Уроки, извлекаемые из разногласий

 

Работа спровоцировала появление многочисленных отзывов, некоторые из которых появились лишь спустя десятилетие, и многие из них помогли мне углубить (а порой и скорректировать) мои взгляды. Возможно наиболее радикальным отзывом был самый первый от Р. М. Хейра, которому впоследствии было суждено занять в Оксфорде должность профессора этики имени Т. Уайта*. Хейр предполагал, что религиозные высказывания не должны рассматриваться в качестве выдвигаемых утверждений, но под ними следует понимать выражение того, что сам он называл словом «blik» – нечто вроде общепринятого подхода или общепринятой позиции. «Blik», как сам он описывает, это просто интерпретация нашего опыта, которая не может быть проверена или опровергнута. Насколько я знаю, Хейр в дальнейшем никогда не продолжал развивать эту идею в печатных изданиях, но она была не единственной, которая (в силу того, что она отвергала всякое рациональное основание для веры) могла бы порадовать религиозных верующих.

На первоначальном обсуждении Бэзил Митчелл, который сменил К. С. Льюиса в должности президента Socratic Club, сказал, что было нечто странное в моём изложении дела о богословах. Богословские высказывания должны быть утверждениями, а чтобы быть утверждениями, должно быть что-то, что может говорить не в пользу их истинности. Он обращал внимание на то, что богословы не отрицают этого, и фактически богословская проблема зла возникла именно потому, что существование страданий, похоже, свидетельствует против той истины, что Бог любит людской род. Их ответом было апеллирование к свободной воле. Но Митчелл допускал, что верующие часто находятся в опасности превращения своих утверждений в бессмысленные доктрины.

В работе Митчелла «Вера и логика» философ И. М. Кромби, известный своей работой по Платону, представил куда более основательное рассмотрение этой темы. Теисты верят в существование некой тайны за пределами опыта, говорил Кромби, но он требовал обнаружения отпечатков этой тайны в реальном опыте. Кроме того, теисты утверждали, что для того, чтобы выражать свою веру, они вынуждены использовать язык, который подчиняется парадоксальным правилам.²

Кромби обращал внимание, что вы можете понять теологические утверждения, только если вы считаетесь с тремя следующими суждениями: теисты верят, что Бог является сверхъестественной сущностью, и утверждения о Боге применимы к Богу, а не к окружающему миру; теисты верят, что Бог сверхъестественен и поэтому находится за пределами понимания; мы можем говорить о Боге только образно, поскольку Бог является тайной и поскольку привлечь к Нему внимание мы можем только в том случае, если выражаемся понятным языком. Богословские утверждения являются человеческим описанием божественных истин, которые могут быть выражены в виде притчи.³

Другие отзывы на «Теологию и фальсификацию» принадлежат Ребёрну Хаймбеку и англиканскому теологу Эрику Масколлу. В своей работе «Теология и смысл» Хаймбек, заслуженный профессор философии и религиоведения в Центральном Вашингтонском Университете, указал, что работа «Теология и фальсификация» делает три существенные ошибки. Во-первых, она предполагает, что смысл любого предложения совпадает с эмпирическими последствиями того, что оно выражает. Во-вторых, она ошибочно предполагает, что свидетельствовать против веры – это то же самое, что являться несовместимым с ней. И наконец, она заявляет, что утверждения о Боге, которые говорят о любви или существовании Бога, являются нефальсифицируемыми. Ключевая ошибка, по его мнению, заключалась в отождествлении оснований для веры в истинность или ложность утверждения с условиями, которые могут влиять на его истинность или ложность.⁴ Масколл брал пример с последователей Витгенштейна, указывая, что мы можем узнать, является ли утверждение значимым, только определив, могут ли люди понять его в лингвистическом контексте и в той социальной обстановке, в которой оно используется.⁵

Довольно долго я ссылался на эти ответы отчасти с той целью, чтобы показать роль «Теологии и фальсификации» в стимулировании новых колебаний мысли, которые помогут расшевелить стоячие воды теологической дискуссии. Эта дискуссия продолжается по сей день. Межу прочим, выпуск Ричмондского философского журнала за весну 2005 года содержал ещё одну статью, рассматривающую достоинства моих аргументов, представленных в 1950 году.

Я также упоминал отзывы на «Теологию и фальсификацию» по той причине, что споры, которые она вызвала, произвели эффект на меня и на мои философские взгляды. И как они могли его не произвести, если я очень настойчив в своём намерении следовать за доказательствами, куда бы они не вели? Более того, в переиздании работы в честь её двадцатипятилетнего юбилея я признал обоснованность двух замечаний, сделанных критиками. Бэзил Митчелл упрекнул меня в моём странном изложении дела о богословах. Митчел показал, что богословы не отрицают то, что существование страданий свидетельствует против утверждения о том, что Бог любит людской род, и именно это порождает богословскую проблему зла. Думаю, что в этом он прав. Я также признал убедительность критики Хаймбека и заявил, что я был неправ в том, что стёр различие между «свидетельствовать против» и «быть несовместимым с». Мой главный довод строился только на последнем варианте.

 

БОГ И ФИЛОСОФИЯ

 

Спустя одиннадцать лет после выхода «Новых эссе» я опубликовал работу «Бог и философия». Она была попыткой представить и рассмотреть доводы в пользу христианского теизма. Я не мог найти более ранних работ с изложением доводов, которые были бы приняты большинством современных верующих в качестве адекватных или авторитетных. Я пробовал обращаться за советом к христианам среди друзей и коллег, но я обнаружил, что было очень мало или вообще ни одного совпадения в том перечне доводов, которые они мне предложили. Итак, я собрал из нескольких источников наиболее сильные доводы, которые смог найти, побуждая тех, кто был ими не удовлетворён, собраться и разработать те, которые они и их собратья по вере смогут назвать более удовлетворительными.

Впервые работа «Бог и философия» была опубликована в 1966 году. Книга была переиздана в 1984 году под названием «Бог: критическое исследование». Последнее издание, с предисловием издателя, а также с новым и весьма неудовлетворительно написанным мной введением, было выпущено издательством Prometheus в 2005 году.

В книге «Бог и философия» я предложил для обсуждения систематическое доказательство атеизма. Вначале я утверждал, что нашей начальной точкой должен быть вопрос логичности, применимости и законности самой идеи Бога. В последующих главах я говорил как о доказательствах естественной теологии, так и об утверждениях божественного откровения, анализируя попутно такие понятия, как толкование, порядок и воля. Подражая Дэвиду Юму и другим аналогично рассуждающим мыслителям, я доказывал, что аргумент замысла, а также космологические и этические доводы в пользу существования Бога являются безосновательными. Я также стремился показать, что из индивидуального религиозного опыта невозможно сделать обоснованный вывод о том, что у него в качестве объекта выступает сверхъестественная божественная сущность.

Но наибольшее значение в этой книге имела глава «Начиная с начала». Я обращал внимание на то, что если рассматривать идею Бога, то есть три вопроса, которые требуют ответа в первую очередь:

• Каким образом следует идентифицировать Бога.

• Как положительные термины, в отличие от отрицательных типа «нематериальный», могут быть применены к Богу.

• Как объяснить несовместимость определённых характеристик Бога с неопровержимыми фактами.

На второй и третий вопросы теисты отвечали теорией аналогии, если речь шла об атрибутах Бога, и апеллированием к свободной воле, если дело касалось проблемы зла. Но ещё оставался первый вопрос, который прежде никогда должным образом не выдвигался на первый план.

Идентификация и индивидуализация являются чем-то вроде выявления согласованного, общепризнанного и постоянного предмета разговора. Но было далеко неочевидным, как такая необыкновенная сущность, как Бог Моисея, может быть идентифицирован в качестве разделяемого и отделённого от всей «сотворённой» вселенной. И какой смысл (если таковой вообще есть) можно найти в том упорстве, с которым эта Сущность остаётся всегда одной и той же и вдобавок к этому продолжает быть активной во времени либо, что ещё более непонятно, каким-то образом «вне» времени? До тех пор пока у нас есть реальная, последовательная и применимая концепция, вопрос о том, существует ли подобная сущность, не может, по сути, даже возникнуть. Другими словами, мы не можем даже начать обсуждение причин верить в то, что существует такая своеобразная разновидность Бога, пока мы не определим, как идентифицировать Бога, которого мы собираемся обсуждать. Ещё в более меньшей степени мы можем понять, как та же самая личность может быть иначе идентифицирована спустя какой-то период времени. Итак, например, как «личность без тела (т. е. дух), которая присутствует везде», может быть идентифицирована, а затем идентифицирована иначе, и таким образом стать объектом, который может быть по-разному описан?

Теисты отвечают на данный ход мысли по-разному. Наиболее заслуживающим внимания был Ричард Суинбёрн (мой преемник в Килском университете, а позднее оксфордский профессор философии христианской религии имени Ч. Ф. Ноллота*) со своей книгой «Когерентность теизма». Он доказывал, что тот факт, что все «O», которые мы когда-либо видели, являются «X», не означает, что будет логически непоследовательным предполагать, что существуют «O», которые не являются «X». Он сказал, что ни один человек не имеет права утверждать, что только потому, что нечто, с чем ему случалось иметь дело, всегда было упорядочено определённым образом, такая же упорядоченность должна быть неотъемлемым свойством всего, что является этим нечто. Что касается идентификации, то он утверждал, что идентификация личности является чем-то конечным и не может быть проанализирована с точки зрения неразрывности тела, памяти или характера. Дж. Л. Маки, философ-атеист, признал данное Суинбёрном определение Бога, представленного в качестве духа, который является вездесущим, всемогущим и всезнающим, и просто заявил, что «нет никакой проблемы», когда дело доходит до идентификации и индивидуализации.⁶

Историк философии Фредерик Коплстон признавал весомость проблемы, которую я подымал относительно согласованности идеи Бога, и отвечал на это разными способами. «Я не думаю, – говорил он, – что законно требовать от человеческого разума, чтобы он был способен видеть Бога как на ладони». По его словам:

«Бог становится реальностью для человеческого разума посредством личного продвижения к потустороннему. В этом движении Бог предстаёт в качестве невидимой цели движения. А поскольку Потустороннее, по сути, не может быть постигнуто и выходит за пределы нашей, так сказать, понятийной системы, то неизбежно возникают сомнения. Но в процессе движения к потустороннему сомнения уравновешиваются подтверждениями, которые имеются в самом движении. Смысл такого личного движения человеческого духа заключается в том, что Бог становится реальностью для человека».⁷

Что я думаю сегодня о тех аргументах, которые изложены в работе «Бог и философия»? В 2004 году в письме журналу Philosophy Now я сделал замечание, что сейчас я рассматриваю книгу «Бог и философия» в качестве исторической реликвии (ведь, разумеется, никто не может следовать за доказательствами туда, куда они ведут, если он не даёт другим шанс показать иную точку зрения, которую он ещё как следует не рассмотрел). И моё текущее мнение по данной теме рассмотрено здесь и представлено во второй части этой книги под названием «Моё открытие Бога».

 

ПРЕЗУМПЦИЯ АТЕИЗМА

Спустя десятилетие после работы «Бог и философия» я выпустил книгу «Презумпция атеизма» (опубликованную в США под заголовком «Бог, свобода и бессмертие»). В этой книге я показывал, что дискуссия на тему существования Бога должна начинаться с презумпции атеизма и что бремя доказывания лежит на теистах. Я отмечал, что этот новый подход преподносит вопрос существования Бога в совершенно новом ракурсе. Он помогает обнаружить концептуальные проблемы теизма, которые в противном случае могли остаться незамеченными, и вынуждает теистов начать с первооснов. Использование теистами слова «Бог» должно включать значение, которое делает данное слово теоретически возможным для фактического существования, чтобы затем его можно было объяснить. Следовательно, утверждал я, в этом новом ракурсе вся предприимчивость теизма кажется ещё более сомнительной, чем это было раньше.

Презумпция атеизма может быть обоснована обязательным требованием наличия оснований. Чтобы верить, что Бог есть, мы должны иметь хорошие основания для веры. Но если таких оснований нет, то не существует и достаточных причин для веры в Бога, и единственная разумная позиция заключается в том, чтобы быть негативным атеистом* или агностиком (под негативным атеистом я имел в виду «не-теиста», проводя аналогию с такими словами, как атипичный и аморальный).

Здесь я должен указать, чем эта «презумпция» не была. Она не была провокационным и пагубным предположением о правильности умозаключения, которое остаётся только доказать. Скорее она была процессуальным принципом, определяющим сторону, на которой должно лежать бремя доказывания, т.е. нечто вроде презумпции невиновности, которая лежит в основе английского общего права.

Я утверждал, что в любой правильно систематизированной апологетике тот, кто выдвигает гипотезу Бога, должен начинать (так же как и тот, кто выдвигает любую другую из существующих гипотез) с первичного объяснения идеи Бога, которую он будет использовать в данном случае, а затем указать, как следует идентифицировать соответствующий предмет разговора. Только после того, как эти две важные предварительные задачи будут успешно решены, станет целесообразным начать предоставление доказательств, призванных продемонстрировать, что идея может применяться.

Этот аргумент собрал большое количество различных откликов. Выступая в своих работах как агностик, английский философ Энтони Кенни отстаивал точку зрения о том, что презумпция может применяться к агностицизму, но не к позитивному** или негативному атеизму. Он выдвигал мысль о том, что для того, чтобы показать, что ты что-то знаешь, потребуется больше усилий, чем в случае, когда ты чего-то не знаешь (это включает даже утверждение о том, что идея Бога не является согласованной). Но он говорит, что это не спасает агностиков; аспирант на экзамене может оправдать своё заявление о том, что он или она не знает ответа на один из вопросов, но это не поможет человеку сдать экзамен.⁸

Кай Нильсен, знакомый атеист и мой бывший коллега, сослался на критика, который утверждает, что в нравственном отношении лучшая позиция заключается в том, чтобы оставаться полностью нейтральным до тех пор, пока не будут предоставлены достаточные основания. Далее Нильсен продолжил, говоря, что должен показать, что верующие и скептики имеют общее понятие рациональности и общие критерии, необходимые для оценки тех преимуществ, которыми обладают их отличающиеся утверждения. Он добавил, что «[моя] презумпция атеизма была бы под большим вопросом»⁹, если бы я не предоставил общеприменимое понятие рационализма.

Наиболее яркое оспаривание аргумента поступило, безусловно, из Америки. Модальный логик Алвин Плантинга представил идею о том, что теизм, по сути, является фундаментальной верой. Он утверждал, что вера в Бога похожа на веру в другие фундаментальные истины, как например вера в чужое сознание***, или в ощущение (созерцание дерева), или в память (вера в прошлое). В каждом из этих случаев вы доверяете своим когнитивным способностям, хотя вы не можете доказать истинность веры в рассматриваемых вопросах. Похожим образом люди принимают одни утверждения (например, о существовании Вселенной) в качестве фундаментальных, а другие – в качестве производных от этих фундаментальных. Верующие, как показывает практика, принимают в качестве фундаментального утверждение о существовании Бога.

Философ и томист* Ральф Маккинерни доказывал, что, учитывая наличие порядка, системности и законообусловленного характера природных явлений, для человека является естественным верить в Бога. Настолько естественным, что идея Бога, по его словам, кажется почти врождённой, и это можно назвать аргументом prima facie** против атеизма. Итак, пока Плантинга доказывал, что теисты не несут бремя доказывания, Маккинерни пошёл ещё дальше, считая, что бремя доказывания должно ложиться на атеистов!

Здесь я должен отметить, что в отличие от моих других антитеологических аргументов, аргументы в пользу презумпции атеизма могут признаваться теистами на согласованной основе. Учитывая наличие достаточных оснований для веры в Бога, теисты не совершат философского греха таким допущением! Презумпция атеизма является, в лучшем случае, методологическим отправным пунктом, а не онтологическим выводом.