2018-01-21
460
Военное время требовало величайшего напряжения сил и средств. В условиях высокой патриотичности населения и крайней загруженности его общественно-полезным трудом, руководство промартели принимало заботы о людях на себя.
На массы сельчан валом валились все возрастающие запросы войны: трудоспособное население шло в действующую армию; подрастающее поколение мужчин по мере созревания призывалось на фронт; на фронт отбирали наиболее работоспособных лошадей.
По стране волна за волной прокатывались сборы средств в виде государственных займов и «добровольных взносов» на строительство танковых колонн, эскадрилий самолетов; совсем нередко с населения собирали продовольственные товары и продукты питания. Молодых работников, а в коллективах оставались женщины и девушки мобилизовали на разработку торфа, заготовку леса и другие трудоемкие работы без элементарных условий труда и быта. Население ухаживало за ранеными, стирало и ремонтировало солдатское обмундирование и давало дополнительную выработку за счет внеурочного труда на субботниках и воскресниках. Сегодня это называется героическим преодолением трудностей. На самом деле существовала самая жестокая эксплуатация. Население расплачивалось за просчеты руководителей государства.
Война расширялась и поглощала все больше материальных и людских ресурсов. 3 ноября 1942 года в связи с имеющими место потерями конского состава (1000 бойцов остались без лошадей) руководству республики пришло письмо от командования 112 Башкирской кавалерийской дивизии с просьбой о комплектации лошадьми. Промартель «Башкортостан» направила в дивизию Ишмуратова 200 лучших коней.
Некоторые цифры «добровольных» пожертвований приводит в главе «В едином порыве» книги «Ишимбай: век 20» стр. 277 В.Л. Игнатьев. Мы не станем добросовестно перепечатывать приведенные им сведения, отсылаем дотошного читателя непосредственно к первоисточнику. Просто на некоторых примерах напомним масштабы добровольных сборов.
«… Колхозники в Фонд обороны сдавали сверхплановый хлеб, молоко, мед, шкуры и т.д. Кроме всего этого, сдавали средства на боевую технику и вооружение. Это движение началось в июле 1941 года, когда комсомольцы г. Омска собрали средства на постройку авиаэскадрильи «Омский комсомолец». Ишимбайцы приняли самое активное участие в сборе средств на постройку авиаэскадрилий «Комсомолец Башкирии», «Башкирский истребитель», «Имени 25-летия Башкирской АССР», «Башкирский нефтяник». В 1943 году ишимбайцы получили телеграмму от Председателя Государственного Комитета Обороны И.В. Сталина: «Передайте трудящимся города Ишимбая, собравшим 1 165 000 рублей на строительство эскадрильи истребителей «Башкирский нефтяник», мой братский привет и благодарность «Красной Армии». …Труженики Ишимбая также приняли участие в строительства танковых колонн «Учитель Башкирии», «Пионер Башкирии», «Осавиохим Башкирии».
Чтобы полнее и возможно доступнее оценить денежное выражение производимых сборов, уточним, что заработок - скажем учителя - составлял 700 рублей. Так вот, тот же учитель фактически получал на руки лишь 200 – 240 рублей! Остальная сумма шла на государственные займы, лотереи, пожертвования на строительство боевой техники.
Публикации военного и послевоенного времени с великим упоением рассказывают о героизме людей, которые в невыносимых условиях добывали уголь, торф, пахали землю и растили хлеб. Геройство оправдывалось военной надобностью. Доступность к некоторым документам, появившаяся в последние годы, дала возможность более конкретно оценить те ужасы, которые свалились на население фактически. Уже в 1942 году население Макаровского района жестоко голодало. Жители деревень вымирали семьями, имелись случаи каннибализма. Из-за отсутствия одежды, женщины обертывали тело рогожей. Некоторые приспосабливали для жилья деревянные бочки. Голодало население Макаровского и Мелеузовского района и в зиму 1943 - 44 года. Бедствие настолько поразило население, что проблема обсуждалась на уровне обкома. 20 июля 1943 года Бюро Башкирского обкома ВКП (б) принимает постановление «О случаях заболевания и смерти на почве истощения колхозников и их детей в Макаровском районе».
На фоне перечисленных государственных поборов, часть трудоспособного населения (преимущественно из молодежи) привлекали на временные работы. Мы не пытаемся сгущать краски. Шла жесточайшая война, и государство предпринимало все меры для её победоносного завершения. Но мы обязаны показать, какой непосильной ношей она явилась для простого сельского населения.
Мобилизованные на торфозаготовки и лесозаготовки в самые отдаленные районы работники находились в тяжелейших условиях. Оплата труда не удовлетворяла даже потребности в питании, одежда, прихваченная из дома, скоро утрачивала потребительский вид и не соответствовала сезону, документы на руки не выдавались, а дисциплина соответствовала лагерной. К тому ж за дисциплинарные упущения отправляли в тюрьму на самые различные сроки.
Изведав фунт лиха, многие бежали. Без документов и денег пути-дороги растягивались на месяцы. По возвращении домой вербованные зачастую находили ближайших родственников больными или умершими.
Несколько бесстрастных свидетельств о нечеловеческой эксплуатации поколения двадцатых годов рождения приводит в своей книге «История села Айгуль» наш земляк Александр Михайлов. Это воспоминания конкретных жителей, уроженцев деревни, расположенной всего в нескольких верстах от нашего края. Мы сократим приведенную цитату, убрав из неё имена и излишние подробности, все же это не наши односельчане. Но подобные грустные и полные трагизма истории, надо полагать, приключались и с нашими земляками. Вот так поведала о своих похождениях писателю Александра Владимировна Захарова:
«Было это в 1942 году. Нас пятерых девушек из села отправили по мобилизации на принудительные работы в г. Добрянка Молотовской области. Это чуть выше Перми по реке Кама. Выполняли мы там разную работу, кто куда пошлет. В основном разгружали прибывшие по Каме баржи с металлоломом и углем. Металлолом этот собирали, видно, на поле боя. Был он весь искорежен и оплавлен.
Для удобства и облегчения носки надевали мы на шею ошейник в виде хомута, за который сзади прикреплялась деревянная площадка для укладки груза. Спиной становились мы к барже, а двое девчат, стоя на барже, загружали эту площадку. А мы относили груз в нужное место и складировали там, готовя его для погрузки в вагон и дальнейшего вывоза на мартен для переплавки. А из мартена обратно поступал к нам в вагонах уже металлопрокат: листы или круглые чушки. Мы снова таскали его на баржи и отправляли по назначению.
Часто приходилось разгружать баржи с углем и складировать в бурты. Потом этот уголь опять же загружали, но теперь уже в вагоны и отправляли дальше, куда надо. Все это делалось вручную с помощью лопат и носилок. Летом было легче возиться с ним. А зимой же угольные бурты, складированные на территории пристани, смерзались и становились чрезвычайно коварными. Верхний слой бурта, промоченный дождями, сильно промерзал и становился недоступным. Поэтому, когда вскрывали верхний слой бурта, грузчики, хоть и нельзя, начинали выбирать обычно внутренний не промерзший уголь, который легче добывался. При этом незаметно углублялись все дальше и дальше в середку. Мерзлый слой оставался как крыша пещеры. При мне несколько раз обрушивалась эта крыша и придавливала людей. Бывали и смертельные случаи. Пока откопаешь придавленных людей, они задыхались под углем, или увечились.
За работу платили мало. Заработанных денег не хватало даже на еду. Жили поэтому впроголодь. Работа была тяжелой. По двенадцать часов трудились. Проработали уже больше года. Отпуск почему-то нам не полагался.
Не выдержав столь непосильную работу, сначала убежали наших трое. Немного погодя и мы начали готовиться к побегу. Стали деньги откладывать на дорогу, сухари сушить. Квартирная хозяйка подсказала через какие деревни лучше всего идти. Предупредила, чтобы мы ни в коем случае не шли по центральным улицам сел и деревень. Всем властям и везде дано, мол, указание вылавливать дезертиров, поэтому повсюду выставлены посты.
Сначала, действительно, мы шли, соблюдая осторожность. Деревни обходили стороной. Потом вовсе перестали бояться. В одном поселке, презрев страх, как вошли, так и направились по центральной улице. Видим, возле какой-то пожарки стоят люди.
- Стойте! Откуда и куда идете!? – окликнул один из них.
Начали мы выдумывать всякие небылицы. Но они же не дураки. Видят оборванных, грязных и истощенных непосильным трудом девушек в лаптях. Привели нас в сельсовет.
- Что умеете делать? Сено косить умеете? – спрашивают.
- Умеем, - отвечаем.
Поселили нас у одной старушки. На следующий день бригадир повел нас на луга сено косить. Начали мы работать. Кормят нас. Привозят на обед хлеб, молоко. Однако, после того, как мы поломали несколько кос, убедившись в нашем полном неумении, нас перестали кормить и как бы совсем забыли. Убедившись, что мы никому там не нужны, мы собрались и продолжили путь-дорогу домой…»
Нет нужды приводить рассказ полностью. Далее автор развивает самые различные, трудные и опасные приключения, выпавшие на долю трех молоденьких, полуголодных и полураздетых девчушек пока они добрались до родительского дома. Дома Александра Владимировна увидела умирающую мать и голодных плачущих сестер.
Являлась ли геройством столь жестокая эксплуатация безграмотного и не достигшего полной степени созревания населения? А не много ли самой элементарной безалаберщины и оголтелого самодурства скрывалось под надежной формулировкой «военная необходимость»? И для ответа на этот вопрос время видимо еще не наступило. Слишком суровые испытания выпали на долю того поколения!
Благодаря усилиям руководителей и развитой разносторонней деятельности коллектив промартели не голодал. Столь же трезво и взвешенно подходили руководители к мобилизации молодежи на сезонные работы. Обратимся к случаю проявления общественности колхоза и его руководства наивысшей мудрости и человеколюбия. И сделаем это устами ныне здравствующих очевидцев.
Для ускоренного обучения привлекаемого к замене квалифицированных кадров пополнения в городе организуется фабрично заводское обучение – ФЗО. Заметим: начинает коваться второе поколение рабочих профессий из жителей коренного населения деревень. Оно уже не с оглядкой поглядывает на диковинные деревянные башни буровых вышек, а деловито осваивает новые профессии в ремесленных и технических училищах. Там изучают пока профессии кочегара, оператора и специальности строительных профессий. Сельская молодежь целеустремленно стремится попасть на обучение в ФЗО.
Но для молодых людей существовали иные поставленные руководством перспективы.
Вот так одна из памятных деталей подросткового возраста врезалась в память Назии Галиулловны Юлдашбаевой:
«Группа девушек из Юрматов и Ирека по разнарядке из райкома подлежала направлению на торфяные разработки. Это фактически были девочки 14-15 лет. В те годы бухгалтером колхоза являлся Василий Панфилович Хлыстов. В числе кандидатов на вербовку оказалась их дочка Маша. Василий Панфилович прекрасно знал, что ожидает малолетних девчонок в командировке. Он, посоветовавшись с женой Полиной, решает помочь девочкам избежать недетского надрывного труда и сопутствующих ему голода и холода. Сход сельского совета с колхозниками, после некоторого размышления, решает добавить девчонкам кому год, кому и два к фактическому возрасту, и направить их на обучение в местное ФЗО. Таким образом, Назия-апа стала фиктивно 1928 года рождения и в числе 7 девочек направлена на учебу в ФЗО города Ишимбая. Вот имена тех счастливых сподвижниц: Амина Габитова, Назия, Хадига, Гульчира, Накия – Юлдашбаевы, Марьям Киреева и Мария Хлыстова.
Мудрость старших, разум и человечность руководителей, а также их высочайшее самопожертвование ради детей, на этот раз спасают их от гибели или от тюрьмы. Ведь многие сбегали с мест разработок и попадали за это в лагеря. Кстати, за подлог сами руководители могли запросто угодить под суд.
Эти девочки, завершив обучение, в послевоенные годы восстанавливали, и строили города, среди них имеются заслуженные строители и они вечно благодарны судьбе за то, что она не сломала их молодые жизни».
Разумеется, отправка по разнарядке состоялась. Но направили рабочих более зрелого возраста и преимущественно парней. Прошли годы, и всплыла в людской памяти эта давняя история в 2001 году, когда салаватская городская газета «Ленинский путь» опубликовала статью «Мы начинали с палаток». Приводим выдержку из публикации:
«Марьям Курбангалеевне Давлетьяровой (по отцу Киреева прим авт.) одной из немногих первостроителей города Салавата, кавалеру орденов Трудового Красного Знамени и Знак Почета, сегодня есть что вспомнить. За её плечами 45 лет непрерывного трудового стажа, связанных со стройкой. Как и все её сверстники, после окончания начальной школы деревни Юрматы, Марьям поступает в ФЗО города Ишимбая по профессии штукатура. Уже через год, фактически еще пятнадцатилетней девочкой (мы помним, что девочкам решением колхозного схода добавили по 1-2 года возраста прим. авт.) получив специальность, она начинает трудовую деятельность в одном из строительных участков Ишимбая.
В апреле 1948 года на вновь открытый участок погрузки щебня и гравия для будущих улиц города Салавата потребовались рабочие.
- Время было трудное, не хватало техники. Приходилось возить материалы на чем попало, все вручную – вспоминает она. – Как сегодня помню 3 мая 1948 года, когда нашу бригаду перевели на место будущего строительства Салавата. Первым делом поставили палатки, начали обживать пустырь. Через некоторое время со всех сторон приехали люди с палатками, и уже к середине лета образовался большой палаточный городок.
На месте нынешних домов и административных зданий росла пшеница, а первый барак мы построили там, где сейчас находится Управление внутренних дел Салавата. Постепенно стали переселяться в возведенные бараки, где условия были самыми примитивными: в маленьких комнатах ютились по 5-6 человек.
Как бы ни было трудно, но жизнь шла своим чередом и Марьям соединила свою судьбу с парнем из Кугарчинского района, тоже выпускником ФЗО Хамзой Давлетьяровым. Появились первые проблемы, особенно с жильем, решить которые помог комсорг стройки: взял молодых к себе в комнату. Так и жили некоторое время вместе несколько семей…
…Первый орден Знак Почета ей вручили в 1966 году, а второй – Трудового Красного Знамени она получила в городе Уфе в Совете Министров Башкирской АССР»…
Вот так завершился трудный, витиеватый и славный путь, который прошла одна из намеченных на торфоразработку девочка артели «Башкортостан», простая башкирская девушка Марьям Курбангалеевна Киреева (Давлетьярова по мужу).
Бархатное капо
Свои оттенки тем трудным годам дает Мафруза Баязитова: «Моя мама Миниса родилась в 1912 году и была она 13 ребенком в семье. Чтобы прокормить столь многодетную семью, её родители трудились от зари до зари. Подрастающие друг за другом дети сами выбирали себе «путевки в жизнь». Мама выбрала становившуюся модной профессию механизатора. На заре коллективизации и индустриализации сельского хозяйства, молоденькими девочками поступили на курсы трактористок. В 1930 году они, с известной в округе Иминой Байгильдиной, эти курсы успешно закончили, и тут же впряглись в колхозные работы. За добросовестный труд маме подарили бархатное полупальто (капо).
Трудолюбивую девушку и знатную механизаторшу в дареном бархатном пальто приметил молодой жених Сайфетдин Зулькарнаев. Замуж за Сайфетдина Хуснутдиновича Зулькарнаева мама вышла на следующий, 1931 год. Они сразу же купили дом в деревне Юрматы. Работал Сайфетдин поначалу в колхозе, со строительством железной дороги перешел туда и до самой войны трудился на железнодорожной станции. Но 25 марта 1941 года его забрали в армию для прохождения переподготовки. Переподготовку он проходил в Алкино, оттуда ушел на фронт. В феврале 1942 года мы получили извещение, что он пропал без вести. Остались мы втроем: мама, я и младший брат Рашит 1938 года рождения. Мама не верила в гибель мужа и ждала его возвращения до самого конца войны. Памятное пальто она больше не одевала и хранила его в сундуке как память о счастливой довоенной жизни и муже.
Шла война. Мы, дети получали от родителей все больше заданий по домашнему хозяйству. Тем временем на станцию Ишимбаево стали поступать раненые солдаты. Их привозили в вагонах, которые просто устанавливали на запасном пути, как раз напротив окон наших домов. На равных со взрослыми односельчанами их обслуживанием занимались дети. Мы варили им картошку в «мундире», читали письма, писали ответы и сушили картофельную стружку. Летом растили в приусадебном участке табак, резали его на махорку и сдавали раненым бойцам.
В 1944 году по домам раздавали солдатские одежды. Мы, проверяя карманы, находили в них фотокарточки и письма. Их тут же читали раненым, вместе плакали и радовались тем непритязательным новостям.
В школу ходили в национальных одеждах, пошитых из различного тряпья. В мешке, пристроенном через плечо, лежал карандаш и бутылочка с молоком. Школьно-письменных принадлежностей не имелось. Бумагу желтоватого цвета, нарезанную из бумажных мешков, давали в школе. Там же выдавали чернила, из разведенной водой сажи. Парты в классах стояли в три ряда, на каждый ряд приходилась одна книга. В школе кормили обедом, а в праздники кормили пшенной кашей, отчего чашку и ложку приходилось постоянно носить с собой. Настоящим праздником для детей являлся Новый год. Дети по настоящему верили, что Дед Мороз взаправду живет в лесу, с медведями.
К счастью, мы с братом закончили школу, и получили специальности. Мама постарела, у нас с братом появились свои семьи. А пальто подаренное маме как знатной трактористке все лежало в сундуке, почти неодеванное. Уже много после войны, в 1959 году осмелилась я с маминого разрешения перекроить это бархатное пальто. К тому времени дочери мои подросли, и я из знаменитого бархатного пальто (капо), сшила им самодельные куртки с капюшонами. Радости моих детей не было предела, да и мама оказалась довольна: её знаменитое пальто пригодилось внучкам!
Ныне брат проживает в городе Уфе, отец троих детей. И его и мои дети получили высшее образование. Две моих дочери, закончив Казанский технологический институт, тоже получили высшее образование. Мы часто вспоминаем, как знаменитое пальто и сшитые из него куртки для дочек».
Дети войны
Дети войны. Как и всюду в России, в артели «Башкортостан» они рано познавали зрелость. Чуть вытянувшись, они 12-13-летними подростками заменяли отцов, иных родственников, иногда просто земляков, уходящих на фронт. Тяжелые годы не делали никакой скидки на возраст, а в промартели, соединившей сельское хозяйство с несколькими видами промышленной деятельности, работы доставало. Они трудились возчиками, мастерами жестянщиками или подмастерьями на кирпичном заводе. Они трудились на лесосплаве, вылавливая из ледяной воды неподъемные бревна, они же командировались на лесозаготовки, на заготовки торфа и другие самые трудные участки социалистической индустрии. Дети войны. Они, подрастая, шли на фронт и многие не вернулись с необъятных полей сражений.
Выжившие в жестоких сражениях и вернувшиеся с победой воины давно уже справили своё восьмидесятилетие. Они бережно хранят полученные за ратный труд или трудовой подвиг ордена и медали. Они мирно воспитывают внуков и рассказывают им невероятные былины из трудного, но заполненного героическим трудом прошлого. Детям войны мы посвящаем серию последующих очерков. В приведенных ниже зарисовках использованы газетные публикации различных лет, сделанные нашими земляками – юрматынцами.
