Перед лицом глобализации

Глобализация, как и любое другое масштабное явление современности, может быть охарактеризована объективными и субъективными факторами. К числу объективных причин, лежащих в основе данного процесса, обычно относят интенсификацию торгового и инвестиционно-финансового обмена, необходимость объединения усилий различных государств и наций в решении планетарных экологических проблем, борьбы с международным терроризмом и наркоторговлей, выработки правил совместного поведения в юридической, политической, экономической и других сферах.

Субъективным фактором глобализации при этом выступает в первую очередь стремление крупнейших развитых стран, международных финансовых центров и транснациональных корпораций к установлению собственных, выгодных прежде всего им самим правил международного экономического и политического взаимодействия и к приданию этим правилам обязательного характера для всех государств, подписавших то или иное международное соглашение или конвенцию.

Основными инструментами глобализации в экономической сфере в современных условиях выступают международные организации и финансовые институты, в числе которых следует выделить прежде всего ООН, Всемирную торговую организацию (ВТО), Международный валютный фонд (МВФ), Всемирный банк, Международную финансовую корпорацию (МФК) и другие. Одновременно указанные структуры служат костяком формирующейся институциональной системы межгосударственного взаимодействия, об истинном назначении которой недвусмысленно высказался известный американский политолог З. Бжезинский в книге "Великая шахматная доска":

"Эта деятельность (по закреплению господствующего положения США в современном мире. -- А. Г.) обеспечит и дополнительное историческое преимущество использования в своих интересах вновь созданной сети международных связей, которая заметно развивается вне рамок традиционной системы национальных государств (выделено мною. -- А. Г.). Эта сеть, сотканная многонациональными корпорациями, неправительственными организациями (многие из которых являются транснациональными по характеру) и научными сообществами и получившая еще большее развитие благодаря системе Интернет, уже создает неофициальную мировую систему, в своей основе благоприятную для более упорядоченного и всеохватывающего сотрудничества в глобальных масштабах.

В течение нескольких ближайших десятилетий может быть создана реально функционирующая система глобального сотрудничества, построенная с учетом геополитической реальности, которая постепенно возьмет на себя роль международного "регента", способного нести груз ответственности за стабильность и мир во всем мире. Геостратегический успех, достигнутый в этом деле, надлежащим образом узаконит роль Америки как первой, единственной и последней истинно мировой сверхдержавы".

Однако глобализация призвана не только и не столько обеспечить долгосрочное доминирование США в современном мире. Речь, по существу, идет о радикальном изменении мирового устройства, общий подход к которому определил нынешний Генеральный секретарь ООН и ярый сторонник глобализации Кофи Аннан. В своем выступлении на предварительном подписании так называемого Глобального соглашения ООН по правам человека и деловым стандартам в июле 2000 года он заявил, что "компании не должны дожидаться, пока правительства примут соответствующие законы, с тем чтобы выплачивать приемлемую зарплату и соглашаться не загрязнять окружающую среду. Если компании будут сами подавать пример, правительства пробудятся и приведут законы в соответствие с практикой".

Это на первый взгляд невинное заявление может иметь далеко идущие последствия. В свете сегодняшней ситуации в мире его можно рассматривать как первый шаг к выводу крупнейших корпораций, в первую очередь ТНК, из сферы действия национальных законодательств. Если это произойдет даже в ограниченных масштабах, рычаги управления мировым политическим и экономическим развитием в еще большей степени переместятся из государственного сектора в частный, а сам процесс принятия решений будет еще более сконцентрирован внутри "сгустков" финансового капитала -- международных финансовых центров и транснациональных корпораций; официальный государственный уровень в законодательном оформлении принятых решений со временем, очевидно, будет приобретать все большее сходство с символом, подобным королевской печати в конституционных монархиях.

 

Необходимо обратить внимание еще на одно обстоятельство. Вступление той или иной страны в какую-либо международную экономическую организацию (за исключением тех, которые выполняют чисто консультативные функции) в современных условиях, как правило, означает для нее утрату определенной доли суверенитета. Это достаточно очевидно, поскольку в своих политических и экономических решениях эта страна должна будет руководствоваться не только собственными интересами, но и коллективными требованиями стран-партнеров. При этом можно также утверждать, что утрата суверенитета будет тем большей, чем в большей степени хозяйственный уклад в данной стране отличается от "средневзвешенного" в рамках всей организации. Поэтому для России с ее сегодняшней дезориентированной экономикой и достаточно неопределенным политическим курсом членство в международных объединениях, состоящих преимущественно из развитых стран (или, во всяком случае, придерживающихся определяемой ими политики), может быть чревато опасной потерей государственной самостоятельности. Другой вопрос, что теоретически указанная потеря может быть возмещена экономическими выгодами, однако на практике вступление России в глобальные мирохозяйственные системы, судя по всему, обернется огромным экономическим ущербом.

Между тем стремление руководства страны к приобщению к глобализационным процессам за последние годы отличается завидным постоянством. В качестве основных аргументов выдвигаются такие тезисы, как, например: "Россия не может больше находиться на обочине международной интеграции", "Так поступают все" и тому подобное. Составление сколько-нибудь вразумительного баланса соотношения будущих потерь и выгод от указанных шагов, похоже, считается делом не слишком нужным.

"Успехи" отечественной экономической дипломатии на мировом интеграционном фронте налицо. В 1998 году Россия была официально принята в члены форума "Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество" (АТЭС), в состав которого входит 21 государство*, включая США, Японию, Канаду, Китай, Австралию, Новую Зеландию, Республику Корею, Индонезию и другие. На экономики стран АТЭС сегодня приходится около половины населения планеты и совокупного мирового ВВП и около 60% объема мировой торговли, причем по указанным показателям эта организация заметно опережает Европейский Союз.

В мае 2000 года на Всемирном конгрессе в Будапеште национальный комитет России был принят в члены Международной торговой палаты (МТП) -- организации, представляющей деловые круги 130 государств. Характерной особенностью этого объединения является то, что его участники -- национальные комитеты стран-членов -- выступают как структуры, "независимые от правительственного влияния, сохраняющие свободу действий и выступающие за всемерное развитие мирового бизнеса". Присоединение к МТП фактически открывает дорогу к осуществлению давнишней мечты либералов -- вступлению России в ВТО.

Показательно, что такого рода события если и не замалчиваются официальными средствами массовой информации, то освещаются в достаточно сдержанном, "конструктивном" тоне. Вместе с тем они, как правило, имеют для страны гораздо большее значение, чем, например, принятие того или иного варианта государственного бюджета или реструктуризация какой-либо государственной монополии. Основной целью коллективной политики ВТО на современном этапе является полная либерализация внешнеэкономической деятельности, то есть отмена таможенных пошлин, ликвидация нетарифных торговых барьеров (квот, лицензий и др.), а также устранение практически всех ограничений в сфере международного инвестиционного обмена. Нетрудно понять, что при этом возможности конкуренции российских производителей продукции обрабатывающей промышленности с зарубежными поставщиками даже на внутреннем рынке будут сведены к минимуму ввиду значительного технологического отставания большинства отечественных производств, более низкой производительности труда, что в совокупности с другими причинами обусловливает более высокие производственные издержки (к этому следует добавить факторы неценовой конкуренции: качество продукции, упаковочные материалы, уровень сервисного обслуживания и другие).

В условиях "тотальной либерализации" и ликвидации системы протекционизма практически единственным способом государственной поддержки национальных производителей остаются правительственные субсидии. Такие субсидии достаточно широко применяются во многих странах мира и служат действенным методом сохранения традиционных, в том числе сельскохозяйственных, производств. В России, однако, крайняя ограниченность бюджетных ресурсов (как на федеральном, так и на региональном уровнях) и необходимость "содержания" огромной территории делают невозможным выделение предприятиям средств в масштабах, необходимых для поддержания их конкурентоспособности. К тому же основная часть субсидий, получаемая в настоящее время отечественными производителями, по форме их предоставления в соответствии с правилами ВТО относится к так называемым "желтым" (которые могут быть оспорены), граничащим с "красными" (запрещенными). Это означает, что при вступлении России в эту организацию отечественные экспортные товары, производство которых поддерживается с помощью указанных субсидий, могут по-прежнему подвергаться жестким дискриминационным санкциям со стороны стран-импортеров, что, разумеется, будет крайне отрицательно сказываться на их конкурентоспособности.

Еще раз подчеркнем, что Россия на сегодняшний день не имеет и в обозримом будущем не будет иметь абсолютно никаких возможностей оказывать сколько-нибудь заметное влияние на политику глобальных экономических организаций. Так, в конце 1990-х годов доля нашей страны в совокупном ВВП стран -- членов АТЭС составляла приблизительно 8%, в суммарном экспорте -- менее 3,2%, в импорте -- порядка 2%. При присоединении России к ВТО с ее почти 200 странами-членами эти показатели, очевидно, уменьшатся до ничтожных размеров. Возможности блокирования с теми или иными странами по отдельным принципиальным вопросам пока являются не более чем гипотетическими. В результате Россия будет вынуждена практически всецело следовать правилам чужой игры, участие в которой заведомо не может быть выигрышным; единственной оптимистической перспективой в ней будет являться минимизация проигрыша.

Необходимо пояснить, с чем связаны такого рода прогнозы. В случае присоединения нашей страны к ВТО она будет обязана снизить в течение ближайших пяти лет средний уровень таможенных пошлин на промышленные товары на 38%. В результате средневзвешенный тариф на российский импорт товаров из дальнего зарубежья должен быть понижен с нынешнего уровня в 12,7% до 7-8%. Расчеты, проведенные в бывшем Министерстве экономики РФ (еще до прихода в это ведомство Г. Грефа) для бюджетного комитета Государственной Думы, показывают, что в этом случае импорт из дальнего зарубежья может увеличиться почти на 15%. При этом Россия понесет новые убытки, связанные со свертыванием импортозамещающих производств, и размер этих убытков может существенно превысить объем выгод от интеграции.

Основную силу "либерализационного удара" примут на себя те отрасли, которые в последние два года развивались наиболее динамично. Так, импорт продукции легкой промышленности возрастет на 25%, пищевой -- на 20% и будет сопровождаться, очевидно, сокращением внутреннего производства в указанных отраслях. Кроме того, это сокращение негативным образом скажется и на масштабах сельскохозяйственного производства, которое уже длительное время не может обрести реальных стимулов к росту.

Спад производства, связанный с выполнением условий снижения пошлин, в целом составит 1-1,5%, однако в легкой и пищевой промышленности он может достигнуть 7,2-7,4%. Снизятся также объемы выпуска продукции в тех секторах машиностроения, которые обслуживают данные отрасли. Все это, разумеется, будет сопровождаться сокращением налоговых поступлений в федеральный бюджет, а также, учитывая уменьшение объема перераспределенных средств,-- в бюджеты субъектов Федерации. При этом маловероятно, что рост производства в экспортоориентированных отраслях (главным образом в нефтяной и газовой промышленности и металлургии) и соответствующее увеличение налоговых отчислений смогли бы в существенной мере компенсировать эти потери.

В итоге можно ожидать, что в структуре производства еще более возрастет доля экспортоориентированных отраслей сырьевого комплекса и снизится удельный вес секторов, ориентированных на внутреннее потребление. Эта отнюдь не радужная перспектива может быть усилена еще одним обстоятельством. При курсе на дерегулирование, которого, по всей видимости, намерено и впредь придерживаться нынешнее правительство, вполне может сложиться ситуация, при которой внутренние цены на сырье и энергоносители будут максимально приближены к мировым. Это, в свою очередь, может подорвать конкурентоспособность отраслей машиностроения, которые еще сохраняют экспортную направленность, и окончательно лишить надежд на обретение способности к конкурентной борьбе другие отрасли машиностроительного комплекса при всех вытекающих отсюда последствиях для экономической безопасности страны.

Все вышеизложенное -- только начало; полная отмена тарифных и нетарифных торговых ограничений, несомненно, нанесет смертельный удар по большинству отечественных отраслей обрабатывающей промышленности, а также по аграрно-промышленному комплексу, призванным обеспечивать основной прирост занятости экономически активного населения.

Но и это еще не все. Присоединение к ВТО отдельных стран так называемого ближнего зарубежья, по существу, сводит на нет наиболее значимые интеграционные усилия в рамках СНГ. Так, стремление к созданию даже низшего уровня (согласно общепринятой классификации) интеграционного объединения -- таможенного союза -- в составе либо всех членов Содружества, либо "евроазиатской пятерки" (Россия, Украина, Белоруссия, Казахстан и Киргизия) лишается всякого экономического смысла. Дело в том, что такое объединение предполагает установление на внешних границах входящих в него стран единого импортного тарифа при полном отсутствии или значительно более низком уровне такого тарифа на совместных границах между этими странами. Вступление в ВТО хотя бы одного из государств -- участников союза (например, Киргизии или Грузии) означает, что это государство обязуется осуществлять ввоз товаров из стран -- членов Всемирного торгового форума с использованием принятых в нем ставок импортных пошлин, которые заведомо ниже, чем в таможенном объединении СНГ, а в перспективе должны снизиться до нулевого уровня. Таким образом, автоматически возникает почти не ограниченный по масштабам канал поставки в страны -- члены вновь созданного таможенного союза полного спектра товаров с мирового рынка с низким (а в будущем нулевым) уровнем таможенного обложения. Члены союза непроизвольно подпадают под правила торговли ВТО, крайне невыгодные для большинства национальных производителей, не получая при этом никаких выгод, связанных с официальным членством в данной организации. Исходя из сегодняшней ситуации, можно с достаточной долей уверенности предположить, что в ближайшие годы зародышевые межгосударственные экономические блоки в составе СНГ не смогут выдержать "конкуренции" со стороны ВТО, а совместная хозяйственная деятельность республик бывшего СССР, по всей видимости, будет сведена к реализации отдельных узкоотраслевых проектов и программ.

Инфернальную для российской экономики роль ВТО как отдельно взятой международной структуры тем не менее вряд ли следует преувеличивать. Необходимо иметь в виду, что Россия уже приняла на себя обязательство в рамках АТЭС полностью ликвидировать внешнеторговые и инвестиционные барьеры к 2015 году. На долю АТЭС приходится порядка 20% объема внешней торговли РФ, и этого вполне достаточно для того, чтобы обрушить те не слишком устойчивые позиции, которые сегодня занимают национальные производители на внутреннем рынке продукции обрабатывающей промышленности. Вступление в ВТО может лишь ускорить и интенсифицировать окончательный развал "верхних этажей" российской экономики.

Возникает традиционный вопрос юриспруденции: cui podest? Кому выгодны такие формы вхождения страны в "мировое экономическое сообщество"? Для ответа на него необходимо рассмотреть основной аргумент сторонников глобальной либерализации и вступления России в ВТО. этот аргумент заключается в том, что в настоящее время "общий ущерб России" от применения странами-контрагентами различного рода дискриминационных внутренних налогов, акцизов, таможенных сборов и др. оценивается приблизительно в 1,5 млрд долларов. Вступление нашей страны в ВТО (при условии внесения соответствующих изменений в систему государственной финансовой поддержки предприятий) позволит свести эти потери к минимуму.

Обратим внимание, однако, что под взятыми нами в кавычки словами "общий ущерб России" понимается, скорее всего, суммарная стоимость нереализованных торговых контрактов отечественных компаний с фирмами отдельных, в первую очередь развитых, государств. В печати неоднократно появлялись сообщения о том, что вследствие введения санкций по отношению к российским компаниям (в большинстве случаев такие санкции применяются со стороны США) Россия недополучила доход (в размере, скажем, 100 млн долларов). Но во-первых, стыдливо умалчивается, что впоследствии указанная продукция была сброшена на рынки других регионов (например, Юго-Восточной Азии), пусть и по более низкой цене. Во-вторых, указанный доход был недополучен не Россией как государством, а той или иной отечественной корпорацией. Что же касается собственно поступлений в государственную казну в виде налогов, экспортных пошлин и т. д., то они составляют как минимум на порядок меньшую величину, а разница между их размером в первом и втором случае не имеет ничего общего с приводимой цифрой в 100 млн долларов. В результате таких нехитрых передергиваний общественное мнение ориентируется на безусловную выгодность вступления в ВТО для России, за счет чего многочисленные антидемпинговые расследования будут прекращены или, во всяком случае, сведены к минимуму.

Львиная доля санкций в настоящее время применяется к продукции отечественного металлургического комплекса, реже -- в отношении первичных видов продукции химической промышленности (например, минеральных удобрений). Обе указанные отрасли сегодня в значительной степени находятся под контролем "сырьевого" капитала, в основном компаний, действующих в нефте- и газодобывающей промышленности. Несомненная заинтересованность последних в принятии и выполнении глобальных правил торговли подменяется мнимым соответствием этой акции национальным экономическим интересам.

Наличие в структуре государственного управления сильнейшего "олигархического лобби" (этот факт сегодня, похоже, никто и не пытается отрицать) во многом обусловливает тот экономический курс, которым уже на протяжении многих лет следует руководство страны и который включает в себя "повышение открытости" российской экономики. Эта "открытость" вместе с тем сопровождается последовательным разрушением не только высокотехнологичных отраслей, но и большинства других секторов обрабатывающей промышленности. Расхожая фраза о превращении России в сырьевой придаток Запада, к сожалению, обретает реальное воплощение.

После убедительной победы В. Путина на президентских выборах и осуществления им ряда здравых шагов в области внешней политики и государственного устройства в обществе возникло стойкое ощущение грядущих перемен и в сфере экономики. Эти ожидания касались в том числе пересмотра результатов приватизации, противодействия олигархическим структурам, а в более широком смысле -- установления разумного сочетания между государственным и частным секторами и близких к оптимальным пропорций между крупным, средним и мелким бизнесом. Судя по всему, этим ожиданиям не суждено сбыться. Борьба с олигархией свелась к удалению со сцены наиболее одиозных фигур -- Березовского и Гусинского, единственных, кто обладал реальным политическим весом. Интересы сырьевых магнатов по-прежнему являются определяющими в проведении государственной экономической политики. Роль нынешнего президента при этом напоминает манеру политического поведения его предшественника: так же как и Б. Ельцин, В. Путин резко и оперативно реагирует на все то, что затрагивает его властные полномочия, а в остальном -- хоть трава не расти. Пока это не более чем поверхностное сходство, однако с течением времени, как известно, у большинства правителей идея сохранения собственной власти становится самодовлеющей и сводящей на нет любые другие устремления.

Этим проблема, конечно, не ограничивается. Глобализация будет иметь последствия, далеко выходящие за пределы чисто экономической области. В этой связи можно вспомнить слова И. Ильина: "Власть не должна и не может проводить реформ, разрушающих само бытие государства или попирающих жизнь и автономию национального духа. Поддержание государства как автономной формы национального духа, как жилища и как ограды национальной духовной культуры составляет ту ее грань, которая ненарушима для государственной власти и перед которой должен склониться всякий, даже самый справедливый и духовно верный интерес граждан".

Эти слова представляются справедливыми в узком смысле -- в отношении продолжения политики либерализационных реформ и в широком -- в плане распространения либеральных идей на все сферы общественной жизнедеятельности в стране.

Пока еще есть время

На данном этапе развития для российской экономики в принципе было бы желательным определенное дистанцирование от мирового рынка. Под этим мы подразумеваем отнюдь не масштабное свертывание внешней торговли и полный отказ от привлечения иностранных инвестиций. Речь, на наш взгляд, должна была бы идти об относительном усилении протекционизма с целью создания своего рода "паузы" для национальных производителей, выгодных условий конкуренции с зарубежными компаниями, укрепления материально-технической базы, улучшения качества продукции и повышения финансовой устойчивости основной массы отечественных предпринимательских структур. Резкий и неподготовленный рывок в мировой рынок, скорее всего, окажется гибельным для большинства российских предприятий, которые еще поддерживают производственную деятельность. Нынешний кабинет министров, равно как и президент, однако, придерживаются другой точки зрения.

Вопрос о вступлении России в ВТО считается практически уже решенным. К концу текущего года соответствующий акт, судя по всему, будет оформлен юридически. До окончательного краха, который наступит с полным выполнением требований Всемирного торгового форума, у отечественной экономики останется резерв, который можно оценить приблизительно в 10 -12 лет.

Что может быть сделано за этот период для предотвращения катастрофы? Целесообразные действия в указанном направлении могут быть сведены к ряду ключевых моментов.

1. Скорейшее осуществление отраслевых структурных сдвигов в народном хозяйстве с определением и ускоренным развитием приоритетных секторов.

Это безусловно болезненный, но жизненно необходимый путь, который прошло большинство развитых стран и который привел к занятию многими из них выгодных позиций в системе международного разделения труда.

Для реализации этого подхода требуется прежде всего поиск "технологических ниш", комплексный анализ возможностей отечественной промышленности по их заполнению, определение способов и механизмов финансовой, технологической и организационной поддержки "привилегированных" отраслей и, главное, претворение в жизнь всего комплекса разработанных мероприятий. Россия, несмотря на упущенное время, обладает значительным потенциалом для осуществления масштабного прорыва в ряде отраслей, включая электронику, биотехнологию, производство новых синтетических материалов, точное машиностроение, авиационно-космическую промышленность, фармацевтику и другие. Выбор нескольких таких отраслей и усиленное содействие им со стороны государства позволят в определенных масштабах поддерживать производство в смежных секторах и обеспечить со временем завоевание собственного устойчивого сегмента на мировом рынке. Что же касается остальных отраслей обрабатывающей промышленности, то в условиях полностью открытой экономики многие из них будут обречены на достаточно быстрое свертывание со всеми вытекающими из этого социальными последствиями.

Тем не менее при выполнении этих условий с одновременным следованием курсом ВТО национальная экономика все-таки может быть сохранена на плаву, хотя и с изрядным количеством воды в трюме. Пока, однако, в выступлениях представителей высших эшелонов власти прослеживаются лишь слабые намеки на необходимость такого рода действий (в частности, в отношении ВПК). В то же время сама идея экономического развития России на базе "военно-сырьевого" комплекса представляется порочной по многим причинам, в том числе и ввиду того, что без наличия устойчивых "промежуточных" и "параллельных" отраслей отечественный военно-промышленный комплекс не сможет выдержать длительной внешней конкуренции. Как бы то ни было, структурные отраслевые преобразования являются на сегодня едва ли не главной первоочередной стратегической задачей исполнительной власти в целом и экономических ведомств в частности.

2. Опережающее развитие двусторонних экономических связей по сравнению с многосторонним сотрудничеством.

Данный тезис требует некоторого пояснения. Уже сейчас деятельность российских представителей в ряде международных организаций, прежде всего в АТЭС, во многом носит заведомо "отбойный" характер, ориентированный на получение отсрочки и максимального затягивания выполнения либерализационных требований. Такое положение связано с осознанием того, что Россия экономически не готова и в ближайшие годы не будет готова к принятию предложенных ей правил. В то же время уже в краткосрочной перспективе эти правила будут оказывать все более заметное воздействие на состояние двусторонних отношений нашей страны с ее ведущими контрагентами. В большинстве случаев уровень этих отношений (включая объемы сотрудничества и его организационно-правовую базу) не позволяет рассчитывать на их сохранение в выгодном для России русле со вступлением в силу правил "глобальной игры". Поэтому речь должна идти, очевидно, об установлении по мере возможности "особо тесных" контактов с определенным кругом стран, что отчасти могло бы позволить избежать пагубного влияния либерализационных веяний, в том числе, возможно, за счет их частичного игнорирования на основе взаимных договоренностей.

3. Концентрация экономического сотрудничества на перспективных геополитических направлениях.

Россия до сих пор фактически не имеет доктринально оформленной внешнеполитической стратегии, не говоря уже о сколько-нибудь внятной официальной геополитической концепции развития. Попытки сосредоточения усилий на восточном направлении, предпринимавшиеся, в частности, правительством Е. Примакова, так и остались благими пожеланиями. Внешнеполитическая активность В. Путина, по всей видимости, пока еще носит характер "прощупывания почвы", хотя невольно возникает подозрение, что подобного рода "веерная дипломатия" -- это не тактика, а как раз стратегия, вернее, ее суррогат.

Вместе с тем геополитические интересы России во многом могут быть определены "от противного". Упомянутый З. Бжезинский, в частности, считает крайне нежелательным для США (помимо маловероятных сегодня осей "Россия--Германия" и "Россия--Франция") создание геополитических альянсов нашей страной с такими государствами, как Китай и Иран (по нашему мнению, в их число можно включить и Индию). При этом вряд ли можно рассчитывать в ближайшем будущем на формирование устойчивого геополитического блока с участием России и перечисленных стран "южного полумесяца": имеющие место серьезные противоречия между потенциальными союзниками в различных сферах, видимо, не смогут быть в короткое время преодолены за счет выработки единого внешнего вектора взаимодействия.

В то же время в экономической области поиск общих интересов возможен и необходим, тем более что Россию можно рассматривать в качестве центрального звена гипотетической макрорегиональной группировки. Указанные страны в совокупности обладают огромным демографическим, ресурсно-сырьевым, технологическим и военным потенциалом, достаточным для выявления и реализации широкого спектра перспективных направлений экономического партнерства. Наполнение этой идеи конкретным содержанием, разумеется, потребует значительных организационных усилий и финансовых затрат, однако формирование (пусть медленное и постепенное) подобного рода геоэкономической структуры на сегодняшний день можно считать одним из немногих вероятных противовесов уже вполне сложившейся "мондиалистской" системе миропорядка с бесспорной главенствующей ролью США.

4. Реформирование СНГ и поиск новых адекватных форм взаимодействия со странами ближнего зарубежья.

Отношения с бывшими союзными республиками, вне всякого сомнения, и в будущем будут рассматриваться в качестве одного из ключевых направлений внешнеэкономической и внешнеполитической деятельности России. При этом в существующем виде Содружество вряд ли способно выступать в качестве связующего механизма стран постимперского пространства. Выявление и реализация новых направлений взаимовыгодного сотрудничества уже достаточно давно стоят на повестке дня для российской исполнительной власти.

В целом эта тема представляется слишком обширной и сложной, чтобы рассматривать ее в рамках данной статьи. Тем не менее обозначим хотя бы один из возможных аспектов модификации данной квазиинтеграционной системы.

Как известно, Россия продолжает играть роль донора по отношению к своим непосредственным соседям. Это выражается в том числе в поставках во многие государства ближнего зарубежья топлива, электроэнергии и других товаров по ценам, заметно уступающим мировым. Подобного рода "благотворительность" во многих случаях не приносит не только равноценной экономической, но и политической отдачи, являясь своего рода инструментом формального удерживания отдельных членов Содружества в орбите российского влияния.

Возможно, имело бы смысл ограничить сферу российских льготных поставок и других видов помощи территориями, подпадающими под расплывчатый статус "ареалов приграничного сотрудничества", которое, в свою очередь, могло бы стать действенным способом реальной экономической привязки последних к России. Сооружение (при условии мобилизации необходимых финансовых ресурсов) вблизи новых государственных границ промышленных объектов (с упором на материалоемкие и трудоемкие производства) способствовало бы повышению занятости, активизации деятельности в смежных отраслях и в конечном итоге -- к восстановлению утраченных и созданию новых производственных связей. Так как население потенциальных ареалов приграничного сотрудничества является преимущественно русским или "русскоязычным", данная форма взаимодействия приобретает дополнительную идейную окраску.

Не претендуя на абсолютную правильность такого подхода, надеемся, что он в числе других может быть рассмотрен в качестве одного из путей реанимации и трансформации СНГ и придания его функционированию несколько иной политической направленности.

Приведенная нами схема действий носит, конечно, весьма общий и приблизительный характер. Вполне возможно, что в недрах правительства имеется собственный вариант изменения геоэкономического статуса России. Пока, однако, реального движения в этом направлении не просматривается. Наоборот, страна плавно следует в фарватере политики ВТО и других международных группировок, и почти никто из представителей высшего руководства до сих пор не обмолвился о возможных последствиях этого плавания. Не исключено, что за подобной пассивностью кроется традиционное упование на пресловутую кривую, которая в конце концов "вывезет". Давно, кажется, пора понять, что кривая не вывезет, а заведет страну в такую ситуацию, в которой (какой уже раз в истории!) будет решаться вопрос о возможности ее дальнейшего существования.