Уильям Берроуз. Искусство Нагваля

(редкий перевод, доселе не переведенный)

В книгах Карлоса Кастанеды, Дон Хуан разделяет наше мировосприятие на Тональ и Нагваль. Тональное мировосприятие - это наша с вами повседневность причинно-следственных связей, которая весьма предсказуема ибо всегда имеет доступное для понимания описание. Нагваль же неизвестен, непредсказуем, неуправляем. Чтобы получить доступ к Нагвалю - двери восприятия должны быть открыты. Для этого необходимо ввести фактор случайности: потекшая краска на холсте, бросание банок с краской в огонь, её произвольное разбрызгивание. А еще лучше будет если вы начнете стрелять по холсту прямо из ружья, так вы точно получите огромное количество неповторимых пятен в самых непредсказуемых вариациях и формах. Без этого случайного фактора, художник может лишь скопировать предписание Тоналя, а его живопись будет скучной, как и мироощущение что он пытался запечатлеть.

Кли говорит: "Художник не изображает природу. Он изображает что видит."

То есть, он погружаясь в своё подсознание – которое скрыто от окружающих - созерцает нечто и затем делает это нечто видимым для зрителя на холсте. Если двери восприятия закрыты, картина предсказуема - как и повседневность, сидя в которой художник только и может что скопировать её, и в течение многих лет художники были вполне довольны, воспроизводя на своих полотнах всевозможные явления природы. Но то, что пытаюсь делать я, можно назвать - искусством Нагваля.

Выстрел из ружья взрывающий баллончик или удар трубой по ведру с краской это всего лишь способ связаться с Нагвалем. Есть и масса других способов, первое что приходит мне на ум, это: использование трафаретов, Марблинга (психоделической техники окрашивания под мрамор), да хотя бы и обычное выливание краски на холст.

Тот, кто жаждет непредсказуемости - должен постоянно культивировать в себе тягу к импровизации, случайности, а порой даже и несчастным случаям... Подбрасывание монеты или кистей, выстрелы из ружья, смешение всевозможных цветов и форм в новые формы и новые цветовые решения.

Он может развить этот процесс ещё глубже. Техника коллажей: силуэты, контуры человека, дома, деревья - может быть столь же хороша, как и взорвавшийся баллончик краски. Сухие листья - произвольно разбросанные по полотну, сетки, маски, круги, куски битого стекла на поверхности холста и слова, слова, слова... Я как-то использовал фразу, вроде: «Слово - истлевшее на ветру», но перевел её на Египетский язык символов. Эти слова используются, не в прямом значении - но лишь как образ.

Поскольку Нагваль непредсказуем, нет никаких формул что бы быть уверенным что он снизойдёт к вам. Конечно, магия изобилует заклинаниями и обрядами, но это всего лишь аксессуары, разной степени эффективности. Заклинание, которое работает сегодня – завтра может оказаться пустышкой, как выдохшееся пиво.

Художники увязли в изучении композиции и цветоведения, в довесок к изучению особенностей грунтовки холста. Писатели стали тщательно следить за количеством слов на странице. Но Нагваль не так прост - он должен постоянно создаваться и пересоздаваться - это непрерывный процесс. В этом и состоит суть искусства. Норман Мейлер как-то любезно сказал мне: что я, могу «обладать гением». Не то, чтобы я гений, или он находит меня гениальным. Но что, время от времени я могу «обладать гением». Я определяю «гений» как Нагваль, непредсказуемый, непринужденный, спонтанный и своевольный.
Художник был гением лишь однажды - когда ему фартануло.

Январь 1989

 

Пират

Там где я один, там где я утекаю, там где окружающий мир перестаёт существовать. Берег души, я брожу по нему взад и вперед, меняю масштаб. Там где меня охватывает невиданная сила, там где есть всё и нет ничего. Там где можно быть маленьким, беззаботным и слабым. Там где меня не увидят, не рассекретят. Я взываю к тебе о мой берег души, явись океан и поглоти меня своими волнами, смой всё реальное вокруг меня, смой все иллюзии с глаз моих. Подними меня вверх, урони меня вниз. Разрази меня на тысячи частей и оставь только одну.

Вот оно я плыву с запредельной скоростью по океану жизни, здесь так просторно и сильный ветер, кажется, это называется шторм. Моё тело обдает освежающими ледяными брызгами, я ныряю, достаю до самого дна, выныриваю и достаю до самого неба. Здесь нет правил, нет других мыслей лишь стойкое ощущение реальности всего происходящего: я и мир сливаемся в одной безудержной галлюцинации и винтом скручиваемся во всех измерениях, во всех плоскостях. Это новая форма жизни, это новый способ мысли, это мой манифест, мой побег, моё предательство. Я есть суть, я есть истина и конечный смысл всего происходящего. Я есть магия. Я есть любая написанная книга. Я есть шепот самого доброго человека тебе на ухо, я есть дуновение ветра в осеннем лесу. С сегодняшнего дня я покончил с реальностью и уплыл к своему берегу души. Это и было моей конечной целью и единственным пунктом назначения. Самое совершенное искусство этого не даст, тебе придется замараться. Я увеличиваю скорость и выхожу в верхние слои подсознания: я вижу звезды, вакуум, стонущие тела людей и маринованные огурцы.Какой в этом может быть смысл для кого-то из вне? Я укрепляюсь, я скольжу по заснеженным холмам, падаю в пустоту, я непобедим, здесь я не победим, меня нет ни для кого. Я вырываю хирургическими щипцами из себя всю слабость, всё притворство. Ужасно темно: брызги крови, но вот уже я учусь сам штопать своё тело - мне не нужен доктор. Я вновь на ногах. Какие-то существа проносятся перед глазами бешеным шлейфом, так что от них остаются лишь вспышки света, ярчайшие прелестные вспышки. Вот она новая жизнь, я постараюсь освоится, я постараюсь запомнить, я постараюсь вернуться сюда.

Здесь так тепло, я в утробе матери, я рождаюсь и умираю несколько раз подряд. Я схожу с ума, я люблю когда я схожу с ума - эти чувства ни с чем не спутаешь, они настоящие в отличие от всего того что мир может мне предложить. Я закончен - можно вскрывать вены. Ничего уже не изменить, ничего не узнать, можно лишь нырять, скользить и делать тебе приятно.

Я погружен, я ничтожен, я принимаю все, я не привязываюсь ни к чему, я не жду ничего - я закончен. Я абстрактен, я растоптан, я работаю с мировой болью - ты работаешь на дядю. Я пишу много - о том чего всегда будет мало. Я – пират. Я – фанатик. Я – псих. Я – змея. Я – нефть. Я - яд, стекающий по стенкам твоего сосуда. Я здесь, я нигде. Я слишком поздно, я невыносимо рано. Я снова ранен, убит наповал, закидан километровым слоем гниющих человеческих туш в бездне мирового притворства.

Я тяну к тебе руки - ты пинаешь меня в лицо - я перестаю возражать - я мертвец. Ты на поверхности - я внизу. Ты победитель - я проигравший. Я знаю всё - ты не знаешь ничего.

 

Учитель биологии

Однослойная, одноклеточная амеба плавает в чашке Петри - хочет что бы ее узнавали на улице и кучу бабок, не остановится не перед чем. Все ее движения доведены до автоматизма: она уверенно движется, как по часовой, так и против часовой стрелки. Сталкивается в местах скопления питательной среды с другими амебам, они охотно меряются кто больше, кому достанется больше еды, а иногда и вовсе жрут друг-друга, отчего становятся в два раза больше, в два раза узнаваемей, в два раза материально, а главное духовно богаче.Я обычный питерский бомж, сидящий на скамеечке хуй знает где и одновременно естествоиспытатель-беспилотник летящий в центре всех звезд. Ставлю один эксперимент за другим. Сливаю чашку Петри в утилизатор, мою ее, стерилизую, добавляю питательную среду, интересующие образцы простейших организмов, веду наблюдение в свой крохотный карманный микроскоп. Записываю отчет в iphone 4s. И мне так естественно-научно плевать на ваши тщетные метания в попытках обрести себя, собрать свою жизнь по клочкам. Ведь вы готовы затолкать в нее все что угодно, лишь бы поддержать иллюзию своего настоящего, придать ей хоть толику смысла и все это в условиях тотального отсутствия самого предмета жизни. Где мы всего лишь вид безнадежно отравленный стремлением к индивидуальному счастью. Где мы всего лишь сон, даже если трижды не спим. Где социальный статус это пожалуй последнее о чем в действительности нам стоило бы задуматься. Я убиваю время, я убиваю мысли, я убиваю чувства и всего себя в целом. Я убиваю простейших, стерилизую чашку Петри и продолжаю ставить эксперимент.
Я больше не испытываю жалости к животным, впрочем не испытываю ее и к себе. Это естественный отбор, давай порвем друг друга, давай затопчем ногами всех кому могли бы помочь. Давай высмеем все наши и без того уродливые чувства. Давай я насру тебе на грудь, а ты заплачешь от умиления, ведь только так мы придем к богу в которого уже давно не верим.

 

Генеральная уборка

- Привычный тебе способ общения давно исчерпал себя, а все что ты делаешь: так это постоянно жрешь изящную подмену и благо если тебе хватает мозгов хотя бы не хвалиться этим. Любимая, прости, но единственное что мне в тебе по-настоящему всегда нравилось: так это смотреть как ты мучаешься и плачешь - пожалуй это последнее что ты ещё умеешь делать искренне. Ты считаешь меня бесчеловечным? Но я скажу: нахуй твою человечность! Ты всего лишь мой пылесос, ты рядом потому что мне нужно чистить этот ёбаный ковёр!!!