Театрализованная реальность

Наверное, полицейские всего мира просто любят тянуть кота за хвост. По крайней мере при разгоне демонстраций. Вошкаются, ходят стенка на стенку, катают водометы туда-сюда, пуляют в воздух какие-то газовые баллоны. Смешно право. Давно известны гораздо более эффективные и кстати столь же гуманные методы. Вот сейчас один из них и использовал командир танковой бригады полковник Мордвинцев.

– Всем! Незамедлительно освободить дорогу для прохода техники! – прогрохотало в громкоговорителе. – Поторопитесь!

Несколько заскучавшая от однообразия жизни толпа оживилась, стала, вопреки предупреждению, стягиваться ближе к КПП. Кто-то уже затеял оживленные дискуссии на темы: «А чому воны москальское мовою тут розмовляють?» или «А куда это воины собрались? Так мы их и выпустим, фугушки». Затем постепенно всякая говорильня приумолкла, ибо все невольно напрягли слух: и до того подозрительный шум танковых дизелей явственно приблизился. Где-то в сём нарастающем рычании потонул очередной повтор предупреждения громкоговорителя. Опытный, не отвлекающийся наблюдатель наверное бы удивился тому, как среди в общем-то по-прежнему аморфной толпы вырисовалась стайка крепеньких ребят. Можно было залюбоваться как быстро, без суеты, они становятся поперек бетонной трассы плечом к плечу и сцепив руки – производилась некая загодя выверенная операция. Да, здесь явно наличествовали не простоватые демонстранты-любители.

Но тут наконец-то, со скрипом, как в фильмах об инопланетных артефактах, пошла в сторону длинная воротная створки. И сразу же все любительство «революций роз» опрокинулось в тартарары: с пристойной своей массе медлительностью к открывшемуся прогалу вышла колонна Т-84. Однако толпа не дрогнула, по крайней мере в целом. В этот момент громкоговоритель повторил что-то о торопливости. Эффекта это не возымело, что вообще-то и предусматривалось. Ибо сразу, словно по загодя отработанному сценарию (что возможно и было правдой, однако секундная синхронизация все же явилась удачей) торчащий из люковой створки командир передней машины нырнул в танковое нутро. Это наверное насторожило многих, однако видимой реакции снова не последовало. Или она запоздала.

Но действие вершилось далее и не имело пауз. Бетонный скрежет и стон гусениц возвестил о том, что Т-84 остановился. Однако никто из активистов не успел порадоваться досрочной победе сплоченности над железом, ибо когда сорок шесть тонн металла вершат спектакль отвлекаться на чипсы не приходится. Все наблюдали как пятиметровый ствол совершил некую пертурбацию. Затем прогремел выстрел.

Когда всего в тридцати пяти, а то и пятнадцати шагах от вас опорожняется стадвадцатипятимиллиметровый калибр – это очень впечатляет. У неподготовленных дамочек может случиться выкидыш или сбиться с ритма устоявшийся месячный цикл. Дамочек в толпе было все же не превалирующее количество, однако «афганцев» здесь тоже не наличествовало. Толпа состояла из опереточных актеров, некоторые из коих когда-то прошли стажировку на Майдане. Тогда они успешно проделали клоунаду с революцией, однако ведь и сопротивлялись им такие же клоуны. Никто в той пантомиме не делал резких движений – так, кривили рожицы. И поскольку здесь сейчас были настоящие дети постмодернистской реальности, воспринимающие театр как жизнь, а жизнь как театр, то текущее сейчас действо проняло их до самых поджилок. И даром, совсем даром пропал бесплатный, спонсорский курс американских инструкторов по борьбе с активной правоохранительной позицией. Как-то не к месту был сейчас инструктаж о проломе цепи пластиковых щитов и втыкании гвоздичек в пламегасители АКМ-ов. И потому когда дуло Т-84 снова несколько шевельнулось, и даже башня чуть крутнулась туда-сюда, словно разминая затекшую шею, ближе находящиеся активисты блокады дрогнули. Толпа оконтурила дорогу из бетонных плит и танковый кортеж, с солидностью присущей любой тяжелой технике, а уж тем паче гусеничной, прошествовал напрямую. Где-то в шуме моторов и лязге железа о железобетон потонули команды неких особо бойких мальчиков «Поры».

Четвертая власть:

«…американский Госдепартамент заявил, что весьма обеспокоен событиями на Украине. Русское воздушное пиратство в небе независимой, нейтральной страны – это уже ни в какие ворота. Не пора ли Украине задуматься о своей безопасности?…»

Железные ворота

Итак, дело со шпионажем прогорело. Еще смешнее прогорело дело с драгметаллами. Подполковнику Корташову стало даже как-то до слез жалко себя. Столько волновался, снотворное глотал, а оказалось… «Стоимость указанного Вами металлического лома оценивается в 54 рубля». Рубля! Не доллара, и даже не гривен! Пересылка секретных посланий туда-сюда обошлась самостийному государству Украина куда дороже. Но тут уж, Владимир Иванович винить себя никак не мог – он просто защищался. А инстинкт самосохранения, как известно, самая сильная штука в мире.

Однако прогрессивная ветвь украинского офицерства не была намерена отступать. Вообще-то комдив Корташов давно понял, что данная канитель будет долгой, возможно, даже вечной; где-то до самой пенсии. Так что удивило его не новое явление проверяющих, а изменение подхода к делу. СБУ-шники-удальцы, не смотря на угадываемое управление сверху (ибо с чего бы еще стрелы Зевса сошлись на мелкой упитанности простого подполковника?), обладали явной самостоятельностью в выборе тропок для приближения к предмету. Не единожды ошпарив руки в деле привлечения командира дивизиона по поводу вещей техногенных и когда-то совсекретных, дети постсоветских пространств решили отступить на позиции куда более приземленные. Они перестали мацать пальчиками листы с перечислением всяческих 5П72В, а пошли дальше во всякую чушь, типа…

Вот тут, на собственном поле, где планировалось только нюхать цветики и елозить лепесточки, Владимир Иванович Корташов внезапно наступил на подводную мину. И кто бы мог подумать? В какой-то, откопанной неизвестно откуда описи среди прочего хлама, черным по белому, значились какие-то ворота. Комдив не поверил, расплющил веки и самолично глянул выцвевшую от сырости бумагу. Точно, в списке наличествовали двухстворчатые ворота.

– Какого хре… – сказал Корташов окончательно просыпаясь. – С какого лешего им здесь быть? Они ж… Впрочем, чего рядиться? В плане того, что пойдемте глянем, господа хорошие. Делов-то! Даже шинельки наряжаться не надо. Весна нынче – красна. Тулупчик, кстати, я домой отнес, дабы он тоже случаем в опись не угодил. А то буду потом рассчитываться, и за шерсть и за барана. Почем нынче в нашем фермерском раю барашки, не слыхивали? Думаю, где-то по цене кенгуру. Вернее, дешевле там его выловить и сюда пароходиком, чем тут на самостийной землице травой рогато-копытное прокормить. Нет, я не о Голодоморе, что вы, что вы! Упаси боженька, попасть еще и под политический процесс.

Однако бодро прошагавший километр подполковник, и протопавшие рядом с ним два километра проверяющие, ибо в общем у эс-бэ-ушников наличествовало все-таки четыре ноги, осуществили этот моцион зазря. Если конечно не подходить с точки зрения науки, у которой, как водится, и отрицательный результат, тоже результат. Нет, разумеется, Корташов прекрасно знал, что упомянутые ворота давно уж, по старости и неуютности климата вывалились из петель. Но он вроде бы помнил, что они были красиво, в смысле, по-армейски – удачным рядком и в параллель бетонному заборчику, складированы вот тут же поблизости. Однако то место уж обильно поросло травой, упитанной снегом, а большущих металлических ворот…

Комдив Корташов прошествовал по остаткам снежка, внимательно глядя под ноги. Ворот тут не присутствовало, и они явно не всосались вниз существующими в чудесных странах зыбучими песками. Зимой он их наличие не проверял, да если честно, такое ему и в голову не приходило. Кто-то ловкий, гораздо более приспособленный к капиталистической экономике, чем он, тихонько вынес их куда-то далеко и употребил по делу, в смысле, сдал в «цвет-мет» или куда там еще, а снежок снова запорошил, и занес следы. Однако сдаваться так вот просто не следовало.

– Послушайте, господа хорошие, – обратился он к чудо-хлопцам-офицерам вполне так по-доброму. – А разве…

– Что, нету в наличии? – перебил его главный из проверяющих, и как-то так победно загнул уголки губ.

– Да, нету! – хлестанул во внезапной злости Владимир Иванович. – Кто-то спи…

– Вот видите, – зачем-то прокомментировал проверяющий помладше.

– И что собственно с того? – грубо спросил Корташов.

– Недостача, однако, – пожал плечами «враг номер один».

Подполковник Корташов прикрыл глаза и молча просчитал до пятидесяти. Он едва сдержался, дабы не кинутся на этого мальчика европейского выбора.

– Вернемся-ка в штабное помещение, а? – предложил он, вдохнув воздуха, и не дожидаясь отклика зашагал обратно по тропе.

– Значит так, – сказал он, водружая тело обратно к столу и отхлебнув из графинчика прямым образом, а не посредством стакана, – насколько я понимаю логику то – что не выдавалось, и забираться не может. В смысле, значиться в ведомости, как материальное тело, не должно. Или что-то не так?

– Однако значится, пан подполковник, – снова пожал плечиками – мол я тут совершенно ни причем – чудо-юдо-проверяющий. – Вот глядите! Роспись, все чики-чик. Причем и ваша тоже ведь в наличии.

– Дай сюда… Да не боись, не порву я твою улику, пан капитан… Твою бого-мать в качель! И когда я…? – он снова приложился к графинчику. Плеснул на руку, протер лицо. – Так-с! И тем не менее. Ворота, ребятушки, изготовлены почти как все и вся тут, «хап-способом». Понимаете? Где-то солдатушки-браво-ребятушки потрудились вместо полевых занятий, за сие было плачено металлическим листом, из листа те же солдатушки, со сварочными способностями, сварганили ворота, вкопали их где надо и усё. Этого предмета никто дивизиону, и никогда не выдавал? Нет его в мире, не присутствует он во Вселенной, ясно?

– А вот в ведомости он присутствует, и вы, подполковник Корташов, за него расписались. Верно? Значит, предмет куда-то делся, так? И это, пан Корташов, можно констатировать как утрату вверенного вам, как командиру подразделения, войскового имущества. Правда, к счастью, не секретного.

– Ну, и?

– Ну и, требуется провести дознание по делу. Вы, Владимир Иванович, материально ответственное лицо. Следить надобно за вверенной техникой.

И тогда Владимир Иванович берет за горло не испитый до донышка графин и с размаху гахает об стол.

Чудо-проверяющие бледнеют.