11.2. Художественный мир Платонова Биография. Климентов Андрей Платонович (1899 - 1951), прозаик. Родился 20 августа (1 сентября) в Воронеже в семье слесаря железнодорожных мастерских Климентова. (В 1920-х сменил фамилию Климентов на фамилию Платонов). Учился в церковноприходской школе, затем в городском училище. Как старший сын уже в 15 лет начал работать, чтобы поддержать семью. Работал "во многих местах, у многих хозяев", затем на паровозоремонтном заводе. Учился в железнодорожном политехникуме. Сотрудничает в редакциях разных газет и журналов Воронежа, выступает как публицист, рецензент, пробует себя в прозе, пишет стихи. В 1919 участвует в гражданской войне в рядах Красной Армии. После окончания войны возвращается в Воронеж, поступает в Политехнический институт, который заканчивает в 1926. Первая книга очерков Платонова "Электрификация" вышла в 1921. В 1922 году в Краснодаре выходит вторая книга "Голубая глубина" - сборник стихов. Смыкание воспеваемого будущего преображения мира с победой над смертью, воскрешением умерших. Оды к радости. Баллада «Сын земли». В 1923 - 26 Платонов работает губернским мелиоратором и заведует работами по электрификации сельского хозяйства. В 1927 переезжает в Москву, в том же году появляется его книга "Епифанские шлюзы" (сборник рассказов), которая делает его известным. Успех вдохновил писателя, и уже в 1928 он издает два сборника "Луговые мастера" и "Сокровенный человек". В 1929 публикует повесть "Происхождение мастера" (первые главы романа о революции "Чевенгур"). Повесть вызывает шквал резкой критики и нападок, и следующая книга писателя появится только через восемь лет. С 1928 сотрудничает в журналах "Красная новь", "Новый мир", "Октябрь" и др. Продолжает работать над новыми прозаическими произведениями "Котлован", "Ювенальное море". Пробует себя в драматургии ("Высокое напряжение", "Пушкин в лицее"). В 1937 увидела свет книга рассказов "Река Потудань". Рассказ «Река Потудань». Для понимания этого рассказа, мне кажется нужной одна фраза Андрея Платонова: «Мое единственное достояние – православная вера». Платонов рассказывает историю любви Никиты Фирсова и Любы, его подруги, а потом жены. Любовь-нужда соединяет их в заботе друг о друге. Никита носит Любе еду – в подарок (голод: 20 гг., только что окончилась Гражданская война). А Люба спасает Никиту во время болезни. Что такое любовь для этой пары? У них совершенно точно духовная основа любви. У Платонова за все время, пока Никита ходит к Любе, слово «любовь» не встретилось ни разу. Но читателю это не нужно, потому что Платонов рассказывает, как Никита сидит на лавочке у ворот и греет за пазухой булки для Любы, чтобы они не остыли, и «он мог бы прожить здесь в ожидании до самой своей смерти». И их диалог, после того, как умерла Любина подруга Женя:
- Давайте я с вами буду теперь! – сказал Никита. - А что вы будете делать? – спросила Люба в слезах. Никита подумал, боясь ошибиться или нечаянно обидеть Любу. - Я ничего не буду, - отвечал он.- мы станем жить как обыкновенно, чтобы вы не мучились». О чем думает Люба, мы не знаем вплоть до их первой брачной ночи, когда Никита оказался бессилен. Невозможность для Никиты физической близости задана еще в начале рассказа, когда герою снился сон по дороге с войны. «Горячая шерсть», «зверек», «взмокать потом», «залезть в рот», - типичные выражения эротической силы. Никита расценивает это, как угрозу для своей жизни. И если говорить о причине «бессилия», то, учитывая его целомудренность и повышенную эмоциональность, - то бессилие – от великой влюбленности, которая может привести к ослаблению полового влечения. Для Любы мечта о близости с Никитой тоже не имеет форму эротического влечения, это только забота о будущих детях. Она думает о рождении детей и просит Никиту сделать детскую мебель. В основе ее страданий лежит идея продолжения рода, неосуществленного материнства. Но что думает Люба: «Как он жалок и слаб от любви ко мне! Как он мил и дорог мне, и пусть я буду с ним вечной девушкой!..»
Как она ни страдает от невозможности иметь детей, но и у нее тоже все покрывает любовь-агапе, жертвенная любовь. Истинно влюбленный находится в меньшей зависимости от половой потребности, и может даже сделаться аскетом. Очевидно, что образ Никиты буквально пронизан библейской символикой. Он Полуночный Жених, - всегда приходит в сумерки; он лепит фигурки из глины, как Творец; он кормит Любу хлебами и рыбой; он и плотник по профессии, совсем как Иосиф-обручник. И уход Никиты из дома, жизнь на базаре, это, конечно, аскеза. Что делает Никита на базаре? Он общается с землей. Он ее чистит, подметает, вывозит навоз, роет яму для нечистот и т.д. Общение с землей для него вещь особенная, интимная (вспомним его глиняную работу). Земля и возвращает Никите то, что он потерял, или у него отняла Гражданская война. Это обретение силы от земли, - традиция, идущая еще от Ф.М. Достоевского. Никита вернется к Любе и у них будет эта первая брачная ночь. «Он пожелал ее всю, чтобы она утешилась, и жестокая, жалкая сила пришла к нему. Однако Никита не узнал от своей близкой любви с Любой более высшей радости, чем знал ее обыкновенно, - он почувствовал лишь, что сердце его теперь господствует во всем его теле и делится своей кровью с бедным, но необходимым наслаждением». Т.е. совершившаяся, наконец, брачная ночь уже ничего не меняет в их духовном союзе. В грядущем бессмертии, в вечности люди не будут нуждаться в продолжении рода, вопрос о поле вообще снят: «в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают как Ангелы Божии на небесах». В любви Никиты и Любы закладывается для Платонова первый шаг на пути рождения новой высшей любви в мире. Но также показано, и особенно ясно это видно именно в сравнении с рассказом Джека Лондона, что восхождение к этой высшей любви возможно не через какие-то телесные формации. «Идея жизни» была главной идеей всего, о чем писал, говорил и мыслил Андрей Платонов. Откройте любой рассказ его или повесть: На земле Платонова все умирает, на всем в его мире лежит печать смерти. В произведениях Платонова на мир смотрит человек, мучительно раненный смертью. Непостижимость перехода от чуда живой жизни к бездыханному телу завораживает автора. Эта загадка заставляет Платонова бесконечно представлять мгновение перехода от жизни к смерти и животных, и особенно людей. Герой повести «Джан», отправившись через пустыню на спасение своего маленького народа, встречает по пути ослабевшего, умирающего верблюда. Чагатаев понимает, что жизнь верблюда уже почти ушла, но эта самая жизнь все еще стремится продлиться, продолжиться. Такую полужизнь Платонов часто описывает в своих рассказах. Чагатаев медленно и терпеливо выхаживает верблюда – как позднее свой народ – едой, теплом, сном. Голодающий человек, дошедший до животного состояния, когда надо только одно: что-нибудь съесть, чтобы не умереть, - такая ситуация задана в «Джане». Еда, борьба за еду – становится глубоким сюжетом повести. Жизнь живет только за счет другой жизни, в непрерывном пожирании другого. «Самка почистила клювом когти ног и выплюнула изо рта какой-то давний объедок, может быть, остаток расклеванного Назар-Шакира». Люди делят и съедают мертвых орлов, а с ними и того же расклеванного Назар-Шакира. Потом убивают овец, выпивают их кровь, съедают мясо, кости. А орлов сосут блохи. Платонов подчеркивает эту деталь: «Чагатаев даже заметил сбоку у самки мелкие черные точки: это блохи впились в живот птицы сквозь пух». У писателя не раз возникает образ такого многоступенчатого убийства – пожирания. Здесь можно говорить о влиянии на Платонова идей русского философа Николая Федорова. Он все свое учение сосредоточил на преодолении этой проблемы. Человек, как все в природе, существует за счет другой жизни – растений, животных, людей. Дети, рождаясь и подрастая, истощают силы своих родителей и неизбежно вытесняют их, чтобы быть вытесненными в свою очередь детьми. Медленное угасание, омертвение матери, рожающей множество раз, буквально отдающей жизнь детям, - один из самых сильных образов Платонова. Но в человеке живая плоть мира, которую он убивает и пожирает, должна идти на высшее: на рост его ума, творческих сил, согревание души, чтобы в конечном итоге сделать его способным на спасение мира от этого закона всеобщего пожирания. У Платонова есть взгляд на реальность мира, природу как на прекрасную картину. Но есть и другое: природа, как принцип существования, открывающийся нравственному чувству человека. Именно такой подход к природе как к определенному способу бытия был у Николая Заболоцкого, и мы говорили об этом на прошлом семинаре. Природа как принцип существования – слепая сила, пожирающая. У Платонова – образ червя в «Происхождении мастера»: «Бродя днем по солнечному двору, он не мог превозмочь свою думу, что человек произошел из червя, червь же – это простая страшная трубка, у которой внутри ничего нет – одна пустая тьма». В рассказах Платонова есть две стороны природы: прекрасное созерцание, благоуханная природа, а с другой стороны это томящаяся, скучная стихия: пустая, поздняя природа. Отношение человека к природе у Платонова определяется именно тем, с каким из ликов природы он вступает в отношение. «Сокровенный человек»: Пухов гуляет босиком за городом в один день, во время солнечного сияния. Он «чувствовал землю всей голой ногой, шагал почти со сладострастием. Ветер тормошил Пухова, как живые руки большого неизвестного тела, открывающего страннику свою девственность и не дающего ее, и Пухов шумел своей кровью от такого счастья. Эта супружеская любовь цельной, непорочной земли возбуждала в Пухове хозяйские чувства». Платоновские герои мучаются чувством, но редко могут довести его до ясного сознания. У них большое сердце, но не просветленное умом и знанием. Платонов показал всеобщую судьбу человеческую в этом мучении. И его бедняки достойны жалости, желания помочь им, но не это главное. Главное то, что Платонов показывает: его бедняк ближе стоит к оборотной стороне жизни, чем счастливый. Пусть он и не умеет сказать о своем чувстве, и даже, может быть, для себя ясно сформулировать, но это его темное, душевное переживание жизни содержит в себе знание, касающееся всех, каждого из нас. Скука. Одним из наиболее часто употребляемых слов у Платонова: скука, скучно. Его скука – это как определенный момент самоопределения всего живого и неживого. Что-то скучно само в себе, т.е. не несет в себе высшего смысла, ощущает собственное недостоинство. Это нравственный нуль, мертвая точка. Но в душе человека природа породила чувство тоски, грусти. Грусти от всеобщего умирания, от того порядка вещей, какой заведен в мире. В этом чувстве грусти Платонов видит надежду: грустно, значит – нехорошо происходит, не должно так быть. В этой тоске – выход за себя, начало движения. И эта человеческая грусть важное для Платонова нравственное чувство. Даже все неживое: плетни, разрушенные дома, старые инструменты, все эти забытые ненужные вещи вызывают в Платонове нежность и боль. Детское чувство становится у Платонова образцом и критерием для всех. Мальчик Вася из рассказа «Корова». Нестерпимость смерти в детской душе. Рассказ, как у одгного мальчика отца фашисты убили, потому что отец его негоден бы, как калека. А мальчик просит привести к нему фашиста, который отца убил. - Зачем он тебе? Ты убить его хочешь? - Нет. Пусть он сперва отца нам отдаст. А потом пусть сам умрет в землю. - Фашист только убивать умеет. А мертвых он не умеет он не умеет живыми отдавать. - А кто умеет? А зачем он тогда умеет убивать? Самое наизлейшее зло может быть искуплено возвращением к жизни. Мысль же о неискупимом зле приводит в отчаяние, даже в тупик. Очень сильна у Платонова тоска по умершим. «Происхождение мастера»: «Его сильно тронуло горе и сиротство – от какой-то неизвестной совести, открывшейся в груди, он хотел бы без отдыха идти по земле, встречать горе во всех селах и плакать над чужими гробами». Машины. Герои Платонова с трепетом относятся к машинам. «Он знал, что есть машины и сложные мощные изделия, и по ним ценил благородство человека, а не по случайному хамству». Восторг перед машиной у Платонова в большой степени – философский восторг. Мастерам, которые создали машину, их машина дарит такое же утешение, как людям умственного труда написанная ими книга или научное открытие. И то и другое – форма относительного бессмертия. Машина вызывает к себе бережное отношение. Это нежность к существу особому, беззащитному, в отличие от всех живых, у которых, по крайней мере, есть инстинкт, опыт. В поэтическом мире Платонова это чаще всего паровоз, он почти одушевленное существо. Ни для чего, ни для кого у него нет таких слов. И он пишет поразительные слова: «Машина ИС единственная тогда на нашем участке, одним своим видом вызывала у меня чувство воодушевления, я мог подолгу глядеть на нее, и особая растроганная радость пробуждалась во мне – столь же прекрасная, как в детстве, при первом чтении стихов Пушкина». С началом Отечественной войны эвакуировался в Уфу, выпустил там сборник военных рассказов "Под небесами Родины". В 1942 уходит на фронт в качестве специального корреспондента газеты "Красная звезда". ВОВ. Публикация произведений Платонова была разрешена в годы Отечественной войны, когда прозаик работал фронтовым корреспондентом газеты «Красная звезда» и писал рассказы на военную тему. американским друзьям». Немного наивно, но очень, очень хорошо. Очерки: «Никодим Максимов»: «Никодим Максимов улыбнулся: стоял-стоял свет и достоялся, люди государствами детей пугают. Солдат начинается с думы об отечестве. Где ж ты сообразил правду такую или услыхал, что ль, от кого ее?.. На войне, Иван Ефимович, ученье скорое бывает... Я ведь не особый какой человек, а так — живу и думаю». «Девушка Роза»: «Кто видел Розу, тот говорил, что она была красива собою и настолько хороша, словно ее нарочно выдумали тоскующие, грустные люди себе на радость и утешение. она уже была однажды на расстреле, и после расстрела она пала на землю, но осталась живой; поверх ее тела положили трупы других павших людей, потом обложили мертвых соломой, облили бензином и предали умерших сожжению; Роза не была тогда мертва, две пули лишь неопасно повредили кожу на ее теле, и она, укрытая сверху мертвыми, не сотлела в огне, она убереглась и опамятовалась, а в сумрачное время ночи выбралась из-под мертвых и ушла на волю через развалины тюремной ограды, обрушенной авиабомбой. Но днем Розу опять взяли в городе фашисты и отвели в тюрьму. И она опять стала жить в заключении, вторично ожидая свою смерть». Рассказы. «Одухотворенные люди». Платонов в своей военной прозе публицистики не чуждался. Но она была очень далека от плаката. Его современники так часто стремились писать о «высоких идеях», а получалось только «о земном». Он писал, в сущности, о земном — и вышел совсем в иные пространства. Первый рассказ о войне Платонов написал еще до фронта, в эвакуации. Потом он стал корреспондентом на фронте. Его задачи: «Изображать то, что в сущности, убито, - не одни тела. Великая картина жизни и погибших душ, возможностей. Дается мир, каков бы он был при деятельности погибших, - лучший мир, чем действительный: вот что погибает на войне». «Возвращение».
В 1946 Платонов демобилизуется и полностью отдается литературному труду. Выходят три прозаических сборника "Рассказы о Родине", "Броня", "В сторону заката солнца". В этом же году пишет один из известнейших своих рассказов "Возвращение". Однако появление в "Новом мире" "Семьи Иванова" было встречено крайне враждебно, рассказ был объявлен "клеветническим". Платонова перестали печатать. В конце 1940-х, лишенный возможности зарабатывать себе на жизнь литературным трудом, писатель обратился к пересказам русских и башкирских сказок, которые у него принимали некоторые детские журналы. Несмотря на вопиющую бедность, писатель продолжал творчество. После его смерти осталось большое рукописное наследие, среди которого потрясшие всех романы "Котлован" и "Чевенгур". Умер А.Платонов 5 января 1951 в Москве.
3. Функционально-стилистически окрашенная лексика и фразеология современного русского языка
Функционально-стилистическая окраска слов. Разновидности употребления языка в разных сферах общения: лексика и фразеология сферы политики: оппозиция, реформа, фракция. Слова и выражения сферы производства: вышеупомянутый и нижеподписавшийся. Термины науки (языкознание): оканье, цоканье, транскрипция, этимология.
Стилистическая окраска наиболее отчетливо и многообразно проявляется в лексике и фразеологии; в словообразовании ощутимы соотношения высокого и нейтрального (изгнать-выгнать). В произношении соотношение книжного и разговорного (булочная-булошная). В тексте могут получать эмоционально-экспрессивную окраску и нейтральные слова (вода у Маяковского). Слова в заглавии часто обрастают дополнительными смысловыми значениями.
Функционально-стилистическая окраска мало заметна, когда она выступает в своем стиле, потому что она естественна. Но когда она вне своей сферы – то сразу становится заметным выразительным средством (все течет, все меняется у Маяк).
Фразеология. Существуют устойчивые сочетания слов (выносить сор из избы, бить баклуши). Значения этих слов не складываются из значений отдельно входящих слов и могут быть истолкованы подобно значениям одного слова: выносить сор из избы – разглашать то, что не надо всем знать (сравн.: выносить вещи из избы). Устойчивые сочетания слов называют идиомами или фразеологическими сочетаниями (фразеологизмами). Всю совокупность – фразеологией. Фразеологизмы по значению и употреблению близки к словам. Соотнесенность их со словами в том, что слова и фразеологизмы могут образовать один синонимический ряд. Далеко: у черта на куличках, в тридевятом царстве. Фразеологизмы делятся на группы, соотносительно с частями речи: сущ (сирота казанская), прилаг (задним умом крепок), глаг (лезть на рожон), нареч (вверх тормашками). По сферам употребления и эмоц-экспресс окраске фразеологизмы делятся на те же группы, что и слова. Эмоционально-экспрессивная окраска фразеологизмов основывается тоже на положительной или отрицательной оценочности. Высокие, торжественные: до последнего дыхания, хранить как зеницу ока, одобрительные: мухи не обидит, неодобрительные: без царя в голове, презрительные: грош цена, бранные: дурак набитый.
Билет12
1.Роман Достоевского «Преступление и наказание». Двойника Раскольникова
1.Роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». Двойники Раскольникова.
«Преступл. и наказ.» (1865-1866), опубл. в «Рус. вестнике» Каткова; в центре – идеолог. убийство, психол. отчет преступления.
История создания. Задумывалась повесть. Генетич. связ. с неосуществл. замыслом «Пьяненькие», давш. черты к образу Мармеладова. 1е вар-ты задумыв. в форме исповеди, дневника, но послед. редакц – от 3го лица. В ПиН, большом многогеройном романе, развёрт-ся самосозн-е гл. героя в соотнесённости с суверенн. сознаниями и этич. позиц. других персонажей (это и есть принцип постр-я полиф. романа с нескольк. героями-идеологами). Соц. мотивы получили в нем углубл. филос. звуч-е, неотделимое от нравств. драмы Р., «убийцы-теоретика», современного Наполеона, который, по словам писателя, «кончает тем, что принужден сам на себя донести... чтобы хотя погибнуть в каторге, но примкнуть опять к людям...». Крах индивидуалистической идеи Раскольникова, его попытки стать «властелином судьбы», подняться над «тварью дрожащею» и одновременно осчастливить человечество, спасти обездоленных — философский ответ Достоевского на революционные настроения 1860-х гг. Сделав «убийцу и блудницу» главными героями романа и вынеся внутреннюю драму Раскольникова на улицы Петербурга, Достоевский поместил обыденную жизнь в обстановку символических совпадений, надрывных исповедей и мучительных сновидений, напряженных философских диспутов-дуэлей, превращая нарисованный с топографической точностью Петербург в символический образ призрачного города. Обилие персонажей, система героев-двойников, широкий охват событий, чередование гротесковых сцен с трагическими, парадоксалистски заостренная постановка моральных проблем, поглощенность героев идеей, обилие «голосов» (различных точек зрения, скрепленных единством авторской позиции) — все эти особенности романа стали основными чертами поэтики зрелого писателя.
Образ Раскольникова. Гордого самоувер. героя-идеолога Дост. сталк. с правдой жизни в лице беззащит. жертвен. Сони; на перв. план вых. метафизич. проблематика счастья, заслуж. только страданием. Исп. многочисл. ист-ки докум. хар-ра (прест-ие Герасима Чистова, процесс Ласенера, крим. хроника), облик и псих. строй лич-ти Раскольникова связ. с мир. лит-рой (образ-идея Магомета, Наполеона, богоборч-во Иова, байр. бунтари, Фауст, Гамлет, Германн, Годунов, Сальери, Демон, Печ….), жизн. мат-л – набл-ия за псих-гией прест-ков, пьяниц, чиновников; город почти фотографичен. «ПиН» открыв. период зрелого тв-ва Дост., в фактах повседн-ти мистика бытия. В разговоре с Мармеладовым поступок Сони возн. на высоту подвига, в мир р-на вход. Св.Писание: цель достиг. лишь ценой личн. жертвы, но Р. превратно истолк. эту жертву как посл. вопиющий аргумент в пользу теории; гл. конфликт – противоборство христ. и атеист. мировоз-ния, логики ума и сердца. Антитеза идеологов: Раск. – мыслитель-интеллектуал, умен, красноречив, сочинитель, горд, зол; Соня – мистик, едва грамотна, косноязычна, чит. Ев-лие, смиренна, добра. Интеллект заблуд. во мраке безверия; честн. мысл-ль опир. на изнач-но ложн. сис-му принципов, деление челов-ва на «разряды» (человекобоги, избранники и твари дрожащие; соврем-ть стоит на пороге окончат. отказа от веры в Бога); мир спасается Сонями, выбравшими самоотреч-ие и раскаяние; почвенничество – органич. мировоз-ние, выраст. из «братской натуры» рус. чел-ка (отн-ие к Соне в тюрьме). Образ Р. сугубо идеологичен, нарицателен, равно конкретно-социален и архетипичен; имя символично – раскол лич-ти (теория – жизнь, убийство – любовь), мучит. саморефлексия, одержим-ть идеей, предат-во корней (залог часов). Р. не осозн. тупиковость теории, отвергающей нравст. закон, хотя и благороден, великодушен, отзывчив, но отвергает сострадание, выбирая бунт.
Двойники. Образ Раскольникова – центрообразующий. Все остальные герои так или иначе замкнуты на нем, образуют этакое «солнышко»: Раскольников в центре, остальные – лучики:). Образы в «ПиН» можно разнести по группам, из которых наиболее значительны 3: антагонисты Р. (Соня, Дуня, Разумихин), «частичные двойники» (Мармеладов, Порфирий Петрович) и «двойники - кривые зеркала», отражающие и искажающие образ Р. Традиционно ими считают Лужина (теория разумн. эгоизма, пародия на Чернышевского, социалистов-утопистов), Лебезятникова (коммунист. общежитие), Свидригайлова (цинизм убийства, вечность – баня с пауками), которые – каждый по-своему - искажают и передразнив. разн. аспекты теории Раскольникова, дискредитируя ее на практике. «Побочный двойник» - офицер в трактире, который говорит своему приятелю в трактире: «Я бы эту проклятую старуху убил и ограбил». Впрочем, и антагонисты по-своему отражают образ Раскольникова.
Свидригайлов – наиб. значительный из кривозеркальных двойников Р. Сочетание способности на убийство и насилие (жену отравил, над девочкой некогда надругался, Дуню преследует) с остатками внутр. благородства (пристроил в приют осиротевш. детей Мармеладова накануне собств. самоубийства, отпустил Дуню, когда та сказала, что никогда его не полюбит). Более того, некот. подробн-ти биогр. Свидр. – сидел в долговой тюрьме (Р. в долговой зависимости от старухи). Откуда-то знает Свидр. о том, что Р. соверш. преступление (намекает на убийство после смерти Катерины Ивановны Мармеладовой). Короче, ближайш. двойник.
Мармеладова и Порфирия Петр. можно считать двойниками, т.к. в их образах отраж-ся отдельн. черты образа Р. Мармеладов: мягкость, привяз-ть к семье и чувство вины перед семьей, возможная судьба Р. (до убийства) – мармеладовская (ИМХО). Порфирий: как бы повзрослевший Р., который свою теорию выдумал, выносил и нашел силы отказаться от нее. Есть подозрение, что ПП в юности пережил нечто подобное.
Антагонисты – они же положительные двойники, отраж. то лучшее, что сохранилось в душе Р. Гоним про религиозность и кротость Сонечки Мармеладовой, нравств. устойчивость Дуни, высокие моральн. кач-ва Разумихина. Всех их объед. одно – способность жертвовать собой ради ближнего (Соня в проститутки идет ради семьи, потом за Р. в Сибирь, Дуня жертвует спок. жизнью, возм-тью хорошо устроиться ради чести; Разумихин, женившись на Дуне, собирается вместе с ней тоже ехать в Сибирь к Р., сам Р. говорит, что Разумихин «на распятие пойдет»). Их жертвенность явл-ся отражением способности покаяния в Р. (снова ИМХО).
2. Творческий путь Бунина
Родился Бунин в 1870 г. в Воронеже. Детство Бунина прошло на хуторе Бутырки под Ельцом. Из его рода были: Василий Жуковский, косвенно братья Киреевские. Образование Бунин получил дома. В конце 1870 гг. он начал печатать свои стихи. В 1891 году в Орле вышел первый сборник его стихов. Слабый сборник. Первый его рассказ, посланный в журнал «Русское богатство» вызвал восторг издателя Михайловского. За поэтический сборник «Листопад» в 1900 году Бунин получил Пушкинскую премию, а в 1909 году он стал почетным членом Академии. Получив известность и деньги, Бунин стал путешествовать: Турция, Малая Азия, Греция, Египет, Сирия, Палестина, Алжир, Тунис, Цейлон. Дважды был женат. Первая жена – Анна Цакни. Второй женой стала Вера Николаевна Муромцева. Литературные предшественники Бунина – Чехов, Толстой, Тургенев и Гончаров. Именно родство с Тургеневым и Гончаровым придает Бунину тот классический вид, который отличает его от современников. Рос Бунин под воздействием идей и личности Льва Толстого. Форме и стилю бунинской прозы были одинаково чужды и буйство красок Толстого и образность декаданса. Его художественный строй не был призван разрушить традицию или развить ее. Он был призван ее завершить.
Главной переводческой работой Бунина стала «Песнь о Гайавате» Лонгфелло (1896). Последовательный реалист, противник модернизма, Бунин не принял октябрьскую революцию. Его отношение к этой революции ясно выражено в его «Окаянных днях». Это вроде повесть, стилизованная под дневник, который Бунин действительно вел в захваченной большевиками Москве, пока не выехал из нее 21 мая 1918 года благодаря содействию комиссара по иностранным делам при Моссовете В. Фриче и жены Горького. Потом вел и в Одессе, пока не отплыл из нее в Константинополь 26 января 1920 года. Бунин имел необыкновенный дар воображения при пластичности письма. Чувство ритма. В манере письма, насколько мне известно, у Бунина не было никаких резких изменений и метаморфоз. Он был художником нескольких тем, но в основном ориентировался на первородные темы: смерть-любовь, пространство и природа, время вне историзма. Он был свидетелем многих социальных катастроф, как и все его современники, но в творчестве, кажется, оставался вне этих катастроф (известный пример «Темных аллей» в годы 2-ой мировой войны.
Этапы Бунина-прозаика. 1) Произведения до 1908 года: этнографически-народнические, но психологически мало углубленные. До 1910 г. Бунина считали в основном поэтом и третьестепенным прозаиком. В ранних рассказах Бунина много патетики и романтических описаний. Но и они тяготеют к суховато-холодному контурному рисунку. Точкой отсчета ранней прозы Бунина можно считать его «Антоновские яблоки» (1900). Бунин писал о себе: «Я был рожден поэтом, как Тургенев. Для меня главное в рассказе найти звук!» Характерным примером является лирический рассказ «Антоновские яблоки» (1900). Он был задуман еще в 1891 году, но написан и напечатан только в 1900 в журнале «Жизнь». Такого рода лирические рассказы Бунина действительно восходили к традиции Тургенева, но и Чехова («Степь»), и Гончарова («Сон Обломова», один из лирических рассказов Бунина даже называется «Сон внука Обломова»). Правда Бунин усилил лирический элемент и ослабил повествовательный. Повествование от первого лица о поре детства и юности в родном уезде. Привлекательные стороны помещичьего быта: довольство, обилие, естественность, описания прочных изб, садов, домашнего уюта, охоты. С одной стороны – это своеобразная апология минувшего, сопоставленного с прозаическим настоящим, где выветривается запах антоновских яблок. С другой стороны – это эпитафия ушедшей жизни, родственной тургеневским страницам о запустении дворянских гнезд.
Антоновские яблоки, запахи и формы которых постоянно вызывают ассоциации с ароматом самой жизни. Это нечто «прекрасное самой по себе», и об этом сам Бунин сказал в раннем предисловии к своему рассказу. Яблоки – это завершенные объемы, круглые, как формы самой гармонической жизни. Старая жизнь дробится, и это сказывается в самой композиции рассказа, приглушенный сюжет которого составлен из ряда «раздробленных» картин действительности. Весь рассказ в целом представляет собой разработку двух музыкальных партий – ведущей (элегической) и сопровождающей (просветленной и мажорной). Рассказ отличается лирической взволнованностью и в лексике, и в ритме, и в синтаксисе. В ряде моментов он очень близок поэме Бунина «Листопад».
2) Произведения 1909-1917 года: социально осмысленная жизнь деревни и дворян. Тут рассказать о «Деревне» (новое крестьянство) и «Суходоле» (старое барство). В 1909 году Бунин избран почетным академиком. Именно в эту пору в творчестве Бунина намечается перелом. В 1910 году он пишет повесть «Деревня». Бунин в новом свете. Это одна из самых суровых, темных и горький книг в русской литературе. Это повесть о новом крестьянстве, о бедности и варварстве русской жизни. Мрачная, «чащобная» вещь, неожиданная для утонченного Бунина. Многие восприняли эту повесть как клевету на русский народ. Вещь написана чересчур густо, предельное сгущение красок. Какие задачи ставил перед собой Бунин? Предположительно: отразить своеобразие национального русского характера, пути российской жизни, задачи реалистического отображения действительности. Особый жанр произведения: повесть-хроника. Сюжет произведения лишен интриги, неожиданных поворотов. Повествование почти не развивается во времени, оно статично, почти как картина. Все в «Деревне» погружено в стихию медленно текущей жизни, сложившегося, закостенелого быта. Но каждая из трех композиционных частей повести открывает все новые и новые стороны деревенской действительности. В центре – два брата Красовы, Тихон и Кузьма. Тихон удачливый лавочник, Кузьма неудачник и «правдоискатель». Первая часть написана с точки зрения Тихона, вторая – с точки зрения Кузьмы. Оба брата в конце приходят к заключению, что жизнь прошла зря. Разрушение сложившегося уклада жизни. Деревня гибнет быстро и неуклонно. Брожение крестьян и бунт их не в силах приостановить умирания Дурновки и даже убыстряют этот процесс. По мнению Дм. Мирского, повесть эта все же чересчур длинна и несобранна. Персонажи слишком много, как у Горького, говорят и размышляют. Но в следующем своем произведении Бунин преодолел этот недостаток.
«Суходол» (1912, «Вестник Европы»). Над этой повестью Бунин начал работать летом 1911 года, живя в деревне, а закончил ее на Капри. На этот раз задача была несколько иной: внимание его было сосредоточено на истории русского дворянского рода Хрущевых. История падения этого рода, постепенной гибели семьи; показаны и здесь особенности национального характера, но уже дворян. Бунин обратился к семейной хронике рода Буниных, найдя для своих персонажей реальных жизненных прототипов. В России вообще очень силен ретроспективный анализ, взгляд. Примечательно само название повести и деревни – Суходол, название, говорящее об истощении и иссушении того, что некогда было цветущим и полнокровным. Повесть короткая, сжатая, в то же время она пространна и упруга, обладает «плотностью» и крепостью поэзии, ни на минуту не утрачивая спокойного и ровного языка реалистической прозы. Тематика в обеих повестях одна: нищета, отсутствие «корней», пустота и дикость русской жизни. Та же тема повторяется в ряде рассказов Бунина между 1908 и 1914 гг. Владельцы имения предстают перед читателем в двойном освещении. С одной стороны господам был издавна свойственен такой патриархальный демократизм, они могли целовать своих дворовых в губы, есть вместе с ними, обожали звуки балалайки и народной песни. С другой стороны они же обнаруживали жестокость и самодурство, умели люто ненавидеть, садились за стол с арапниками. Аркадий Петрович, например, был намерен выпороть столетнего Назарушку за то лишь, что тот подобрал у него на огороде редьку. Бунин писал в ранней редакции Суходола: «Ни к разумной любви, ни к разумной ненависти, ни к разумной привязанности, ни к здоровой семейственности, ни к труду, ни к общежитию не были способны в Суходоле». Суходольцы мучаются друг с другом, но и любят друга страстно. Причину такой сильной привязанности к Суходолу, к этому глухому месту, Бунин объясняет особенностью суходольской души, над которой огромную власть имеют воспоминания, очарование степных просторов и древняя семейственность. Кровные и тайные узы, незаконно связывающие господ и дворовых. В Суходоле, в сущности, все родственники. «Кровь Хрущевых мешалась с кровью дворни и деревни спокон веку». И в характерах суходольцев переплетаются вспыльчивость, доходящая до неистовства, и отходчивость, крайняя жестокость и мягкость, сентиментальность, мечтательность. Быт также оказал влияние на душевное состояние людей. Даже дом суходольский был сумрачен и страшен: темные бревенчатые стены, темные полы и потолки, темные тяжелые двери, черные иконы, которые жутко озарялись сполохами и отблесками молний в ненастные грозовые ночи. «По ночам в доме было страшно. А днем – сонно, пусто и скучно». Суходольцы слабы, их род быстро обнищал, выродился и начал исчезать с лица земли. Русская лень. «Какая это старая русская болезнь, это томление, эта скука, эта разбалованность, - вечная надежда, что придет какая-то лягушка с волшебным кольцом и все за тебя сделает». Дети и внуки суходольцев застали уже не саму жизнь, а только предания о ней. Ослабела связь с краем, откуда они вышли. Заветная дедовская икона Св. Меркурия, как символ Суходола: «И жутко было глядеть на суздальское изображение безглавого человека, держащего в одной руке мертвенно-синеватую голову в шлеме, а в другой икону Путеводительницы, - на этот, как говорили, заветный образ дедушки, переживший несколько страшных пожаров, расколовшийся в огне, толсто окованный серебром и хранивший на оборотной стороне своей родословную Хрущевых, писанную под титлами».
Композиционное построение: центральная часть «Суходола» заключена в рассказ старой няньки Натальи. И вообще в центре повести стоит ее судьба. Но автор не прибегал везде к прямому сказу, может быть, не хотел утомлять читателя, и обратился к такому приему: рассказ ведется то от лица Натальи, то от лица автора. Эти два повествовательных пласта чередуются, переходят один в другой. Наталья всю жизнь служила хозяевам Суходола. Она влюбилась в своего барина Петра Петровича, и эта любовь была самым прекрасным событием в ее жизни. Любовь открыла ей тайну собственной красоты, и Наталья украла серебряное зеркальце своего барина. Ее отослали на гумно, чтобы на ветру, в поле ее красота поблекла. «Аленьким цветочком, расцветшим в сказочных садах, была ее любовь. Но в степь, в глушь, еще более заповедную, чем глушь Суходола, увезла она любовь свою, чтобы там, в тишине и одиночестве, побороть первые, сладкие и жгучие муки ее, а потом надолго, навеки, до самой гробовой доски схоронить ее в глубине своей суходольской души». Душу Натальи Бунин называет «прекрасной и жалкой». Обитатели Суходола были страстными его приверженцами. Наталья «восемь лет отдыхала от Суходола, от того, что он заставил ее выстрадать», но при первой возможности туда вернулась. Нет у Натальи зла на барышню, которая измывается над ней: то говорит как с равной, то набрасывается за малейшую провинность, «жестко и с наслаждением» вырывая ей волосы. Но Наталья не сердится, готовая разделить несчастную судьбу барышни. Влюбившись в товарища своего брата, она «тронулась» и обрекла себя в невесты Иисусу Сладчайшему. Жила она, переходя от тупого равнодушия к приступам бешеной раздражительности. «Сам Бог отметил их с барышней. Видно на роду написано ей погибать вместе с ней». Жила барышня в нищете, в бедной крестьянской избе, но не допускала даже мысли о жизни в другом месте, хотя «и счастья, и разума, и облика человеческого лишил ее Суходол». Религиозны обе, но религиозность их разная. У барышни она носит несколько истеричный характер. А Наталье вера в Бога приносит покорность и смирение перед судьбой: «У Бога всего много». У прохожих богомолок она научилась терпению и надежде, безропотному принятию всех испытаний. После того, что ей пришлось пережить, она охотно берет на себя роль чернички, смиренной и простой слуги всех. Другие рассказы до революции: «Захар Воробьев» (1912, сб-к тов-ва «Знание»). «Иоанн Рыдалец» (1913, «Вестник Европы»). «Чаша жизни» (1915).
3) Произведения 1916-1921 годов: о любви. «Грамматика любви», «Легкое дыхание» (1916, «Русское слово»). «Господин из Сан-Франциско» (1916). Этот рассказ отчасти вышел из «Смерти Ивана Ильича» Толстого и «Скучной истории» Чехова. Бунин совершает новые путешествия по Европе и Востоку, начавшаяся первая мировая война обострили у Бунина неприятие антигуманности буржуазного мира и цивилизации как таковой. Цивилизация – тщета, единственная реальность – это присутствие смерти. Творческий импульс для создания этого рассказа дало известие о смерти миллионера, приехавшего на Капри и остановившегося в местной гостинице. Потому первоначально рассказ назывался «Смерть на Капри». Кроме того, как на литературный источник своего рассказа Бунин указал на новеллу Т. Манна «Смерть в Венеции». В центре внимания Бунина оказывается фигура безымянного миллионера 58 лет, плывущего из Америки на отдых в благословенную Италию. Всю жизнь он посвятил безудержному накоплению богатств, и только теперь, став дряхлым, сухим и нездоровым, он решает приступить к жизни.
Пока он не подозревает, что вся суетная и бессмысленная пора его существования, которую он вынес за скобки жизни, должна неожиданно оборваться, завершиться ничем, так что самой жизни ему так и дано будет узнать. Бунин подчеркивает мертвенность самого героя и тех, кто его окружает. Подчеркнутая бездуховность: туристы заняты только едой, питьем коньяков и ликеров, сном и снова едой. Говорящее название корабля «Атлантида» и важный эпиграф рассказа в одной из редакций: «Горе тебе, Вавилон, город крепкий!» Бунин так строит маршрут своего героя, чтобы оно протекало в дни христианских праздников, на фоне Священной истории Евангелия и святых мест христиан. На этом маршруте жизнь героя кажется особенно бессмысленной. На Капри (даже умер он на том острове, где 2 тысячи лет назад жил император Тиберий, в правление которого был распят Христос) господин из Сан-Франциско неожиданно умирает. История с помещением его тела сначала в самый грязный и захудалый гостиничный номер, а потом в ящик из-под содовой. «Его торопливо внесли и положили на кровать в сорок третий номер, - самый маленький, самый плохой, самый сырой и холодный. Господин из Сан-Франциско лежал на дешевой железной кровати под грубыми шерстяными одеялами...» Этот момент в рассказе Бунина напомнил мне «Скучную историю», которую Бунин считал одной из лучших вещей Чехова. «Зачем я, знаменитый человек, тайный советник, сижу в этом маленьком нумере, на этой кровати с чужим, серым одеялом? Я известен, мое имя произносится с благоговением, мой портрет был и в «Ниве», и во «Всемирной иллюстрации», свой биографию я читал даже в одном немецком журнале – и что же из этого? Сижу я один-одинешенек в чужом городе, на чужой кровати, тру ладонью свою больную щеку. Я герой, которым гордится родина, но все это не помешает мне умереть на чужой кровати в тоске и совершенном одиночестве». И Катя, которая в ответ на робкие слова профессора: «Меня скоро не станет, Катя…» (едва ли не впервые он заговорил о себе!) повторяет как заведенная: «Что мне делать?!» (ничего не слышу, решите прежде мои проблемы!) – напоминает отдаленно туристов, которые после смерти господина из Сан-Франциско поспешно и молча доедали обед с обиженными лицами. Смерть героя обидела их, доставила им неприятность, отменила желанную тарантеллу – одни убытки, словом.
И у Чехова, и у Бунина – одна, в общем-то, мысль, давно известная истина: «Одна участь для мудрого и глупого», - говорит Чехов. «Одна участь для богатого и бедного», - говорит Бунин. Он показывает тщету и бессмысленность накоплений, вожделений, самообольщений, с которыми до этого существовал герой. Смерть бунинского героя как бы рассекает повествование на две части. Резко меняется отношение окружающих к умершему и его жене. Становятся равнодушно-черствыми хозяин отеля и коридорный. Прощения герой от автора не получает и герой в своем просмоленном гробу следует обратно на том же пароходе «Атлантида», за кормой которого по-прежнему гневно рокочет океан. Когда-то Пушкин в стихотворении периода южной ссылки славил свободное море и рисовал две смерти на море, обращаясь к скале, гробнице славы, говоря о благе и тиране. По существу, аналогичную метафору предложил и Бунин. Он нарисовал две смерти: миллионера и тирана Тиберия. Бунин рисует море как грозную, свирепую и гибельную стихию. Смерть героя рассказа оказывается людьми не оплаканной. А скала на острове, пристанище императора, на этот раз становится не гробницей славы, а объектом туризма. Такое переосмысление рождено, конечно, новой эпохой и иным авторским замыслом – передать гибельность и катастрофичность мира, оказавшегося на краю бездны.
«Сны Чанга». (1919, «Альманах, Одесса). Рассказ был написан в 1916 году. Начало рассказа: «Не все ли равно про кого говорить? Заслуживает того каждый из живущих на земле», - отсылает к цепочке рождений и смертей, в которой важно любое живое существо. В этом рассказе постоянно перемежаются настоящее и воспоминания. Потому композиция рассказа двойственна: парарллельно даются сегодняшний мир, в котором нет счастья, и счастливые воспоминания о прошлом. И как раз Чанг (его сны) является той нитью, которая соединяет реальную действительность с прошлым.
Сюжет таков: во время плавания капитан одного из российских судов купил у старого кислоглазого китайца рыжего щенка с умными черными глазами. Чанг во время долгого путешествия становится единственным слушателем хозяина. Капитан рассказывает о том, какой он счастливый человек, что есть у него в Одессе квартира, жена, любимая дочка. Затем в его жизни все рушится, т.к. он понимает, что жена, к которой он стремится всей душой, его не любит. Без мечты, без надежды на будущее, без любви капитан скоро превращается в горького пьяницу и, в конце концов, умирает. Важными кажутся те изменения, которые происходят с капитаном на протяжении его жизни, важно и то, как со временем меняется его представление о счастье. Сначала, пока он ходил на корабле, он говорил: «А как же великолепна жизнь, Боже мой, как великолепна!» Тогда капитан любил и был весь в этой любви. Он говорил: «Было когда-то две правды на свете, постоянно сменявших друг друга. Первая – та, что жизнь несказанно прекрасна, а другая – что жизнь мыслима лишь для сумасшедших». После потери любви, разочарования, у капитана остается только одна правда – последняя. Жизнь кажется ему скучным зимним днем в грязном кабаке. А люди: «Нет у них ни Бога, ни совести, ни разумной цели существования, ни любви, ни дружбы, ни честности, - нет даже простой жалости». Внутренние изменения влияют и на внешний облик капитана. В начале рассказа мы видим его «выбритого, благоухающего свежестью одеколона, с поднятыми по-немецки усами, с сияющим взглядом зорких светлых глаз, во всем тугом и белоснежном». А в конце он предстает грязным пьяницей, живущим на чердаке. В качестве сравнения Бунин приводит так же чердак друга капитана – художника, только что обретшего правду жизни. У капитана – грязь, холод, скудная некрасивая мебель. У художника – чистота, тепло, уют, старинная мебель. Такое противопоставление двух правд. Осознание той или иной правды влияет на внешнюю и внутреннюю жизнь человека. Чанг – единственный в рассказе, у кого есть имя. Это важно. И капитан, и его друг художник безымянны. И женщина еще более туманно не определена, про нее сказано: «дивная в своей мраморной красоте». А Чанга Бунин наделяет чувством «безначального и бесконечного мира, что недоступен Смерти», т.е. ощущением подлинности – невыразимой третьей правды. Наличие этой третьей правды решает философскую проблему рассказа: в чем смысл жизни? Возможно ли счастье? В лице Чанга – синтез любви, верности и преданности.
4) Эмиграция. Бунин покинул Россию в феврале 1920 года на корабле «Ксения», эвакуировавшись из Одессы перед вторым занятием ее большевиками, под которыми ему пришлось жить в 1919 году. Политические убеждения: насколько я поняла, ему были в равной степени антипатичны и эсеры, и кадеты, и большевики. Он эмигрировал в Париж, там и поселился. Позднее он выбрал местом своего более или менее постоянного жительства городок Грасс, а в Париж только наезжал. Правда, последние годы своей жизни опять жил в Париже. Все время в эмиграции оставался непримиримым антибольшевиком. Правда, по окончании II мировой войны в конце 40-х гг. Бунин сблизился с советскими представителями во Франции, обсуждал возможность издания своих сочинений в СССР, но вернуться, в конце концов, отказался. В первые годы эмиграции Бунин писал мало. Об этом упоминала и Гиппиус в своей статье «Полет в Европу» (писательская честность и писательское целомудрие Бунина: не мог писать сразу после катастрофы в России). Но он принимал участие в общественно-политической жизни Зарубежья, сотрудничая в газетах («Общее дело», «Последние новости», «Руль»). До 1924 года книги Бунина представляли собой переиздания дореволюционных вещей. Новыми были лишь несколько рассказов, появившихся в периодической печати. К 1924 году Буниным было уже написано несколько рассказов и целый ряд стихотворений. Вместе с несколькими более ранними они вошли в первый заграничный сборник Бунина «Роза Иерихона» (Берлин, 1924). Многие из этих рассказов не имели никакого отношения к революции. Так, например, тема рассказа «Преображение» (1924). Рассказ об обыкновенном мужике, преображенном смертью матери, вдруг прикасающемся к тайне смерти во время чтения Псалтыри над этой простой, убогой старушкой. Во всех этих рассказах революционная тема затронута осторожно и целомудренно-сдержанно, что очень отличает их и от зарисовок революционной смуты в «Окаянных днях» (1926), проникнутых страстной ненавистью к революции и к новому строю. «Окаянные дни» образец дневникового жанра. К революции Бунин отнесся однозначно отрицательно. Когда, будучи уже в эмиграции, он узнал о Кронштадтском мятеже из эмигрантских газет, которые раздули из этого события настоящую сенсацию: «У большевиков остались лишь Москва и Петербург!» - то весьма спокойно отреагировал на это. Он записал в дневник: «13 марта. Все уже совсем уверены: начало конца. Я сомневался… Нынче проснулся, чувствуя себя особо трезвым к Кронштадту. Что пока в самом деле случилось? Делят, сукины дети, еще не убитого медведя». Движение Савинкова. Казалось бы, эмигранта могли устроить любые меры и ср-ва, направленные против большевиков. Но Бунин пишет о Савинкове: «Грубое хвастовство. Кроме бессмысленной крови это ничего не принесет».
Выдержки. *Как злобно, неохотно отворял нам дверь швейцар! Поголовно у всех лютое отвращение ко всякому труду. *Большевики до сих пор изумлены, что им удалось захватить власть и что они еще держатся. – Луначарский после переворота недели две бегал с вытаращенными глазами: да нет, вы только подумайте, ведь мы только демонстрацию хотели произвести и вдруг такой неожиданный успех! *Всю жизнь работал, кое-как удалось купить клочок земли на истинно кровные гроши, построить (залезши в долги) домик – и вот оказывается, что домик «народный», что там будут жить вместе с твоей семьей, со всей твоей жизнью какие-то «трудящиеся». Повеситься можно от ярости! *Вся грубость современной культуры и ее «социального пафоса» воплощена в грузовике. *Народ сам сказал про себя: «из нас, как из древа, - и дубина и икона», - в зависимости от обстоятельств, от того, кто это древо обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачев. *Какая это старая русская болезнь, это томление, эта скука, эта разбалованность – вечная надежда, что придет какая-то лягушка с волшебным кольцом и все за тебя сделает: стоит только выйти на крылечко и перекинуть с руки на руку колечко! Это род нервной болезни, а вовсе не знаменитые «запросы», будто бы происходящие от наших «глубин». *И я только стараюсь ужасаться, а по-настоящему не могу, настоящей восприимчивости все-таки не хватает. В этом и весь адский секрет большевиков – убить восприимчивость. *Мужики: - Теперь народ как скотина без пастуха, все перегадит и самого себя погубит. *В тысячелетнем и огромном доме нашем случилась великая смерть, и дом был теперь растворен, раскрыт настежь и полон несметной праздной толпой, для которой уже не стало ничего святого и запретного ни в каком из его покоев.
Рассказы Бунина на темы, связанные с революцией. — «Товарищ Дозорный», «Красный генерал» и «Несрочная весна». «Несрочная весна» — совсем иной по композиции и тону. Написанный от первого лица, о себе, он гораздо лиричнее. Название его и лейтмотив взяты из стихотворения Баратынского, и тема его — ностальгические переживания и мысли, вызванные посещением в первые годы революции прекрасной заброшенной усадьбы. Старая бунинская тема «дворянского оскудения», тема «Суходола».
Основные этапы творчества Бунина после 1924 года — «Митина любовь» (1925), сборники рассказов «Солнечный удар» (1927) и «Божье древо» (1931), «Жизнь Арсеньева» (1930) и «Лика» (1939). До войны вышло также «Освобождение Толстого» (1937) — книга личных воспоминаний о Толстом и размышлений о нем. После войны вышло еще две новых книги Бунина: «Темные аллеи» (1946), куда вошли рассказы, написанные между 1938 и 1945 годами, и собственные «Воспоминания» (1950), из которых кое-что печаталось раньше. Шведская Академия присудила Бунину в 1933 году Нобелевскую премию. Бунин был первым русским, удостоившимся этой чести. «За правдивый и артистичный талант, с которым воссоздан в художественной прозе типичный русский характер». Большая часть Нобелевской премии ушла на помощь нуждающимся писателям-эмигрантам. В иностранных литературных кругах, особенно английских и американских, это присуждение вызвало некоторое недоумение. «Бунин? Почему Бунин? Почему не Горький или по крайней мере не Мережковский?»
Бунин скончался в Париже 8 ноября 1953 года, успев составить свое «Литературное завещание». Похоронен на кладбище в Сен-Женевьев-де-Буа. Перед смертью он работал над книгой о Чехове, которого он лично знал. Книга эта осталась незаконченной. То, что было Буниным написано, и некоторые материалы, собранные им, было издано Издательством имени Чехова в конце 1955 года.
Критика о творчестве Бунина. Творчество Бунина после 1924 года достигло небывалого расцвета. Почти единодушно отметили современные Бунину критики, что именно в изгнании Буниным были созданы его лучшие вещи. Отметит он и то, что почти все эти вещи — на русские темы, о России. Марк Алданов, когда он писал в 1939 году по поводу «Лики», второй части «Жизни Арсеньева»: «Это случай редчайший, если не беспримерный. Кажется, всякий писатель с годами достигает отпущенного ему природой предела. Бунин пишет все лучше и лучше. Самые прекрасные из произведений, написанных им в России, во многом уступают созданному им за рубежом. Вообще многое из того, что писалось о Бунине, особенно после смерти, носило характер более или менее официальных славословий. Был холодок в отношении к Бунину некоторых молодых писателей, которые чувствовали его враждебность к новейшей русской поэзии. Отрицательное отношение к Бунину чувствовалось в тех кругах зарубежной литературы и критики, которые склонны были ориентироваться на советскую литературу (например, в «Воле России», в «Верстах», во французской книге о современной русской литературе молодого поэта Владимира Познера, сменившего вехи). В этих кругах говорили о «холодности» и «внешности» бунинского творчества. Например, статья Алексея Эйснера о книге стихов Бунина 1929 года (см. ниже). И все же признание Бунина в эмиграции было более или менее единодушным, если и не единодушно восторженным. «Придет, думается, время, когда, оцененный беспристрастно в исторической перспективе, Бунин займет место не наравне с Чеховым, а выше его». (Это мнение было высказано Г.В.Адамовичем; спорное мнение, - при всей моей любви к Бунину.) Бицилли в каком-то отношении ставил Бунина выше Толстого. Говоря о том, что все вещи Бунина — «в сущности, вариации на одну, толстовскую, сказал бы я, тему — жизни и смерти», этот критик прибавлял: «Бунин требовательнее и, следовательно, метафизически, правдивее Толстого».
Адамович как бы упрекал Бунина в том, что «пронзившая» Толстого «стрела христианства» прошла мимо него, несмотря на всю его близость к Толстому, и что он «просто любит мир, в котором родился и жил».
«Митина любовь» (1925), с которой из дореволюционных произведений может сравниться только «Суходол» (лучшая из ранних вещей Бунина), особенно замечательна своим напряженным переплетением этих двух тем (смерти и любви). «Митина любовь», с которой из дореволюционных произведений может сравниться только «Суходол» (лучшая из ранних вещей Бунина), особенно замечательна своим напряженным переплетением этих двух тем.
«Жизнь Арсеньева» (1930). Не художественная автобиография, но элементы автобиографии есть. «Лика». Прототип в жизни – Варя Пащенко. Путешествие к истокам своей души. Это стилистическое совершенство. Владимир Вейдле, который, считая наивысшим достижением Бунина «Жизнь Арсеньева», говорил, что тема этой книги «не жизнь, а созерцание жизни. Это трагическая хвала всему сущему. Поющее и рыдающее славословие». «Жизнь Арсеньева» — называют единственным романом, который написан Бунин. Но все-таки это не роман. Степун назвал «Жизнь Арсеньева» «отчасти философской поэмой, а отчасти симфонической картиной (России)». (На уровне разума согласна – очень точное определение этой вещи).
«Темные аллеи» (сборник рассказов 1943 г (11), 1946 г.(38)). Метафора: темные аллеи человеческой души. В этой книге, к сожалению, некоторые критики увидели не только проявление упадка бунинского таланта, но и какой-то старческий эротизм, чуть ли не порнографию. «Чистый понедельник». «Натали». Обстановка типичного дворянского гнезда. Герой рассказа – студент Виталий Мещерский мечется между кузиной Соней, легкий флирт с которой перерастает в страстное обоюдное телесное влечение, и ее гимназической подругой Натали, притягивающей юношу своей возвышенной, одухотворенной красотой. Любовь земная и любовь небесная. Мещерский не выбирает, он долго пытается совместить страсть к Соне с обожанием Натали. Бунин рисует каждое из этих чувств без каких-то моральных оценок, раскрывает каждое чувство как естественное и прекрасное. Но отказ от выбора все-таки грозит разрывом отношений, что, в конце концов, и происходит. Бунин глубоко убежден в трагедийности любви и кратковременности счастья. Оттого раскрытие чувств сопровождается передачей тревоги и обреченности, и люди постоянно чувствуют себя на краю бездны.
3. Эстетическая функция языка и язык художественной литературы (художественный стиль). Вопрос о поэтическом языке
Уточним понимание термина эстетика. Эстетика (относящийся к чувственному восприятию) – наука о прекрасном в обществе и природе в его конкретно-чувственных формах и о его роли в человеческой жизни. Эстетический – связанный с созд-ем, воспроизведением и восприятием прекрасного в искусстве и жизни. Эстетическая функция языка проявляется сразу, как только говорящий начинает обращать внимание на внешнюю форму своей речи, как-то оценивать возможности словесного выражения. Замечания могут быть разнообразны: если можно так выразиться, как говорят. Проявление эстетической функции может быть выражено и в совершенстве языковой формы, в гармонии содержания и формы, в ясности, четкости, лаконизме, изяществе, простоте, стройности и т.д. Можно видеть в образности худ. текста, в точ, что язык выступает как материал, из которого строится образ. Но вряд ли правомерно отождествлять художественность текста с эстетической функцией языка. Эстетическая функция языка направлена не только на передачу содержания, но и на самое себя, на собственное совершенство, которое позволяет в самом языке ощущать прекрасное. В этом и есть ее функция.
Вопрос о поэтическом языке. Некоторые ученые выделяют поэтический язык,
который по составу представляется им еще более широким, чем язык. худ. лит-ры. Термин поэтический язык отражает то давнее деление произведений словесности на прозу и поэзию. Поскольку под поэзией подразумевалась худ. словесность, то не обязательно различать язык. худ. лит-ры и поэт. язык. Но стоит сказать о нем особо, - в связи с учением в начале XX века: ОПОЯЗ (общество изучения поэтического языка). Противопоставление поэтического и практического языка. Ученые толковали об обособлении поэтического языка от практического. Потебня учил о поэтичности языка и поэтич. языке как особой форме мышления и выражения. Поэтическая речь признается специфической, независимой, свободной от законов практического языка. Виноградов отрицал сущ-ние особой системы поэтического языка.
Горшков: поэтический язык не существует как некая абстракция, отдельно от художественных (поэтических) произведений словесности. Есть поэтическое произведение словесности – есть и поэтический язык.