Чезаре Павезе (Cesare Pavese) 1908-1950

Прекрасное лето (La bella estate)

Повесть (1949)

Италия тридцатых годов нашего столетия, рабочая окраина Турина. В этих тусклых декорациях разворачивается грустная история первой любви юной девушки Джинии к художнику Гвидо.

Джиния работает в ателье и водит компанию с работницами фаб­рики и окрестными парнями. Как-то раз она знакомится с Амелией. Про Амелию известно, что «она ведет другую жизнь». Амелия — на­турщица,ее рисуют художники — «анфас, профиль, одетую, разде­тую». Эта работа ей нравится, у художников в мастерских часто собирается много народу, можно посидеть и послушать умные разго­воры — «почище, чем в кино». Только зимой позировать голой хо­лодно.

Однажды Амелию приглашает позировать толстый художник с седой бородой, и Джиния напрашивается пойти к нему вместе с по­другой. Бородач находит, что у Джинии интересное лицо, и делает с нее несколько набросков. Но девушке ее изображения не нравят­ся — она получилась какой-то сонной. Вечером, вспоминая «смуглый

живот Амелии», «ее равнодушное лицо и свисающие груди», она никак не может понять, почему художники рисуют голых женщин. Ведь гораздо интереснее рисовать одетых! Нет, если они хотят, чтобы им позировали голыми, значит, «у них другое на уме».

Работа у Бородача закончилась, и Амелия целыми днями сидит в кафе. Там она завязывает близкое знакомство с Родригесом — воло­сатым молодым человеком в белом галстуке, с черными как уголь гла­зами, который постоянно что-то рисует в своем блокноте. Однажды вечером она предлагает Джинии зайти к нему, вернее, к художнику Гвидо, который снимает квартиру на паях с Родригесом. С Гвидо она знакома уже давно, а когда Джиния спрашивает, чем они с ним за­нимались, подруга со смехом отвечает, что они «били стаканы».

Смеющийся светловолосый Гвидо, освещенный слепящей лампоч­кой без абажура, совсем не похож на художника, хотя он уже нари­совал множество картин, все стены в студии увешаны его работами. Молодые люди угощают девушек вином, потом Амелия просит пога­сить свет, и изумленная и испуганная Джиния смотрит, как мелька­ют в темноте огоньки сигарет. Из угла, где сидят Амелия и Родригес, раздается тихая перебранка. «У меня такое чувство, будто я в кино», — говорит Джиния. «Но здесь не надо платить за билет», — раздается насмешливый голос Родригеса.

Джинии понравился Гвидо и его картины, она хочет еще раз взглянуть на них. «Будь она уверена, что не застанет в студии Родри­геса, она, пожалуй, набралась бы смелости и пошла бы туда одна». Наконец она договаривается пойти в студию вместе с Амелией. Но Джинию ждет разочарование — дома оказывается один Родригес. Тогда Джиния выбирает день, когда Родригес сидит в кафе, и одна отправляется к Гвидо. Художник приглашает ее сесть, а сам продол­жает работать. Джиния разглядывает натюрморт с «прозрачными и водянистыми» ломтиками дыни, на которые падает луч света. Она чувствует, что так нарисовать может только настоящий художник;

«Ты мне нравишься, Джиния», — неожиданно слышит она. Гвидо пытается ее обнять, но она, красная как рак, вырывается и убегает.

Чем больше Джиния думает о Гвидо, тем меньше она понимает, «почему Амелия спуталась с Родригесом, а не с ним». Между тем Амелия предлагает Джинии позировать вместе с ней одной художни­це, которая хочет изобразить борьбу двух обнаженных женщин. Джиния наотрез отказывается, и подруга, разозлившись, холодно прощается с ней.

Слоняясь в одиночестве по улицам, Джиния мечтает повстречать Гвидо. Она просто больна этим светловолосым художником и студией. Неожиданно раздается телефонный звонок: Амелия приглашает ее на вечеринку. Придя в студию, Джиния с завистью слушает бол­товню Гвидо и Амелии. Она понимает, что художники ведут не такую жизнь, как другие, с ними не надо «серьезничать». Родригес — тот не пишет картин, вот он и молчит, а если говорит, то в основном насмешничает. Но главное — она чувствует неудержимое желание побыть наедине с Гвидо. И вот, когда Амелия и Родригес устраивают­ся на тахте, она откидывает портьеру, скрывающую вход в другую комнату, и, погрузившись в темноту, бросается на кровать.

На следующий день она думает только об одном: «отныне она должна видеться с Гвидо без этих двоих». А еще ей хочется шутить, смеяться, идти куда глаза глядят — она счастлива. «Должно быть, я по-настоящему люблю его, — думает она, — не то хороша бы я была». Работа становится ей в радость: ведь вечером она пойдет в студию. Ей даже становится жаль Амелию, которая не понимает, чем хороши картины Гвидо.

Войдя в студию, Джиния прячет лицо на груди Гвидо и плачет от радости, а потом просит, чтобы они ушли за портьеру, «потому что при свете ей казалось, что все на них смотрят». Гвидо целует ее, а она смущенно шепчет ему, что вчера он сделал ей очень больно. В ответ Гвидо успокаиваетее, говорит, что это все пройдет. Убедив­шись, какой он хороший, Джиния отваживается сказать ему, что хочет всегда видеться с ним наедине, пусть даже на несколько минут. И добавляет, что даже согласилась бы позировать ему. уходит она из студии, только когда возвращается Родригес.

Каждый день Джиния прибегает к Гвидо, но у них никогда нет времени обстоятельно поговорить, так как в любую минуту может прийти Родригес. «Мне бы нужно влюбиться в тебя, чтобы поумнеть, но тогда я потерял бы время», — замечает как-то Гвидо. Но Джиния уже знает, что он никогда не женится на ней, как бы она его ни лю­била. «Она знала это с того самого вечера, когда отдалась ему. Спаси­бо и на том, что пока еще, когда она приходила, Гвидо переставал работать и шел с ней за портьеру. Она понимала, что может встре­чаться с ним, только если станет его натурщицей. Иначе в один пре­красный день он возьмет другую».

Гвидо уезжает к родителям. Амелия заболевает сифилисом, и Джиния предупреждает об этом Родригеса. Вскоре возвращается

Гвидо, и их свидания возобновляются. Несколько раз из студии на­встречу Джинии выскальзывают девушки, но Гвидо говорит, что это натурщицы. А потом Джиния узнает, что, несмотря на ее болезнь, Гвидо берет в натурщицы Амелию. Джиния в растерянности: а как же Родригес? На что Гвидо раздраженно отвечает, что она сама может позировать Родригесу.

На следующий день Джиния приходит в студию утром. Гвидо стоит за мольбертом и рисует голую Амелию. «Кого же из нас ты ревнуешь?» — ехидно спрашивает Джинию художник.

Сеанс окончен, Амелия одевается. «Нарисуй меня тоже», — вне­запно просит Джиния и с бешено колотящимся сердцем начинает раздеваться. Когда она совсем раздета, из-за занавески выходит Род­ригес. Кое-как натянув на себя одежду, Джиния выбегает на улицу:

ей кажется, что она все еще голая.

Теперь у Джинии много времени, а так как она уже научилась справляться с домашней работой на скорую руку, то от этого ей «только хуже», потому что остается много времени для раздумий. Она начинает курить. Часто она с горечью вспоминает о том, что они с Гвидо «даже не попрощались».

На улице — слякотная зима, и Джиния с тоской мечтает о лете. Хотя в душе ей не верится, что оно когда-нибудь настанет. «Я стару­ха, вот что. Все хорошо для меня кончилось», — думает она.

Но однажды вечером к ней приходит Амелия — прежняя, ничуть не изменившаяся. Она лечится и скоро будет уже совсем здорова, го­ворит Амелия, закуривая. Джиния тоже берет сигарету. Амелия сме­ется и говорит, что Джиния произвела впечатление на Родригеса. Теперь Гвидо ревнует к нему. Потом она предлагает Джинии прой­тись. «Пойдем куда хочешь, — отвечает Джиния, — веди меня».

Е. В. Морозова