Окончив университет в 1959 году, Распутин несколько лет работал в газетах Иркутска и Красноярска, часто бывал на строительстве Красноярской ГЭС и магистрали Абакан — Тайшет. Очерки и рассказы об увиденном позже вошли в его сборники «Костровые новых городов» и «Край возле самого неба».
В 1965 году Распутин показал несколько новых рассказов приехавшему в Читу на совещание молодых писателей Сибири В. Чивилихину, который стал «крёстным отцом» начинающего прозаика.
С 1966 г. Распутин — профессиональный литератор. С 1967 г. член Союза писателей СССР.
Первая книга Валентина Распутина «Край возле самого неба» вышла в Иркутске в 1966 году. В 1967 году в Красноярске была издана книга «Человек с этого света». В том же году повесть «Деньги для Марии» была опубликована в иркутском альманахе «Ангара» (№ 4), а в 1968 году она вышла отдельной книгой в Москве в издательстве «Молодая гвардия»[1].
В полную силу талант писателя раскрылся в повести «Последний срок» (1970), заявив о зрелости и самобытности автора.
Затем последовали рассказ «Уроки французского» (1973), повести «Живи и помни» (1974) и «Прощание с Матёрой» (1976).
В 1981 году вышли новые рассказы: «Наташа», «Что передать вороне», «Век живи — век люби».
Появление в 1985 г. повести Распутина «Пожар», отличающейся остротой и современностью проблемы, вызвало большой интерес у читателя.
В последние годы писатель много времени и сил отдает общественной и публицистической деятельности, не прерывая творчества. В 1995 г. вышли в свет его рассказ «В ту же землю»; очерки «Вниз по Лене-реке». На протяжении 1990-х годов Распутин опубликовал ряд рассказов из "Цикла рассказов о Сене Позднякове": Сеня едет (1994), Поминный день (1996), Вечером (1997), Нежданно-негаданно (1997), По-соседски (1998).
В 2004 г. опубликовал книгу «Дочь Ивана, мать Ивана».
В 2006 г. вышло третье издание альбома очерков писателя «Сибирь, Сибирь (англ.)русск.» (предыдущие издания 1991, 2000).
В Иркутске произведения входят в региональную школьную программу по внеклассному чтению[2].
Экранизации
1969 — «Рудольфио», реж. Динара Асанова
1969 — «Рудольфио», реж. Валентин Куклев (студенческая работа во ВГИК) видео
1978 — «Уроки французского», реж. Евгений Ташков
1980 — «Прощание», реж. Лариса Шепитько и Элем Климов
1980 — «Продаётся медвежья шкура», реж. Александр Итыгилов
1981 — «Василий и Василиса», реж. Ирина Поплавская
2008 — «Живи и помни», реж. Александр Прошкин
Повесть “Живи и помни” В любом художественном произведении заглавие играет очень важную роль для читателя. Название повести “Живи и помни” наталкивает нас на более глубокое понятие и осмысление произведения. Эти слова “Живи и помни” – говорят нам, что все то, что написано на страницах книги, должно стать незыблемым вечным уроком в жизни человека.
События, описанные в повести, происходят зимой 1945 года, в последний военный год, в деревне Атамановка. “…Атамановка лежала на правом берегу Ангары и была всего на тридцать дворов – не деревня, а деревушка”. Название, казалось бы, громкое, а в недавнем прошлом еще более устрашающее – Разбойниково. “… Когда-то в старые годы здешние мужики не брезговали одним тихим и прибыльным промыслом: проверяли идущих с Лены золотишников”. Но обитатели деревни давно уже были тихими и безобидными и разбоем не промышляли, поэтому деревню и переименовали. Но вот в мирную жизнь русских людей бесцеремонно вторгается Великая Отечественная Война.
Война... Само слово говорит нам о беде и горе, о несчастье и слезах, о потерях и расставаниях. Сколько людей погибло во время этой страшной Великой Отечественной войны!.. Но, погибая, они знали, что сражаются за свою землю, за своих родных и близких, за свою родину. Смерть — это страшно, но гораздо страшнее духовная гибель и падение человека. Именно об этом рассказывает повесть Валентина Распутина «Живи и помни».
На фоне девственной и дикой природы деревни Атамановка происходит основное событие повести – предательство Андрея Гуськова. Вместе со всей мужской частью населения ушел на войну и Андрей. Во время войны этот человек не раз был ранен и контужен.
“Ему довелось испытать всё: и танковые атаки, и броски на немецкие пулеметы, и ночные лыжные рейды, и изнуряюще долгую, упрямую охоту за “языком”. Летом сорок четвертого года Гуськов в который раз попал в госпиталь. После выписки ему разрешили на десять дней поехать домой, но “когда пришло время, которого он так с нетерпеньем ждал, его оглушили: на фронт”. Он боялся ехать на фронт, но больше этой боязни была обида и злость на все то, что его возвращало на войну, не дав побыть дома. Поэтому Андрей отправился не в свою часть, а воровски пробрался в родное село, став дезертиром, придумав себе оправдание, что “он не железный: больше трех лет война – сколько можно!”.
В повести нет детективного сюжета, немного героев, но все это только усиливает нарастающий психологизм. Валентин Распутин специально в образе Андрея изображает обыкновенного человека со средними умственными и духовными способностями. Он на фронте добросовестно выполнял все солдатские обязанности и воевал только с одной мыслью: закончится война и он увидит всех родных – отца с матерью и Настену. Это ему и помогало держаться в годы тяжелой войны.
Но что-то сломалось в нем, что-то изменилось. Время долгожданной встречи никак не наступало, Андрей замучился ждать. В конце концов он решается на преступление и становится дезертиром. Раньше у него и в мыслях не было такого, но тоска по родным, семье, родной деревне оказалась сильнее всего. И тот самый день, в который ему не дали отпуска, становится роковым и переворачивает жизнь героя и его семьи.
Когда Андрей оказался около родного дома, он осознал всю низость своего поступка, понял, что совершилось страшное и теперь ему всю жизнь предстоит прятаться от людей, оглядываться назад, бояться каждого шороха…
2). Луч света в тёмном царстве
Статья посвящена драме Островского «Гроза». В начале её Добролюбов пишет о том, что «Островский обладает глубоким пониманием русской жизни». Далее он подвергает анализу статьи об Островском других критиков, пишет о том, что в них «отсутствует прямой взгляд на вещи».
Затем Добролюбов сравнивает «Грозу» с драматическими канонами: «Предметом драмы непременно должно быть событие, где мы видим борьбу страсти и долга — с несчастными последствиями победы страсти или с счастливыми, когда побеждает долг». Также в драме должно быть единство действия, и она должна быть написана высоким литературным языком. «Гроза» при этом «не удовлетворяет самой существенной цели драмы — внушить уважение к нравственному долгу и показать пагубные последствия увлечения страстью. Катерина, эта преступница, представляется нам в драме не только не в достаточно мрачном свете, но даже с сиянием мученичества. Она говорит так хорошо, страдает так жалобно, вокруг нее все так дурно, что вы вооружаетесь против ее притеснителей и, таким образом, в ее лице оправдываете порок. Следовательно, драма не выполняет своего высокого назначения. Все действие идет вяло и медленно, потому что загромождено сценами и лицами, совершенно ненужными. Наконец и язык, каким говорят действующие лица, превосходит всякое терпение благовоспитанного человека».
Это сравнение с каноном Добролюбов проводит для того, чтобы показать, что подход к произведению с готовым представлением о том, что должно в нём быть показано, не даёт истинного понимания. «Что подумать о человеке, который при виде хорошенькой женщины начинает вдруг резонировать, что у нее стан не таков, как у Венеры Милосской? Истина не в диалектических тонкостях, а в живой правде того, о чем рассуждаете. Нельзя сказать, чтоб люди были злы по природе, и потому нельзя принимать для литературных произведений принципов вроде того, что, например, порок всегда торжествует, а добродетель наказывается».
«Литератору до сих пор предоставлена была небольшая роль в этом движении человечества к естественным началам», — пишет Добролюбов, вслед за чем вспоминает Шекспира, который «подвинул общее сознание людей на несколько ступеней, на которые до него никто не поднимался». Далее автор обращается к другим критическим статьям о «Грозе», в частности, Аполлона Григорьева, который утверждает, что основная заслуга Островского — в его «народности». «Но в чём же состоит народность, г. Григорьев не объясняет, и потому его реплика показалась нам очень забавною».
Затем Добролюбов приходит к определению пьес Островского в целом как «пьес жизни»: «Мы хотим сказать, что у него на первом плане является всегда общая обстановка жизни. Он не карает ни злодея, ни жертву. Вы видите, что их положение господствует над ними, и вы вините их только в том, что они не выказывают достаточно энергии для того, чтобы выйти из этого положения. И вот почему мы никак не решаемся считать ненужными и лишними те лица пьес Островского, которые не участвуют прямо в интриге. С нашей точки зрения, эти лица столько же необходимы для пьесы, как и главные: они показывают нам ту обстановку, в которой совершается действие, рисуют положение, которым определяется смысл деятельности главных персонажей пьесы».
В «Грозе» особенно видна необходимость «ненужных» лиц (второстепенных и эпизодических персонажей). Добролюбов анализирует реплики Феклуши, Глаши, Дикого, Кудряша, Кулигина и пр. Автор анализирует внутреннее состояние героев «тёмного царства»: «все как-то неспокойно, нехорошо им. Помимо их, не спросясь их, выросла другая жизнь, с другими началами, и хотя она еще и не видна хорошенько, но уже посылает нехорошие видения темному произволу самодуров. И Кабанова очень серьезно огорчается будущностью старых порядков, с которыми она век изжила. Она предвидит конец их, старается поддержать их значение, но уже чувствует, что нет к ним прежнего почтения и что при первой возможности их бросят».
Затем автор пишет о том, что «Гроза» есть «самое решительное произведение Островского; взаимные отношения самодурства доведены в ней до самых трагических последствий; и при всем том большая часть читавших и видевших эту пьесу соглашается, что в „Грозе“ есть даже что-то освежающее и ободряющее. Это „что-то“ и есть, по нашему мнению, фон пьесы, указанный нами и обнаруживающий шаткость и близкий конец самодурства. Затем самый характер Катерины, рисующийся на этом фоне, тоже веет на нас новою жизнью, которая открывается нам в самой ее гибели».
Далее Добролюбов анализирует образ Катерины, воспринимая его как «шаг вперёд во всей нашей литературе»: «Русская жизнь дошла до того, что почувствовалась потребность в людях более деятельных и энергичных». Образ Катерины «неуклонно верен чутью естественной правды и самоотвержен в том смысле, что ему лучше гибель, нежели жизнь при тех началах, которые ему противны. В этой цельности и гармонии характера заключается его сила. Вольный воздух и свет, вопреки всем предосторожностям погибающего самодурства, врываются в келью Катерины, она рвется к новой жизни, хотя бы пришлось умереть в этом порыве. Что ей смерть? Все равно — она не считает жизнью и то прозябание, которое выпало ей на долю в семье Кабановых».
Автор подробно разбирает мотивы поступков Катерины: «Катерина вовсе не принадлежит к буйным характерам, недовольным, любящим разрушать. Напротив, это характер по преимуществу созидающий, любящий, идеальный. Вот почему она старается всё облагородить в своем воображении. Чувство любви к человеку, потребность нежных наслаждений естественным образом открылись в молодой женщине». Но это будет не Тихон Кабанов, который «слишком забит для того, чтобы понять природу эмоций Катерины: „Не разберу я тебя, Катя, — говорит он ей,-то от тебя слова не добьешься, не то что ласки, а то так сама лезешь“. Так обыкновенно испорченные натуры судят о натуре сильной и свежей».
Добролюбов приходит к выводу, что в образе Катерины Островский воплотил великую народную идею: «в других творениях нашей литературы сильные характеры похожи на фонтанчики, зависящие от постороннего механизма. Катерина же как большая река: ровное дно, хорошее — она течет спокойно, камни большие встретились — она через них перескакивает, обрыв — льется каскадом, запружают ее — она бушует и прорывается в другом месте. Не потому бурлит она, чтобы воде вдруг захотелось пошуметь или рассердиться на препятствия, а просто потому, что это ей необходимо для выполнения её естественных требований — для дальнейшего течения».
Анализируя действия Катерины, автор пишет о том, что считает возможным побег Катерины и Бориса как наилучшее решение. Катерина готова бежать, но здесь выплывает ещё одна проблема — материальная зависимость Бориса от его дяди Дикого. «Мы сказали выше несколько слов о Тихоне; Борис — такой же, в сущности, только образованный».
В конце пьесы «нам отрадно видеть избавление Катерины — хоть через смерть, коли нельзя иначе. Жить в „тёмном царстве“ хуже смерти. Тихон, бросаясь на труп жены, вытащенный из воды, кричит в самозабвении: „Хорошо тебе, Катя! А я-то зачем остался жить на свете да мучиться!“ Этим восклицанием заканчивается пьеса, и нам кажется, что ничего нельзя было придумать сильнее и правдивее такого окончания. Слова Тихона заставляют зрителя подумать уже не о любовной интриге, а обо всей этой жизни, где живые завидуют умершим».
В заключение Добролюбов обращается к читателям статьи: «Ежели наши читатели найдут, что русская жизнь и русская сила вызваны художником в „Грозе“ на решительное дело, и если они почувствуют законность и важность этого дела, тогда мы довольны, что бы ни говорили наши ученые и литературные судьи».