спускать с поводка мало мыслящую, но зато либерально заточенную прессу. Вот ведь как вовремя и удачно хряпнулся, например, истребитель во Львове. Да еще и чудесным образом передавил и разнес в клочья кучу народу. Разве не есть это подарок для молодой, зарождающейся демократии Украины? Русская техника совершенно, ну просто нисколечко не годится не только для полетов, но даже для посадки. Сама по себе падает, да еще и взрывается при сем. То ли дело милые сердцу «Боинги», пассажирские и прочие. Никогда, ну просто-таки ни разу за всю историю, не упали, и даже ни единое шасси ни потеряли. А все эти противные «Миги» или мерзопакотные «Су»? Не экономичные, не экологичные, и вообще «кака-бяка», «фи»! И причем здесь всяческие тоталитарно пахнущие отмазки комиссии по расследованию? Мол, летчики мало летают? Как эти все «Су» и «Ту» именуются? Самолеты, правильно? Вот значит, и должны обязаны! А что не обслуживаются и ВВС там чего-то не дополучает… Да зачем жаждущему свободы от имперского прошлого народу таковые подробности? Он, народ, вообще, понимаешь, страшно разочарован не только в этих самых русскоязычных истребителях-бомбардировщиках, а и во всей армии в целом. Потеряла она веру, потому как является ненужным инструментом тоталитарного прошлого. Вот так вот безапелляционно, с экрана и во весь голос. За кадром подразумеваются дружественные аплодисменты – двадцать пятый съезд КПСС отдыхает.

К сожалению подлая «российскомовна» техника делает такие подарки крайне редко. Вот бы сейчас парочку «бомб Поломареса» где-то под Киевом. Однако давно не ходят бомбардировщики с водородно-тритиевыми бомбочками над страной, может, конечно никогда и не ходили, но так далеко копать не будем. Конечно, иногда там или сям бабахнет какой-нибудь сто годков не обслуживаемый склад боеприпасов. Но подлая пришло-русская номенклатура когда-то разместила эти снарядные казематы до жути бездарно для зарождающегося самосознания народа – все почему-то не по центру городов хотя бы областного значения, а где-то в тьму-таракани степных, колхозных просторов. Хоть бы, понимаешь, для сенсации и настройки нежных либеральных душ, снесло бы пару десятков девятиэтажек. Вот бы охнули развернутые к Европе передом, а к Азии задом неугомонные правозащитные души, вот бы взвились флаги общечеловеческих ценностей к самому солнцу. Ан нет… Коммунистические недоумки вкопали все эти бомбо-хранилища куда-то в скальные толщи – никакого особого курьеза от подрывов даже залежей зенитно-ракетных ускорителей.

Короче из-за всего этого приходилось изгаляться в трудах. Например, смотреть сквозь пальчики, как эта самая армия коррумпируется сверху донизу. Это во времена опрокидывания глыбы Союза жадная до трупятинки моська СМИ поднимала вой по поводу использования солдатской силушки на постройке генеральских дач, а вот теперь, когда мотострелки вместо автомата целый день ворочают ящики с пивом на каком-нибудь заводе алкогольных напитков в качестве бесплатных грузчиков – это дело нормальное. Хотя прапоры, что не говори, но воруют меньше. Что воровать-то, если уже в девяностые разукомплектовали все что можно? То есть каркас техники – бронетранспортера, радиолокатора подсветки или там дизеля имеется, а во внутренней части дует ветер в поисках препятствий. Теперь остался только этот самый каркас, но как-то тринадцать тонн БМП не очень лезут в карман и даже загодя растянутый бутылочной удалью «дипломат». Сплошное, понимаешь, мучение с этой конверсией.

Распределение сил

– Значит, вы гарантированно прикроете нас сверху, так? – констатировал исходные предпосылки танкист Мордвинцев. – В таком контексте, мы «обовьязково» перекроем наземные пути-дороги. Здесь всего-то подходов – кот наплакал, – пояснил он, разглядывая топографическую карту. – Что они против нас выставят? Ментов с дубинками? Или подтянут мотострелков? У всех частей некомплект личного состава до восьмидесяти процентов. Пехотные офицеры попрут с гранатами на танки? Умора. К тому же пусть попробуют запустить двигатели хоть у десятка БМП одновременно – такое не делалось после распада Союза. Конечно, у нас самих не сахар, особенно в плане боеприпасов. Что-то мне это смутно напоминает сорок первый в изображении советской школы кинематографистов. Тебе не напоминает, Миша?

– Еще как напоминает, Коля, еще как, – кивнул ракетчик Бубякин. – Ладно, чего ты больше всего опасаешься с воздуха?

– Ну, из местных, есть у нас тут истребительно-бомбардировочный полк «Су-шек». По-моему по наземным целям они не тренировались тоже где-то с девяностого года. Так что попасть в отдельный, даже покоящийся танк им будет явно проблематично. Последняя вертолетная эскадрилья «двадцать четверок» у нас теперь блюдет границы где-то под Харьковом. «Ми-восьмые», похоже, уже совсем проржавели – не хотел бы я оказаться на месте летчиков, коим поручат на них взлететь. А напасть с ними на, пусть и неукомплектованный танковый полк… Тут мне даже ваши ракетные чудеса не понадобятся. Так что с точки зрения украинской самостийности, разве что какой-нибудь депутат прилетит на гражданской вертушке, зачитать агитку за президента и Раду. На счет пришлых. В турок я не очень верю. Конечно, неясно где они сейчас базируются, но… Вот на счет их тайных, или нетайных союзничков – здесь хуже. Как вы по поводу вторжения миротворцев, Михаил? Потяните?

– Само собой понятно, пан танковый министр, против всего блока НАТО мы не выстоим. Но покусать попробуем.

– Вообще-то я бы, пользуясь случаем, двинул на Киев. Уж помирать, так с музыкой. Ибо теряем мы время, Миша, ой теряем.

– Ну, Мыкола, если вы пойдете танковым рейдом на штурм президентских фасадов, то тогда уж точно жди через пару деньков прибытия 18-го воздушно-десантного корпуса США, а он уж укомплектован на все сто, не сомневайся.

– Ой-ой, Михаил Юрьевич, сгущаешь краски. Тут не Гренада (я о потенциале, конечно, а не о текущем моменте!), рисковать отборными частями штатовцы «ныколы» не решатся. Я вообще-то понимаю, что в отношении Украины у них имеется и такой план тоже. Но все же требуется некоторая подготовка, тасование всей резервной колоды. С какого праздника им вваливаться сюда через считанные часы? Все ж мы не их Белый Дом собираемся атаковать, так?

– Однако тогда у них будет явный повод, и даже поддержка всяческих ООН-ов и прочего. Хочешь устроить здесь Корею?

– Южную или Северную? Южную нам тут уже обещали. Не вышло как-то – климат, наверное, не тот. Ну, а на счет Северной… Да, шучу, шучу, товарищ ракетных дел мастер. Понял я, что речь о пятидесятом прошлого века.

– Я бы удивился, Николай, если б ты не понял. Мы ж с тобой почти все классы школы успели закончить при советском тоталитаризме, верно? Да и оставшиеся нас те же самые преподы-тоталитаристы доучивали, так?

– Уважил, Михаил Юрьевич. Но на что намек-то?

– Это так, отвлечение. Но все же, на счет большой политики, Коля. Думаю нам, покуда, она не по зубам. Давай просто займемся обороной Родины на отдельно взятом клочке суши.

– Уяснил, полковник. Короче, смотри сюда. Вот я карандашиком мечу, где конкретно мы перекроем дороги.

И оба военных снова склонились над столом.

Четвертая власть:

«…полностью разгромлены. Одновременно с этим, победители, не имеют сил развить успех. Но наверное, на территории России он им и не нужен. То есть, там они его вовсе не планировали развивать. Просто русские ВВС потенциально мешали им в другом месте. Именно там ныне и происходят основные события…»

Накопление массы

Достаточно много вещей в мире происходит случайно. Все из-за дурацких нижних уровней. Имеются в виду микроструктуры, тот самый порог дискретов, на котором древний всесильный старец, назло упрямому мальчику Альберту, как раз и играет в кости. С этого никем не видимого основания пирамиды и пляшет вся буча вероятностей, сюда, на наш мега-уровень. Впрочем, если кто-то сомневается, что в мире происходят случайности, то с такими еще проще. Тогда все предопределено, расписано загодя еще из перво-ядра. Вся эта ячеистая структура метагалактики, соотношение веществ и антивеществ, всемирные константы, ну и заодно, уже совсем запросто на фоне подробно прописанной под копирку эволюционной спирали, всякие казусы типа встреч-разлук. Сейчас как раз сработало первое звено – встречи.

– Я тот самый капитан, о котором вам говорили, – пояснил бывший начальник службы вооружений донецкого батальона внутренних войск. – Нелесный Алексей Мартынович.

– Андрей Валентинович Шмалько, майор, – представился бывший командир танкового батальона. – А это мои ребята, – он показал на Ладыженского с Громовым и тоже огласил список.

– Очень приятно, – чуть наклонил голову Нелесный. – А я вот один.

– И кстати, странно, – сказал Шмалько. – Все-таки целый батальон. Неужели…

– Понимаете, майор, как я заподозрил, кое-кто в моей части – конкретно, зам командира – уже пытался поднять мятеж. Подавили в самом зародыше. Значит…

– Кто-то стуканул? – предположил Шмалько.

– Да, и наверняка из офицеров, – скорбно кивнул Нелесный. – Так что соваться с сотоварищам как-то…

– Сочувствую, капитан.

– Можно просто – Алексей. Ну, а от солдатиков – какой толк? Тем более, непосредственных подчиненных у меня и не имелось.

– Служба у вас, Алексей, была лафа, – вздохнул Шмалько. – Перебирай себе бумаженции. Эх-хе-хе! Но в общем, на счет бойцов вы зря. От моих толк имеется.

– Завидую, майор.

– Можно просто – Андрей. Или может, учитывая наличие подчиненных, по отчеству?

– Заметано, Андрей…

– Валентинович, Алексей Мартынович, – направил Шмалько.

– О-кей, Андрей Валентинович. Так вот, вы вроде уже занимаетесь какой-то партизанской деятельностью, а у меня имеются неоприхоженные, годные к бою гранатометы с комплектом выстрелов.

– Здорово, – сказал Шмалько, вспоминая большие запасы всяческих нужностей навсегда оставшиеся в родимом Т-64БВ.

Возможно, фаталисты правы по существу – случайности в этом мере только кажущиеся звенья больших, неясных процессов.

Дорога из пункта А

Вертолет был старенький. И вообще, по предназначению, военно-морской. Точнее, военно-морским, еще конкретней – морско-пехотным, он был достаточно давно, еще в другой жизни, при службе в морской пехоте США. Трудно сказать в каких регионах мира пришлось скитаться этому СН-46, ибо соотносительно расхода моторесурса или километража налета все направления изотропны. Анизотропны они только в крайнем случае, когда уже не получается отделаться рихтовкой пулевых пробоин, ибо от летучей машины сохраняется только тень – метка с координатами падения на большой оперативной карте. Возможно данный «Си Найт» оказался крайне везучий, или же ему не пришлось бывать далее острова Гренада и перешейка Панама, ибо всяческие иные, насыщенные партизанами со «Стингерами» страны не пересекли линию его алюминиевой жизни. Последние лет десять данный СН-46 значился в ВВС Турции, ибо был подарен союзнику по НАТО за какие-то особые заслуги, возможно за поддержку «Бури в пустыне». Не бог весть, какой подарочек, но ведь это была только часть чего-то более увесистого.

Так вот, ныне «Си Найт» относился к военно-воздушным силам ведущей освободительную войну страны. Однако до сего момента СН-46 занимался только лишь подвозом-привозом – таскал что-то через горные кряжи Крыма, а единожды осуществил героический перелет через Черное море, и к тому же не совсем налегке.

Сейчас он тоже шел вовсе не налегке, но и не в предельной загрузке. Соотносительно данной вариации наполнения, в нем могло поместиться до двадцати шести солдат-десантников, однако сегодня в его внутренности их воткнули только лишь полтора десятка. И дело было вовсе не в том, что вместо живых орудий убийства в «Си Найт» поместили нечто мертворожденное, то есть, безоткатное орудие или ракетомет марки «Тоу» – как раз вот и нет. Все было проделано с тривиальной целью экономии топлива, ибо в сегодняшней ситуации самым интересным считалась дальность переброса. Она конечно не могла равняться с недавним пересечением моря, но все же солидно превосходила нормальное плечо действия машины этого типа. Обычная ограничивалась тремя сотнями, плюс пятьюдесятью с мелочью километрами, а сейчас требовалось покрыть более шестисот, причем, это если считать по совершенной прямой. Но ведь ныне внизу была даже не бездонность Черного моря, глубина коего, а особо безлюдье и безрыбье сероводородного нутра поражает знающих до судороги поджилок, – сейчас тут понизу расстилалась территория страны, с коей родненькая Турция вела, как не маскируй словоблудием, но натуральную войну. Пролететь над этой местностью шестьсот километров?!

На такое могла толкнуть только крайняя, катастрофическая нужда, а позволить осуществить лишь абсолютная уверенность в полной аморфности противника. Действительно, этих румянолицых хохлов следовало презирать до глубины души. Ведь при всем желании посланный на заклание «Си Найт» не мог следовать к цели на сверхмалых высотах. Во-первых, для этого уж тем паче не хватило бы топлива, ну а во-вторых, тип вертолета СН-46 появился еще до эры космонавтики, и не относился к поколению геликоптеров предназначенных для действий в напичканной ракетами сложности двадцать первого века. Может быть, по этому поводу следовало все-таки использовать какой-нибудь НН-60 «Найт Хоук»? У него все же дальность действия как раз шестьсот, да и к тому же он нашпигован всяческой электроникой помогающей отслеживать рельеф местности на низких траекториях, а кроме всего, он снаряжен оборудованием для дозаправки в воздухе, что может стать просто необходимым делом при столь дальнобойных прогулках. Однако НН-60 в дело не назначили, явно потому что Турция не обладала статусом супердержавы, и следовательно покуда не могла забавляться такими игрушками. Переправлять же что-то из далекого заокеанья было наверное сейчас просто некогда. Или может, расстеленная понизу и раздвинувшая ноги для дорогих заморских гостей Украина являлась все же не столь безопасной? Хотя бы потенциально? И не стоило рисковать относительно дорогой техникой? Действительно, если вспомнить былое могущество данной территории, о коем, правда, никто из турецких десантников, в силу возраста и нелюбопытства к истории, особого не ведал, тогда не то, что полет данной боевой машины, но даже пролет к Киеву всей авиации НАТО скопом и то предстал бы явно маловероятным действом. На каждую летучую цель пришлось бы ракет по пять-семь, и это достаточно крупных, запускаемых с солидных комплексов противовоздушной обороны страны, а не с каких-то мелких «Торов», «Кубов» и «Стрел» ПВО сухопутных войск. Если конечно забыть о ПВО флота и отнюдь не малой истребительной авиации. А главное, о так называемом Варшавском Договоре, целую когорту стран которого следовало бы преодолеть ВВС атлантистов дабы достичь пограничных столбов совсем даже не независимой, но столь надежно защищенной страны Украины.

Нынешняя акция турецкого спецназа не имела с тем временем никаких аналогий. Подобные рейсы могли бы планироваться над пустынями ныне разоруженного Ирака. Пассивность противника особенно ощущалась пилотами «Си Найта». Ибо что не говори, но десантников покуда интересовал лишь безопасный пролет в одну сторону, а вертолетчиков еще и рейс обратно. Так вот, по-настоящему обратный рейс попросту не планировался. В связи с ограниченным ресурсом «Си Найту» предписывалось после выброса боевой группы следовать не обратно в Крым на аэродром Донузлав, а поворачивать на юго-запад, дабы добраться до Винницкой области: там обеспечением жизни пилотов и охраной вертолета должны были заняться какие-то местные организации космополитической ориентировки. Кому могло нравиться столь зависающее на волосине планирование?

Можно констатировать, что у экипажа СН-46 имелись серьезные основания презирать проживающих понизу аборигенов – турки явно превосходили их моральной стойкостью, ибо штурвал вертолета контролировали истинные турецкие патриоты, потому как ветеран неизвестных баталий прошлого «Си Найт» продолжал равномерно поедать разделяющее пункты А и Б расстояние, оставляя за хвостовым винтом все новые и новые города и деревни, населенные беззаботной публикой, вполне достойных переселения в Содом и Гоморру. Ну что ж именно этой перевозкой, по большому счету, и занимался сейчас двухвинтовой геликоптер марки СН-46. Правда, покуда пунктом Б у него значилось некое окрестности предместья Киева – Валильков, но мало ли как извиваются дороги судьбы? Ведь варвары тоже наверное двигались к нерушимому Риму не совсем по прямой; у них ведь почти наверняка не наличествовало вертолетов.

Ноу-хау

– Я вот все думаю, – чешет голову капитан Нелесный, – сил у нас покуда мало до жути. Как бы использовать их с наибольшей эффективность, а? Можно конечно отслеживать одиночные патрули, и чикать их помаленечку, но турок по городу столько, что мы и до двадцать второго века не управимся.

– Даже до его полдня, – дополняет Ладыженский, не понятной ни для кого из окружающих приставкой. Но никто не удивляется, Олег – парень не то что сильно начитанный, но все же грамотный. Наверное, для танкового наводчика, по большому счету, заместителя командира танка, такое дело лишним не бывает.

– Самое большое, за что тебе обидно, капитан из службы вооружений, это, что негде применить умыкнутые у Родины гранатометы, правильно? – предполагает Шмалько. – Бить по отдельным патрулям – это просто из пушки по воробушкам, так?

– В корень глядишь, майор, – кивает Нелесный. – Отдельных турок надо ножичком чикать, а против автоколонн мы явно не потянем. Но город, однозначно, переполнен товарищами жаждущими придушить хотя бы по десятку турок за раз. Если мы сотворим что-нибудь броское, то, думаю, в новобранцах отбою не будет. Вот тогда можно перейти к чему-нибудь серьезному.

– А если прихлопнуть какого-то большого шишку-оккупанта? – предлагает механик-водитель Громов.

– Как его выследить, Дима? – интересуется Нелесный. – Для такой операции надо иметь разветвленную сеть шпионажа, внедренных в тылы агентов. У нас ничего нет. Нам бы хоть одного переводчика с турецкого. Лучше, с навыком владения «без словаря».

– У меня есть достойное предложение, – сообщает Шмалько. – Помните, что на днях произошло на бульваре Шевченко?

Еще бы кто-то не помнил. Новость обсуждал весь Донецк. Последнее время, в связи с вторжением, город вообще стоял на ушах, ибо до обывателей наконец-то дошло, что политика – это не только странное бормотание в телевизоре, с которого сразу же хочется переключить на что-нибудь ритмично квакающее и демонстрирующее колготки, это еще и нечто весьма чувствительно, иногда с тяжкими последствиями, стукающее по голове. Оптимисты от интеллигенции могли констатировать, что местный обыватель несколько, может даже на порядок, поумнел. Прочие, менее далеко втиснутые в башню из слоновой кости, посчитали, что просто-напросто внимание обывателя переключилось на реальность, ибо мыльные многосерийки неожиданным образом отслоились от жизни на пару-тройку парсеков. В любом случае по поводу последнего происшествия мегаполис гудел как улей.

Это случилось прямо по центру города, там, где начинается бульвар величайшего из всех поэтов всех времен и народов. Ведь сколько бы человечество и его цивилизация не существовали в дальнейшем, хоть миллион лет кряду, все едино, никогда оно уже не породит гения хотя бы приблизительно сходного масштаба; пирамиды в Фивах сотрутся в пыль, а «Кобзарь» будет все так же «сяять» на вершине культурной иерархии мира. По крайней мере так завсегда убеждали СМИ, деятели «Спилки Пысмэнныкив», а так же ученые лингвисты, многие десятки коих всю жизнь занимались исследованием его творчества, защитили по этому поводу огромное количество диссертаций, а также наваяли груду чудо-романов, с точностью теоремы доказывающих несомненную генетическую связь их самих с вечно живым гением, по средством цепочки из мам, прамам, бабушек, прабабушек, прапрабабушек и еще скольких-то необходимых для стыкования с усатым поэтом-философом девятнадцатого века «пра». Несомненно, в этом гадании на кофейной гуще церковно-приходских рукописей, а также в преобразовании в кириллицу устно-семейных преданий, проглядывалась несомненная связь со стариком Дарвиным, однако никто из участников ковыряния на его «Происхождение видов путем естественного отбора» почему-то не ссылался. Видимо скромничал, ибо истинным гуманитариям совершенно негоже признаваться в компрометирующих связях с естественными науками.

А вот то, что случилось на пересечении устья бульвара Тараса Григорьевича Шевченко с бульваром другого гения – Александра Сергеевича Пушкина, чей памятник стоял тремя кварталами в стороне от первого, скорее всего, имело прямое отношение к естественным наукам. В плане их технологического использования, понятное дело.

Кстати, нынешним «справжним» гуманитариям украинского разлива этот пришлый гений тоталитарного соседа был просто-таки поперек горла. Угораздило же предков…

Точнее, вовсе не предков. Ведь любой из нынешних школьников, и даже внимательный телезритель, не говоря уж о президенте, ведает, что именно в землях Украины проживали когда-то легендарные арии, и украинцы являются прямейшими потомками этих предатлантов цивилизованного мира. К тому же, современные историки, со всей решительностью расставшись с оковами марксизма-ленинизма, а так же прочего эмпириокритицизма-материализма, доказали, что арии жили в северном Причерноморье уже семьдесят тысяч лет назад, то есть до официального появления кроманьонцев. Как-то указанный кроманьонец появился совсем не к селу и не к месту, понимаешь, и не к городу, разумеется.

Так вот, угораздило же этих неизвестно кого, но достаточно недавно проживающих на данной территории – приблизительно со времен порабощения Украины в 1943 Окупационной Красной Армией – назвать красивый украинский бульвар именем какого-то Пушкина. Конечно же, следуя гуманитарной традиции уважения к малым, вымирающим народам, киевские деятели культуры на время оторвались от ваяния шедевров, и перевели для публики кое какие из «виршэй» на «мову». Ибо действительно, надо же самой просвещенной и древней из мировых наций ознакомиться с достижениями чуждых культур. Однако назвать таковым одну из главных достопримечательностей «миста»…

Вообще-то последние годы школьные библиотеки перевыполняли план по сдачи вторсырья государству. На фронте макулатуры, понятное дело. Ибо в самом деле, долгие годы тоталитаризма, когда украинский народ стонал под игом агрессоров, а все собранное в житнице мира зерно до зернышка вывозилось в Кремль, ученические житницы знаний ежегодно заполнялись каким-то непотребством. Совершенно никому ненужными собраниями сочинений того же Пушкина, Некрасова, Толстого и прочих по списку. Так мало того, что полки прогибались от такого тоталитарного варварства без меры – в конце-концов, культурная нация может переварить даже Пабло в квадрате – Пабло Неруду и Пабло Пикассо – но ведь все эти сочинения печатались еще и на непривычном, чуждом, и неприемлемом для нормального ария языке. Теперь конечно же наступило благоденствие. Правда классика на украинском все еще не поступает в школы и лицеи в достаточно количестве, ибо сдаваемая макулатура странным образом все время проваливается в какую-то «черную дыру», быть может связанную напрямую с глобальной экономикой, или же со все еще не закончившейся стадией прихода в себя после тысячелетий большевицко-коммунистического ига. Слава богу, сам памятник «москальскому» поэту был совершенно не чета шевченковскому. Тарас Григорьевич стоял над городом на высоком постаменте, и всегда был скромно занят читкой собственных рукописей с листа, Александр же Сергеевич был всего лишь обрезком – бюстом, и из-за отсутствия конечностей никак не мог заняться чем-то путным, только лишь смотрел вокруг в раздутом величии, и развивал на ветру некультурными, нестриженными под «казацьку чупрыну» вихрами.

В общем, это перпендикуляр из хлестнувшихся проспектов, был самой историей предназначен для лобового столкновения культур. А кроме того, именно в этом месте возвышался мраморный многоэтажник управления области – «Обласна Рада». Уже с девяностых прошлого века, и даже со времен апофеоза Перестройки, именно здесь повелось собирать митинги, выставлять палаточные городки, а в плане шахтерских праздников неповиновения, целый день кряду колотить касками по плитам. Естественно, после появления в городе турецких вооруженных сил, все перечисленные методики борьбы с властью внезапно вспомнилось. Однако то в тоталитарном беспределе Союза партийно-хозяйственная элита хваталась за сердце при подобных выходках, и выбегала к народу, кланяться и упрашивать. Либерастовые демократы смотрели на все подобное уже гораздо спокойнее, видимо четко, отрешенно-классовым нутром чуя, что рано или поздно, а придется смотреть на подобное не просто так, а поверх прицельной планки. Вот, похоже, они наконец и выманили из преисподней указанные времена.

Туркам вообще-то ничего не стоило окружить эту не слишком большую площадь бронетехникой и сделать тут маленькую модельку площади Тяньаньмэнь. Но перво-наперво, какое им дело было до местной областной администрации, если их действия, вернее, бездействия, регулировалось на более высоком уровне? Второе, менее существенное. Зачем им было творить тут пекинский вариант, и лить моря крови? Никаких поручений от «спонсоров» на счет поголовного истребления всего и вся, в конце-концов, не поступало. Но зато от них…

Майор Шмалько и его компания могли только предполагать истинную подоплеку случившегося. Более того, не будучи участниками разогнанного митинга, они имели возможность лишь накладывать на состоявшуюся реальность свои теоретические лекала, и только таким образом предполагать, что там действительно, натурально произошло. К примеру, сам Андрей Валентинович выдвинул гипотезу, что в деле замешано «ноу-хау».

– Ребятушки, – доказывал Шмалько, – свидетели утверждают, что на площади никто не стрелял. А объясните мне, тупенькому военному, как можно разогнать многотысячную толпу, не стреляя хотя бы в воздух? Ша! Дубинок там никто тем более не применял. Тут пришлось бы задействовать столько же, или почти столько же полиции. По числу демонстрантов. Да и «черёмух» никаких там тоже не использовалось! Я вам говорю, у турок есть что-то принципиально новое. Предсказываю, что заморское. Как-то я не слыхивал, что Турция передовая научно-техническая страна. Сюда, в Донецк, прислали что-то только-только с патентного бюро. Хотят опробовать на нас, украинских обезьянах и ровесниках неандертальцев. Поскольку мы предковая раса всего и вся, то уж коли на нас подействует, то на других как два пальца.

– И что же теперь, пан майор? – не притворно, а из любви к своей молодой жизни, интересовался Ладыженский.

– Но ведь первичный вопрос нашего начальника службы вооружений состоял в выявлении достойной для его гранатометов цели, правильно?

– А вдруг «оно» стоит на каком-нибудь вертолете или же еще как? – все продолжал любопытствовать бывший танковый наводчик.

– Надо выяснить, надо все выяснить. Но думаю, это что-то передвижное, или, не дай божок, переносное. Помните, по рассказам переживших, когда они отбежали подальше, всего лишь до памятника Шевченко, жжение сошло на «нет». А когда возле статуи сконцентрировалась новая толпа, то все началось по новой. И вот тогда все окончательно разбежались.

– Слышите, пан майор, а правда, что там все одежду побросали с испугу? – спрашивал другой из оставшихся подчиненных – Громов.

– Говорят, – пожимал плечами Шмалько. – Я ж сам там не был.

– Жаль, что и я не был. Интересно, а много там было женщин? – в голосе Громова проглядывается мечтательность.

– Ты озабоченный, Дмитрий, что ли? – тыкал Шмалько.

– Романтик он у нас, – давал комментарий Ладыженский. – Мне кажется, если там все так напугались, то было не до разглядывания трусиков. Или их тоже… Извиняюсь, Андрей Валентинович. А вот как вы думаете, пан майор, там не гипноз был?

– Нам бы отвести на гипноз Громова, что б он так не «сумував».

– Лучше к гипнотизерше, – язвил Ладыженский.

И все, включая нового члена группы – капитана Нелесного – улыбались.

Спецназ

С точки зрения Кямрана Нури акция представляла собой безумие. Он конечно же был солдатом, вернее офицером, командиром группы спецназа и обязан был выполнять даже безумные приказы, но все-таки… В конце-концов надо было отправить на дело, не одну команду, а хотя бы десяток. Ясно, что спецназ теперь нужен везде и всюду – прямо-таки завидки берут глядя на Северную Корею: у той не армия, а сплошной спецназ – но все же если этот самый объект у Василькова представляет столь большую опасность, то надо было рискнуть десятью вертолетами, а никак не одним. В самом деле, если эти зенитные дивизионы и правда уже приготовились к чему-то, то уж наверняка выставили охранение, патрули на местности и все такое. Как изволите совершить… даже не диверсию, а серию диверсий, с помощью всего-то пятнадцати человек? В случае реального боевого столкновения не хватит ни патронов, ни стволов. Тем более группу придется делить, ведь дивизионов целых два. И еще требуется разведка местности. А сроки! Когда успеть провести нормальную рекогносцировку?

Конечно сам выбор подавления внезапной активации местной армии с помощью спецоперации дело правильное. Лучше без шума и пыли задушить мятеж в пеленках. Совершить в район столицы бомбовый налет было бы не самым лучшим раскладом. Не хватало всполошить общественное мнение. Вообще-то, как нормальному спецназовцу со стажем, турку Кямрану Нури было на общественное мнение совершенно наплевать. Но будучи человеком восточным он все-таки уважал чувства как таковые, он ставил гнев и прочее из подобного внутреннего хозяйства гораздо выше, чем какой-нибудь американский «зеленый берет». Поскольку свидетелей воздушной бомбардировки будет наверняка по более чем у специальной операции, коя по своей сути не должна иметь наблюдателей вовсе, то и чувства она всколыхнет гораздо сильнее. Конечно, вполне вероятно, что это будет ужас и он подавит в украинской нации последнюю волю к сопротивлению, и без того прозябающую ниже плинтуса, но так же весьма вероятно, что то будет гнев. И вот это уже похуже. Даже у разоруженного и отстраненного от всяческих значимых общественных процессов народа вызывать его крайне нежелательно. Хотя чего-то сходного с курдскими повстанческими группировками здесь ожидать не приходится, слишком изнежено местное население с точки зрения природных катаклизмов. Единственный значимый фактор – холоднющая, вовсе не сходная турецкой, зима, но от нее людской муравейник укрыт покуда функционирующей системой коммунального отопления. Однако армия в наличии все же имеется. Конечно благодаря продуманным политическим мероприятиям, она за два десятилетия доведена до ручки. И до недавнего времени, до происшествия на Керченском полуострове, казалось – сложностей с ней не предвидится вообще. Теперь выяснилось, технически продвинутые части, не зависящие в боевой работе от недокомплектации призывниками, способны достаточно больно кусаться. Вообще-то неясно, что же все-таки произошло на южном берегу Азовского моря, но можно предполагать, нечто насторожившее самые верха. Весьма возможно, что-то типа активации того же «Окорока», снимки коего заставили изучить всю группу Кямрана Нури. Только Аллах ведает, как далеко могут летать такие ракеты, как на фото? Все же, одиннадцать метров длины! На взгляд самого Нури, они ничуть не хуже получивших широкую известность иракских «Скадов». И кстати, не являются ли они сами себе защитой? То есть, не потому-то их не получается бомбить сверху? И тогда сухопутная спецоперация является единственным выходом из ситуации?

Уничтожение этих самых «тридцати-с-чем-то-тонных» антенн К-1, или «в случае недоступности», хотя бы пусковых с ракетами, сведет весь мятеж к комедии. А то действительно, если удачный пример соседей всколыхнет и остальные высокотехнологичные звенья вооруженных сил тогда… Хватит ли у родимой Турции сил и средств для серьезной войнушки? И имеются ли возможности перебросить через море необходимые подкрепления, даже если таковые найдутся? Короче, в любом раскладе данный мятеж украинских ракетчиков требуется свести на «нет». Правда, подходит ли для названного случая слово «мятеж»? Кямран Нури был не каким-нибудь тупоголовым пехотинцем призванным из горной дикости хребта Арсгюнейи, как любой нормальный спецназовец он обладал развитым абстрактным мышлением. Имеющееся у него знание двух иностранных языков было даже избыточно в понимании того, что для данного случая понятие «мятеж» являлось некорректным. Вот если бы его собственная турецкая власть начала плясать под чужую дудку, да еще безропотно пустило бы на территорию оккупантов, капитан Нури с вполне чистой совестью присоединился бы к какому-нибудь мятежу и участвовал бы в нем, между прочим, вполне-таки за бесплатно. В отличие от сегодняшнего случая. Хотя с другой стороны, стаж, довольствие и прочее причитающееся отодвинулось сейчас на достаточно большую, не имеющую непосредственного значения дистанцию. Когда ты находишься в центре чужой страны с оружием в руках и непосредственной помощи в случае чего тебе в общем-то никто не окажет, то вперед, под пули, осколочную шрапнель и прочие быстро перемещающиеся по пространству предметы, тебя ведет никак не возможность повышенных денежных выплат, а только лишь тот самый осмеиваемый журналюгами патриотизм, а так же стойкая гордость серьезного профессионала, коему поручили нетривиальную задачу. Обкакаться в таком деле будет очень и очень нехорошо.

Хотя конечно, живучая и часто весьма полезная в деле штука, под названием «инстинкт самосохранения», плетет в нутре свои маленькие заговоры-мятежи. Вот пусть, например, – дезодорантит он, как бы в чисто теоретическом ключе, – в стареньком СН-46 что-нибудь эдакое сломается, что-нибудь не слишком страшное, но начисто отметающее возможность дальнейшего полета к цели. И тогда впереди будет неизбежное возвращение назад, в Крым, но к тебе лично – никаких непосредственных замечаний. Ну, не повезло парню. Бывает, случается. Правда, косвенным образом ты будешь конечно виноват, ибо пусть не по своей воле, но подвел всех. И в плане личной судьбы приклеится к тебе эдакая бирка невезучего солдата. Начнут тебя, помимо воли, по полу-подсознательной ориентации обходить – вначале при выборе кандидатом на задание, а потом, как следствие, в присвоение званий и прочего. И ничего-то тебе в спецназе тогда более не светит, разве что чудом выпадет возможность нечаянно совершить подвиг. Однако при решении второстепенных задач такое вряд ли получится. И тогда уж лучше рапорт на стол и перевод в обычную пехоту. Там твои навыки, будучи избыточным повседневным волшебством, способны исправить ошибочку судьбы.

И значит лучше все же, если работающий семиметровыми воздухорезками «Си Найт» доберется до Василькова без особых происшествий. Ну, а пока вся работа, а так же удача и неудача разместилась в пилотских креслах, а пассажирам положено копить силы, лучшим средством для чего испокон веку является крепкий, здоровый сон.