Экзамен по истории 12 страница

-158-

бывших владениях Владимира Андреевича и занимавший весьма самостоятельную позицию во время усобиц середины века.
Вопрос о датировке Сказания о Мамаевом побоище, как и «Задонщины», требует, конечно, еще дополнительного исследования. Но дошедшие до нас тексты этих памятников были написаны (или записаны по устным источникам) позже летописных рассказов конца XIV-XV в. о Куликовской битве и не могут считаться основными источниками по ее истории.
Что же мы, однако, знаем о роли церкви в борьбе с Ордой? Положению церкви и борьбе за престол митрополита было в значительной степени посвящено наиболее раннее летописное повествование об истории конца XIV в. - рассказ Тр. и сходных с нею летописей. Однако перипетии этой борьбы в очень незначительной степени связывались в летописном рассказе, как и в трудах большинства историков, с русско-татарскими отношениями. «Повесть о Митяе», включенная в текст Тр., охватывала 1379-1382 гг., т. е. то самое время, когда произошла Куликовская битва; но в повести битва даже не упоминалась, да и в дальнейшем летописном повествовании Тр. она занимала весьма скромное место. Не сообщалось, каково было отношение митрополита Киприана, позиции которого выражал летописный свод, лежащий в основе Тр., к этой битве и к дальнейшим русско-татарским отношениям. Повествуя о том, что в 1381 г. Киприан приехал в Москву, а в 1382 г. опять «съеха из Москвы в Кыев», летописец ничего не говорил о его отношении к Орде.
Но, несмотря на полное отсутствие таких сведений в летописании, недавно в исторической литературе была высказана мысль о решающей роли Киприана и его сторонников, монахов «исихастов» - «всероссиян» в борьбе с Ордой. «...Что было бы, если бы Дмитрий Иванович был побежден Мамаем?» - спрашивал Г. М. Прохоров в монографии, специально посвященной «Повести о Митяе» и русско-византийским отношениям в эпоху Куликовской битвы. «...Он, конечно, отвернулся бы - вынужден был отвернуться - от толкавших его на борьбу с „безбожными" и „погаными" татарами монахов-„всероссиян"...». В подкрепление этой мысли автор ссылается на роль Сергия в событиях 1380 г.: «Как известно, роль Сергия Радонежского в моральном ободрении Дмитрия Ивановича была громадна». ⁶⁵⁾ Но о какой-либо роли Сергия в подготовке и ходе Куликовской битвы Тр. (связанная как раз с Киприаном!) не упоминала ни единым словом; в НСС упоминалось другое лицо, благословившее Дмитрия на битву, - епископ Герасим. В

-159-

житии Сергия, написанном полвека спустя, говорилось лишь о «моральном ободрении» им Дмитрия перед более ранней битвой на Воже (1378 г.); развили эту тему источники, написанные более чем через сто лет после битвы, - Сказание о Мамаевом побоище и Ник.
На чем вообще основывается представление о существовании на Руси некоего движения исихастов (сторонников направления, игравшего важную роль в византийских церковных спорах), они же «всероссияне» (т. е. сторонники единой митрополии «всея Руси», охватывающей и Северо-Восточную и Западную Русь), в конце XIV в.? Летопись не сообщает ни о каком подобном движении. Утверждение о его существовании было высказано Г. М. Прохоровым в связи с обстоятельствами борьбы Киприана за митрополичий престол после 1376 г. Начал Киприан борьбу за престол еще при жизни московского митрополита Алексия; после его смерти в 1378 г. он сделал попытку приехать в Москву, но был изгнан Дмитрием Донским, желавшим поставить на митрополичий престол спасского архимандрита Михаила-Митяя. Об этих событиях мы узнаем из посланий самого Киприана, написанных в том же 1378 г. Первое из них - послание Сергию Радонежскому и его племяннику Феодору Симоновскому; Киприан извещает их о том, что идет «к сыну своему ко князю великому на Москву» и надеется увидеть «друг друга и наслажитися духовных словес». Второе послание, написанное через 20 дней после первого, - совершенно иное по тону: Киприан описывает те унижения, которые он претерпел после приезда и изгнания, и гневно осуждает своих адресатов - Сергия и Феодора: «И аще миряне блюдутся князя, занежа у них жены и дети, стяжания и богатства, и того не хотят погубити... - вы же, иже мира отреклися есте и живете единому Богу, како, толикую злобу видив, умолчали есте? Растерзали бы одежи своя, глаголали бы есте пред князи, не стыдяся!». Заканчивается послание отлучением от церкви всех, кто «таковое бещестие възложили на мене и на мое святительство» и «хто покусится ту грамоту сжети и затаити...».
Спустя несколько месяцев Киприан, правда, послал на Русь еще одну грамоту, в которой благодарил неких «сынов нашего смирения» за «повиновение и любовь» к церкви и к нему, но грамота эта адресована в рукописи сынам «имярек, имярек, имярек», и кто были эти адресаты, мы не знаем. Нет во всяком случае никаких оснований полагать, что Сергий и Феодор содействовали приезду Киприана в Москву в 1378 г. - недаром в первом послании после своего изгнания он гневно осуждал их. ⁶⁶⁾

-160-

Обстоятельства борьбы за митрополичий престол были изложены в «Повести о Митяе». ⁶⁷⁾ Михаил-Митяй отправился в 1379 г. в Константинополь за поставлением на митрополию; по дороге, в Орде, как сообщает повесть, «ят бысть Митяй Мамаем». Правда, кончился этот эпизод сравнительно благополучно - до нас дошел ярлык, данный Митяю по стандартному образцу тех ярлыков, которые давались его предшественникам-митрополитам. Одновременно с Митяем отправился через Орду в Константинополь и его энергичный противник епископ Дионисий Суздальский. Какова была позиция Митяя и Дионисия по отношению к ханской власти? По этому поводу высказывались два противоположных мнения.
И. Б. Греков считал, что Дионисий был ставленником суздальско-нижегородских князей и «ордынской дипломатии», именно поэтому он благополучно проследовал через Орду, между тем как Мамай, «отпустив Митяя в Кафу, продолжал внимательно следить за московскими иерархами, намереваясь помешать осуществлению их миссии». И. Б. Греков предполагал даже «причастность ордынской дипломатии к смерти Митяя, последовавшей, как известно, на борту корабля, шедшего из Кафы в Константинополь». ⁶⁸⁾
Противоположна характеристика, которую дал Дионисию и Митяю Г. М. Прохоров. Дионисия он объявлял идеологом «освободительной антитатарской борьбы», приписывая ему интерполяции в рассказе Лаврентьевской летописи о нашествии Батыя, - предположение, которое должно быть отвергнуто ввиду идентичности рассказа о Батые Лаврентьевской (включая мнимые «интерполяции») с аналогичным рассказом Тр., независимо от Лавр. восходившей к тому же летописному своду 1305 г. ⁶⁹⁾ Благополучный проезд Дионисия через Орду Г. М. Прохоров объяснял тем, что, «может быть, Дионисий бежал, изменив внешность». Дионисия он считал «единомудренным» с Киприаном, Сергием Радонежским и Феодором Симоновским представителем «иноческой партии». ⁷⁰⁾
Построения обоих авторов представляются нам одинаково неубедительными. На основании скупых сообщений источников невозможно сказать, каково было отношение Мамая к Митяю и Дионисию. Что касается принадлежности Дионисия

-161-

к монашеской «партии» Киприана, Сергия и Феодора, то оно вообще ни из чего не вытекает. Дионисий не только не был единомышленником Киприана, но оказался вскоре его соперником в борьбе за престол. После того, как Митяй внезапно умер, не доехав до Константинополя, собор греческих архиереев поставил митрополитом его спутника Пимена; назначение это было провозглашено в соборном определении патриарха Нила, в котором решительно отвергались претензии Киприана на митрополичий престол. ⁷¹⁾ В «Повести о Митяе» и в грамотах патриарха Антония, написанных десять лет спустя, поставление Пимена объяснялось «ложью и обманом» с его стороны, ⁷²⁾ и Дмитрий, по-видимому, первоначально не признал его, пригласив в 1381 г. в Москву Киприана. Но двухгодичное пребывание Киприана на митрополичьем престоле оказалось неудачным, и после бегства его из Москвы во время нашествия Тохтамыша он был в 1383 г. изгнан и митрополитом признан Пимен. Однако и положение Пимена не было прочным. В 1383 г. в Константинополь был отправлен Дионисий в сопровождении Феодора Симоновского. Но целью Дионисия было не восстановление Киприана, а утверждение своих собственных прав на митрополичий престол, на что патриарх дал согласие. Однако на обратном пути через Киев Дионисий был в 1384 г. арестован тамошним князем (вассалом Литвы) Владимиром Ольгердовичем. Можно думать, что этот арест был произведен не только «с ведома» (это признает и Г. М. Прохоров), но и по инициативе Киприана, пребывавшего в то время в Киеве в качестве митрополита. Враждебность Киприана Дионисию (умершему в заточении в 1385 г.) выразилась и в написании им десять лет спустя после смерти соперника грамоты в Псков, в которой отменялась «владычня грамота Денисьева» в Псков и несправедливо утверждалось, что «патриарх ему того не приказал деяти». ⁷³⁾ О принадлежности Киприана и Дионисия к одной «партии» говорить, таким образом, довольно трудно.
Нет оснований считать единомышленником Киприана также Феодора Симоновского. В 1383 г. Феодор сопровождал Дионисия в Константинополь и поддержал его притязания на митрополичий престол. В 1386 г. он снова приехал в Константинополь и на этот раз выступил сторонником явившегося на

-162-

патриарший суд московского митрополита Пимена, который назначил его архиепископом Ростовским. ⁷⁴⁾
Существование «иноческой партии» в конце XIV в. не только не обнаруживается в источниках, но находится в явном противоречии с ними. Ничем не подтверждается роль ее предполагаемых участников в борьбе с Ордой. Даже Сергию, как мы знаем, эта роль приписывалась лишь с середины XV в., да и то в очень скромной форме, а по-настоящему - с конца века. Киприан, изгнанный Дмитрием из Москвы, пребывал в 1380 г. в Литве и был скорее противником, нежели сторонником московского великого князя. Предположение И. Мейендорфа, что Киприан, «если Ягайло спросил его совета, вступать ли в коалицию с Мамаем», убедил его не делать этого, ⁷⁵⁾ - простая догадка: мы ничего не знаем ни о таком запросе Ягайла, ни об отрицательном ответе Киприана.
Утверждения Г. М. Прохорова о первостепенной роли «монашеской партии» в борьбе против Мамая стали частью гораздо более широкой концепции, построенной его учителем ⁷⁶⁾ Л. Н. Гумилевым. Как мы уже упоминали, Л. Н. Гумилев считал, что никакого монгольского завоевания Руси в XIII в. не было, что уже при Александре Невском произошло первое освобождение Руси от монголов, что Русь и Орда представляли собой некое «суперэтническое» единство, а вражда между ними возникла лишь в конце XIV в., при Мамае. ⁷⁷⁾
Вражду эту Л. Н. Гумилев объяснял тем, что власть в Орде захватил Мамай, который «опирался на союз с Западом, главным образом, с генуэзскими колониями в Крыму», в то время как его противник, хан Белой орды Тохтамыш, придерживался «традиционной политики союза с Русью, проводимой со времен Батыя». Утверждение автора о союзе Мамая с «Западом» основывается, очевидно, на летописном известии (Тр.) о том, что Мамай, отправляясь на «всю землю Русскую», нанял «Фрязы и Черкасы и Ясы». Гумилев считал, что «поволжские татары неохотно служили Мамаю и их в войске было немного», и поэтому Мамай привлек «ясов и касогов», а заодно «крымских евреев и караимов». Но прежде всего Мамаю «нужны были деньги и немалые» - их он попросил у генуэзцев, владевших колониями в Крыму, - «те обещали помочь, но потребовали взамен получения концессий для добычи мехов и торговли на севере Руси, в районе великого Устюга». Мамай

-163-

предложил Дмитрию, что «за предоставление концессий» он дает ему «ярлык на великое княжение». «Если бы Дмитрий согласился на эту сделку, Московская Русь в короткое время превратилась бы в колонию генуэзцев», - пишет Гумилев, но «преподобный Сергий Радонежский заявил, что с латинянами никаких дел быть не может: на Святую Русь нельзя допускать иноземных купцов, ибо это грех». ⁷⁸⁾ Убедившись после первых столкновений в том, что русская рать не уступает татарской, Мамай отправил на Русь войска, состоявшие из «генуэзской пехоты» и степняков, мобилизованных «на генуэзские деньги». В итоге Куликовской битвы царство Мамая, - которое, по Гумилеву, было не нормальным этническим образованием, а этнической «химерой», опиравшейся на международную торговлю, - было побеждено, а «новая этническая общность - Московская Русь -выступила реальностью всемирно-исторического значения». ⁷⁹⁾
Читатель, который пожелал бы определить источники, на которых основывались эти построения, оказался бы в немалом затруднении. Откуда взял Гумилев известия об опоре Мамая на международную торговлю, о его переговорах с генуэзцами, о их требовании «концессий» в районе Великого Устюга, о сделке, предложенной Мамаем Дмитрию и отклоненной Сергием Радонежским, о «генуэзских деньгах», полученных Мамаем перед битвой, наконец, об участии в его войске «крымских евреев и караимов»?
Из летописей нам известно о некоем Некомате (согласно НСС и более поздним сводам, «сурожанине» - купце, торговавшем с Крымом), ведшем враждебные Москве переговоры с Тверью и Ордой, но ни о каком участии в этих переговорах генуэзцев и их требованиях к Мамаю там ничего не сообщалось. ⁸⁰⁾
Не менее загадочно приведенное Гумилевым заявление Сергия Радонежского о недопустимости дел «с латинянами» и допуска их «на святую Русскую землю». Откуда взял автор эту цитату? Ни в Тр., ни в источниках XV в. - в Житии Сергия, в НСС, ни даже о летописях XVI в. ни слова не говорится о заявлениях Сергия против «латинян». Источники богатого подробностями повествования Гумилева о событиях вокруг Куликовской битвы остаются неизвестными.

-164-

Через два года после Куликовской битвы победитель Мамая хан Тохтамыш напал на Москву, сжег и разграбил ее. Почему же этот сторонник «традиционного союза с Русью», никак не связанный с Западом, совершил такое нападение? Виною, согласно Л. Н. Гумилеву, были суздальские князья, составившие донос Тохтамышу на Дмитрия, - «сибиряку и в голову не пришло, что его обманывают», - а также «характер населения, осевшего в Москве» и ответившего хану сопротивлением. «Посадский люд» хотел выпить и погулять; напившись, москвичи забрались на кремлевские стены «и ругали татар, сопровождая брань соответствующими жестами», - «а татары, особенно сибирские, народ очень обидчивый, и поэтому крайне рассердились». Восставшие не хотели выпускать митрополита Киприана из города и ограбили его «до нитки». «...Когда был выпит весь запас спиртного, москвичи решили договориться с татарами» и впустить их послов в город, «но когда открывали ворота, никому из представителей „народных масс" не пришло в голову выставить надежную охрану», «татары ворвались в город и устроили резню». ⁸¹⁾
Версия о пьяных москвичах была взята Гумилевым из летописной и историографической традиции, восходившей к НСС, где горожанам ставилось в упрек нежелание выпустить из города Киприана; из этого же источника взято упоминание о роли суздальских князей в походе Тохтамыша (хотя об их «доносе» Тохтамышу и в этом своде ничего не сообщается). В Тр. упоминания о суздальских князьях, о пьянстве москвичей и о попытке Киприана уехать из Москвы вообще не было, - там говорилось только о вероломстве татар и об их зверствах и грабеже в городе. Но и НСС описывал стойкость осажденных, подвиги их предводителя князя Остея и москвича - суконника Адама. Непонятно, на каком основании Л. Н. Гумилев приписывал инициативу в переговорах с Тохтамышем горожанам: во всех летописях говорится, что именно хан, не сумев взять город, обманул Остея «лживыми речами и миром лживым», убил его и захватил город. Почему же Гумилев именует Тохтамыша «добродушным и доверчивым» и объявляет его поход «совсем не страшным»?
Изучение летописной традиции, отражающей последние годы правления Дмитрия Донского, позволяет отделить ранние сообщения об этом историческом периоде от поздних наслоений. Многие живописные подробности (в частности, рассказы о перипетиях Куликовской битвы) должны быть отнесены не

-165-

к категории исторических фактов, а к области преданий. Рассказы XV-XVI вв. не теряют при такой постановке вопроса научной ценности; они могут рассматриваться как «культурные остатки» времени их написания, как свидетельства о постепенно нараставшем интересе к событиям конца XIV в., о ретроспективной их оценке (особенно с конца XV в. - времени окончательного освобождения от ордынского ига).
Отделив раннюю традицию от поздней, мы обнаруживаем ряд «белых пятен» в истории конца XIV в., на которые прежде обращалось мало внимания. Какова была действительная роль иерархов русской церкви в событиях того времени? Представление о Сергии как вдохновителе Куликовской битвы было создано, как мы видели, более поздней традицией - высоко почитаемый как святой и основоположник общежительного монашества в Северо-Восточной Руси, он был, вероятно, сторонником Дмитрия Донского и его политики, но о конкретном участии его в событиях 1380 г. мы не имеем достоверных сведений. Киприану идея борьбы с Ордой была чужда; это видно хотя бы из текста связанной с ним Тр. ⁸²⁾ Возможно, что смысл его многолетнего противостояния с Дмитрием Донским заключался в борьбе за единую митрополию «всея Руси» (т. е. за древнюю киевскую митрополию, находившуюся к тому времени во владениях двух государей - литовского и московского) - против выделения из нее отдельной митрополии «великой Руси» (т. е. Северо-Восточной, Московской). ⁸³⁾
Неясными остаются позиции Митяя, Дионисия и Пимена. Митяй - безусловный приверженец Дмитрия, его ставленник. Дионисий был противником Митяя, но также и Киприана, который, видимо, был виновником его заточения в Киеве в 1384 г.; он был образованным иерархом, уважаемым в Византии, но роль его в русско-татарских отношениях ⁸⁴⁾ остается неизвестной, - то, что при нем был переписан Лаврентием летописный свод начала XIV в., ни о чем не свидетельствует.

-166-

Наиболее загадочна фигура Пимена. Грамота патриарха Нила 1380 г., резко осудившая Киприана и рукоположившая Пимена на митрополичий престол Киева и «великой Руси», именовала его «благоговейнейшим иеромонахом» и не выражала сомнений в том, что поставления его домогался сам Дмитрий. ⁸⁵⁾ Но грамота другого патриарха, Антония, данная в 1389 г., обвинила Пимена в сочинении «подложной грамоты» и утверждала права Киприана. ⁸⁶⁾ Утверждение, что эти «подложные грамоты» были написаны на данных Дмитрием Митяю незаполненных «харатьях» с печатями, которые должны были служить в случае нужды векселями, встречается только в «Повести о Митяе». Повесть утверждает, что по возвращении Пимена из Константинополя (согласно летописи, он вернулся в 1381 г.) Дмитрий обвинил его в обмане, снял с него клобук и сослал в Чухлому и Тверь. Фактом остается, однако, то обстоятельство, что в 1382 г. Пимен был вновь приглашен Дмитрием на митрополичий престол и занимал его в течение шести или восьми лет. Неупоминание об этом в «Повести о Митяе» (вопреки всем летописным текстам) Г. М. Прохоров объясняет тем, что повесть была написана не позднее 1382 г., ⁸⁷⁾ но умолчание об изгнании Киприана в этом году и приглашение Пимена могло носить тенденциозный характер - упоминание об этом полностью противоречило бы счастливому для Киприана окончанию повести. Заслуживает внимания загадочное сообщение НСС и следующих ему летописей о приезде Киприана на Русь в 6894 (1386) г. (какую Русь? В Литовской Руси Киприан, очевидно, пребывал все эти годы). Возможным подтверждением этого известия служит соборное постановление патриарха Нила 1387 г., где говорилось, что Киприан просил отсрочки его приезда на соборный суд, пока он идет «по делу, на которое он посылается» по приказу императора, с оговоркой, чтобы он «никоим образом не совершал ничего святительского в Великой Руси и не ходил туда». ⁸⁸⁾
Мы не знаем, кто из деятелей конца XIV в. был провозвестником освобождения Руси от ордынского ига и выступали ли тогда подобные провозвестники. К теме борьбы с ханской властью обратился лишь в первой половине XV в. Новгородско-Софийский свод, включивший в общерусское

-167-

летописание тверские рассказы о восстаниях начала XIV в. и поместивший пространные повести о Куликовской битве и нашествии Тохтамыша. В прямой и развернутой форме призыв к отказу от подчинения ханам был высказан лишь в 1480 г. архиепископом Вассианом Ростовским накануне окончательного освобождения от ханской власти.

-168-

¹⁾ Ильин И. А. О сопротивлении злу силою. Берлин, 1925. С. 230-266. 2-е изд.-Лондон; Канада, 1925; Струве П. Б. Дневник // Возрождение. 1925. 25 июня.
²⁾ Шахматов А. А. Общерусские летописные своды XIV и XV вв. // ЖМНП. 1901. № 11. С. 65; Шамбинаго С. К. Повести о Мамаевом побоище. СПб., 1906. С. 81- 83; Шахматов А. А. Отзыв о сочинении С. К. Шамбинаго «Повести о Мамаевом побоище». СПб., 1906. СПб., 1910. С. 104, 124. (Отд. отт. из отчета о двенадцатом присуждении премий митрополита Макария).
³⁾ Салмина М. А. «Летописная повесть» о Куликовской битве и «Задонщина» // «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла. М.; Л., 1966. С. 344-384; Истоки русской беллетристики. Л., 1970. С. 266-269; Салмина М. А. Повесть о нашествии Тохтамыша // ТОДРЛ. Л., 1979. Т. 34. С. 136- 148; Гребенюк В. П. Борьба с ордынскими завоевателями после Куликовской битвы и ее отражение в памятниках литературы первой пол. XV в. // Куликовская битва в литературе и искусстве. М., 1980. С. 52-62. Ср.: Клосс Б. М. О времени создания Русского Хронографа // ТОДРЛ. Л, 1971. Т. 26. С. 244-255; Творогов О. В. Древнерусские Хронографы. Л., 1975. С. 40-41.
⁴⁾ ПСРЛ. СПб., 1913. Т. 18. С. 118-140; Пг., 1922. 2-е изд. Т. 15, вып. 1. Стб. 116-158.
⁵⁾ См.: Насонов А. Н. История русского летописания XI-начала XVIII века. М., 1969. С. 368-369.
⁶⁾ Карамзин Н. М. История государства Российского. М, 1993. Т. 5. Примеч. 254 (С. 316).
⁷⁾ Салмина М. А. 1) «Летописная повесть» о Куликовской битве и «Задонщина». С. 361; 2) Повесть о нашествии Тохтамыша. С. 187.
⁸⁾ Летопись по Лаврентьевскому списку. СПб., 1872. С. 508-509.
⁹⁾ Псковские летописи / Приготовил к печати А. Н. Насонов. М.; Л., 1941. Вып. 1. С. 24; М., 1955. Вып. 2. С. 29.
¹⁰⁾ ПСРЛ. СПб., 1851. Т. 5. С. 235-244; Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. С. 374-384; ПСРЛ. СПб., 1848. Т. 4. С. 72-97; Пг„ 1915-Л., 1925. 2-е изд. Т. 4, ч. 1. С. 305-368.
¹¹⁾ М. А. Салмина справедливо указала, что утверждения С. Н. Азбелева и И. Б. Грекова {Азбелев С. Н. Повесть о Куликовской битве в Новгородской летописи Дубровского // Летописи и хроники: Сб. М., 1974. С. 172; Греков И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М., 1975. С. 444-447), будто никакой ошибки в Пространной летописной повести о Куликовской битве не было и Федор Тарусский был «реальной исторической личностью 70-х годов XIV в.», основаны на недоразумениях (Сашина М. А. Еще раз о датировке «Летописной повести» о Куликовской битве // ТОДРЛ. Л., 1977. Т. 32. С. 23- 24, 37-38).
¹²⁾ Салмина М. А. Повесть о нашествии Тохтамыша. С. 147-151.
¹³⁾ ПСРЛ. М.; Л., 1962. Т. 27. С. 70-87; М.; Л., 1959. Т. 26. С. 123-163 356.
¹⁴⁾ ПСРЛ. М., 1965. Т. 30. С. 124-128 (из летописи типа Тр. была заимствована, очевидно, Повесть о Митяе. Некоторые известия - поставление епископов Киприаном в 6891 г. и Пименом в 6899 г. были явным следствием путаницы.
¹⁵⁾ Ср.: Прохоров Г. М. Летописная повесть о Митяе // ТОДРЛ. Л., 1976. Т. 30. С. 242-245. Г. М. Прохоров отметил, что некоторые чтения «Повести о Митяе» в Ерм. читаются ближе к Тр., чем в Моск. Это, очевидно, объясняется тем, что текст MCC в данном случае был точнее передан в Ерм. В Уваровской и Львовской (ПСРЛ, СПб., 1910. Т. 20, перв. пол., ч. I. С. 197-210) летописях совпадает с Ерм. не только «Повесть о Митяе», но и весь рассказ 1375-1389 гг.
¹⁶⁾ Тихомиров М. Н. Куликовская битва 1380 г. // Повести о Куликовской битве / Изд. подготовили М. Н. Тихомиров, В. Ф. Ржига, Л. А. Дмитриев. М., 1959. С. 345; Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV веках. М., I960. С. 596-597.
¹⁷⁾ Насонов А. Н. История русского летописания XI-начала ХVIII века. С. 260-274.
¹⁸⁾ Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV-XV вв. Л., 1976. С. 175-176
¹⁹⁾ ПСРЛ. М.; Л., 1963. Т. 28. С. 78-86, 241-250
²⁰⁾ ПСРЛ. СПб., 1859. Т. 8. С. 25-60.
²¹⁾ Памятники литературы Древней Руси: XIV-середина XV в. М 1981 С. 386-388.
²²⁾ «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла. С. 548-550 (Кирилло-белозерский список), 536-548, 550-556 (остальные списки). История текста «Задонщины» и взаимоотношений ее редакций со Сказанием о Мамаевом побоище в настоящей работе не разбирается - предметом рассмотрения служат лишь известия по истории Куликовской битвы, содержащиеся в этом памятнике, и их соотношение с летописными известиями. Для такой постановки темы необходимо учитывать различия между краткой редакцией «Задонщины», дошедшей в списке 1479 г., и списками ее пространной редакции (существование краткой редакции «Задонщины» признают авторы, по-разному представляющие историю ее текста; ср.: Зимин А. А. Введение // Задонщина. Древнерусская песня-повесть о Куликовской битве. Тула, 1980. С. 15-16; Лихачев Д. С. Взаимоотношение списков и редакций «Задонщины» (Исследование Анджело Данти) // ТОДРЛ. Л., 1976. Т. 31. С. 170-174; Данти А. О «Задонщине» и о филологии. Ответ Д. С. Лихачеву // Источниковедение литературы Древней Руси. Л.. 1980. С. 74-76).
²³⁾ Салмина М. А. «Летописная повесть» о Куликовской битве и «Задонщина». С. 376-383.
²⁴⁾ ПСРЛ. Т. 27. С. 248-257, 331-334 (тексты различных видов Сокращенных сводов не совпадают); СПб., 1911. Т. 22, ч. I. С. 414-417. Ср.: Салмина М. А. «Летописная повесть» о Куликовской битве и «Задонщина». С. 351- 352.
²⁵⁾ Тихомиров М. Н. Древняя Москва (XII-XV вв.). М., 1947. С. 202-203.
²⁶⁾ Дмитриев Л. А. Литературная история памятников Куликовского цикла // Сказания и повести о Куликовской битве / Изд. подготовили Л. А. Дмитриев и О. П. Лихачева. Л., 1982. С. 309-310.
²⁷⁾ Сказания и повести о Куликовской битве. Л., 1982. С. 25-127.
²⁸⁾ Там же. С. 28, 52. Здесь же отмечено, что Елена, жена Владимира Андреевича, ошибочно именуется Марьей (см. с. 397). Анахронистичным было также упоминание о том, что великий князь, отправляясь на битву с Мамаем, молился перед иконой Владимирской богоматери, которая, по летописным данным, была перенесена из Владимира в Москву лишь в 1395 г. (Сказания и повести о Куликовской битве. С. 32; ср. с. 238).
²⁹⁾ Дмитриев Л. А. О датировке «Сказания о Мамаевом побоище» // ТОДРЛ. М.; Л. 1954. Т. 10. С. 185-199; ср.: Сказания и повести о Куликовской битве. C. 337-338; Кучкин В. А. Победа на Куликовом поле // ВИ. 1980. № 8. С. 7.
³⁰⁾ ПСРЛ. Т. 26. С. 7, 125, 356. Ср.: Luria J. The London and L'vov MSS. of the Vologdo-Perm' Chronicle: The Problem of the Reconstructing Grand-Princely Chronicle Writing of the Early 1470s//Oxford Slavonic Papers. New Series 1972 Vol. 5. P. 90-92.
³¹⁾ ПСРЛ. СПб., 1897. Т. 11. С. 25-122. (Фототип. воспроизведение: М., 1965).
³²⁾ ПСРЛ. Т. 11. С. 41.
³³⁾ Шахматов А. А. Отзыв о сочинении С. К. Шамбинаго... С. 156-157.
³⁴⁾ Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII веков. М, 1980. С. 127-129.
³⁵⁾ Ср.: Шамбинаго С. К. Повести о Мамаевом побоище. С. 171-175. Шамбинаго считал, что эпизод этот внесен редактором Ник. Возражая ему, А. Е. Пресняков указал, что этот мотив, очевидно, «старше Никоновского извода и послужил источником для разработки роли Киприана, раз книжнику понадобилось внести его в „Повесть" о Куликовской битве» (Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Пг.. 1918. С. 322, примеч. 2).
³⁶⁾ О взаимоотношении между Сказанием в дополнительных статьях Лондонского списка и Летописной повестью в основном тексте этого списка см.: Салмина М. А. О датировке «Сказания о Мамаевом побоище» // ТОДРЛ Л 1974. Т. 29. С. 108-117.
³⁷⁾ ПСРЛ. Т. 4, ч. 1. С. 486-487; Шахматов А. А. О так называемой Ростовской летописи. М., 1904. С. 24-26.
³⁸⁾ ПСРЛ. Л., 1982. Т. 37. С. 34-37 и 76-79.
³⁹⁾ ПСРЛ СПб., 1913. Т. 21, пол. вторая, ч. 2. С. 301-363, 395-402, 412- 413.
⁴⁰⁾ ПСРЛ. Л., 1977. Т. 23. С. 88-91.
⁴¹⁾ См. выше. С. 49.
⁴²⁾ Шахматов А. А. Отзыв о сочинении С. К. Шамбинаго... С. 1ll-112 180-188.
⁴³⁾ Там же. С. 106-111.
⁴⁴⁾ Насонов А. Н. История русского летописания XI-начала XVIII века. С. 353-358.
⁴⁵⁾ Салмина М. А. «Летописная повесть» о Куликовской битве и «Задонщи-на». С. 370-371, примеч. 111. О датировке рукописи, содержащей этот список, см.: Скрынников Р. Г. Куликовская битва: Проблемы изучения // Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. М., 1983. С. 62, примеч. 101.
⁴⁶⁾ Сказания и повести о Куликовской битве. С. 323-324; ср. с. 14-15.
⁴⁷⁾ Лурье Я. С. Две истории Руси XV в.: Ранние и поздние, независимые и официальные летописи об образовании Московского государства. СПб., 1994. С. 62.
⁴⁸⁾ Перечень этой литературы см.: Куликовская битва: Сб. статей. М., 1980. С. 299-312; Горский А. Д. Куликовская битва в исторической литературе // Куликовская битва в истории и культуре нашей родины. М., 1983. С. 31-42.
⁴⁹⁾ Пресняков А. Е. 1) Образование Великорусского государства. С. 322- 323; 2) Лекции по русской истории. Т. 3. С. 111 (в печати).
⁵⁰⁾ Костомаров Н. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. 4-е изд. СПб., 1896. Т. 1. С. 218-221.
⁵¹⁾ Vernadsky G. The Mongols and Russia. New Haven, 1953. P. 259-262. (A History of Russia by G. Vernadsky and M. Karpovich. Vol. 3).
⁵²⁾ Прохоров Г. М. Повесть о Митяе: Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. Л., 1978. С. 107; Скрынников Р. Г. Куликовская битва // Звезда. 1980. №9. С. 17 (ср., однако: Скрынников Р. Г. Куликовская битва: Проблемы изучения. С. 58-59); Пашуто В. Т. «И въскипе земля Руская...» // История СССР. 1980. № 4. С. 79, примеч. 18; Кучкин В. А. Дмитрий Донской и Сергий Радонежский в канун Куликовской битвы // Церковь, общество и государство в феодальной России. М„ 1990. С. 103-126.
⁵³⁾ Тихомиров М. Н. Куликовская битва 1380 г. С. 369; Скрынников Р. Г. Куликовская битва: Проблемы изучения. С. 68.
⁵⁴⁾ Кучкин В. А. Дмитрий Донской и Сергий Радонежский в канун Куликовской битвы. С. 118-119.
⁵⁵⁾ Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М, 1969. С. 285-286.
⁵⁶⁾ Дмитриев Л. А. К литературной истории Сказания о Мамаевом побоище // Повести о Куликовской битве. М., 1959. С. 430.
⁵⁷⁾ Тихомиров М. Н. 1) Куликовская битва 1380 г. // ВИ. 1955. № 8. С. 15, 23; 2) Куликовская битва 1380 г. // Повести о Куликовской битве. С. 346; Скрынников Р. Г. Куликовская битва: Проблемы изучения. С. 61-62.
⁵⁸⁾ Дмитриева Р. П. Был ли Софоний рязанец автором «Задонщины» // ТОДРЛ. Л., 1979. Т. 34. С. 23-25.
⁵⁹⁾ Кучкин В. А. Победа на Куликовом поле. С. 16; Скрынникое Р. Г. Куликовская битва: Проблемы изучения. С. 60-61.
⁶⁰⁾ Повести о Куликовской битве. С. 70. Ср.: Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М, 1871. С. 417-427 (репринт: М., 1988).
⁶¹⁾ Кучкин В. А. Сподвижник Дмитрия Донского // ВИ. 1979. № 8. С. 113; «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла. С. 546.
⁶²⁾ Дмитриева Р. П. Взаимоотношения списков «Задонщины» и «Слова о полку Игореве» // «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла. С. 206-207; Задонщина. Древнерусская песня-повесть о Куликовской битве. Тула, 1980. С. 117.
⁶³⁾ Скрынникое Р. Г. Где и когда было составлено «Сказание о Мамаевом побоище»? // Исследования по древней и новой литературе. Л., 1987. С. 210.
⁶⁴⁾ Лурье Я. С. Две истории Руси XV в. С. 162.
⁶⁵⁾ Прохоров Г. М. Повесть о Митяе. С. 107.
⁶⁶⁾ Там же. С. 195-202. Ср.: Соколов Пл. Русский архиерей из Византии и право его назначения до начала XV в. Киев. 1913. С. 471-473.
⁶⁷⁾ Прохоров Г. М. Повесть о Митяе. С. 220-223; Приселков М. Д. Ханские ярлыки русским митрополитам. Пг., 1916.
⁶⁸⁾ Греков И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой орды. С. 117-119.
⁶⁹⁾ Прохоров Г. М. Повесть о Митяе. С. 71-74. Ср.: Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV-XV вв. С. 22-33, 30-32.
⁷⁰⁾ Прохоров Г. М. Повесть о Митяе. С. 78-81.
⁷¹⁾ Русская историческая библиотека. СПб., 1880. Т. 6. Приложения, № 30 (стб. 165-184) (далее: РИБ).
⁷²⁾ Там же. Приложения, № 33 (стб. 193-227); Прохоров Г. М. Повесть о Митяе. С. 223-224.
⁷³⁾ РИБ. Т. 6. Приложения, № 28 (стб. 233-234); Прохоров Г. М. Дионисий // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV-XVI в.). Ч.є. А-К. Л., 1988. С. 190.
⁷⁴⁾ РИБ. Т. 6. Приложения, № 32, стб. 216-220.
⁷⁵⁾ Meyendorff J. Byzantiam and the Rise of Russia. Cambridge, 1981. P. 224-
⁷⁶⁾ Прохоров Г. М. Повесть о Митяе. С. 5.
⁷⁷⁾ Гумилев Л. Н. Апокрифический диалог // Нева. 1988. № 3. С. 201, 203.
⁷⁸⁾ Гумилев Л. Н. От Руси до России. СПб., 1992. С. 141-144.
⁷⁹⁾ Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1989. С. 621.
⁸⁰⁾ Говоря о роли генуэзцев в событиях 1380 г., следует учитывать, что как раз в 60-80-х гг. отношения генуэзцев с Мамаем были враждебными (Papacuslia Њ. Quod nоn iretur ad Tanam // Revue des etudes Sud-Est europeennes. 1979. N 2. P. 214).
⁸¹⁾ Гумилев Л. Н. От Руси до России. С. 146-147; ср.: Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 630-633.
⁸²⁾ Г. М. Прохоров (Повесть о Митяе. С. 53) пишет, что, «насколько мы можем судить, Киприан никогда, до самой смерти не молился о... мусульманских царях», но он же признает, что «возможность не славить в церквах татарского царя» Русь «потеряла после нашествия на Русь Тохтамыша» (Там же. С. 120); однако пребывание Киприана на московском митрополичьем престоле с 1389 г. происходило после нашествия Тохтамыша.
⁸³⁾ Соколов Пл. Русский архиерей из Византии... С. 464-465; Прохоров Г. М. Повесть о Митяе. С. 49.
⁸⁴⁾ Г. М. Прохоров (Повесть о Митяе. С. 30-31, 176) считает доказательством антитатарских настроений Дионисия то обстоятельство, что именно во время его пребывания на епископском престоле в Нижнем Новгороде плененный посол Мамая Сарайка «нача стреляти люди» и стрела «коснуся перьем епископа» (Тр., 6883). Но эпизод этот едва ли свидетельствует о позиции Дионисия.
⁸⁵⁾ РИБ. Т. 6. Приложения, № 30 (стб. 174-175).
⁸⁶⁾ Там же, № 32 (стб. 208).
⁸⁷⁾ Прохоров Г. М. Повесть о Митяе. С. 138-140.
⁸⁸⁾ РИБ. Т. 6. Приложения, № 32 (стб. 190). В Тверском сборнике утверждается, что в 1386 г. вместе со сбежавшим из Орды Василием Дмитриевичем в Москву «ис Киева приаха митрополит Киприань, и не принял его князь великий» (ПСРЛ. СПб., 1863. Т. 15. Стб. 444).