2017-11-01
750
Он вышел из тюрьмы, кажется, в 1965-м и попал в район Ашбери Хайте в Сан-Франциско, где как раз и бродила та среда, которая привела к возникновению движения «хиппи». Среда, где свободно обращались наркотики, где Тимоти Лири проповедовал «иллюминацию» с помощью таблеток ЛСД, а Кэн Кэйси (автор «Полета над гнездом кукушки») экспериментировал жизнь в коммуне и промискуитет. Теплый климат Сан-Франциско способствовал простоте нравов и цыганскому стилю жизни хиппи. Свободная любовь, наркотики, книги Карлоса Кастанеды, Тимоти Лири, модный «Одномерный человек» Герберта Маркузе — эта среда притягивала к себе всякого рода витий, бездельников, революционеров, мракобесов, мошенников и просто любителей потрахаться с девушками.
Мэнсон, в отличие от всей этой публики, был взрослый, серьезный мужик. Тридцать лет, сидевший в исправительных заведениях и тюрьмах с малолетства. В тюрьме он выучился играть на гитаре и неплохо исполнял песни своего собственного сочинения. Он появился в Ашбери Хайте сразу по всем вышеприведенным причинам: и чтобы потрахаться с девушками (после пребывания в тюрьме — первая потребность), и чтобы попытаться пристроить свои песенки (в той среде бродили всякие люди, музыканты тоже случались). Ну и, конечно, его привлекала общая атмосфера расслабленной вседозволенности. Невысокого роста, коренастый, с кривыми ногами, он отпустил длинные волосы и вписался в толпу неотличимых друг от друга существ обоих полов. Он, конечно, не мог претендовать на роль духовного лидера или наставника — гуру, на которую претендовали и Кэн Кэйси, и Тимоти Лири, и Кастанеда (хотя физически этот прятался от поклонников), или профессор Маркузе.
Однако Мэнсон, как оказалось, обладал несомненными качествами лидера. В короткое время вокруг него собралась «семья», состоявшая в основном из молодых девушек. Все они были связаны с Мэнсоном интимными отношениями. В основном это были девушки из неблагополучных семей. Впоследствии они свидетельствовали приблизительно одно и то же:
«Чарли раздел меня и подвел к зеркалу. «Посмотри на себя, какая ты красивая, какой у тебя прикольный живот, сильные ноги». Никто мне никогда не говорил такого. Родители называли меня дурнушкой и толстушкой. Чарли был такой добрый! Никто в жизни не относился ко мне так хорошо, как Чарли».
Неудивительно, что за своим Чарли девушки готовы были идти повсюду. «Семья» путешествовала из квартиры в квартиру, количество членов «семьи» увеличивалось. Помимо нескольких десятков девушек в «семье» состояли несколько мужчин; самый известный — Бобби Босолей, впоследствии осужденный вместе с Мэнсоном. От всех других коммун Калифорнии мэнсоновская «семья» отличалась безусловным подчинением своему харизматическому лидеру и тем, что в ней преобладали девушки. Впоследствии, после ареста и суда над Мэнсоном, в прессе распространялись слухи о том, что якобы Мэнсон сдавал своих девочек напрокат «Ангелам Ада» (моторизованной банде) и другим полукриминальным группировкам. Нет нужды ни обелять, ни очернять Мэнсона, нравы калифорнийских хиппи были таковы, что два, три или десять «Ангелов Ада», пропущенные девчонками через себя, не имели никакого значения. Количеством мужчин хвастались. В удивительной документальной книге Тома Вулфа 60-х годов «Coal acid taste» красочно описываются нравы одной из коммун, объединившихся вокруг Кэна Кэйси — культовой фигуры того времени (он написал свою культовую книгу «One flight over the cuckoos nest» еще в 1961 году). Там есть эпизод, где муж подбадривает и болеет за жену, промокает ее лоб и интимные части полотенцем во время ее соитий с астрономическим количеством самцов. Так что Мэнсон не был исключением. По всей вероятности, он оказался пассионарным харизматическим лидером низшего порядка (воспитание, образование и пр.), но он оказался лидером, как хакасский шаман или сибирский раскольник. Или рабочий, увидевший во сне Христа и основавший секту. Неудивительно, что его девочки впоследствии говорили: «Чарли как Христос!». Чарли стал подражать Христу, потому что никаких других примеров лидерства над людьми он не знал. Не его вина, что общество сделало его злодеем. Он собрал несчастных и убогих детей цивилизации и дал им отеческий звериный комфорт, ласкал некрасивых девочек и их гениталии, а в ответ они давали ему все — подчинение и жизнь. Сексуальный комфорт недооценен в нашем обществе, между тем он огромная ценность, выше золота, пачки долларов, пушнины или «кадиллака». Мэнсон понял это и преуспел в своей небольшой «семье». В последние годы, в те несколько лет, которые существовала «семья», они метались по Калифорнии, жили на ранчо какого-то старика, пытаясь убедить его завещать им ранчо, они искали убежища от грядущей ядерной войны в Долине Смерти. И пытались продать песни Мэнсона в Голливуде. Все эти поступки невысокого пошиба свидетельствуют об отсутствии глобальных планов. Затем они как-то скоропалительно совершили ряд преступлений в Беверли-Хиллз, которые, собственно, и заставили вздрогнуть весь мир. Интересно, что сам Мэнсон принимал участие только в одном убийстве — музыкального продюсера, нанес ему удар саблей, и этот удар не был причиной смерти. Обычно удары, ставшие причиной смерти, наносил Бобби Босолей. Красавчик-блондин, отвечающий за свою фамилию своей внешностью. «Beausoleil» в переводе с французского — «красивое солнце». «Семья», или банда, скорее всего пыталась грабить богатые дома в Беверли-Хиллз, надо было как-то жить: кроме тридцати или более самок, в «семье» были и дети. Порою спасало воровство в супермаркетах. Такое впечатление, что и в дом актрисы Шарон Тейт, жены польского режиссера Романа Поланского, они залезли в поисках еды и наживы. Возможно, они видели, что сам Поланский уехал. Бобби Босолей и четверо девиц проникли в дом и нашли там, против ожидания, целую компанию. Кроме беременной Шарон Тейт (она сыграла роль в thriller'e Поланского «Розмари бэби») там находился парикмахер Фриковски, друг Поланского и семейный поставщик наркотиков, и пожилая пара — супруги. В момент проникновения в дом непрошеных гостей вся теплая компания закончила ужинать и приняла наркотики. Первая часть случившегося напоминала сцену убийства Куилти Гумбертом в романе Набокова «Лолита». Шуточки наркоманов и хиппи, однако, постепенно приняли зловещий характер, девчонки неумело искололи ножами Шарон Тейт, окровавленный Фриковски выбежал в сад и почти убежал бы. Короче, кровавый гиньоль. Кое-как забив всю компанию, «семья» испугалась. Вызвали Чарли. Чарли придумал представить дело так, чтобы подумали на негров. Потому стены украсили надписями «Death to pigs!» и «Black power!», сделанными кровью, и «Kpelter-skelter!» (кажется, название песни самого Мэнсона) и, все перевернув, ушли.
Попались они уже на следующем набеге — на резиденцию супругов Ла Бианка. Там они тоже оставили свои надписи, но провести полицию не смогли. Кто-то их видел. Их арестовали. Дело Мэнсона нанесло огромный ущерб движению хиппи. Теперь реакционная пресса имела основание объявить молодежную контркультуру ущербной и патологической. Дело Мэнсона отвратило от движения хиппи интеллектуалов и попутчиков. С 1968—1969 годов солнце движения стало закатываться. Общество так толком и не поняло, кто был Мэнсон. Его объявили антихристом, маньяком, тогда как он по сути своей лишь начитанный рабочий, увидевший Христа и истолковавший видение как зов. И основавший свою секту. Никакую гражданскую войну между белыми и нефами Мэнсон не собирался проповедовать. Он лишь сумел впечатлить собой несколько десятков девчонок до такой степени, что в 1975 году, семь лет спустя после ареста Мэнсона, одна из его подружек пыталась убить президента Форда из дешевого револьвера. Она села в тюрьму, повторяя: «Я сделала это для Чарли!» Сам Мэнсон находится в федеральной тюрьме Сан-Квентин уже 33 года. Каждый раз, когда его пытаются освободить власти, граждане подымают шум, и «чудовище» остается в заключении.
Жан Марэ: весь Париж
В 1996 году, в последний мой приезд в Париж, писатель, мой бывший босс Жан-Эдерн Аллиер пригласил меня на свою литературную телепередачу, она повторяла формулу некогда знаменитого «Апострофа» Бернара Пиво. В передаче участвовал царственный, в черном костюме, с серебряной бородой Жан Марэ. Еще присутствовал Нобелевский лауреат, некий ирландский поэт, но, конечно, гвоздем программы, центром внимания был легендарный актер. Думаю, ему было уже лет восемьдесят или более того.
Я глядел на него во все глаза. Еще бы, культовый актер французского кино, друг, и любовник, и питомец Жана Кокто, исполнявший главную роль в премьере пьесы Кокто «Les enfants terribles», партнер Милен Демонжо и де Фюнеса по культовому фильму «Фантомас»! Сидя там на телеплато напротив Жана Марэ, я мысленно измерял расстояние, отделявшее меня, мальчишку из харьковского заводского предместья Салтовки — там на стенах пацаны писали «Фантомас!»,— до меня нынешнего. И от безмерности этого расстояния мне было хорошо.
Борода на фоне черного свитера, костюм — он выглядел как строгий, красивый, очаровательный прелат. Он был умен, корректен, строен и бодр. До этого я как-то встретил на литературном коктейле в издательстве «Albin Michel» Милен Демонжо, в простой шубе с коротким мехом, толстую и изрядно старую. Я был разочарован: та самая белокурая красотка, что играла коварную и очаровательную миледи в «Трех мушкетерах», стоит передо мной с двумя подбородками, противно дымя, в старой шубе! О нет! Подружка журналиста Фандора, партнерша сногсшибательного комика Луи де Фюнеса, вся сказка и сияние! Лучше б я не встретил ее. А вот Жан Марэ был как надо. Таким и должен выглядеть Великий Артист в старости.
Есть исполняющие роли актеры. Эти — низшая форма актерской жизни, более или менее удачливые профессионалы. А есть личности, в своем облике несущие некий изначальный архетип, эталон. Таков Жан Марэ. Кого бы он ни играл — важен Жан Марэ. Именно он появляется перед нами на экранах кинотеатров и на экранах телевизоров. Жан Марэ персонаж человеческой трагедии. Жан Марэ — эталон мужчины.
Удивительно, может быть, что эталон мужчины — гомосексуалист. Между тем это обстоятельство не то что не имеет значения, оно остается в стороне: высокий, широкий, широколицый Жан Марэ играет в «Фантомасе» и журналиста Фандора, и красноглазого Фантомаса,— настоящих мужчин. Подобные случаи известны: элегантный мачо — зверь со щеточкой усов — американский актер германского происхождения Эролл Флинн также был гомосексуалистом, как и герой-любовник американского кино 20-х годов — Валентино. Вообще говоря, представлению о «пидорах» и «гомиках» никак не соответствовали бравый вояка полковник Эрнст Рэм и его братва-штурмовики, головорезы и преступники.
О Жане Марэ — любовнике горбоносенького, поэтичного, энергичного и скандального Жана Кокто — можно сказать, что он сделан из единой цельной глыбы. Цинично говоря, без сомнения, в этой паре Кокто был женщиной, а Жан Марэ — к счастью для нас — мужчиной.
В поисках священных монстров-типажей я вынужден, увы, пятиться от наших дней в далекое или не очень далекое прошлое. Современность или вовсе не порождает их, или порождает крайне мало. И вот, чтобы отыскать эталоны светского мужчины, следует спуститься далеко к Жану Марэ. На роль мужского эталона, конечно, мог бы претендовать и претендует Ален Делон, не засори он свой послужной список десятками фильмов-паразитов. Большинство современных актеров не могут сохранить себя под ударами ролей, которые они играют.
Жан Марэ вышел победителем. У него чистый послужной список. Глядя на него, вспоминаешь Кокто, Андре Бретона, Элюара, Арагона, Пикассо, Дали, Макса Эрнста — всю экстравагантную толпу французских и эмигрантских талантов того времени, и Париж, разумеется. Жан Марэ — это и Париж, весь Париж. Аристократический Париж актеров, художников, авантюристов, знаменитостей. Жан Марэ символизирует Париж. Навеки. Веселый, шикарный Париж Эйфелевой башни и Фантомаса. Такого актера уже никогда не будет.
Норма Джин: девка
Я всегда нравился таким, как она. А она — парикмахерша, продавщица в магазине, ее тип знаком мне с младых ногтей. Такие подружки были у младшей сестры Сани Красного — Светки: выжженные перекисью волосы, бантиком широко намазанные губки. Попав в Америку, я проверил себя на американских парикмахершах, продавщицах и официантках. Работало безоговорочно. Простые, немудрящие девки быстро сходились со мной, заговаривали, задевали бедром, поддергивали повыше юбки. Взаимная симпатия типажей работала, презирая языки и национальности. Дело в том, что мне нравились вульгарные, простые, крашеные, хрупкие стервы с видавшими виды сиськами. А Норма Джин, даже ставшая Мэрилин Монро, была и осталась такая.
Я говорю, что я бы ей понравился. Сейчас якобы объявился простой итальяшка, с которым она жила и встречалась года четыре, невзирая на то, что жизнь ее в это время пересекали в последовательности или все сразу: бейсболист Джо Димаджио, драматург Артур Миллер и якобы Ив Монтан (последнее утверждали лишь тщеславные супруги Ив Монтан с Симоной Синьоре) и другие знаменитости.
Она играла в идиотских фильмах. Самый глупый, он же самый известный «Некоторые любят погорячее», желудочно смешная якобы история о двух безработных музыкантах-мужчинах, выдающих себя за девушек и поступивших в женский оркестр. Свинячий юмор. Спасает всю эту карусель идиотизма только святая идиотка Мэрилин. Только она естественно правдоподобна в своей святой глупости, ибо между ног у нее — и это все понятно и зрителям — находится храм, в котором царят блаженство и нирвана. Как и подобает божеству, Мэрилин тупа, непристойна, наивна, развратна и потому свята. Мэрилин Монро жаловалась на то, что ей не дают настоящих ролей. Как пример единственной настоящей роли, она приводит роль официантки в фильме «Bus stop» — «Автобусная остановка». Ее партнер в фильме — ковбой, явившийся в город на что-то вроде выставки достижений народного хозяйства. Он участвует в соревнованиях, где надо было, если не ошибаюсь, проскакать на бычке без седла, лезет на шест за висящими там ковбойскими бутсами… Короче говоря, колхозник приехал на ВДНХ и познакомился с официанткой — типично советский сюжет. Две империи, несмотря на несходство политических режимов, как видим, создавали идентичные культурные схемы. Роль в «Bus stop» — в сельскохозяйственной комедии о колхознике и официантке — самая серьезная роль Монро. Это она сама сказала, бедняга!
В поздней книге Трумэна Капоте «Музыка для хамелеонов» есть запись встречи с Мэрилин Монро. Оба отправляются в церковь, на отпевание некоей светской тусовочной дамы — знакомой и Трумэна и Мэрилин. Она не знает, что надеть, гомосексуалист дружок Капоте советует что. Мэрилин надевает какие-то черные соблазнительные кружева, и черный длинный шарф охватывает ее белокурую головку и похабное личико. Развратная монахиня. Друзья пикируются постоянно, наглый Трумэн рассказывает, как он выспался некогда с Эроллом Флинном — культовым актером времен 2-й мировой войны (позднее, уже после смерти, оказалось, что Флинн работал на немцев), игравшим всяких жестких-мачо-типажей. «Ну и как?» — спрашивает Мэрилин. «Если бы он не был Эроллом Флинном — нечего было бы и вспомнить»,— отвечает циничный Капоте. Оба «имеют хорошее время» в этих своих сплетнях. Рассказанная талантливо история похожа на отпевание, рассказывает о Мэрилин Монро больше, чем все ее фильмы. Девка — вот краткая характеристика Монро. Парикмахерша, косметичка, продавщица, похожая на всех парикмахерш, косметичек, продавщиц и официанток Америки и всего мира. Девка.
Ее высокопоставленные мужья — лучший бейсболист Америки Джо Димаджио, драматург Артур Миллер — это как ордена и медали на груди генерала, это отмечены социальные заслуги девки Нормы Джин. Ее мужья не для постели, это ее награды, которые по смерти генерала несут на подушечках впереди гроба.
Апофеоз Девки наступил, когда она на дне рождения президента Джона Кеннеди стоит пьяненькая от шампанского, влитая в бело-жемчужное платье, мятые сиськи придавлены, и поет
«Happy Birthday to you,
Happy Birthday to you,
Happy Birthday mister President,
Happy Birthday to you».
Голос плывет, в нем пьяное самодовольство, спокойствие насосавшегося клопа. И незачем спрашивать: а спала ли она с президентом? Конечно, да.
Джон Кеннеди был известен как womanizer еще когда учился в университете: Он не пропускал ни одной юбки. Несмотря на хорошенькую в молодости жену Жаклин, он и впоследствии продолжал следовать своей традиции и инстинктам. История не детализирует для нас — хороший он или плохой был мужчина, не детализируется длительность или интенсивность полового акта (а читатели бы очень одобрили подобные детали, не сомневаюсь!), отмечена только его склонность делать «это» со многими женщинами, с наибольшим из возможных количеств. Разумеется, такой президент не мог пройти мимо самой известной Девки на подведомственной ему территории. И та торжествующая кошачья песня «Happy Birthday…», исполненная Девкой,— это ее апофеоз. Еще большее удовольствие ей доставила связь с его братом Робертом Кеннеди, ведь злорадная Девка должна постоянно получать острые ощущения, а загнать на себя, положить на мятые сиськи брата Хозяина всех славных Штатов, протянувшихся, как клетчатая рубашка фермера, от Атлантического до Тихого океана — невыразимо острое ощущение.
Мэрилин Монро обязана Норме Джин всем. Плебейским типажом, станком, ляжками, носиком, бесстыдством, голосом, в котором звучат девкины интонации. Норма Джин типична, при желании, прищурившись или при нижнем свете, обыватель может увидеть Норму Джин в своей жене. А Мэрилин Монро — это высший знак качества, ставящийся на Норму Джин, как знак «наполеон» ставится на коньяк. Ведь, строго говоря, такого коньяка «Наполеон» не существует. Но коньяк «Хеннеси» может нести на себе знак качества: «наполеон». Это как «люкс».
Ее песенки очень неплохи: «My heart belongs to daddy», или «Diamonds are the girls best friends», очень циничны и отчаянно веселы.
Ее фотографии: классные фотки. Там, где она стоит над вентиляционным люком метро и легкое платье взлетело вверх, и еще десятка два выражают ее типаж Девки как нельзя лучше. Они лучше, ее фотки, чем Христос на кресте, ей богу.
Погибла она в 1963 году. Нажравшись алкоголя и «pills» — таблеток. Обычный конец тусовщицы, такие типы много пьют, не могут заснуть, употребляют снотворное, злоупотребляют лекарствами. От этой же зловещей комбинации таблеток и алкоголя умер ее дружок Трумэн Капоте. А в 1977 году от тех же причин скончался Элвис Пресли. А за ним немецкий режиссер Фассбиндер. И еще сонмы других, менее знаменитых. Но даже не в этом дело. Она погибла в 37 лет, возраст, за которым женщина или должна защитить диссертацию доктора наук и надеть очки, или превратиться в корову-мать. Трагический возраст для женщины, редкие девки остаются девками после. Ну, разумеется, царица Тамара или королева Марго могли выпендриваться куда дольше. Но они же были царица и королева.
Я начал с того, что выжженные перекисью плебейские продавщицы, парикмахерши и официантки всегда выказывали мне симпатию. Я быстро с ними сходился. Есть невыразимая прелесть в их вульгарности. Наташа Медведева была в 24 года очень вульгарной, хотя и не блондинкой, вышедшей из-под кисти с перекисью. Я одобряю Норму Джин, я бы познал ее, в полном библейском смысле этого слова. Я считаю, что американскому народу есть чем гордиться. Им принадлежит мировой символ Девки. А так как мировая сокровищница архетипов (пусть она и недавно стала создаваться, когда человечество научилось записывать образ и звук и сохранять их) уже полна под завязочку, то, по-видимому, мировым символом она и останется: Норма Джин, Мэрилин Монро. Рядом с gerilliero heroico — Че Геварой, художником всех времен и народов, квинтэссенцией художника Ван Гогом, квинтэссенцией музыканта Моцартом и другими священными монстрами. Их немного. Это отборные, те, что прошли глобализацию.
Девке, которая захочет потягаться с Нормой, надо будет совершить невероятные подвиги.
