2017-11-01
501
Кто теперь мог спасти Святую землю? Непримиримое противостояние в Европе между Папской курией и императором Фридрихом II лишило последнего какой-либо возможности снова возглавить освободительное христианское ополчение. Фридрих понимал, что его враги в Палестине, особенно тамплиеры, ценой собственной гибели разрушили перемирие с египетскими Аюбидами.
Единственным европейским монархом, который мог возглавить новый крестовый поход, оказался французский король Людовик IX. По воле провидения или просто по совпадению, но именно в год катастрофического разгрома латинян под Ла Форби Людовик заболел малярией и, находясь на волосок смерти, поклялся в случае выздоровления принять крест.
Являясь сыном властной Бланки Кастильской и мужем Маргариты Прованской – обе происходили из родов, издавна боровшихся с мусульманами, – Людовик унаследовал французский трон еще ребенком и сумел удержать его благодаря энергичному регентству матери. В пятнадцатилетнем возрасте он уже командовал армией в очередной военной кампании против английского короля Генриха III. Приятной внешности, с хорошим чувством юмора, легко возбудимый и зачастую несдержанный, Людовик в отличие от Фридриха II был очень набожен и не испытывал никаких сомнений в истинности католической веры. Еще в начале своего правления он подписал Парижский эдикт, по которому провинция Лангедок входила в состав Франции, и это положило конец распространению катарской ереси. Он нисколько не сомневался в правомерности применения силы для защиты христианства и как настоящий рыцарь часто говаривал своему давнему другу Жану де Жуанвилю, что «всякий раз, как ом слышит о принижении христианской веры, его рука невольно тянется к мечу и ему хочется пронзить негодяя насквозь». И даже если Людовик пользовался не столь жесткими выражениями, это высказывание разительно отличается от циничного скептицизма императора Фридриха II.
В отличие от того же Фридриха французский монарх был счастлив в браке. Его привязанность к супруге Маргарите Прованской даже вызывала ревность у матери: когда они поженились, то жили в отдельных комнатах, встречаясь только на лестнице, где о приближении матери-королевы их предупреждали верные слуги. Однажды во время крестового похода Жуанвиль упрекнул короля, что тот смиренно ожидал окончания мессы, вместо того чтобы поспешить навстречу Маргарите и новорожденному младенцу. Однако этот эпизод скорее говорит о его набожности, а не о равнодушии к супруге. За всю совместную жизнь между ними не было и тени отчуждения. Маргарита родила королю одиннадцать детей.
Людовик испытывал трепетный интерес к церковным реликвиям. Выкупив терновый венец Христа у Балдуина, латинского императора Византии, он пронес его босиком по улицам Парижа до великолепной часовни, построенной специально для хранения этой святыни на острове Ситэ. Он также сделал множество щедрых пожертвований, в том числе на строительство Раймонского аббатства, но никогда не поддавался запугиваниям со стороны церковных иерархов и выступал посредником в конфликте между императором и папой. Стремление Людовика к справедливости и правосудию, как и его искреннее внимание к нуждам бедняков снискали ему репутацию святого, но особенно эту славу укрепил принятый им крест, «поскольку крестовый поход являлся высшим выражением рыцарской идеи среди западной аристократии».
И коль обет был дан, Людовик стал готовиться к крестовому походу с тем же упорством и целеустремленностью, которые обычно проявлял при подавлении выступлений строптивых вассалов и реорганизации системы правления французского королевства. Первая его задача – добыть средства для организации дорогостоящей заморской экспедиции. Для этого он ввел новый налог в размере 1/12 от всех церковных доходов и обязал все французские города выплатить дополнительные субсидии. Поскольку порт в Марселе в тот момент находился под властью германского императора, Людовик построил новый портовый причал в Эгморте. Именно оттуда он и отправился в Святую землю 25 августа 1248 года. Без особой охоты, но все-таки за ним последовали его братья и многие вассалы. Вместе с королем отправилась и Маргарита с детьми, в результате Франция осталась под рукой королевы Бланки Кастильской.
Уже за пределами Франции к отряду Людовика присоединились и другие знатные рыцари, в том числе Жан де Жуанвиль, сенешаль провинции Шампань. Местом сбора всего ополчения был выбран остров Кипр, где по заранее намеченному плану уже были размещены провиант и вооружение для 25-тысячной армии Людовика IX; среди них были 5000 арбалетчиков и 2500 рыцарей. Остановившись на зимовку, в январе 1249 года король направил двух монахов-доминиканцев с посланием к монгольскому хану, надеясь, что эта мощная азиатская сила – по слухам, она благоволила христианам – поможет ему в борьбе с исламом.
Придерживаясь тех же взглядов, что и ранее кардинал Пелагий, – дескать, обезопасить Святую землю можно, лишь подчинив себе Египет, – и особо не задумываясь о причинах неудач предыдущих крестовых походов, в конце мая Людовик с армией отплыл из Кипра, направляясь в дельту Нила. На рассвете 5 июня флот латинян бросил якорь напротин Дамиетты. Мусульманское войско под командованием Фахруддина, приятеля Фридриха II, уже ожидало их на берегу. «Это было завораживающее зрелище, – вспоминает Жуаи-виль. – Золоченые доспехи султана горели в лучах восходящего солнца. В ушах стоял мощный грохот боевых барабаном и заунывный стон сарацинских труб». Не менее красочно выглядело и франкское войско: «Галера графа Яффского сверху донизу, как чешуей, была покрыта яркими щитами с его родовым гербом… Гребцов на галере было не менее трех сотен, и рядом с каждым из них был укреплен небольшой щит с графскими регалиями, а к щиту был дополнительно приделан флажок с тем же гербом, но уже позолоченным».
Несмотря на совет дождаться отставшей части флота, разбросанного по морю штормом, Людовик приказал начать высадку, и как только на берегу вспыхнула орифламма (ярко-красное французское боевое знамя с изображением языков пламени), король повел своих воинов на сарацин. Те, не в силах противостоять решительному натиску франкских ры-царей, попытались укрыться за стенами Дамиетты, но вскоре покинули город, предав его огню. Была одержана стремительная и легкая победа, и французский король вполне мог быть удовлетворен. Однако, помня о печальной судьбе 5-го Крестового похода под командованием кардинала Пелагия, он не стал преследовать египтян, отступавших вдоль нильского берега. Он сделал Дамиетту временной столицей всего Заморья, поручив доставить туда из Акры королеву Маргариту и стал ожидать подкрепления из Франции во главе с принцем Альфонсом, графом Пуатье, а также падения воды в Ниле.
Наконец 20 ноября Людовик решил двинуться в глубь Египта. Отвергнув совет местных баронов держать путь в сторону Александрии, он по рекомендации своего брата графа Робера де Артуа двинулся на юг, по восточному берегу Нила – в направлении Мансуры. В авангарде его армии находился отряд тамплиеров, возглавляемый Великим магистром Гильомом де Соннаком – его избрали на этот пост через три года после смерти Армана Перигорского в каирской темнице. Вместе с ними следовали Робер д'Артуа и корпус англичан под началом графа Солсбери. Воспользовавшись бродом, который указал перебежчик-бедуин, они перешли на другой берег и, нарушив повеление короля Людовика дожидаться остальной части армии, атаковали лагерь сарацин как раз в тот момент, когда их командующий Фахрудцин принимал ванну. Не успев облачиться в золоченые доспехи, он бросился прямо в гущу сражения и погиб от рук рыцарей-храмовников.
Робер д'Артуа решил преследовать бегущих сарацин до самой Мансуры. Великий магистр Гильом де Соннак попытался остановить его. Он и без того был крайне раздражен намерением принца оттеснить тамплиеров от командования авангардом. В оценке дальнейших событий мнения летописцев расходятся. Жан де Жуанвиль, оставшийся с главными частями крестоносцев на другом берегу, позднее писал, что Гильом де Соннак действительно пытался уговорить Робера д'Артуа пустить вперед рыцарей-тамплиеров, но в пылу боя тот просто не расслышал его слов. По мнению же Матвея Парижского, Робер д'Артуа отлично все понял, но ответил в крайне оскорбительной форме, повторив измышление Фридриха II относительно того, что тамплиеры просто не заинтересованы в окончательной победе, поскольку война приносит их ордену огромные прибыли. Когда же граф Солсбери заметил, что у Великого магистра больше опыта в борьбе с мусульманами, Робер д'Артуа обозвал его трусом и, пришпорив скакуна, повел в атаку своих французских рыцарей.
Поставленные перед выбором, тамплиеры и англичане двинулись за Робером д'Артуа и преследовали сарацин, бежавших в сторону Мансуры. Но их отступление было не столь безоглядным, как могло показаться. После гибели Фахруддина командование принял на себя опытный офицер мамлюкской гвардии Рухаддин Бейбарс Бундукдари. Поначалу не оказывая франкским рыцарям активного сопротивления, он дождался момента, когда те ворвались в город, и отдал приказ солдатам, укрывшимся на боковых улицах, атаковать крестоносцев. Лишенные возможности маневрировать на узких городских улочках, к тому же перегороженных бревнами, рыцари оказались в ловушке и были уничтожены. Погибло более 300 рыцарей, в том числе граф Солсбери и принц д'Артуа. Тамплиеры потеряли убитыми 280 человек; в живых остались только двое, включая самого Гильома де Соннака, который еще ранее был вынужден покинуть рукопашную схватку, лишившись глаза.
Этот трагический для крестоносцев эпизод, вызванный некомпетентностью и излишней горячностью Робера д'Артуа, предопределил дальнейший ход событий. Как только основные силы латинян пересекли один из притоков Нила, на них обрушились мусульмане. Уже раненный, Жуанвиль заметил короля Людовика, сражавшегося в первых рядах своего войска, – настоящий образец рыцарского мужества и чести. «Мне никогда не доводилось видеть более прекрасного и отважного рыцаря! Подобно башне, он возвышался над своими солдатами; его позолоченный шлем пылал на солнце, а в руке сверкал надежный меч немецкой стали». По истечении целого дня кровавой сечи египетские войска отступили в Мансуру. Когда командующий госпитальеров сообщил Людовику, что «его брат теперь в раю… из глаз его покатились крупные слезы».
Той же ночью египтяне совершили вооруженную вылазку, но снова были отброшены в Мансуру. Во время их новой атаки, предпринятой 11 февраля, Гильом де Соннак, возглавлявший маленькую группу оставшихся тамплиеров, лишился и второго глаза и вскоре умер. Армия Людовика с трудом отбивала атаки мусульман, но все-таки устояла, и египтяне в очередной раз укрылись за стенами крепости. К этому моменту стало ясно, что города латинянам взять не удастся, но и у мусульман сил для победы над крестоносцами оказалось недостаточно. Свои надежды Людовик теперь связывал с дворцовыми интригами при каирском дворе, вызванными смертью султана Аюба и его полководца Фахруддина. Целых восемь недель король терпеливо ждал под стенами Мансуры, однако распри по поводу наследования каирского трона быстро прекратились благодаря решительным действиям овдовевшей султанши и уже в конце февраля власть в Египте перешла к сыну Аюба – Тураншаху, вернувшемуся из Сирии.
Переправив, используя верблюдов, легкие суда на берег Нила и спустив их на воду ниже по течению, мусульмане перерезали пути сообщения крестоносцев с Дамиеттой, лишили их поставок провизии и питьевой воды. В лагере латинян свирепствовали болезни. Сам Людовик страдал от хронической дизентерии: приближенный к нему Жуанвиль рассказывает, что, «поскольку ему приходилось непрерывно посещать туалет, он приказал отрезать заднюю часть кальсон». Король решил отступать в Дамиетту и, несмотря на жестокую болезнь, отказался покинуть своих воинов и воспользоваться галерой. Неотступно преследуемый египтянами, Людовик в конце концов оказался в плену и был принужден капитулировать. Жуанвиля от смерти спасло лишь то, что его жена приходилась двоюродной сестрой императору Фридриху II. Более-менее знатные пленники были отпущены за выкуп, а остальные казнены. Королева Маргарита сумела отговорить гарнизон Дамиетты – он состоял из генуэзцев и венецианцев – от капитуляции, поскольку город был весьма ценным козырем в переговорах с египтянами. Вместе с выкупом в миллион безантов, или полмиллиона ливров, это дало возможность освободить короля Людовика и оставшихся в живых крестоносцев.
Операция с выкупом показала как добросовестность, так и черствость тамплиеров. При сборе оговоренной соглашением суммы выяснилось, что в королевской казне не хватает тридцати тысяч ливров, а ведь от них зависела судьба брата Людовика, графа Пуатье. Жан де Жуанвиль предложил одолжить эти деньги у храмовников и от имени короля обратился к командору ордена Этьену д'Отрикуру. Однако тот решительно отказался выполнить его просьбу на том основании, что дал присягу не выдавать деньги никому, кроме тех, кто передал их на хранение.
Этот отказ стал причиной жестокой ссоры Жуанвиля с д'Отрикуром. Но маршал ордена Рено де Вишье придумал выход из положения. Действительно, тамплиеры не имели права нарушать клятву, но король Людовик вполне мог забрать эти деньги силой – тем более что казна храмовником размещалась в Акре, – а после возвращения возместить убытки. И Жуанвиль отправился на галеру тамплиеров, вскрыл топором сундук с деньгами и привез королю недостающую сумму.
Вместе с вызволенным из темницы братом и свитой Людовик направился на корабле в Акру. Здесь он обнаружил послание от матери, Бланки Кастильской, убеждавшей его вернуться во Францию. К ее совету присоединились братья короля и другие приближенные, но король никак не мог смириться с поражением французской армии на берегах Нила. Все силы христианского Заморья были серьезно подорваны этим поражением, поэтому Людовик не торопился покидать Святую землю и оставлять ее в таком бедственном положении, а вместе с ней и пленных франкских воинов, заключенных в египетские тюрьмы. Благословив возвращение на родину своих братьев и вассалов, сам он остался в Акре с женой и детьми. Формально королем Иерусалимским оставался Конрад, сын Фридриха II и королевы Иоланты, однако фактическим правителем был признан Людовик, который теперь стремился дипломатическим путем добиться того, чего не удалось сделать силой.
Тем временем власть в Каире захватили офицеры мамлюков, элитной гвардии, набираемой из рабов. Захваченные в плен еще малолетними детьми – главным образом они происходили из кипчаков, аланов, половцев и других кочевых племен южнорусских степей, – они были проданы в рабство египетским Аюбидам, которые воспитали из них бесстрашных, жестоких и умелых воинов, лишенных каких-либо связей не только с бывшими соплеменниками, но и с любыми сословиями или общественно-политическими силами. По словам арабского летописца ибн-Вазила, это были своего рода «исламские тамплиеры», которые занимали доминирующее положение при дворе Аюбидов, но их положение оказалось под угрозой после прихода к власти сына Аюба – Тураншаха. В самый разгар переговоров с королем Людовиком мамлюки убили Тураншаха, тем самым положив конец правлению в Египте наследников Саладина. Однако Аюбиды остались у власти в Сирии, и, узнав о мамлюкском перевороте в Каире, внук Саладина ан-Назир Юсуф, султан Алеппо, занял Дамаск и направил своих послов к королю Людовику – за помощью.
Людовик решил воспользоваться ситуацией и заставить мамлюков принять его условия, передав их султану через Жана Валансьенского. Втайне от короля тамплиеры предприняли самостоятельные дипломатические ходы. Вместо Гильома де Соннака они избрали Великим магистром бывшего маршала ордена Рено де Вишье. Кандидатура Рено вполне устраивала Людовика, поскольку ранее тот был магистром храмовников во Франции. Во время подготовки к походу именно Рено занимался организацией транспорта из Марселя, он же являлся маршалом крестоносцев на Кипре, был соратником короля в ходе боевых действий на Ниле и крестным отцом еще одного королевского наследника, графа Алансона, рожденного Маргаритой в замке Паломника.
Однако назначение на высокий магистерский пост, по-видимому, вскружило Рено голову и толкнуло на опрометчивые шаги. Не посоветовавшись с королем Людовиком, он направил маршала тамплиеров Гуго де Жуя в Дамаск – для переговоров с султаном по поводу спорных земель. Заключив соглашение, Гуго вернулся с дамасским советником в Акру, дабы ратифицировать договор. Узнав о политических интригах у себя за спиной, французский король пришел, ярость и не только настоял на отмене соглашения, но и потребовал, чтобы великий магистр и все его рыцари покаялись перед крестоносцами, пройдя босиком через лагерь латинян и коленопреклоненно умоляя короля о прощении. Козлом отпущения стал все тот же Гуго де Жуй, изгнанный из королевства Иерусалимского, – этот приговор не бы отменен даже после заступничества великого магистра и королевы. Вне всякого сомнения, таким образом король стремился не столько утвердить свой авторитет среди латинян, сколько произвести впечатление на мамлюков. И это ему, удалось – в марте 1253 года все христиане были освобождены из египетских тюрем.
В регионе имелись еще две мощные силы, с которыми Людовик вел переговоры. Первая из них – Старец Горы,, вождь ассасинов. Сразу после возвращения Людовика из Дамиетты он направил к нему послов с требованием контрибуции, или «денег за сохранение жизни», которые ранее ему выплачивали император Фридрих, венгерский король и каирский султан. При этом эмир согласился уменьшить общую сумму выплаты на величину, причитавшуюся тамплиерам и госпитальерам. Как отмечает Жуанвиль, описавший ход этих переговоров, ассасины считали, что нет смысла убивать великих магистров, поскольку их места тут же займут «равно достойные и отважные мужи».
Великие магистры, приглашенные на эти переговоры и крайне раздраженные наглостью ассасинов, отправили послов к Старцу Горы с предложением поискать другой, более уважительный подход к королю. И через две недели те же гонцы вернулись в Акру с богатыми дарами. Людовик ответил не менее щедрыми дарами и направил к нему говоряще-го по-арабски брата Ива Лебретона с миссией проповедовать христианскую веру среди сарацин.
Еще одна делегация прибыла от монголов, которые в течение последующих двадцати лет смогли победить ассасинов и даже захватить в 1256 году считавшуюся неприступной их крепость Альмут. Послы прибыли в Акру с доминиканскими монахами, которых в свое время французский король отправил к монголам с предложением объединиться в борьбе с исламом. Монгольский хан потребовал, чтобы Людовик стал его вассалом и «выплачивал ежегодную контрибуцию для сохранения обещанной дружбы. Если же он откажется, то будет уничтожен…» Король, рассчитывавший совсем на другой ответ, по словам Жуанвиля, «горько сожалел, что обра-тиля за помощью к великому татарскому хану».
Поражение армии короля Людовика в дельте Нила положило конец попыткам латинян возвратить Иерусалим, используя вооруженную силу. Теперь им следовало извлечь максимум выгоды из исламских междоусобиц, дабы удержать оставшиеся в их руках земли. Поэтому Людовик распорядился укрепить прибрежные города – Акру, Кесарию, Яффу и Сидон, – гарнизоны которых были усилены французскими войсками.
Все отдаленные от берега крепости, содержать которые теперь заморским баронам было не по карману, перешли во владение рыцарских орденов: тевтонам отошел замок Монфор, госпитальерам – Бельвуар, тамплиерам – Шато-Блан (Белый Замок) и Сафет. В 1240-х годах Сафет был за огромные деньги перестроен и превратился в самую мощную цитадель в Иерусалимском королевстве, которое контролировало провинцию Галилея и дорогу между Дамаском и Акрой. В мирное время гарнизон крепости насчитывал 1700 человек, но во время военных действий увеличивался еще на 500 воинов. Сюда входили 50 рыцарей-тамплиеров, 30 сержантов, 50 туркополов и 300 арбалетчиков. На их содержание в год требовался миллион сто тысяч сарацинских безантов, а обслуживали воинов 400 рабов. Каждый год в город пригоняли до 12 тысяч мулов с запасами зерна и другого продовольствия; при этом часть провианта поставлялась из европейских прецепторий ордена Храма.
Завершив укрепление Сидона, король Людовик решил вернуться во Францию. Тамошняя ситуация требовала его присутствия в королевстве; патриарх Иерусалимский и местные бароны уверили его, что он сделал все возможное и теперь может с чистой совестью возвращаться на родину. И 24 апреля 1254 года Людовик отправился из Акры на корабле тамплиеров. Он исполнил данный им обет, постоянно рискуя жизнью, не раз пребывая на краю гибели, и оставался четыре долгих года в Святой земле после того, как все его братья и бароны отправились в Европу. За это время он потратил огромные деньги, порядка миллиона трехсот тысяч турских ливров, что превышало суммарный доход французского королевства за 11 – 12 лет. Благодаря его усилиям и Заморье воцарился мир, но в целом положение христиан в Святой земле оставалось непрочным, а Иерусалим по-прежнему находился в руках неверных.
Наместником короля Людовика в Акре был назначен Жоффруа де Саржин. Однако после смерти императора Фридриха II (12|0 г.), а затем его сына Конрада (1254 г.) иеруса-лимский трон должен был перейти не к Людовику, а к сыну Конрада – Конрадину. И хотя в Акре оставался французский гарнизон под командованием Жоффруа, его приказам не подчинялись соперничавшие с французами итальянцы из приморских республик – Венеции, Генуи и Пизы. Спор, разгоревшийся между венецианцами и генуэзцами в начале 1256 года по поводу монастыря Святого Себастьяна в Акре, привел к вооруженному конфликту. Тамплиеры и тевтоны поддержали венецианцев, а госпитальеры – генуэзцев. В том же году скончался Великий магистр храмовников Рено де Вишье, которого сменил Тома Берар.
В 1258 году монгольские войска заняли Багдад, убив халифа и вырезав большинство жителей. Приближение этой азиатской орды вызвало панику среди латинян в Сирии и Палестине. Понимая вред и неуместность внутренних распрей, особенно в такой момент, Тома Берар заключил пакт о перемирии с Великим магистром ордена госпитальеров Гуго де Равелем и его тевтонским коллегой Анноном фон Зангерхаузеном. Под натиском монголов в январе 1260 года пал город Алеппо, а в марте наступил черед Дамаска. Тома Берар обратился за помощью к руководству ордена Храма в Европе, описав ужасное опустошение, которое несут с собой дикие азиатские полчища. Важность и срочность этих посланий была столь велика, что тамплиерский курьер брат Амадей, добрался до Лондона всего за тринадцать недель, а от Дувра (порт на юге Англии) доскакал до английской столицы всего за сутки. Магистр поведал, что монгольские варвары используют христианских пленников, в том числе женщин, в качестве живого щита для прикрытия своих войск. И если помощь не приспеет вовремя, «то весь мир ждет полное и страшное уничтожение».
Окончательные намерения монголов в отношении христиан оставались неясными. Так, в Багдаде, где уничтожили всех мусульман, христиан все же пощадили. Египетские мамлюки спешно готовившиеся к отпору монголо-татарским захватчикам, запросили у франков военной помощи и разрешения для прохода своих войск по их территории. Согласие на проход было получено от сенешаля королевства Иерусалимского, а вот в реальной помощи, по настоянию Великого магистра тевтонцев, было отказано. Пройдя быстрым маршем через Палестину, 3 сентября 1260 года армия мамлюков под командованием Кутуза разбила монгольский корпус хана Китбоги вблизи деревни Айн-Джалут, что к югу от Назарета. Китбога в этом сражении был убит, а месяц спустя от руки Бейбарса погиб и его удачливый соперник, султан Кутуз.
Ал-Малик аз-Захир Рухадцин Бейбарс происходил из кипчакских турок, живших на северном побережье Черного моря. Еще ребенком монголы продали его в рабство каирскому султану. Поначалу он был рядовым воином отряда телохранителей султана на одном из нильских островов, но сумел дорасти до командирской должности и стал одним из самых способных офицеров египетской армии. Именно Бейбарс командовал кавалерией в битве с крестоносцами при Ла-Форби в 1244 году. Тот же Бейбарс заманил в ловушку и уничтожил в Мансуре отряд Робера д'Артуа, состоявший из французов, англичан и тамплиеров. Позднее он вместе с другими мамлюкскими офицерами убил последнего султана из рода Аюбидов и племянника Саладина – Тураншаха. И еще именно Бейбарс командовал авангардом египетской армии в сражении с монголами у деревни Айн-Джалут.
Разозлившись на султана Кутуза, отказавшегося наградить его за отважные действия в бою под Алеппо, Бейбарс попросту зарезал хозяина и сам занял султанский трон. И тут же продемонстрировал свои способности правителя, начав, как опытный военный, с восстановления разрушенных монголами крепостей и обновления египетского флота. А немного времени спустя изгнал из своих владений ассасинов и, подобно мудрому Саладину, объединил под своей властью Сирию и Египет.
Поначалу заморские латиняне не вполне оценили значимость победы мамлюков у деревни Айн-Джалут для установления равновесия сил в регионе. В феврале 1261 года Жан д'Ибелен и маршал Иерусалимского королевства Жан Гибелийский повели отряд из 900 рыцарей, 1500 туркополов и 3000 пехотинцев на усмирение кочевых туркменских племен, занимавшихся мародерством. Однако поход вышел неудачным: отряд латинян был разбит, и среди немногих, кому удалось спастись, оказался маршал тамплиеров Этьен де Сисси. Последующие переговоры с Бейбарсом об освобождении христиан из плена зашли в тупик, поскольку тамплиеры и госпитальеры отказались отпустить на волю свою часть пленников-мусульман.
Расценив подобное поведение как невероятную алчность, Бейбарс разграбил Назарет и устроил нападение на Акру. В бою с местным гарнизоном, оборонявшим город, он ранил сенешаля Жоффруа де Сержина. Поскольку монголы по-прежнему угрожали ему с севера, Бейбарс пока не мог отважиться на осаду Акры, но и латиняне не сумели воспрепятствовать продвижению его войск из Египта в Палестину. О любой передислокации франкских сил мусульмане тут же узнавали благодаря голубиной почте. В начале 1265 года армия Бейбарса внезапно появилась под стенами Кесарии, которая недавно была укреплена по приказу Людовика IX. Город капитулировал мал 27 февраля, а замок – неделей позже. Спустя несколько дней была захвачена и Хайфа; все, кто не успел покинуть город, были зарезаны сарацинами.
Следующей целью Бейбарса стал тамплиерский замок Паломника. Но в то время как сам город был довольно быстро взят и сожжен, замок оказался неприступен. Тогда Бейбарс повернул войска на крепость госпитальеров в Арсуфе. После того как стенобитные машины египтян сделали в стене замка пролом, а из 270 госпитальеров в живых осталось меньше трети, гарнизон принял условия капитуляции, которые гарантировали свободу всем уцелевшим в бою. Но коварный Бейбарс, нарушив эту договоренность, захватил этих рыцарей в плен.
В июне 1266 года Бейбарс осадил самый мощный замок тамплиеров в Сафете. Его массивные укрепления, совсем недавно отремонтированные и усиленные, легко выдержали первый натиск сарацин. Однако из-за больших размеров цитадели для ее защиты были привлечены сирийские христиане – и Бейбарс обещал сохранить им жизнь, если они сдадутся. Не рассчитывая на помощь со стороны и понимая, что солдаты-туркополы готовы дезертировать, командовавший гарнизоном тамплиер поручил вести переговоры о сдаче сирийскому сержанту по имени Леон Казеляр. Тот вернулся и сообщил, что Бейбарс разрешает осажденным беепрепятственно покинуть замок и перейти в Акру. Но на самом деле спасся только Казеляр. Как только египтяне овладели замком, они обезглавили всех тамплиеров, а женщин и детей продали в рабство на каирском невольничьем рынке.
Потеря Сафета в результате всего лишь шеетнадцатидневной осады была воспринята франками Заморья как настоящая катастрофа и унижение ордена Храма. Занятую крепость Бейбарс использовал для полного контроля над Галилеей и дорогами к средиземноморским портам – Акре, Тиру и Сидону. Чтобы запугать латинян, он велел выставить головы убитых тамплиеров на стенах замка.
Следующей крепостью, которая пала после символического сопротивления, оказался Торон. Армия Бейбарса беспрепятственно достигла средиземноморского побережья, уничтожая по пути всех христиан. Весной 1268 года всего за один день мамлюки захватили Яффу. Гарнизону было позволено перебраться в Акру, но сам город был разрушен, а жители-христиане уничтожены. Далее настал черед Бофора, недавно перешедшего под защиту тамплиеров: они продержались лишь десять дней и 18 апреля открыли ворота сарацинам.
В мае того же года Бейбарс подошел к Антиохии, которая, несмотря на некоторый упадок торговли, оставалась крупнейшим христианским городом в Заморье. Его правитель принц Боэмунд находился в тот момент в Триполи, а гарнизоном командовал назначенный им констебль Симон Ман-сель. Но высокие крепостные стены, которые так долго сдерживали натиск латинян во время 1-го Крестового похода, на этот раз оказались не такими уж крепкими. Уже 18 мая мамлюки ворвались в город через пробитую в стене брешь. Вес церкви №масовни были сначала разграблены, а затем полностью уничтожены. В результату эта великая метрополия Римской империи, в свое время ставшая первой наградой крестоносцев, уже никогда не смогла преодолеть упадок, с каждым годом все больше разрушаясь, и, наконец, исчезла с карты мира.
После захвата египтянами Антиохии, а немногим ранее и Сиса, столицы киликийской Армении, перед мамлюками открылась дорога к замкам тамплиеров в Амманских горах. Гарнизон, охранявший замок Гастон (Баграз), зная о судьбе Антиохии, которая пала всего за несколько дней, заранее решил, что крепость удержать не удастся. Однако сдача столь важной цитадели, расположенной на пограничной территории, без разрешения Великого магистра означала серьезное нарушение орденского устава. Поэтому комендант замка при-нял решение сдерживать натиск мамлюков до последней возможности. Но в то время, когда командующий обедал, один из братьев, Ги де Белен, покинул крепость, прихватив ключи от крепостных ворот, и передал их Бейбарсу, заверив, что тамплиеры согласны сдаться.
Комендант и другие рыцари были готовы проклясть капитулянта, а вот сержанты были настроены не столь решительно. Предвидя их дезертирство и понимая, что в таком случае Бейбарс будет осведомлен о слабостях их обороны, командующий приказал тайно покинуть Гастон. Он предугадал план великого магистра, который направил к осажденнымш гонца с приказом отступить в Лароше-Гулам, однако по прибытии в Акру рыцарей из Гастона обвинили в капитулянтстве. Но, учтя сложные обстоятельства, провинившихся не исключили из ордена, как полагалось в таких случаях, а лишь запретили в течение года носить белые рыцарские облачения с красными крестами; наказание могло быть и более мягким, если бы они успели уничтожить все оружие и продовольственные запасы до того, как покинули замок.
С горечью узнав о падении в 1267 году Сафета, король Людовик IX снова принял крест. Однако пятном на бескорыстных королевских помыслах стали амбиции его брата Карла, графа Анжуйского, который при поддержке папы римского стремился вырвать у Гогенштауфенов сицилийскую корону. В 1268 году юный внук Фридриха II Конрадин, пытавшийся сохранить власть над Сицилией, потерпел поражение в битве при Тальякоццо и был казнен. Карл, строивший честолюбивые планы стать правителем новой империи на востоке Средиземноморья, упорно подталкивал своего брата Людовика к тому, чтобы перед походом в Египет захватить Тунис. Как и в начале своей экспедиции по Нилу двадцатилетней давности, на первой стадии Людовик достиг определенных, хотя и незначительных, успехов – в частности, захватил Карфаген. Как и во время предыдущего крестового похода, король тяжело заболел и уже не поднялся с постели. Скончался он 25 августа 1270 года. Тело было перевезено во Францию, и всю дорогу – через Лион и аббатство Клюни – его сопровождали толпы соотечественников, пожелавших отдать дань уважения святому монарху. Людовик похоронен в аббатстве Сегюр парижского пригорода Сен-Дени, где теперь находится усыпальница династии Капетингов.
Сразу после смерти Людовика затеянный им крестовый поход расстроился, и Бейбарс, настороженно притаившийся в ожидании нападения французов, теперь мог почти безнаказанно продолжить ликвидацию опорных пунктов латинян на Ближнем Востоке. В феврале 1272 года, по совету великого магистра, капитулировали тамплиеры, защищавшие Шато-Блан, а гарнизону было разрешено эвакуироваться в Тортозу. В марте подошел черед замка Крак-де-Шевалье, неприступной крепости госпитальеров, которые, несмотря на яростное сопротивление, были вынуждены сдаться 8 апреля того же года. Другая их цитадель, Аккар, пала 1 мая после двухнедельной осады. После этого Бейбарс направился к Монфору, который удерживали тевтонские рыцари, и 12 июня – всего за неделю – овладел и этой крепостью, последним опорным пунктом франков на внутренних территориях.
Прибрежные города, остававшиеся в руках латинян, получили подкрепление: прибыли новые крестоносцы из Европы с Тибо Висконти – архиепископом из Льежа, который, будучи папским легатом в Лондоне, принял крест в соборе Святого Павла. Но главное – здесь появился английский принц Эдуард, племянник Ричарда Корнуэльского, сын и наследник короля Генриха III. Достигнув тридцатилетнего возраста, способный и энергичный Эдуард дал обет освободить Святую землю от неверных, на что получил благословение отца, который частенько и сам давал подобные обещания, но ни разу их не выполнил. Добравшись вначале до Туниса, где собирался присоединиться к Людовику IX, Эдуард застал короля уже при смерти. Тогда он направился в Сицилию, к своему дяде Карлу Анжуйскому, далее – на Кипр, а в мае 1271 года добрался до Акры, вскоре после падения крепости Крак-де-Шевалье.
Эдуарда поразило состояние дел в Заморье – и не только неспособность местных властей и вооруженных сил удержать в своих руках внутренние владения, но и то усердие, с которым итальянские портовые республики торговали со своими кровными врагами: венецианцы поставляли Бейбарсу металл и строевой лес для создания осадных машин, а генуэзцы – рабов для пополнения отрядов мамлюков; при этом те и другие действовали с официального согласия властей Акры. Он также узнал, что кипрские рыцари отказывались воевать на стороне сирийских христиан, а монголы, к которым он когда-то отправил делегацию из трех послов, были не в силах оказать латинянам существенную помощь. Так и не сумев уговорить английских дворян присоединиться к крестовому походу, Эдуард был вынужден отправиться на Ближний Восток с отрядом численностью около тысячи человек – достаточным для небольших вылазок на мусульманские земли, но дочти не менявшим общего соотношения сил.
Это понимал и Бейбарс, однако, по-прежнему чувствуя за спиной монгольскую угрозу, он еще не мог всеми силами обрушиться на христианские города Средиземноморья. Прибытие Эдуарда в мае 1271 года побудило султана предложить перемирие графу Триполитанскому Боэмунду, которое тот охотно принял. Год спустя такое же соглашение было заключено и с королевством Акры: согласно подписанному договору, целостность территории королевств гарантировалась сроком на десять лет и десять месяцев. Стоит отметить, что ни одна из сторон не рассматривала это соглашение как долгосрочное. Эдуард возвел в Акре еще один башенный бастион, поручив ее оборону рыцарям из вновь организованного ордена святого Эдуарда. После этого он отправился в Англию, намереваясь вернуться с более мощным войском, но умер его отец, и он взошел на королевский трон под именем Эдуарда I.
Падение Акры
За время его отсутствия в Европе удостоился «повышения» и товарищ Эдуарда по оружию Тибо Висконти, архиепископ Льежский. К нему в Акру прибыли из Европы два эмиссара из Рима с сообщением, что он избран новым папой. После нескольких лет бесплодных дискуссий по приказу префекта города Витербо, где происходило заседание ку-рии, католических кардиналов заперли в папском дворце, обязав принять окончательное решение. Для ускорения процесса с зала заседаний сняли крышу, предоставив высокое собрание воздействию небесных стихий, и отказали кардиналам в пище, пока они не изберут нового католического иерарха.
Взяв после избрания имя Григория X, новый понтифик возвратил папский трон в Рим, которому два его предшественника предпочитали более спокойный городок Витербо, и там торжественно принял папскую тиару 27 марта 1272 года. Душа его, однако, осталась в Палестине, и он сохранил живые воспоминания об Иерусалиме, упорно работая над его воскрешением. Искренняя преданность делу освобождения Святой земли стала основой всей его политики. Почти через месяц после избрания папа созвал генеральный церковный Совет в Лионе. Главным предметом обсуждения стал новый крестовый поход, и он просил собравшихся вносить свои предложения, помня при этом о неудачной экспедиции Людовика IX в Тунис двумя годами ранее.
Чтобы обеспечить успех предстоящего похода, Григорий X приложил немало усилий, дабы примирить враждующие стороны в Европе. Он также обратился к греческому императору в Константинополе Михаилу VIII Палеологу с предложением направить в Лион своих представителей, чтобы способствовать объединению двух братских церквей. В свете многочисленных неудач и поражений последних лет сама идея крестового похода уже не вызывала былого энтузиазма: пятый Великий магистр ордена доминиканцев Умбер Роман-ский в письменном обращении «Dе рredictatione sancta crusis» («Предсказание Святого Креста») к братьям-христианам предупреждал, что они должны приготовиться отвечать на грубую и враждебную критику своих оппонентов и что их проповеди будут восприниматься «насмешливо и с издевкой». В своем трактате Умбер перечислил доводы, которыми пользу-ются подобные критики, например, что призыв убивать никак не согласуется с христианским учением: «На втором Лионском соборе немалую поддержку будут иметь поборники мирного обращения неверных в христианство». Даже среди тех, кто поддерживал новый крестовый поход, было распространено мнение, что это должно быть не общенародное мероприятие, как в начале 1-го Крестового похода, а, по выражению Жильбера Турнейского, специальная экспедиция профессиональных воинов.
На призыв Григория X откликнулся единственный европейский монарх – король Арагона Яков I; он прибыл на Лионский собор, который открылся 7 мая 1274 года. Для самого папы отсутствие короля Эдуарда I стало горьким разочарованием, поскольку тот благодаря своему высокому положению и опыту мог повлиять на решение участников Собора. В отсутствие Эдуарда I и французского монарха Филиппа III Григорий обратился за советом к Великим магистрам рыцарских орденов – госпитальеру Гуго де Равелю и храмовнику Гильому де Боже (он был избран на этот пост год назад, после смерти Тома Берара).
Много лет находясь в рядах тамплиеров, Гильом обладал большим опытом военных действий на Ближнем Востоке и управления орденом. В 1261 году во время очередного рейда по вражеской территории он попал в плен, но впоследствии был выкуплен; некоторое время Гильом управлял орденскими владениями в графстве Триполи, а в момент избрания магистром представлял интересы ордена на Сицилии. Его возвышение во многом объяснялось близостью к французскому королевскому двору. Его дядя вместе с Людовиком IX участвовал в нильской экспедиции, а через бабку по отцовской линии он имел родство с королевской династией Капе-тингов. Французские короли и раньше сильнее всех в Европе поддерживали дело освобождения Святой земли – как морально, так и материально, – постоянно оплачивая расходы на содержание рыцарского гарнизона и полка арбалетчиков в Акре. А теперь, благодаря победе Карла Анжуйского над своими противниками из дома Гогенштауфенов в битве при Тальякоццо, влияние французской короны распростра- нилось на все Средиземноморье. В результате на Лионском соборе Гильом де Боже выступил против идеи арагонского короля Якова I, предложившего сначала направить авангард из 500 рыцарей и 2000 пехотинцев. Аргументируя свое несогласие, он заявил, что действия толпы недисциплинированных «энтузиастов» не дадут положительного результата. По мнению магистра тамплиеров, прежде всего в Святой земле необходимо создать постоянный, хорошо обученный и вооруженный гарнизон, который периодически следует усиливать и обновлять за счет профессиональных военных, а во-вторых, следует предпринять экономическую блокаду Египта с целью подорвать его экономику.
В качестве составляющей такой блокады Гильом де Боже предложил христианам Европы организовать жесткий контроль над морским сообщением на востоке Средиземноморья, чтобы не, зависеть от прихотей итальянских торговых республик: Венеции, Генуи и Пизы, – поскольку «их интересы связаны лишь с торговой прибылью, которую они боятся потерять». А венецианцы вообще используют порт в Акре для продажи египтянам производимых в Европе и стратегически важных средств и материалов для вооружения. Следуя его совету, Лионский собор поручил великим магистрам храмовников и госпитальеров строительство военного флота.
У тамплиеров была и другая причина поддержать Карла Анжуйского: тот недавно приобрел права на иерусалимский трон, выкупив их у законного претендента Марии Иерусалимской за тысячу фунтов золотом единовременно и ежегодную пенсию в размере четырех тысяч турских ливров. Естественно, что как тамплиеры, так и папа римский предпочитали иметь единого покровителя из королевского дома Франции, управлявшего и Сицилией, и Иерусалимским королевством, – это представлялось оптимальным вариантом для сохранения присутствия латинян в Святой земле. Но вместе с тем такая ситуация толкала орден на конфликт с местной знатью в Акре, которая в основном поддерживала притязания Гуго Кипрского. И когда в сентябре 1275 года Гильом де Боже возвратился в Акру, то отказался признать власть короля Гуго – тот, вернувшись на Кипр, отправил папе возмущенное письмо, жалуясь на рыцарские ордена, сделавшие Святую землю практически неуправляемой.
Карл Анжуйский, заручившись поддержкой Григория X, направил в Акру своего бальи Роже де Сан-Сиверино. Тамошним дворянам не оставалось ничего другого, как признать власть нового управляющего, которую тот укреплял совместно с Гильомом де Боже. Обе попытки короля Гуго восстановить свои позиции с помощью экспедиционных корпусов, направленных в Тир (1279 г.) и в Бейрут (1284 г.), провалились – главным образом из-за тамплиеров. За это орден Храма поплатился потерей своих земельных владений и собственности на Кипре, что, в свою очередь, вызвало резкие протесты папы римского.
Еще более неосторожно Гильом де Боже повел себя при разрешении давнего конфликта между графом Триполи, Боэмундом VII, и его крупнейшим вассалом из-за руки наследницы территорий; в результате тамплиеры оказались втянуты в небольшую гражданскую войну между латинянами. Подобные междоусобицы в то самое время, когда Заморье переживало далеко не лучшие времена, вызвали настоящий скандал в Европе, подорвав авторитет великого магистра и создав ему славу не заслуживающего доверия фанатика. В дальнейшем это нашло отражение не только в его личных характеристиках, но и в оценке последних лет, проведенных им в Палестине, сказалось и на ордене Храма в целом.
В конце марта 1282 года – из-за начавшегося мятежа сицилийцев, выступивших против Карла Анжуйского, – дала трещину и главная политика Гильома де Боже. Беспорядки начались с шумной стычки вблизи кафедрального собора в Палермо во время вечерней церковной службы, что спровоцировало нападение на французский гарнизон. Отличавшийся крайним высокомерием и жестокостью, принц Карл к тому же не обладал рассудительностью и мудростью, свойственными его брату Людовику IX Святому. Из-за деспотичной манеры правления его отношения с сицилийцами заметно обострились, особенно после перенесения столицы в Неаполь, за которым последовал быстрый экономический упадок Палермо. Подстрекаемые претендентом на сицилийский трон Педро III Арагонским, жители Палермо на атаку французских солдат ответили массовой резней мирных горожан-французов, уничтожив до двух тысяч человек. Впоследствии этот погром был назван «сицилийской вечерей».
А несколько месяцев спустя в порту Триполи высадились арагонские войска, и началась настоящая война, положившая конец всем надеждам латинян на помощь Святой земле. Новый папа Мартин IV провозгласил крестовый поход – теперь уже не против сарацин, а против братьев-католиков из Арагона. Как и ряд последующих крестовых походов XIV века против врагов Папской курии, этот призыв подорвал саму идею священной войны с неверными. И дело не только в том, что европейское общество в большинстве своем было возмущено вооруженной борьбой Папской курии со своими противниками, но и в том, что произошла явная подмена целей и понятий. Француз по национальности, папа Мартин IV поручил королю Филиппу III изъять из парижской казны тамплиеров сто тысяч турских ливров, собранных в виде налога и предназначенных для будущего крестового похода, и направить их на финансирование войны с сицилийцами и арагонцами. Все сборы церковной десятины, набранные в той же Сицилии, Сардинии, Корсике, провинции Арагон и Венгрии и составившие пятнадцать тысяч унций золотом, были переданы в распоряжение Карла Салернского, сына и наследника Карла Анжуйского. Печальные последствия, которыми обернулось это решение для Святой земли, сразу стали понятны всем папским противникам. Так, Бартоломее де Неокастро пишет в своих воспоминаниях, как рыцари-тамплиеры упрекали папу Николая IV: «Имея возможность поднять Святую землю с колен, опираясь на королевскую власть и поддержку других верных христиан… ты предпочел напасть на христианского короля и христиан-сицилийцев, настроив одного короля против другого, только чтобы отвоевать Сирию».
В самой Святой земле известие о «сицилийской вечере» заметно ослабило позиции нового ставленника Карла Анжуйского, бальи Одона Поличена, а тамплиеры тут же переметнулись на сторону кипрского короля Генриха II, сына и наследника короля Гуго. Продемонстрировав редкое согласие, храмовники, госпитальеры и тевтоны уговорили Одона Поличена отдать главную цитадель Акры под их контроль и тут же передали ее королю. Через шесть недель после коронации юного монарха в городе Тир королевский двор возвратился в Акру, где это событие пышно отпраздновали, устроив всевозможные игрища, карнавалы и турниры под патронажем госпитальеров. Для нового правителя Заморья даже поставили инсценировку, сюжетом которой были события романтических новелл «Рыцари Круглого стола» и «Коро- Феминийская», – облаченные в женское платье рыцари изображали шутливые поединки.
Палестинские латиняне старались извлечь выгоду из распрей, периодически возникавших среди сарацин в связи со смертью того или иного мусульманского правителя – например, после кончины в 1193 году Саладина. Однако после смерти Бейбарса в 1277 году его безвольных сыновей на султанском троне через три года сменил властный и опытный военачальник Келаун. Единственное, что удерживало нового султана от вооруженного выступления против франков, – страх перед Карлом Анжуйским: коли уж он оказался в 1282 году изгнанным из Сицилии, то теперь ничто не помешает ему заняться Бейбарсом и его наследниками, которые давно стремились сбросить франков в море. Дабы проверить это, в 1287 году Келаун приказал одному из своих эмиров захватить Латакию – последний франкский порт в бывшем Антиохийском княжестве. Латиняне не предприняли никаких от-ветных действий, и после слабого сопротивления Латакия нала. В 1288 году, воспользовавшись разногласиями в правительстве Триполи после смерти Боэмунда VII, Келаун скрытно подготовил нападение на город. Но его план выдал шпион, находившийся на содержании у тамплиеров, эмир аль-Фахри, и Гильом де Боже успел предупредить жителей Триполи. Однако, зная его своекорыстие и двуличие, те не поверили храмовнику, и армия Келауна застала латинян врасплох. Когда мамлюки ворвались в город, командор тамплиеров Пьер де Монкада остался на своем посту и был убит вместе со мноч гими другими мужчинами; женщины и дети, как водится, были проданы в рабство. Захватив Триполи, Келаун приказал разрушить город до основания, чтобы франки никогда не могли туда вернуться.
Примечательно, что королевство Акра еще находилось под защитой соглашения о перемирии, однако вскоре Келаун нашел предлог разорвать этот договор. Группа активных, но недисциплинированных крестоносцев, недавно прибывших с севера Италии – до них дошли слухи, будто некую христианку соблазнил местный сарацин, – попыталась устроить в Акре расправу над жителями-мусульманами. Латинские бароны и рыцарские ордена предприняли усилия, чтобы остановить погром, но какое-то количество мусульман спасти не удалось. Когда до Келауна дошло известие об этой резне, он потребовал выдать ему зачинщиков, намереваясь казнить их. Власти Акры не желали выдавать неверным на расправу христианских рыцарей. Тогда Гильом де Боже предложил отправить вместо них не-скольких уголовников, содержавшихся в городской тюрьме, которым был уже вынесен приговор. Но это предложение отклонили, а к султану направили эмиссаров с поручением объяснить ему, что ломбардцы просто не знали местных законов, да и сами погромы начались по вине мусульманских торговцев.
Но Келауна такие объяснения не устроили. А советники подсказали ему, что теперь он имеет право разорвать соглашение о перемирии, и султан отдал приказ готовиться к скрытному нападению на Акру. Эмир аль-Фахри снова успел предупредить Гильома де Боже, но и на этот раз Великому магистру не поверили. В отчаянии Гильом де Боже направил в Каир собственного гонца, пытаясь договориться с Келауном. Тот обещал сохранить мир, но взамен потребовал выкуп – по одному цехину (мелкая золотая монета) за каждого горожанина. Гильом передал это предложение высшему городскому совету Акры, но там его решительно отвергли. Самого магистра обвинили в предательстве, и когда он покидал палату заседаний, толпа чуть не растерзала его.
4 ноября 1290 года Келаун собирался выступить в поход на Акру, но внезапно заболел и через несколько дней скончался. Сменивший его на султанском троне сын аль-Ашраф еще у смертного одра отца поклялся, что продолжит войну против франков. Новые посланцы из Акры, прибывшие на переговоры – среди них и рыцарь-тамплиер Бартоломео Пизанский, – были брошены в темницу. А в марте 1291 года две армии аль-Ашрафа – из Сирии и Египта – устремились к Акре, имея при себе до сотни стенобитных орудий, гигантских катапульт и таранных башен. Сам аль-Ашраф появился под стенами Акры 5 апреля, после чего началась активная осада.
Христиане знали о замыслах сарацин за полгода до их похода, но никаких мер для укрепления обороны не предприняли. Лишь рыцарские ордена обратились к правителям Европы, прося прислать пополнение; король Эдуард I прислал небольшой отряд рыцарей под командой своего внука Оттона; а король Генрих – корпус кипрских ополченцев. Основу объединенных сил латинян составляли около тысячи рыцарей и четырнадцать тысяч пехотинцев, включая злополучных ломбардцев. Все население города насчитывало около сорока тысяч жителей, и каждый мужчина, способный носить оружие, занял свое место на крепостных стенах. К северу от Акры находился пригород Монмасар, зашищенный двойной стеной и рвом, а между Монмасаром и самим городом был вырыт ров с водой и воздвигнута стена, соединявшая оборонительные башни.
Каждый отряд обороняющихся отвечал за конкретный участок крепостной стены. Тамплиеры во главе с Гильомом Боже защищали северную часть, где стены Монмасара спускались прямо к морю. Рядом располагались братья-госпитальеры, а ближе к стенам самой Акры был размещен королевский корпус под командованием брата короля Амальрика, усиленный тевтонцами. Далее занимали оборону французы, англичане, венецианцы, пизанцы и солдаты городского ополчения.
Осада началась на рассвете 6 апреля с обстрела города из катапульт и баллист. Под прикрытием града стрел из луков и арбалетов, нацеленных на обороняющихся, мамлюкские саперы продвинулись вперед и заминировали башни и стены. Продовольствия и воды, поставляемых со стороны моря, латинянам вполне хватало, но вот оружия и солдат для обороны протяженных крепостных стен было явно недостаточно. В ночь на 15 апреля Гильом де Боже с группой рыцарей провел стремительную вылазку в лагерь мусульман. После начального успеха франки запутались в веревках от палаток и вынуждены были отступить, потеряв восемнадцать человек убитыми. 8 мая почти полностью разрушилась одна из башен, подорванная мусульманскими саперами. Защитники крепости подожгли ее и отступили на другую позицию.
На следующей неделе дала трещину вторая башня, а 16 мая мамлюки предприняли мощный штурм ворот Святого Антония, которые защищали храмовники и госпитальеры. Устроившись ненадолго передохнуть в одной из башен под названием Проклятая, Гильом де Боже вдруг увидел, что туда вот-вот ворвутся сарацины. Не успев облачиться в доспехи, он организовал быструю контратаку, во время которой был опасно ранен. Братья-тамплиеры перенесли его в главную резиденцию ордена, что на юго-восточной окраине города, и той же ночью он скончался.
Маршал госпитальеров Мэтью де Клермон, до конца остававшийся рядом с умирающим Гильомом де Боже, вернулся на поле боя и вскоре тоже погиб. Великий магистр госпитальеров Жан де Вильер также был ранен, но, к счастью, не смертельно. Братья-рыцари переправили его на галеру в порту. На причале царили паника и переполох, словно все жители разом собрались покинуть проклятый Богом город. Король Генрих с братом Амальриком, погрузившись на парусник, отправились на Кипр. Немецкий принц Оттон и Жан де Граилли реквизировали для себя другой корабль. Над водной поверхностью гавани виднелось много голов беженцев – они устремились в сторону уплывающих из порта галер. Патриарх Николай по доброте душевной набрал в свою ветхую лодчонку столько страждущих, что та перевернулась, и пастырь утонул.
Роже де Фло, капитан одной из галер, принадлежащих тамплиерам, фактически превратился в профессионального пирата, вымогая крупные суммы у богатых матрон из Акры за место на своей посудине. Наконец, отрезав гавань от города, мамлюки принялись вершить расправу, убивая и мужчин, и детей, и женщин. Те, кто пытался укрыться в своих домах, попали в плен, а затем были проданы в рабство. Пленников оказалось так много, что, например, цена девочки на дамасском рынке упала до одной драхмы, а многие женщины и дети навсегда исчезли в гаремах мамлюкских эмиров».
К исходу ночи 18 мая почти вся Акра уже была в руках мусульман, за исключением замка тамплиеров на побережье, за массивными стенами которого оборону держали уцелев-шие рыцари во главе с маршалом Пьером де Севри и группа горожан. Часть возвратившихся с Кипра галер доставила оборонявшимся продовольствие и воду, поэтому они могли выдержать длительную осаду. Поняв это, аль-Ашраф вынужден был пойти на переговоры. По соглашению, тамплиеры и все бойцы из их команды могли покинуть замок и беспрепятственно перейти на суда, захватив казну и имущество. Однако эмир, которому с сотней мамлюков поручили проконтролировать выполнение соглашения, тут же изъял у горожан их имущество и дал приказ обыскать женщин и детей. Разгневанные тамплиеры набросились на мамлюков и уничтожили их, затем в клочья разорвали султанский штандарт, который те укрепили на башне замка.
Той же ночью под покровом темноты командор храмовников Тибо Годен по приказу маршала Пьера де Севри погрузил на корабль всю казну ордена Храма и вместе с группой беженцев-христиан отплыл в Сидон, удерживаемый тамплиерами. На следующий день султан аль-Ашраф потребовал продолжить переговоры об условиях капитуляции тамплиеров. Получив гарантии безопасности, маршал Пьер де Севри с небольшой группой рыцарей отправился на переговоры. Но как только они вошли в султанский шатер, их схватили и обезглавили. Оставшиеся в замке тамплиеры заперли ворота, ожидая сарацинской атаки. В конце мая мусульманам удалось подорвать часть стены вблизи крепостных ворот, и мамлюки ворвались в образовавшийся пролом. Последние защитники крепости погибли в жестокой схватке, и Акра окончательно пала.
В Сидоне Тибо Годена избрали Великим магистром вместо погибшего Гильома де Боже; это был храбрый и опытный воин, прослуживший около тридцати лет на Святой земле – вначале в качестве туркопола, а затем командора Акры. Спустя месяц после падения Акры и под стенами Сидона появилась мамлюкская кавалерия, поэтому он перевел тамплиеров в укрепленный замок на берегу. К тому времени под ударами египтян уже пал Тир, а захваченная мамлюками Акра по приказу султана намеренно разрушалась. Например, портал церкви Святого Андрея был выломан и перевезен в Каир в качестве символа блестящей по-беды аль-Ашрафа.
Готовый продолжать сопротивление, Тибо Годен отправился на Кипр, прихватив и тамплиерскую казну. Однако он так и не вернулся в Заморье. Кипрские братья советовали ему оставить Сидон, и, поняв, что сарацины строят плотину, храмовники покинули замок, погрузились на корабли и отплыли в Тортозу. 30 июля капитулировала Хайфа, а днем позже – Бейрут, стены которого были полностью снесены, а кафедральный собор превращен в мечеть. Тортозу пришлось эвакуировать 3 августа, а спустя одиннадцать дней тамплиеры покинули и самую мощную цитадель – неприступный замок Паломника. У них остался лишь гарнизон на островке Руад, что в двух милях от Тортозы.
На Руаде орден Храма удерживался еще на протяжении двенадцати лет. За это время мусульмане разрушили все латинские города, и средиземноморское побережье вовсе обезлюдело. Последние следы многолетнего присутствия франков на Ближнем Востоке скрыли пески.
