double arrow

Легенда Тристане и Изольде 34 страница

(Битва Трыщанова з Геушом) Коли сняли ся копъи вместо, Геуш полетел на одну сторону, а конь его на другую сторону, а Ижота и Говорнар гледели, што ся межы ними учынить, и они не могли познати, штобя ся Трыщану нога у стрымени рушыла, не толко штобы ся у седла показило для зуфалое речы того витезя. Скочыл с коня пан Трыщан и скинул Геушу гелм з головы и хотел его душы избавити, и он его просил о жывот. И рече ему пан Трыщан: "Учыни-ж так, што я тобе велю, а я тебе вызволю от жестокое смерти и от острого меча моего". Оный витезь рече: "О пане, хотя бы мя еси послал далеко морем и сухом, если мя жывота не збавиш". Рече Трыщан: "Рыцэру, розберыся из своее зброи и даруй тую зброю своему пану, который тя послал". Обернулся к нему плечыма; и злюбил на том тот витез и пошол пеш, несучы свою зброю. Аж идеть кроль Артиуш из своими витезми и кролева Женибра с паннами, и увидели витези, што идет конь, наступая на поводы, а за ним иде витез, нагнув ся, и тые витези, што были товарышы подъчашого, говорыли королю Артиушу: "Пане, як храбрый твой под || чашый а наш товарыш Геуш, надеваемся, што убил оного л. 49 витезя з оною панною, а зброю его несет, што николи есмо первей не видали так цудное зброи, як была на том рыцэры". Пан Анцолот рече: "О мой боже, як нестале {неосновательно, необдуманно} поведаете нашему пану королю Артиушу, бо коли бы наш витез того витезя добыл, для чого бы своего коня упустил? А я вам говору верою витезскою: наш витез свою зброю носит". А по тых речах прышол подчашый, несучы зброю свою на беремени, и прыступил к королю, рэчэ: "Пане, воли мя жыва, ниж мертва, волел есми то учынити, нижли голову утратити; а я тобе поведай, иж нет витезя, который бы ся ему противил". И был корол о то велми жалостен, што его витезю сталася легъкост. И позвал корол свою королевую Женибру и рэк: "Пани, пойди с паннами а проси Анъцалота, абы прывел того витезя, занюж он наболшый витез межы нами, всим витезем коруна, который любят панство мое". Королева просила Анцэлота, так говорэчи: "Наивышшый витезю Анъцэлоте, для бога сойми з нашего пана короля Артыуша тернов венец и узложы смилного {из бессмертника;}, прыведн к нам того витезя, а тобе будет оная панна". Анцэлот рэк: "Почтеная пани, чого для мене шлеш за тым витезем, за прыкрою моею смертью? Але коли ты велиш, я мушу ехати". А за тым убралсе в зброю и всел на конь и поехал за Трыщаном так тихо ступою {шагом}, бо ведал, што можэ его догонити, говоречы: "Не бежыть тот витез, который водить так цудную панну из собою". А коли был близко Анцэлот, увидели его Ижота и Говорнар, и рэкла Ижота: "Пане Трыщане, еде за тобою витез витезским обычаем". Пан Трыщан рэк: "Пани, як еде тот витез?" Она рекла: "Витез ест цудное особы, а еде тихо ступою". И Трыщан погледел далеко пред себе и увидел велми хорошую цэрков, а перед нею пекная сень; рече Трыщан: "Поедмо к той цэркви под оную сень". И поехали там. И рек Ижоте: "Пани, то ест витезь старых витезей, я || не вем, если ты будеш его, л. 49 об. або моя". А за тым прыехали к цэркви, и сел под оною сенью в холоду и знял гелм з головы, бо ему была голова употела. Видел его Анъцолот и скочыл велми боръздо, иж познал што пан Трыщан, и о познаню его был велми весел. И видевшы его пан Трыщан, възложыл гелм на голову и вскочыл на конь, а был готов. И видел его пан Анцолот на кони, кинул гелм свой, и Трыщан его познал, скочыл с коня, и прывиталися велми ласкаво и пытали один другого: "Рыцэру, яковую еси прыгоду мел от тых часов, як есмо ся ростали?" Хвалился ему пан Трыщан, так говоречы: "Которые колвек витези, што ездечы ровни ищут, племя короля Бана от Банока або короля Перемонта француского, никоторые ся не противили ударцу моему". Пан Анцолот рече: "Который колве витези любять короля Артиуша, я тым витезем всим коруна". И за тым мовил к пану Трыщану: "Вели коня готовати и едмо у твою дорогу, занюж не вернуся до короля Артиуша". Рече Трыщан: "Для чого не маеш ехати ик королю?" И он рече: "Для того, што семи им мертв, толко есми тобою жыв". Трыщан рек: "Як то може быти, рыцэру?" И он рэк: "Послали были мя за тобою, абых тя прывел, а того бы не вчинил ни один витез". Речэ Трыщан: "Хочэмо поехати ик королю Артыушу, а буду ему мовити, иж ты болшый витез над мене". Анцэлот рэкл: "Чого бог не хочеть, нихто не можэт учынити: не ест я болшый витезь над тебе, ты всим витезем коруна". И зася рэкли: "Што узмовит Ижота, то учынимо". Руса Ижота рэчэ: "Вы есте оба добрый витези, бог ве, который з вас болшый, але коли есте рекли то, што я реку, тогды поедмо к королю Артиушу. Много витезей говорать, иж ест кролева Жэнибра лепша над мене, а я сама по собе ведаю, што есми лепшая, але хочэм ведати красу паней и доброту витезев". А за тым поехал пан Трыщан из своим наимилшым товарышом Анцэлотом к королю Артиушу. Видевшы их витези были велми весели, || мнимаючы, што Анцолот ведет того л. 50 витезя, а коли были близко шатра, тогды видели, аж оные витези милуються велми цудне межы собою. И так увошли у шатер к королю Артиушу, а тот корол миловал витези болшы, ниж што иного. И пан Трыщан пал на колена и речэ: "Пане, нехай ведает твое панство, иж ест болшый витез Анцэлот, прывел мя як еленя {оленя} за горло пред вашу велебност". И то рекъшы встал. Тогды пал на ногу Анцэлот и вздал фалу богу и рече королю и кролевой: "Панове, дякуйте пану Трыщану за мой жывот, иж мене не хотел погубити, одно мя прывел, як дитя бичом, на стан короля Арътиуша. Рачте ведати, иж Трыщан есть всим витезем коруна по всим сторонам четырем, морем и сухом". И вси витези рэкли: "Вы есте оба добрый витези, помилуй вас бог, як ся есте цудне рыцарством поставили, вашему рыцарству нет ровни ни близко ни далеко. То вжо есмо вашу доброту видели, нехай ещэ видим красу паней вашэй". А королевая Жэнибра [и] Ижота обе ся вкрасили што наболей могли; и вышли витези и суди кроля Артиушовы, глядечы красы их, и один из судей рек: "Me есмо поставлены, абыхмо судили справедливе на обе стороне, але мне ся видить, як ест лепшый злото от срэбра, так лепшая того витезя пани от нашое кролевое. А вам што се видит?" Они рэкли: "Як еси судил, и нам ся так видит, иж нет витезя добротою подобного пану Трыщану, а ни паней, которая бы ся противила паней Ижоте". Кролевая Женибра за то была велми гневна на тые судьи, нижли не могла тому ничого вчынити и много мыслила, чым бы могла поганбити Трыщана, и просила Гаваона, сестренца короля Артиушова {66}, рекучы: || "Рыцэру, збодайся с л. 50 об. Трыщаном, и если его добудет, велику честь будеш мети, иж добыл небольшого рыцэра, а коли он тебе добудет, ганбы тобе с того нет, а же тя добыл наибольшый рыцэр". Гаваон рече Трыщану: "Рыцэру, вели готовати собе конь, хочемо ся покоштовати". Трыщан рече: "Добрый рыцэру, добре еси рек, я не от колко дний жедал фортуны покусити". А так выехал Гаваон у зуполной зброи.

(Битва Трыщанова з Гаваоном) И коли ся видели тые витези межы собою, коли бы мог Гаваон, роскинул бы тую битву, як ся ему видел Трыщан хорош и добр у зброи. И рече Гаваон: "Витезю, варуйся ударцу моего". А так ся оба ударыли, древа скрушыли на много уломъков и треснулися плечыма и щытами. Гаваон пал на одну сторону, а конь его на другую. Женибра з девками гледела, што ся межы ними учынить, але не познала, штобы ся Трыщану нога у стрымени рушыла, не толко штобы ся ему у седла што зказило. Красная Ижота въздала фалу господу богу и рече: "Помилуй бог пана Трыщана". Видевшы то кролева Женибра Гаваона на земли, и велми сердита была, не жаловала спадения Гаваонова, колко жаловала речей Ижотиных. Королевая шла у обецный палац ку витезем и рече им: "Почтованые витези нашего короля Артиуша, за часть божю и ку воли всим витезем и паннам збодайтеся с Трыщаном, а коли хто з вас добудет Трыщана, он повышыт весь двор короля Артиуша, а если он вас добудет, в том вам не будет жадное ганбы, бо он ест всим витезем коруна". И в тот час вси ся убрали и всели на кони и волали к пану Трыщану: "Варуйся вдарцу моего".

(Битва Трыщанова э витезми короля Артиуша) И который колвек прышол на вдарец пана Трыщанов, кождый падал за конь, и тая битва трывала тры дни. А кгды видела кролевая, што нет ни одного витезя у дворе кролевом, который бы збил Трыщана, толко ся сподевала {надеялась} на Анъцэлота и просила его, говоречы: "Добрый рыцэру Анцолоте, сбодайся с Трыщаном, ачей быхмо были тобою повышены". Анцолот рек: "Чому мя шлеш к лютой смерти вдарцу Трыщанову? Я то мушу вчынити", А за тым рек Трыщану: || "Рыцэру, кажы кони готовати л. 52 собе, а вбирайся в зброю, хочемо ся коштовати". И он рек: "Рыцэру, нет ни одного рьщэра, с ким бых ся так рад коштовал, як с тобою, занюж если мя добудет, то мя добыл намилейшый товарыш и набольшый витезь, а коли я тебе добуду, то есми добыл намилейшого товарыша и наболшого витезя. Нижли бачыл еси, якова ми была моцная битва за тые тры дни? Дай ми рок той битве один день". Анъцолот рече: "Не годно тобе от мене року просити дня, озми собе рок пятнадцат дний, будеш со мною мети моцную битву, ниж со всими тыми витези". А для того такий рок положыли, иж ведал Анцолот, иж до того року усхочет Трыщан битися, И час был поехати Трыщану до своего стану, и поклонившыся королю и королевой и витезем, и хотел с ним пойти Анцолот, и упросила его королевая, говоречы: "Рыцэру добрый, не иди тепер, чули есмо иж мает прыйти король Самъсиж {67} от Чорного острова на двор короля Артиуша". А за тым прыехал король Самсиж и рече: "Вем, королю, иж еси всим королем коруна, для того есми прыехал, иж вем у тебе набольшых витезей; а вы витези, которые милуете панство кроля Артиуша, нехай которого я вас добуду, нехай я над ним волен, а если который з вас мене добудет, нехай будеть волен надо мною". И витези о том были велми веселы и убралися у зброи, и кождый з них жедал первей прыняти битву один перед другим с Самсижом ку воли королю Артиушу.

(Битва Самсижа короля з рыцэры Артиуша короля) А за тым король Самсиж уоружылся и всел на конь и бился з витезми Королевыми, и который колве прышол на ударец Самсижов, нашолся за конем. И збил король Самсиж одиннадцат витезев. А захотело ся Анъцолоту пойти против Самсижу. И коли ся поткали, древа поломали на много штук и вдарылися плечыма, аж под обема кони пали. Анцолот спал с коня, а кроль Самсиж повис на кони и не достался с конем. И говорыли витези кроля Артиушовы: "Не ест понижена битва нашым витезем, бо оба с коней спали". Король Артиуш рече: "Не мо || жемо побитое битвы на л. 51 об. ногах поставити, тот витез битву добыл, который ся с конем не ростал". А был король Артиуш мил витезем, а витези ему; и рече кроль: "Волю пойти з моими витезми в Чорный остров в темницу кроля Самсижа, нижли тут остат от них". И воружылся кроль Артиуш и всел на конь и рече королю Самсижу: "Варуйся вдару моего".

(Битва короля Артиуша з Самсижом) И потъкалися короли на вдарец, и королю Самсижу латвейшая {более легкая} была битва из Артиушом, нижли з наменшым витезем с тых его одиннадцати витезей. И пал Артиуш кроль далеко от коня, а потом кроль Самъсиж повел короля Артиуша и его витези, а тые витези его были велми смутни, кождый был блед от смутку.

Рече Анцолот королю: "Пане, мысльмо, як быхмо были просты от руки Самсижовы; если не будемо просты Трыщаном, а иным витезем не будем просты". И прызвали к собе Женибру королеву и рече Анцолот: "Пани, пойди найди пана Трыщана и поведай ему, што ся над нами учынило, и от мене ему мов: "Просил тя Анцолот, твой намилшый товарыш: "Рыцэру, если не будемо тобою прости от Чорного острова темницы короля Самсижа, тогды нам умерети у его темницы". А королева шла велми поспешно и стретила одну девку и рекла ей: "Девко, можеш ли ми што поведати о пану Трыщане?" Оная девка рече: "Пани, о ком пытаеш? Тому витезю всегды ест дома, а господа его на кони". Кролевая поехала от тое девки велми смутна и стретила другую девку и рече: "Девко, можеш ли што поведати о пану Трыщане?" И она рекла: "Пани, я тебе не знаю, што еси за пани и откуль еси и як тобе имя, але вижу тя добрую панюю, але смутну. Коли мя пытаеш о пану Трыщану, для его доброти я ти хочу поведати. Ведаеш первое прыстанище, а в того прыстанища много судья, и перво вбачыш судъно пана Трыщаново въкрашоно пэрлы и дорогим каменей; а если его в том судне не будеть, и ты его там пытай, на котором стану красу и веселье наболшое узрыш, бо то он любит". Женибра кролевая поехала от тое девки весела и скоро увидела || тое прыстанище, познала судно пана Трыщаново по повести оное л. 52 девки и была велми рада. И близко того судна много станов витезских было; тая пани видела перед оным станом девку и пошла к ней и рече: "Прошу тя, девко, кое стан Трыщанов?" И она рекла: "Которого пытаеш, перед тым станом стоиш". И королевая без вести влезла в стан, а скоро почала говорыти пану Трыщану, як повел корол Самсиж короля Артиуша з его рыцэры. И еще рекла: "Рыцэру, мовил тобе Анцолот, твои намильшый товарыш: если не будем высвобожены тобою от темницы Самсижа кроля, то мусимо там помрети". А в тот час пан Трыщан почывал, иж вчорайшый день бился з великими витезми и добыл дванадцат рыцэров и мел раны не великие, и для того лежал.

А коли слышал речы королевое, взял меч в головах и стреснул так прудко, аж з ран кров по постели потекла; и видевшы то, Ижота рече: "Пани, ты королевая корунованая, як еси ты прышла к наболыному витезю с печалными речми? Тобе было прыйти тихо и отворыти мяккие уста на тихие беседы, нехай бы ся витезю серцэ на храбреет обротило". Королевая рекла: "Пани Ижота, як наша мысль розна! Ты нацуднейшая пани на свете, а маеш водле себе своего пана, у ком надею маеш, ты его можеш учынити здорова наболей до десети дней, а я видела, где поведен мой пан король Артиуш и его витези". И поглянул пан Трыщан сердито на Ижоту для речей королевое Женибры.

Ведаючы Ижота обычай Трыщанов, иж ему мило веселе, и похватила королевую за руку и почала играти горатанский танец велми пекне, и для того почало ся серцэ пану Трыщану на храброст обрачати, и рече Говорнару: "Дай ми лютню". И почал играти велми цудне, и обема паням и пану Трыщану исполнилося серцэ веселем, слухаючы лютни. Потом пан Трыщан рече Ижоте: "Направ ми судно и положы ми у нем хлеба и вина; прыймам тобе верою рыцерскою, або ми остати с королем Артиушом у темницы Самъсижовой, албо ми вызволити короля Артиуша и его витези". || Ижота рече: "Пане, можеш пойти, коли будеш здоров". Рече л. 52 об. Трыщан: "Могу лечытся идучы, як и лежечы, иж которые раны под зброею упаре, тым лекара не треба". Видевшы Ижота, што не может его уняти, рече: "Пане, твое судно ест украшено, готово, а легко можно уставити стравы и вина". Тогды ушол Трыщан у судно и Ижота и Говорнар и кролева Женибра; и коли ся отопхнули от берега, ветр устал, а море ся надуло, и не знали, где прыстали. Просила Женибра Ижоту, говоречы: "Пани, я ся не учыла по мору ходити, проси пана Трыщана, абы велел указати прыстанище, а мы быхмо уздали хвалу богу, который нас избавить морское смерти". Видечы Трыщан, што на волънах морских, взял лютно и почал играти, и коли играл немало, ни одная пани не дбала о прыстанищы, так им было мило слухати. Тогды рек Трыщан морнаром: "Прыставте нас к прыстанищу, да вздадимфалу господу богу, што нас избавил морское смерти и от греха". И прыставили морнаре под один замок, где было доброе прыстанище, але злый обычай. Тут прыняли Трыщана ласкаве и пытали его: "Витезю, што тобе тые панны?" И он рек: "Сестры ми ест". Указал Женибру, рече: то ми сестра старшая, и указал Ижоту: а то ми ест молодъшая. И они рекли: "Помилуй вас бог, але нигде есмо так одностайного {согласного, единодушного} роду не видали". Пан Трыщан рече: "Витезю, не рачте за зле мети, о што вас опытам, бо в нашой земли за то не дивят: бо если бы ведал, тэды бы не пытал". Они рекли: "Витезю, тут обычай добрый, пытай, што ти треба". Рече Трыщан: "О том вас пытам, вижу вас особы красны, але чому есте так бледы?" Они ему рекли: "Чы не ведаеш тутошнего обычаю? Тому замку ест пан одна панна, которая мужа не знает, а таковый обычай мает: хтоколвек у тое прыстанище прыстанет, нихто ей не смеет чолом ударыти, если не будет валашан {оскоплен;}; а ты, рыцэру, если-с ест валашан, удар ей чолом". Рече Трыщан: "Много есми ходил морем и сухом, а не видел есми так злого обычаю; {68} тяжко вам, што его терпите, а нам || може быти, што бог даст. Дайте ми л. 53 коня и зброю, и поеду, отколе есмо прыехали". Они рекли: "Рыцэру, могли бы ся того домыслити и инъшые рыцэры, абы ся то могло стати". И поймали Трыщана и вкинули в темницу, а в той темницы было дванадцат витезей от семи лет, и тые змовлялися: "Даймося звалашати, лепей нам умерети на свете, ниж у темницы". И один от них рече: "О боже мой, а то в нас пан Трыщан!" А другий витезь рече: "Чому ся узрадовал набольшого витезя легкости, а нашой погибели?" Он рече: "Не радуюся я тому, што ты говорыш, але радуюся нашему опрощению {освобождению;}, а его почстенью, бо я вем, што умеет учынити пан Трыщан з мечом". И были у оное панны два браты, один над нею старшый, а другий молодшый; тот молодшый завжды, коли хотел, тогды мовил сестре, але старшый не смел. И рече ей молодшый брат: "Панно, нехай озму оного витезя сестру старшую за брата, а молодъшую за себе". Она ему рече: "Если ми будеш о том большей мовити, розлучу тя з душою". И он пошол вон и видел Женибру и Ижоту, а они стоят, велми цудне убралися; и рече со всего серца: "Коли бы хотела пойти за мене тая молодшая, я бых еще мовил сестре своей!" И прышол к ним и рече Ижоте: "Панно, если я упрошу сестре моее, хочеш ли пойти за мене, а можем пустити брата вашого?" Ижота рекла: "Паницу, нам нет ничего милей брата нашего, который в темницы вашой". А носила Ижота под сукнею {платьем} меч Трыщанов; и оный паниц рече: "Могу я дати вам видети брата вашого, але откажы ми о милости, што я тобе мовил". Ижота рече: "Одно ты проси сестры своее". В тот час Ижота вкинула меч в темницу, и взял пан Трыщан меч в свое руки, а шол ку воротам темничным, а за ним тые витези вышли с темницы; и коли их узрели тамошние витези, и пустилися к ним улицами, хватаючы копъя в руки и мечучы гелмы на головы, што тэж и первей добывалися с темницы витези, нижли опят их загонивали. И один от них велми храбрый перво иных прыбег к Трыщану, хотечы его угнати у темницу; тому витезю полетела голова далеко от трупа. Пан Трыщан почал чынити жестокие || вдарцы, и в когоколвек увидел л. 53 об. копъе в руках або гелм на голове, того каждого забил. А был обычай тое панны, иж ни против одного витезя не рушылася з местца, коли ей чолом вдарыл. А кгды ей споведали о Трыщану, а она на золотом узголовю посмыкалася, як змия на купе, а коли видела пана Трыщана у дверех палацу своего, так скочыла велми прудко, стретила его насеред палацу, а вода по ногам текла, и поклякънула перед Трыщаном. И пан Трыщан ухватил ее за верх головы и стял голову, кинул вон далеко, говоречы: "Нехай ся не деръжыт злый закон у том острове". И погледел Трыщан по палацу, ест ли тут витези, але не было никого, разве одно паня, еще не был поставлен витезем. И прышло ему на ум, як его увидел, рече: "Чы не тое то панны брат, што хотел взяти Ижоту?" И пошол с ним вон. И рече Женибре и Ижоте: "Пани, годен ли тот паниц голову стратит?" Ижота рече: "Пане, мы не ради ни одной смерти, але просил тот панич мене". И Трыщан ему стял голову. Женибра рече: "Пани, чому то еси учынила?" Ижота рече: "Почстеная пани, я вижу тепер натуру пана Трыщана, коли бых ему правды не поведала, не вем што бы ся з нами учынило". А потом ся витези собрали ув-обецный палац, и пан Трыщан велел прывести к собе вси кони и зброи тое панъны и даровал тых витезей, которых застал у темницы, каждого конем и зброею, и еще им рече: "Витези, вы ждали выйти на свет от неколка лет, а тепер хто што хочеть, нехай собе берет". Тые витези велми покорно подяковали пану Трыщану и мовили ему: "Рыцэру, коли ты нас опростил от смерти, мы хочем пойти с тобою и хочем вам служыти". И Трыщан рек: "Витези, будь вам дяка от витезей и от паней, што мя частуете межы собою, але ся мною не печалуйте, пойдите в домы вашы, а который з вас усхочет назватися пану Анцолоту слугою, а мною Трыщаном дан, хочу того вчынити тому замку и тому прыстанищу паном". И рече с них один витез именем Амодор: {69} "Пане, я хочу быти слугою пану Анцолоту тобою паном Трыщаном дан". И пан Трыщан тот замок и прыстанищо ему дал для того, абы ся || звал намилейшого л. 54 товарыша его слуга. И говорыли тые витези: "О наш милый боже, як много мыслить пан Трыщан повышенем Анцолотовым! Помилуй его бог". А потом пан Трыщан пустился на море до короля Самсижа велми поспешно, и прыстал в другое прыстанище {70}, которое то прыстанищо велми хорошо, а град красен и вси обычаи добрые мел, толко один зрадливый крыжнак {_неясно_;}, тот был много добыл зрадою и был винен ганбою витезем и паннам, а таковый обычай мел: кождого гостя зрадне забивал и статки {корабли;} его брал. И коли ся прыставил пан Трыщан с тыми панями, взял у руки лютню и почал играти велми пекне. Прышли витези того града слухати того веселя и тое красоты, и прыйде з ними зрадливый крыжнак, и говорыли: "Тот витез не на зло создан, але ку вытежству {победе, доблести} створен". Нихто был сыт, слухаючы тое лютни, а оный зрадливый крыжнак помышлял, як бы убил того витезя пры тых двух паннах, и говорыл: "Я мам злота и сребра и всякое красоты, што есми добыл зрадою и безпечностью моею, и еще коли бым тому витезю пры оных паннах голову стял, то бы ми досыт бог учынил". От того часу и до ночы ходил зрадный крыжнак около Трыщана, хотечы абы его мог забити, але того не мог довести и рече: "Может по рану пойти на мшу, а я его дождчу за муром и так ему хочу главу стяти". Аж идет пан Трыщан на мшу к той цэркви, а за ним Ижота меч несла, а кролевая Женибра щыт, а витези, которые их видели, говорыли: "То ест наболшый витез и нацуднейшые панны". А коли были близко церкви, Ижота рече Трыщану: "На ти меч, витезю, варуйся удару другого витезя". Трыщан первей меча добыл, нижли ся обернул, аж стоит витезь з нагим мечом за муром, хотячы тяти Трыщана. Пан Трыщан наскочыл на него, и от одного вдару спала голова крыжнаку. Трыщан рек: "Як есми стал витезем, ни з одным витезем так простого бою есми не простер, як з сим витезем; того ми жаль". Рекли ему витези того града: "Нехай он болш того не будет зражати, и тобе хотел тым жо послужыти". Трыщану то было не мило, што его вбил, мнимал, иж бы его тутошние витези вызывати на битву мели за крыжнака, бо ся поспешал к королю || Самсижу. И л. 54 об. кгды Трыщан прышол в цэрков, прышли к нему витези града того с панънами и мовили ему: "Рыцэру, зафалено ти будь всими витезми, што еси нам выкинул злый закон от доброго прыстанища. Пойди з нами, подадим тобе все имене его, бо тое именье вам пригожо, а никому иному да тому, кому ты даси, бо ты над тым волен, иж есмо так рекли: от кого ему смерть будет, тому имене его". Пошол пан Трыщан с тыми витезми, оны ему указали одны склепы и отомкнувшы рекли: "Рыцэру, то ест твое".

Видел Трыщан у тех склепех много всякого добра розличного, золота и серебра и перел и дорогого каменя, и всякого различного каменья и товару. Пан Трыщан почал делити тое добро рыцэром и паннам и комуколвек годно было. А так и его даровали витези того града, говоречы: "Повышен будь, витезю, што еси загубил зрадливого крыжнака". Трыщан тут опочинул неколко днев и рече королевой Женибре и красной Ижоте: "Почтеные пание, ото видите прыгоды нашы на сей дорозе; а если тым обычаем прыйдем к королю Самсижу к Черному острову, не вем, што ся о нас учынит, а не толко што быхмо короля Артиуша и его витези опростили". Оные пание рекли: "Пане Трыщане, хотя быхом ходили морем и сухом, не нашли быхом такого порадъцы {защитника, радетеля;}, як тебе". Пан Трыщан велел собе скроити латынские шаты и Говорнару своему, а тым паням обема мнишъские шаты, и наклал у судно всякого розличного товару и учынился латынником {купцом-католиком} и пустился на море, и рече морнаром: "Везите нас к Черному острову". И отопъхнулися, и коли шли по мору где далеко от прыстанища, тогды Трыщан завжды у лютню играл, а тым паням серцэ веселил. А потом прыстал к Черному острову отоку {острову;}.

И вышедшы витези короля Самсижовы, шли к нему што наборздей, бо такий обычай кроль Самсиж мел: от кого бы колвек судно прышло, тогды прыходечы витези брали, што хотели, а тот купец, што оповедает, што в него взято, то король платит за витези. || И рече Трыщан морнару: "Отпхнися от краю, бо я л. 55 ведаю короля Самсижов обычай, а если хто в мене озмет Женибру або Ижоту, не мает мне король Самсиж чым заплатити, а злота и сребра я досыт маю". А за тым закликал говоречы Говорнар: "То ходит один купец, а хотел бы свой товар продати, нехай ему кгвалту не будет". И они рекли: "Купче, шлюбует господар король и вси витези, если бы не было твоее доброе воли, а кгвалту ти не будет". И напотом прыстал пан Трыщан, и роспяли шатер и росклали перед ним розличного товару много; и прышол один витез к Трыщану, мовечы: "Рыцэру добрый, для чого ся еси учынил латинником?" Рече Трыщан: "Много людей подобных витезем, я бых рад, абых тот витез был, кого ты мениш {полагаешь, имеешь в виду;}, але я латыненин; если ти чого потреба, купи, мам ти што продати". И он рече: "Рыцэру, я тебе знам, ты тот рыцэр, што оно побил тры витези, племенников короля Бана Банецкаго в дворе короля Ленвиза ув-Орлендэи, тобе нет ровни добротою близко ни далеко". Рече Трыщан: "Ни што так не омыляет {вводит в заблуждение;}, як парсуна чоловеческа; колиб ты узложыл зброю, я бых мнимал, што ты витез, але тя бачу, што еси блазэн {шут;}, а хочеш от мене дару". Оному витезю было сором велми и говорыл: "Ничего есми так прыличного не видел, як тот купец ко оному витезю доброму". И пытали его иншые витези: "Латынине, што ест тобе тые пание?" Трыщан рек: "То ми сестры, одна старшая, а другая молодшая". И они поведали королю Самсижу, говоречы: "Пане, который купец шлюбу просил, ест с ним две девки сестры, але быхмо на крыж свет прошли, цуднейших быхмо не нашли, але што молодъшая бела, як папер {бумага;}, и красна, як рожа; если бы-с хотел, мог бы их купити". И шол сам король Самсиж, абы их видел, и прыйде к шатру Трыщанову и рече: "Здоров, латынине", Трыщан потек к нему и поздоровил его, и дивилися кролевы витези, як мистерне {умело;} тот латыненин до кроля кинул; з нас бы того нихто так не вчынил. Король шол в шатер и зостал оные пание в шахы играючи, которые шахи были крышталовы {хрустальные} велми пекны. И пытал || король: "Латынине, што тобе ест тые панны?" Рече Трыщан: л. 55 об "Сестры ми ест". Крол рече: "Продай ми тые шахы". И он рек: "Не можеш ми заплатити", И кроль рек: "Коли бых хотел, я бых тобе дал за кождого пешка еждчалого витезя, а за короля того кроля Артиуша". А Трыщан рек: "Што ся не продает, того не можеш купити". И крол рек: "Продай ми сестру молодшую, а хочу тобе золотом тры крот {трижды} ее отмерыты, а сребром, колко сам усхочеш". И он рек: "Пане, рек ми еси, чого бых не хотел продати, в том кгвалту не будет, а коли бых сестру свою хотел продати, в первым же прыстанищу большую бых цэну взял". И рек ко рол: "Играймо-ж в шахи о нее и о третюю часть моего кролевства". И Трыщан рек: "На што бы ми не было моей воли, рек ми еси, на то кгвалту не чынит, а я не знаю, як в шахи играют; я поставлю попа в старшом местцу {71}, а иншыи шахи где маем поставити?" Рек король: "Правый ест латыненин, у них поп начеснейшый". И зась рече король: "Латынине, збодаймося-ж о тую панну и о пол моего королевства". Трыщан рече: "Рек ми еси, на што моей воли не будет, кгвалту быти не мело, а я не знаю, як на коня усести и як у зброю убиратися". И он рек: "Рубаймося-ж о нее о все мое кролевство, с того тройга оберы собе, што хочеш, а коли не всхочеш, я и даром озму". Трыщан рече: "Коли нет у первой речы, не може быти и у последней, бо есми не видал болшое битвы, одно коли ся почнут бити играючы латынские дети, текучы по улицах, древняными мечыками; так ли и мы маем?" Король рече: "Так, латинъниче, але мы будем железными; добре еси учынил, што ми еси тую цудную панну прывел". И назавтрей прынесли от короля Трыщану двою зброю, говоречы: "Убирайся, латынничэ". Трыщан почал класти левую наруч на правую руку, а правую на левую, а правую нанож на левую, а левую на правую, и рек: "Понесите тую зброю пану вашему, иж не може прыстати светлая зброя на латынские плечы". И они понесли зброю и говорыли: "Милостивый королю, не вмеет вбиратися, а наша пани, позираючы на него, омееться, тьш ся веселит, не жалуючы смерти брата своего для твоего почстенья". А межы тым || Трыщан л. 56 рек Женибре и Ижоте: "Справуйте лекарство до ран, занюж пойду к наболшому витезю сего света, а вберитеся в налепъшые шаты". И вышол пан Трыщан в зуполной зброи, а на гелму в него велми цудного цвету венок, а за ним обе пание. Аж стоит корол Самсиж из своими витезми, и коли обачыл Трыщана, не рад бы с ним мел битвы, але коли видел Ижоту пекне убраную, хотя б ему и шлюб втратити, взял бы ее без кождое битвы, так ся ему хорошо видела. И рече крол: "Латынничэ, о што еси со мною прынял битву? О мое кролевство?" И он рек: "Королю, ты-с то мовил, а я того не прыймал, занюж вижу близко себе смерть свою, але мушу прыняти с тобою сечу. Я много ходил морем и сухом, а коли маю вмерети, волел бых там, где видять, болш смерть мою. Чул есми, што ест в тебе много добрых людей в темницы, вели их вывести, нехай видят смерть мою". Король рек своим: "Што то ему поможе, иж кроль Артиуш з витезми своими увидять смерть его? Велите их вывести с темницы". И когды кроль Артиуш з витезми своими вышли, и видевшы их Артиушовы витези дванадцат и пан Анцолот розсмеялися, окром Паламидежа, наибольшого непрыятеля Трыщанова. Король Артиуш рече: "Чому ся смеете? Не дивлюся иншым, але дивуюся Анцолоту, што ся смеет смерти наиболшого витезя а намилшого товарыша своего, а нашой и своей погибели". Паламидеж рече: "Если маем быти просты Трыщаном, лепей бы нам умерети в сей темницы в Чорном острове". Анцолот рече: "Не смеюся я его смерти, але ми ест мила свобода наша, иж вем, коли ест тут Женибра кролевая а Ижота, укажэт пан Трыщан куншт".


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: