Патриотизм

Рассказ (1960)

28 февраля 1936 г., на третий день после военного путча, устроенного группой молодых националистически настроенных офицеров, недо­вольных слишком либеральным правительством, гвардейский поручик Синдзи Такэяма, не в силах смириться с приказом императора, осу­дившего непрошеных заступников и отдавшего приказ о подавлении мятежа, сделал харакири собственной саблей. Его супруга Рэйко пос­ледовала примеру мужа и тоже лишила себя жизни. Поручику испол­нился тридцать один год, его жене — двадцать три. Со дня их свадьбы не прошло и полугода.

Все, кто присутствовал на бракосочетании или хотя бы видел сва­дебную фотографию, восхищались красотой молодой пары. В день свадьбы поручик положил себе на колени обнаженную саблю и ска­зал Рэйко, что жена офицера должна быть готова к тому, что ее муж может погибнуть, и даже очень скоро. В ответ Рэйко достала самую драгоценую вещь, врученную ей матерью перед свадьбой, — кин­жал — и молча положила обнаженный клинок себе на колени. Таким образом, между супругами был заключен безмолвный договор.

Молодые жили в мире и согласии. Рэйко никогда не перечила мужу. На алтаре в гостиной их дома стояла фотография император-

ской семьи, и каждое утро супруги низко кланялись портрету. Утром 26 февраля, услышав сигнал тревоги, поручик вскочил с постели, бы­стро оделся, схватил саблю и ушел из дому. О том, что произошло, Рэйко узнала из сообщений по радио. В числе заговорщиков оказа­лись лучшие друзья ее мужа. Рэйко с нетерпением ожидала импера­торского рескрипта, видя, как к восстанию, которое вначале име­новали «движением за национальное возрождение», постепенно при­стает позорное клеймо «мятеж». Поручик пришел домой только двадцать восьмого вечером. Щеки его ввалились и потемнели. Пони­мая, что жена уже все знает, он сказал: «Я ни о чем не знал. Они не позвали меня с собой. Наверное, из-за того, что я недавно женился». Он сказал, что завтра огласят императорский рескрипт, где восстав­ших объявят мятежниками, и он должен повести на них своих сол­дат. Ему разрешили провести эту ночь дома, чтобы завтра утром он участвовал в подавлении мятежа. Он не мог ни ослушаться начальст­ва, ни пойти против друзей. Рэйко поняла, что муж принял решение умереть. Голос его звучал твердо. Поручик знал, что можно ничего больше не объяснять: жена и так все поняла. Когда он сказал, что ночью сделает харакири, Рэйко ответила: «Я готова. Позволь мне пос­ледовать за тобой». Поручик хотел умереть первым.

Рэйко была растрогана доверием мужа. Она знала, как важно для мужа, чтобы ритуал его смерти прошел безупречно. У харакири не­пременно должен быть свидетель, и то, что на эту роль он выбрал ее, говорило о большом уважении. Знаком доверия было и то, что пору­чик хотел умереть первым, ведь он не мог проверить, выполнит ли она свое обещание. Многие подозрительные мужья сначала убивали своих жен, а потом уже себя. Молодых супругов охватила радость, лица их осветились улыбкой. Рэйко казалось, что впереди их ждет еще одна первая брачная ночь. Поручик принял ванну, побрился и посмотрел в лицо жене. Не увидев в нем ни малейшего признака пе­чали, он восхитился ее выдержкой и вновь подумал, что не ошибся в выборе. Пока Рэйко принимала ванну, поручик поднялся в спальню и стал думать о том, чего он ждет — смерти или чувственного наслаж­дения.

Одно ожидание наслаивалось на другое, и казалось, будто смерть и есть объект его вожделения. Сознание, что эта ночь любви — послед­няя в их жизни, придавало их наслаждению особую утонченность и чистоту. Глядя на красавицу жену, поручик порадовался, что умрет первым и не увидит гибели этой красоты. Встав с постели, супруги

стали готовиться к смерти. Они написали прощальные письма. Пору­чик написал: «Да здравствует Императорская Армия!» Рэйко оставила письмо родителям, где просила у них прощения за то, что уходит из жизни раньше их. Написав письма, супруги подошли к алтарю и склонились в молитве. Поручик сел на пол спиной к стене и положил саблю на колени. Он предупредил жену, что зрелище его смерти будет тяжелым, и просил ее не терять мужества. Ожидавшая его смерть не менее почетна, чем смерть на поле брани. На мгновение ему даже показалось, что он умрет в двух измерениях сразу: и в битве, и на глазах любимой супруги. Эта мысль преисполнила его блаженством. В эту минуту жена стала для него олицетворением всего самого святого: Императора, Родины, Боевого Знамени.

Рэйко, наблюдая, как муж готовится к смерти, тоже думала о том, что в мире вряд ли существует более прекрасное зрелище. Пору­чик обнажил клинок и обмотал его белой тканью. Чтобы проверить, достаточно ли остра сабля, он сначала полоснул себя по ноге. Потом он вонзил острие в левую нижнюю часть живота. Он почувствовал острую боль. Рэйко сидела рядом и изо всех сил сдерживала себя, чтобы не броситься к мужу на помощь. Клинок застрял во внутрен­ностях, и поручику было трудно вести его вправо. Когда клинок дошел до середины живота, поручик испытал прилив мужества. Дове­дя лезвие до правой стороны живота, поручик зарычал от боли. Пос­ледним усилием воли он направил клинок себе в горло, но никак не мог попасть в него. Силы его были на исходе. Рэйко подползла к мужу и шире раскрыла ворот его кителя. Наконец острие клинка пронзило горло и вышло под затылком. Брызнул фонтан крови, и по­ручик затих.

Рэйко спустилась вниз. Она наложила на лицо грим, потом подо­шла к входной двери и отперла ее: ей не хотелось, чтобы их тела об­наружили только, когда они уже начнут разлагаться. Снова поднявшись наверх, она поцеловала мертвого мужа в губы. Сев с ним рядом, она вынула из-за пояса кинжал и слегка коснулась его язы­ком. Металл был сладковатым. Молодая женщина подумала, что скоро соединится с любимым. В сердце ее была только радость. Ей казалось, что она ощущает сладкую горечь Великого Смысла, в кото­рый верил муж. Рэйко приставила кинжал к горлу и нажала на него, но рана получилась совсем мелкой. Она собрала все свои силы и вон­зила кинжал в горло по самую рукоятку.