Лекция 1. Введение. Зарождение институционализма. Методология институциональной экономики 8 страница

Как подсказывает простой здравый смысл (и это подтверждается экономиче­скими исследованиями), распространение рентоориентированного поведения самым неблагоприятным образом отражается на основных макроэкономических показателях: серьезно замедляет экономический рост, способствует развитию

стагнации и может привести к возникновению ситуации "плохого" равновесия, то есть к фактической консервации экономической системы на низком уровне развития. Существуют как минимум две основные причины того, почему поиск ренты так дорого обходится обществу117.

Во-первых, технологии поиска ренты часто характеризуются возрастающей от­дачей. Связано это, в частности, с тем, что для извлечения ренты часто необхо­димы только фиксированные первоначальные издержки, а последующее непо­средственное присвоение ренты не сопряжено со значительными затратами. Именно такое положение складывается, когда для извлечения ренты необходи­мо только изменение действующего законодательства.

Другая причина возрастающей отдачи от рентоориентированного поведения связана с самовоспроизводством такого поведения: когда конкуренты какой-нибудь организации добиваются успеха, благодаря инвестициям в поиск ренты, этой организации, чтобы не уступить в конкурентной борьбе и не покинуть ры­нок приходится делать такие же инвестиции. В результате общественный ущерб от рентоориентированного поведения возрастает экспоненциально.

Наконец, чем больше людей и организаций вовлечены в поиск ренты, тем меньше для каждого из них вероятность того, что они так или иначе понесут на­казание за эту деятельность. Отсюда появляется дополнительный стимул для инвестиций в поиск ренты у тех, кто раньше этим не занимался, опасаясь нака­зания.

Из наличия возрастающей отдачи от инвестиций в поиск ренты следуют два возможных состояния устойчивого равновесие в экономической системе. Во-первых, такое равновесие возможно при отсутствии или незначительном уровне инвестиций в поиск ренты («хорошее» равновесие), во-вторых, устойчивое рав­новесие может быть достигнуто при большом объеме таких инвестиций («пло­хое» равновесие). Именно в ситуации «плохого» равновесия происходит оста­новка экономического развития и консервация экономической системы на отно­сительно низком уровне этого развития.

Вторая причина, по которой рентоориентированное поведение так неблагопри­ятно отражается на экономическом развитии - это воздействие, которое поиск ренты оказывает на стимулы экономических агентов к осуществлению иннова­ций. Во-первых, в обществе, где наиболее прибыльным видом экономической деятельности является поиск ренты, для осуществления инновации предприни­матели вынуждены нести дополнительные расходы, связанные с необходимо­стью получения всякого рода санкций и разрешений у коррумпированной госу­дарственной власти (а без широкомасштабного распространения коррупции, как одного из видов рентоориентированного поведения, «плохого» равновесия не бывает).

Во-вторых, в рентоориентированном обществе предпринимателю дороже обой­дется кредит, необходимый для осуществления нововведения.

В-третьих, инновационные проекты как правило предполагают долгосрочные инвестиции, а при слабой спецификации и защите прав собственности, которая

117 См.: Murphy, Kevin M., Shleifer Andrei, and Vishny, Robert V. (1993), Why Is Rent-Seeking So Costly to Growth?, 83 American Economic Review, 409-414.

является необходимым элементом рентоориентированной системы, такие инве­стиции теряют свою привлекательность.

Таким образом, успех стратегий, направленных на создание формальных пра­вил, имеющих целью перераспределение богатства в пользу тех, кто финанси­рует эти новые правила, отражается на общественном благосостоянии самым неблагоприятным образом.

О

граничения монопольной власти правителя. Выше было за­мечено, что абсолютно вертикальный и абсолютно горизонтальный со­циальные контракты представляют собой научную абстракцию и неосу­ществимы в реальной жизни (так же как, кстати, неосуществимы совершенно вертикальные или горизонтальные трансакции). Главной причиной неосущест­вимости таких идеальных форм общественной контрактаци является огран и-ченность монопольной власти тех, кому она формально принадлежит.

Для демократического общества такая ограниченность связана, в первую оче­редь, с описанной выше проблемой безбилетника, которая в данном случае вы­ражается, в частности, в рациональной неосведомленности индивидов в вопро­сах политики. Эта рациональная неосведомленность способствует возникнове­нию информационной асимметрии между обществом, являющемся в данном случае принципалом, и органами государственной власти, конкретными чинов­никами, которые таким образом получают возможность преследовать собствен­ные интересы, далеко не всегда совпадающие с интересами принципала.

Как для авторитарной, так и для демократической власти ограниченность может быть связана с деятельностью распределительных коалиций, ориентированных на поиск ренты. Успех такого рода коалиций бывает связан с наличием у них значительной переговорной силы, обусловленной количеством ресурсов, кото­рыми располагает коалиция.

Еще одно ограничение монопольной власти связано с функционированием го­сударственного аппарата и возможностью появления коррупции, которая пони­мается здесь как извлечение государственными чиновниками частных доходов из государственной собственности. Чиновники различных уровней исполни­тельной власти очень часто имеют возможность так или иначе влиять на алло­кацию ресурсов. Во многих случаях чиновники могут использовать эту возмож­ность не для увеличения благосостояния своего нанимателя, то есть, государст­ва (в данном случае неважно кто скрывается за этим словом: избранный ли на­родом парламент, диктатор, или просто вышестоящий начальник нашего чинов­ника), а для максимизации собственного богатства, в ущерб интересам принци­пала.

Частичным решением проблемы (так как окончательное решение проблемы агентских отношений невозможно даже для небольшой фирмы, не говоря уже о такой большой организации, как государственный аппарат) могут стать:

Дополнительные инвестиции в мониторинг, увеличивающие вероятность на­
казания чиновника и сокращающие у него, таким образом, стимулы к оппор­
тунистическому поведению.

Ужесточение наказания для чиновника за преследование собственных инте­
ресов, противоречащих интересам принципала.

Различные варианты более сложной системы настройки стимулов, основан­
ные на принципах эффективной заработной платы, самоотбора и т.д.

Развитие институтов голосования, то есть передача части прав принятия ре­
шений подданным в обмен на увеличение доходов правителя.

В ряде случаев правитель может сам быть заинтересован в перераспределе­
нии власти в пользу отдельных групп своих агентов. Ответ на вопрос, поче­
му это происходит, дает теория институциональной коррупции.

Институционализация коррупции, то есть сращивание административной кор­рупции с политической, становится возможной потому, что центральная власть не в состоянии самостоятельно полноценно контролировать все сферы эконо­мической жизни. Опираясь на рассмотренную выше модель оседлого бандита Олсона - МакГира, они анализируют факторы, влияющие на оптимальный раз­мер «команды», группировки оседлого бандита. С одной стороны, рост числен­ности группировки увеличивает ее преимущества в осуществлении насилия, с другой стороны, увеличение числа членов «команды» оседлого бандита увели­чивает для него издержки мониторинга, которые необходимы для того, чтобы успешно противостоять попыткам «дворцовых переворотов». Кроме того, уве­личение численности группировки сокращает вероятность того, что как неудач­ные, так и удачные попытки «дворцовых переворотов» тем или иным образом отразятся на положении рядовых членов группы, поэтому у них не только со­кращаются возможности для самостоятельного мониторинга, но и ослабевают стимулы к его проведению. Таким образом, с увеличением размеров группиров­ки вероятность успешной попытки «дворцового переворота» увеличивается.

Однако, оптимальное количество подданных, которое может эффективно кон­тролировать оседлый бандит, определяется его потенциалом насилия. Послед­ний зависит, в том числе, от числа членов «команды» оседлого бандита. В том случае, когда число подданных превышает это оптимальное количество у осед­лого бандита появляются стимулы к тому, чтобы передать контроль над частью подданных другой организации, также обладающей сравнительными преиму­ществами в осуществлении насилия, но потенциал насилия которой меньше чем у самого оседлого бандита. Фактически, подобная ситуация напоминает практи­ку откупа налогов, характерную для античного мира и средневековой Европы.

В случае институционализации коррупции, однако, на откуп отдаются не терри­тории, а скорее, отдельные сферы предпринимательской деятельности, отдель­ные виды экономической активности индивидов. Так как, зачастую эти сферы пересекаются друг с другом, а вся система перераспределения доходов в пользу чиновников поддерживается с помощью, главным образом, неформальных кон­трактов, практически повсеместно возникают ситуации, когда предприниматель вынужден так или иначе делиться своими доходами не с одной, а с несколькими чиновничьими группировками. Естественно, такая практика не может не оказы­вать дестимулирующего воздействия на экономическую активность индивидов.

Выделяются два типа институциональной коррупции: институциональная кор­рупция, предполагающая нарушение формальных правил и не предполагающая такого нарушения.

В первом случае речь идет об установлении таких правил, регулирующих те или иные сферы предпринимательской деятельности, выполнение которых связано для предпринимателей с запретительно высокими издержками. Такие правила фактически вынуждают предпринимателей давать взятки чиновникам.

Другой тип институциональной коррупции, сопровождающейся нарушением формальных предписаний характеризуется тем, что формальные правила, регу­лирующие тот или иной вид экономической активности отличаются недоста­точной конкретностью и, таким образом, оставляют регулирующим органам широкие возможности для их расширительной трактовки. Выполнение таких правил в трактовке чиновников опять же связано для предпринимателей с за­претительно высокими издержками, их опять-таки, фактически вынуждают да­вать взятки.

Важно отметить, что институциональная коррупция, предполагающая наруше­ние формальных правил - это эффективный механизм обеспечения лояльности чиновников к политической власти. С одной стороны, коррупционные доходы могут быть достаточно высоки, зачастую они не сопоставимы с официальной заработной платой чиновников (это пряник). С другой стороны, нарушение чи­новниками формальных предписаний упрощает их наказание в случае недоста­точной лояльности (это кнут).

Институциональная коррупция не сопровождающаяся нарушением формальных правил предполагает вполне законное перераспределение средств в пользу тех

1 1 О

или иных чиновничьих структур.

С проблемой отношений типа «поручитель - исполнитель» тесно связано и еще одно ограничение монопольной власти государства - издержки измерения нало­говой базы и определения оптимальной величины налогообложения. Проблема в том, что информация, необходимая для определения оптимального для прави­теля уровня налогообложения и оптимальных расходов на поддержание порядка в большинстве случаев поступает к нему не из независимых источников, а от его агентов, которые, во-первых, обладают недоступной правителю информаци­ей, а во-вторых, заинтересованы в расширении своего влияния и в увеличении собственных доходов. Эти цели достигаются через увеличение размеров агент­ских структур, что приводит к размыванию ренты правителя. Экономические последствия такого поведения исполнителей рассматриваются в модели Финдли - Уилсона, которая, в модифицированном виде представлена на рис. 5.10.

Здесь собранные правителем налоги и расходы на производство общественных благ, связанных со спецификацией и защитой прав собственности рассматриваются как функции за­трат труда на поддержание порядка (Т = T(Lg), G = G(Lg)). При отсутствии информационной асимметрии и оппортунистического поведения агентов, присваиваемая единоличным правите­лем (автократом) рента будет равна максимальной разности между G(Lg) и Т(Ц), что соответст­вует длине отрезка АВ на рис. 10. При этом затраты труда на поддержание порядка (количество чиновников) равны Ьд*. В случае же необоснованного, с точки зрения интересов правителя, раздувания государственного аппарата кривая расходов на производство общественных благ смещается вправо, в положение G'(Lg), затраты труда на поддержание порядка возрастают до LA', а присваиваемая автократом рента сокращается до нуля. Ситуация еще более усугубляется в случае, если у агентов правителя появляется возможность производства общественных квазиб­лаг (разного рода справок, разрешений и т.д., за которые подданные автократа вынуждены пла­тить и которые обеспечивают перераспределение доходов от независимых экономических аген­тов непосредственно к чиновникам государственного аппарата, минуя оседлого бандита), что характерно в случае распространения институциональной коррупции. Такая ситуация, естест-

118 Вообще говоря, коррупция в узком смысле (а именно такое понимание коррупции имеет ме­сто здесь), предполагает в качестве обязательного условия нарушение формальных правил. Од­нако, можно говорить об институциональной коррупции без нарушения формальных правил в том смысле, что установленные коррумпированными органами власти формальные правила мо­гут вступать в противоречие с формальными правилами более высокого порядка, например, с конституционными правилами.

венно, сокращает производимый в обществе доход и, соответственно, общую сумму налогов, собираемую правителем (кривая T(Lg) смещается вниз, в положение T'(Lg)).

Рисунок 5.10. Размывание ренты правителя

T,G

Источником ограничения монопольной власти государства являются также его прямые конкуренты, как внутри страны, так и за рубежом. В первом случае ос­новным конкурентом государственной власти, структурой, претендующей на выполнение по крайней мере части функций этой власти и, соответственно, на присвоение части ее доходов является организованная преступность. Основные функции организованной преступности - это спецификация и защита прав соб­ственности и обеспечение выполнения контрактов в нелегальной сфере, а также содействие монополизации рынков и создание барьеров входа для аутсайдеров.

Появление и устойчивое существование организованной преступности обуслов­лено тремя главными факторами. Во-первых, недостаточные государственные инвестиции в военные технологии создают условия для относительно более равномерного распределения насилия в обществе и, таким образом, открывают возможности для появления альтернативных государству структур, обладающих сравнительными преимуществами в осуществлении насилия. Во-вторых, источ­ником организованной преступности является государственный запрет на заня­тие теми или иными видами коммерческой деятельности. Фактически, мафия берет на себя функции спецификации и защиты прав собственности в тех сфе­рах предпринимательской деятельности, которые не разрешены государством, и в которых, поэтому, государство не может выполнять эти функции. В-третьих, государственное регулирование отдельных видов предпринимательской дея­тельности увеличивает трансакционные издержки, связанные с легальным заня­тием такого рода деятельностью, и предприниматели могут счесть для себя вы­годным покинуть легальный рынок и перейти в нелегальную сферу. В этом слу­чае для сокращения трансакционных издержек им также необходима внешняя

структура, предоставляющая гарантии исполнения их нелегальных контрактов. Такой структурой как раз и оказывается организованная преступность.

Конкурентами правителя за рубежом являются, соответственно, правительства других государств. Они могут оказывать влияние на монопольную власть пра­вителя не только непосредственно - путем военного, политического или эконо­мического давления - но и опосредованно, через эмиграцию, «голосование но­гами» подданных авторитарного правителя, либо посредством оттока капитала в те страны, где права собственности лучше специфицированы и защищены.

П

ерераспределительные функции государства и синтетиче­ская модель государства. В условиях ограниченности монопольной власти правителя, независимо от того является ли этим правителем мак­симизирующий свое богатство автократ, или весь народ страны, модели совер­шенно горизонтального и совершенно вертикального социальных контрактов оказываются нереалистичными. В таких условиях гораздо ближе к реальному положению вещей оказывается синтетическая теория государства, в рамках ко­торой социальный контракт объединяет черты как горизонтального так и верти­кального контрактов. Одним из первых экономистов, рассматривающих госу­дарство как совокупность противоречивых целей и не совпадающих интересов был Норт119. Особенностями его подхода стали: во-первых, понимание государ­ства как агентства, оказывающего услуги обороны и правосудия; во-вторых, го­сударство в модели Норта рассматривается как дискриминирующий монопо­лист, который разбивает подданных на группы, для каждой из которых права собственности специфицируются и защищаются по-своему, целью такой дис­криминации является максимизация выгод правителя (не обязательно едино­личного); в-третьих, Норт подчеркивает ограниченность монопольной власти правителя.

Близка к подходу Норта формализованная модель распределительной демокра­тии, предложенная Олсоном и МакГиром и являющаяся закономерным продол-

" " 120

жением их моделей автократического правления и консенсуснои демократии.

Под распределительной демократией Олсон и МакГир понимают такое государственное устройство, при котором власть посредством демократических процедур достается определен­ной группе людей (причем необязательно эта группа должна включать большинство членов об­щества). У этой властной группы имеется два основных источника доходов: первый — собствен­ная коммерческая деятельность участников группы; второй — перераспределение, с помощью налогообложения, доходов общества от аутсайдеров (индивидов, не входящих во властную группу) к носителям власти.

Иными словами, властная группа, с одной стороны, заинтересована в увеличении ре­альных доходов общества (I(t)), и, следовательно, в сокращении ставки налога t, а с другой сто­роны, носители власти получают часть своих доходов в результате перераспределения, поэтому они заинтересованы в увеличении ставки налога t

Чтобы понять, каким образом властной группе удастся максимизировать свой доход при таких противоречивых целях, Олсон и МакГир вводят в свою модель еще две переменных. Пусть f — часть совокупного дохода общества, производимая и присваиваемая властной группой (0 < f < 1), то есть если f = 0, это означает, что общество управляется максимизирующим свое богатство оседлым бандитом, при f = 1 общество существует в условиях консенсуснои демокра­тии.

119 North, Douglass С. (1981), Structure and change in economic history, N. Y.: WW Norton.

120 McGuire, Martin С and Olson, Mancur Jr. (1996), The Economics of Autocracy and Majority Rule:
The Invisible Hand and the Use of Force, 34 Journal of Economic Literature, 72-96.

Другая вводимая переменная — s — это та часть совокупного дохода общества, которая в итоге достается властной группе, как благодаря собственным усилиям членов группы, так и по­средством перераспределения в пользу ее членов части дохода аутсайдеров:

Математически, задача, стоящая перед членами властной группы выглядит следующим образом:

mn(l - t)r{t)jY{G)+ [tr{t)Y{G)- G]

Здесь первое слагаемое — это доходы, которые участники властной группы получают от собственной производительной деятельности; второе слагаемое — доходы власти от перераспре­деления богатства. При этом, для того, чтобы второе слагаемое в данном уравнении было поло­жительным (то есть, для того, чтобы властная группа могла получить некий доход от перерас­пределения богатства в свою пользу), необходимо выполнение следующего условия:

G<tr(t)Y(G)

Заметим, что так же как и в случае автократической власти оптимальная для руководя­щей группы ставка налогообложения не зависит от расходов на производство общественных благ G. Поэтому задача оптимизации решается властью так же, как и оседлым бандитом: снача­ла определяется оптимальная ставка налога t*, а затем уже из этого параметра выводятся опти­мальные расходы на производство общественных благ G*.

Дифференцируя целевую функцию властной группы по t получаем следующее условие уравнение:

Здесь первое слагаемое - это предельные издержки властной группы от налогообложе­ния (так как увеличение ставки налога t сокращает реальный доход общества I), второе слагае­мое — предельные выгоды власти от перераспределения доходов. Определим из этого уравнения зависимость части совокупного дохода общества, производимой и присваиваемой индивидами, входящими во властную группу f от ставки налогообложения t и от доли реального обществен­ного дохода в потенциальном г:

/ = "

С увеличением ставки налогообложения t R(t) сокращается, так как увеличиваются об­щественные потери от мертвого груза, то есть власть будет увеличивать t до тех пор, пока f не сравняется с R(t). Дальнейшее увеличение налогового бремени невыгодно властной группе, так как ее потери от сокращения реального дохода общества будут больше выгод от перераспреде­ления этого общественного дохода. Отсюда получаем оптимальную ставку налогообложения в условиях распределительной демократии:

Следовательно, чем больше доля властной группы в реальных доходах общества (f), тем меньше оптимальная ставка налога. Заметим также, что так как i/(l-f) > О, налоговое бремя в обществе распределительной демократии будет меньше, чем при автократической системе правления (где оптимальная ставка налога определяется как: tA* = -r(tA*)/r'(tA*))-

Далее, дифференцируя целевую функцию власти по G, получаем условие производства оптимального количества общественных благ в системе распределительной демократии:

Здесь параметр sr(t)Y'(G) — предельный доход властной группы от производства обще­ственных благ, а 1 — предельные издержки, то есть себестоимость единицы общественных благ.

Далее, из двух условий максимизации дохода властной группы получим уравнения по­тенциального и реального предельных общественных доходов:

T(G) = -

{\-f)tr{t)

/ + (!-/>"*"

Здесь MSQ-* — общественные издержки предоставления дополнительной единицы об­щественных благ при оптимальной ставке налогообложения tR*.

Выбор властной группой оптимальной ставки налога и распределение общественных благ между участниками властной группы и аутсайдерами представлен на рис. 11. Здесь власть выбирает такой уровень налогообложения, который максимизирует ее суммарные доходы от перераспределения ((l-f)tr(t)) и от собственной производительной деятельности (fr(t)). Обратим внимание, что оседлый бандит, максимизирующий свою долю потенциального дохода (tr(t) = (1-f)tr(t) при f = 0) выберет более высокую, по сравнению с властной группой в условиях распреде­лительной демократии, ставку налогообложения (tA* > 1т*).

Доля общественных благ, которая достанется власти в обществе распределительной де­мократии равна отношению длин отрезков АВ и AD на рис. 5.11.

Рисунок 5.11. Оптимальная ставка налогообложения и распределение

общественных благ в обществе распределительной демократии

fi-H(l-f)tr

г

В целом же, все параметры равновесия такой системы общественного устройства пред­ставлены на рис. 5.12. Здесь во втором квадранте отражен выбор оптимальной для властной группы ставки налога tR* и соответствующий этой ставке уровень предельных общественных издержек производства общественных благ (MSCR*), который определяет равновесный пре­дельный реальный доход общества (IR' в квадранте I) и, таким образом, оптимальный, с точки зрения руководящей группы, объем производства общественных благ GR*. В четвертом квад­ранте рис. 5.12 отражается распределение доходов между властью и аутсайдерами: весь общест­венный доход, равный длине отрезка OG, распадается на две части. Первая часть, равная длине отрезка ОЕ — это совокупный объем собираемых налогов, часть которого, равная отрезку OD

121

Ibid., 88.

тратится властью на производство общественных благ, другая его часть (отрезок DE) — это вы­игрыш властной группы от перераспределения общественного дохода. Длина отрезка EF на рис. 5.12 соответствует чистому доходу участников властной группы от собственной производитель­ной деятельности, а отрезок FG определяет величину чистого дохода остальных членов общест­ва, не входящих во властную группу.

Как демонстрирует представленная модель, в условиях, когда власть в обществе принадлежит той или иной группе специальных интересов (или нескольким та­ким группам), внутренняя экономическая политика этой группы будет опреде­ляться двумя вещами: во-первых, заинтересованностью членов группы в пере­распределении общественного богатства в свою пользу (то есть, тем, насколько они заинтересованы увеличении своей доли общественного пирога), во-вторых, заинтересованностью членов группы в увеличение своих производительных до­ходов, величина которых обратно пропорциональна объему перераспределения (то есть, тем, насколько они заинтересованы также в увеличении всего общест­венного пирога). Причем, по мере увеличения части совокупного дохода обще­ства, производимой и присваиваемой властной группой, влияние первого фак­тора на благосостояние властной группы сокращается, а второго, наоборот, воз­растает.

Вернемся назад и рассмотрим еще раз два из приведенных выше уравнений:

Из первого из этих уравнений следует, что по мере увеличения f оптимальная ставка налогообложения будет сокращаться. Второе уравнение показывает, что по мере роста f (и, со­ответственно, s) равновесный предельный общественный доход сокращается, а оптимальное, для властной группы, количество общественных благ (GR*), соответственно, увеличивается. Иными словами, по мере увеличения f (обратим внимание, что f изменяется, при прочих равных условиях, прямо пропорционально изменению количества членов властной группы) неизбежно возникнет такая ситуация, в которой:

А значит перераспределение общественного дохода в свою пользу перестанет быть вы­годным участникам властной группы и все собранные налоги будут направлены на производст­во общественных благ, то есть распределительная демократия в этом случае фактически пре­вращается в консенсусную демократию.

На протяжении всего XX столетия объем средств, перераспределяемых государ­ственными структурами в развитых странах рос опережающими по отношению к ВВП темпами. Так, например, объем государственных расходов США состав­лял в 1929 году приблизительно 10% ВВП, а к 1987 году увеличился почти в 3,5

1 00

раза - до 34,8% ВВП. Многие исследователи объясняют столь буйный рост государственного влияния на экономику хищнической политикой групп специ­альных интересов, находящихся у власти: они заинтересованы в максимальном перераспределении доходов, так как от объема этого перераспределения зависит их благосостояние. Однако, принимая во внимание рассмотренную модель рас­пределительной демократии МакГира - Олсона, такое объяснение данной про­блемы представляется слишком поверхностным и даже ошибочным. Так что же

122 Kau, James В. and Rubin, Paul H. (2000), The Growth Government: Sources and Limits, Depart­ment of Economics Emory University Working Paper Series, 1.

стало причиной столь бурного роста объема производства общественных в прошлом веке?

Ответ на этот вопрос можно найти в работах Дугласа Норта.

Рисунок 12. Равновесие в модели распределительной демократии.