Всеобщая история 30 страница

Ни подеста, ни капитан не могли управлять самостоятельно. Рядом с ними существовали советы: при подеста — Совет комму­ны, при капитане — Совет народа. Первый представлял как бы весь город, и в его состав могли входить гранды. Второй был только народным, пополанским представительством. Совет народа (в числе до 150 чел.) избирался на год особой комиссией из членов пра­вительства и особых советников; каждый квартал имел право на определенное число голосов (запрещалось только избирать одновре­менно родственников). Совет коммуны был более многочислен (в XIII в. — 300 членов: по 50 от квартала). Однако собрания в нем были жестко дисциплинированы. Регламентировалось время начала и конца слушаний, число ораторов. Под угрозой больших штрафов запрещалось прерывать оратора, уходить с собрания, говорить с ме­ста. Дела управления решались путем голосования при необычной процедуре — вставанием (сидя — «за», поднявшись с мес­та — «против»).

Требование жесткой законности действий городских вла­стей стало еще одной чертой республиканско-коммунального уст­ройства. Граждане обязаны были соблюдать законы города и консти­туцию. Со знати даже брали особую подписку о соблюдении их за себя и семью под угрозой изгнания и большого штрафа. Для контро­ля за действиями правительства и должностных лиц создавались особые комиссии административной проверки: своя — для проверки действий приоров, свои — для подеста, для ка­питана. Наибольшее значение имел надзор за подеста, для чего Со­вет избирал особых синдиков. В случае жалоб граждан на то, что должностные лица вышли за пределы своей компетенции, уста­навливался 15-дневный срок рассмотрения и возражений на это об­винение.

При различных должностных лицах создавались также особые профессиональные магистратуры. Наиболее важными были финан­совые консулы (которых выдвигали цехи менял и импортеров шерсти). В их ведении были дела о сборе налогов, пошлин и т. д. А также чиновники общественного продовольствия, ведавшие закупками для города продуктов.

Совершенно особую роль в городских учреждениях играл гонфалоньер правосудия, избиравшийся народом. Он вместе с подеста рассматривал судебные дела и, как считалось, выступал защитником граждан и городских вольностей. В случае, благоприятном для гражданина, его вмешательство было безусловной защитой. В этом гонфалоньер как бы повторил значение народного трибуна эпохи классического Рима. Однако гонфалоньер также обязан был брать на себя руководство народным судом, когда преступление было очевидным и общество требовало саморасправы над преступником. В тяжких преступлениях гонфалоньер выступал как инициа­тор изгнания, конфискации имущества, лично руководил особой акцией — срытием дома (для чего при нем существовал даже особый отряд рабочих-саперов).

К XV в. многие учреждения и институты городской коммуны обрели новый вид и даже названия, но соотношение функций и переплетение полномочий остались прежними. При организации высших правительственных коллегий вошло в практику общее избирательное право лиц старше 24 лет, включенных в списки цехов (реально это было до 3% жителей). После утверждения правления Медичи основная власть сосредоточилась в особых Совете ста и Совете 70-ти. За органами народного представительства сохранилась преимущественно роль совещательная и «одобрительная».

Развитие Венецианской республики

Венеция возникла как город на месте нескольких прибрежных поселений на рубеже IX — X вв. Общинное самоуправление сформировалось еще ранее. Уже в VII — VIII вв. союзом островов управляли несколько выборных трибунов (по одному от острова), а народное собрание выбирало главу союза — герцога (несколько переделанное название этого титула duce стало поз­днее специальным обозначением правителя города — дожа).

К X в. положение Венеции настолько укрепилось, что Византийская империя, которая была господствующей политической силой на Адриатическом море, признала город государственно самостоятельным. К середине XI в. завершилось в основном становление городской коммунальной организации. В отличие от других городов Северной Италии, где коммунальный строй не отличался устойчивостью и довольно быстро превращался в олигархическую или единоличную синьорию, горожане Венеции неуклонно стремились огра­ничить власть и положение собственных правителей. В 1032 г. был положен запрет на выдвижение в дожи по родству с предыдущим (традиция держалась того правила, что своего преемника выдвигает сам правитель). Тем самым был положен предел возможному превращению города в наследственную монархию. В конце XII в. при выборах дожа стали прибегать к народному голосованию путем создания особой коллегии выборщиков. С 1192 г. дож обязывался при­носить присягу в верности венецианскому народу.

Социальный уклад венецианской коммуны несколько отличался от других областей Италии. Это сказалось на формировании и функционировании республиканских институтов в городе. Городская жизнь была практически не связана с крупными феодальными владениями. Знать была представлена преимущественно городским патрициатом, сложившимся на ростовщичестве и торговле. К X в. вене­цианский патрициат приобрел социальную однородность, здесь от­сутствовали столь критические для других итальянских коммун междусословные противоречия. Расширение венецианских владений в итоге начавшейся морской и колониальной экспансии города, опи­раясь на созданный мощный военный и торговый флот, позволило патрициату стать земельными собственниками. Вследствие этих и многих других причин, хотя венецианское общество и знало типич­ное для Средневековья деление на знать и народ, первые не противопоставляли себя второму. Не было здесь и непримиримой борьбы за власть. Почти на протяжении тысячи лет единственной социально и политически руководящей силой оставался городской патрициат. Цеховые организации и самоуправление не приобрели никакого политического значения и не претендовали на него. Сло­жившийся на этой основе политический строй не нуждался поэтому ни в каких двойных и тройных институтах для выработки компро­мисса интересов и отличался высокой степенью стабильности. Ос­новные властные и правительственные институты, которые оформи­лись во второй половине XIII в., почти неизменными просущество­вали до XVIII в., времени заката самостоятельной Венецианской ре­спублики.

Экономическое оживление в Италии XI — XIII вв. благоприятно сказалось на Венеции. Город стал важнейшим политическим и торгово-финансовым центром Северной Италии и Адриатики. Росту могущества коммуны способствовали крестовые походы. В результате своей поддержки крестоносцев Венеция не только резко обогатилась, но и приобрела немало новых владений в Италии и во­обще в Средиземноморье. Стала формироваться Венецианская сре­диземноморская империя, особенно окрепшая после победы над Ге­нуэзской республикой в XIV в.

XIV — XV вв. были временем экономического и политического расцвета Венеции. Почти вся Северная Италия, в том числе круп­нейшие города Верона, Мантуя, Кремона и др., подпала под ее власть. Только на востоке борьба за греческие и критские владения с Османской империей шла неблагоприятно для Венеции. Республи­ка стала важным субъектом европейской международной политики и дипломатии, поддерживая нерегулярные политические связи даже с Московским государством. В свою очередь активная внешняя политика и внимание властей к тайной дипломатии по-особому от­разились на республиканских институтах.

Институты власти в Венеции

Государственная организация Венеции основывалась, во-первых, на функциональном различии институтов власти (это было типично для всех коммунальных республик), во-вторых — на значительно более оформленном различении властных органов от правительственных или исполнительных. Этому способ­ствовала социально-политическая замкнутость институтов власти: в 1297 г. было принято решение о допуске только нобилитета к организации высших властей (эта условная политическая революция получила название «Закрытие Большого совета»). В 1315 г. власти составили «Золотую книгу» — список имеющих политические права активных граждан (куда вошло до 8 % населения города).

Главой республики был дож (герцог). Его выбирали пожизненно, следуя нарочито усложненной процедуре: от городских кварталов (или от Большого совета) выделялись выборщики, те образовывали вторую коллегию с привлечением дополнительных электоров, вто­рая — третью, та — четвертую (все разного количественного соста­ва) и только пятая или шестая непосредственно утверждала предло­женного кандидата. Эта система должна была препятствовать поли­тическому сговору и авантюристам, затуманившим бы головы рядо­вым гражданам. Дож обладал преимущественно представительской властью, а также высшей юрисдикцией. Ему определялось содержа­ние от республики, он носил особые знаки отличия. Местопребыва­нием считался особый дворец.

Основным органом государства был Большой совет. В него вхо­дило от 35 (в XIII в.) до 1500 граждан из «Золотой книги». В Совете принимали законы, налоги, осуществляли руководство должностны­ми лицами города и назначали их. Совет проверял деятельность до­жа. Но повседневная правительственная деятельность была в руках Малого совета. Его составляли «6 мудрецов» (от 6 кварталов горо­да). Они практически на профессиональной основе руководили ад­министративно-исполнительной деятельностью республики, осуще­ствляли контроль за судебной и полицейской деятельностью дожа. С первой четверти XIII в. отдельно от советов оформился Сенат ре­спублики (вначале до 40 сенаторов, в XVI в. — до 300 членов). Это был орган, функционально руководивший армией и внешней поли­тикой, финансово-торговыми и дипломатическими делами. Во главе Сената дож принимал послов.

К XV — XVI вв. усложнение правительственной деятельности привело к обособлению ведомств, подчиненных своим должностным лицам. Образовалась, по сути, коллегия министров — финансов, военного, посольств и т. д., всего до 16. При них сложился обшир­ный бюрократический аппарат. Своей многочисленностью в XVII в. он поражал прибывающих путешественников. Особой частью прави­тельства стал Совет десяти (образованный как исполнительный орган Большого совета и поначалу меняемый помесячно). Это был едва ли не первый в истории специализированный орган государственной безопасности. Впервые на него была возложена политическая задача «защиты конституции». При совете сложилась разветвления полицейско-следственная служба, огромный штат доносчиков и профессиональных тайных агентов (в учреждениях республики были установлены даже особые ящики в дверях, куда «добровольные помощники» могли опускать доносы на граждан). Излишне раннее становление разветвленной бюрократии в Республике св. Марка (официальное название Венецианского государства) было одной из внутренних причин кризиса государственности в XVIII в., ее отрыва от социально изменившегося населения республики.

Государственность итальянских республик-коммун при всех различиях характеризовалась общим свойством: впервые в государст­венной истории здесь было осуществлено последовательное разгра­ничение собственно законодательной и правительственной власти от органов и институтов исполнительного значения, получивших к то­му же завершенную профессионально-бюрократическую организа­цию.

§ 31. Развитие феодальной государственности в Испании

Формирование испанских государств

В начале VIII в. Испания была завоевана арабами. Вестготское королевство и отдельные раннефеодальные объеди­нения ранней эпохи перестали существовать. На большей части Пи­ренейского полуострова сформировался Кордовский эмират (с X в. — халифат) — мощное арабско-мавританское государство со столицей в Кордове, тесно связанное с другими частями образовав­шейся исламской империи (см. § 44.1).

Арабы завоевали Испанию тогда, когда там завершался социаль­ный процесс феодализации. Родовая знать вестготов и других варва­ров уже почти слилась с прежними латинизированными рабовла­дельцами, подчинив себе крестьянские и полусвободные общины, основав крупные землевладельческие латифундии. Процесс феода­лизации был существенно деформирован в ходе завоевания: арабы захватили земли испанской и вестготской знати, церкви, королев­ского домена. В силу собственных традиций завоеватели не давали укрепиться особо крупным феодальным владениям. Новая ситуация поначалу несколько облегчила положение крестьянства, однако вы­звала сплочение оттесненных на север и лишенных земель феода­лов. Особым фактором нагнетания исторической напряженности стал религиозный гнет и проявления мусульманского фанатизма. 1

Арабское завоевание благоприятно сказалось на развитии в Ис­пании городов. К началу X в. здесь насчитывалось не менее 400 ремесленных, торговых и культурных центров, а несколько — Се­вилья, Кордова, Валенсия — стали крупнейшими городами тогдашней Европы. Укрепление политической роли и особого статуса городов позднее сказалось на чертах новой испанской государственно­сти.

На севере Испании сохранялось несколько незначительных само­стоятельных территорий. Отсюда в середине VIII в. началось отвоевывание объединенными войсками вестготских, испанских и франкских феодалов, в том числе и под знаменем борьбы за хри­стианскую церковь, земель у арабов. Это историческое движение, получило название Реконкисты (VIII — XII вв.). После ряда военных поражений арабов на западе сложилось (в начале X в.) первое испанское государство — Леон-Астурия. Вскоре из него выделилась Кастилия, ставшая в 1037 г. королевством. Позднее два государства объединились. После походов франков на северо-востоке образова­лось самостоятельное феодальное государство со столицей в Барсе­лоне. В IX в. из него выделилась Наварра, а в X в. — Каталония и Арагон; в 1137 г. они слились в одно Арагонское королевство. На рубеже XI — XII вв. обособилось графство Португальское, также вскоре ставшее королевством.

Реконкиста активизировалась в XII — XIII вв. Это было взаимо­связано с укреплением государственности в новообразовавшихся ко­ролевствах, сплочением их общей военной силы и острой потребно­стью в земельных владениях. Особую роль в историческом натиске на арабов-мусульман сыграла католическая церковь и возникшие в годы Реконкисты духовно-рыцарские ордена. К концу XIII в. за маврами оставался небольшой по размерам Гранадский эмират, где они продержались до конца XV в. В ходе Реконкисты завершилось формирование новой феодальной государственности на территории Испании. Хотя условия вековой войны, особенности сложившегося социального строя по-разному повлияли на политические черты го­сударств в разных областях страны. И в социальном, и в поли­тическом, и в культурном, даже языковом и этническом отношении Испания не составляла единого целого. Долгие века это препятство­вало созданию национального государства.

Основную территорию Испании заняло королевство Кастилия (с XI в.). Здесь в ходе Реконкисты сложилось мощное феодальное землевладение церкви, духовно-рыцарских орденов и светских маг­натов. Многочисленным был и слой мелкого рыцарства — идальго, владельцев замков (исп. castella — замковая, т. е. страна замков). Их военная служба была начальным звеном фор­мирующейся вокруг королей единой государственности. Особое значение в становлении государства имело и население городов. Города были важными крепостями, опорными центрами Реконкисты. Население обязывалось нести военную службу, оно составляло зна­чительную часть не только испанской пехоты, но и рыцарской конницы. Военная роль городов определила особую политику власти по отношению к ним. Короли закрепили за городами их традиционные права и привилегии в особых жалованных грамотах — фуэрос, которые составляли основу испанского права той эпохи. Сохранение фуэрос было одним из важнейших политических обязательств власти и главнейшим правовым обычаем страны. Города пользовались широким самоуправлением, избирая магистратов, членов городских советов, даже судей; они располага­ли собственным ополчением — милицией. Город считался центром прилежащей округи, которая вместе с ним пользовалась привилегиями по фуэрос.

Второе крупнейшее из государств Испании — Арагонское коро­левство (с XII в.) представляло особого рода политическую федера­цию, куда на разных основаниях входили Арагон, Валенсия, Каталония и др. В каждой сохранялись свои правители. Арагон в боль­шей степени, чем Кастилия, сформировал феодально-ленную иерархию. В ней главное место принадлежало не столько королям, сколь­ко магнатам — богатейшим. Их особый статус определялся не только значительными земельными владениями, но и местом в государственной иерархии, сановными должностями и почетными титулами. Низшее дворянство в большей степени было вассалами магнатов, чем короны. Несравнимо слабее были развиты здесь города. Однако на протяжении XIII — XV вв. Арагон присоединил к себе значительные территории в Средиземноморье, в Италии, став крупнейшей морской державой Европы.

Третьим самостоятельным королевством была Португалия. В середине XII в. португальские короли окончательно отделились от Ка­стилии, признав себя вассалами папского престола. По социальному и политическому развитию Португалия была во многом сходна с Кастилией.

Ранняя монархия

Сложившаяся в крупнейших испанских королевствах государственная ор­ганизация при многих различиях обладала типическим единством. Однако это не была законченная ленная монархия. Слабая центра­лизация, недостаточное влияние королевской власти придавали испанской государственности XI — XII вв. значительные черты ранне­феодальной монархии.

Полномочия короля были существенно ограничены. Монарх имел право приказов, конфискации владений и имуществ в случае преступлений, он представлял высшую военную власть. Прав законодательства за ним не признавалось, он мог лишь санкциони­ровать в виде фуэрос традиционные привилегии и правовые обычаи. Судебную власть король имел также только в пределах своего домена. Едва ли не единственным радикальным способом управления страной было право короля созывать церковные соборы: власть епископов, всегда поддерживавших централизацию и единство страны, была важным административным рычагом.

Положение королевской власти ослаблялось непризнанием ее наследственного характера. Королей избирали (из состава прежней королевской семьи) на советах духовенства и магнатов. Укрепление единства страны в особенности тормозилось особыми традициями престолонаследия: после смерти королевский домен делился между детьми, которые затем регулярно были вынуждены вести более или менее значительные войны за новое объединение владений.

Королевский дворец был номинальным представителем общего­сударственной администрации. Реально его власть и деятельность не выходили за пределы королевского домена. Дворцовая служба была основана на типичном для раннефеодальной монархии домениальном начале. Главой администрации считался майордом (управляющий), выделился начальник рыцарской конницы (кабальерисо), дворцовыми финансами заведовал тесореро. Роль канцлера выполнял нотарио, который руководил писцами и секретарями канцелярии, вел королевскую переписку. Однако собственных государственных и, главное, судебных полномочий ни один из королевских официалов не имел.

Особым, не только феодальным, но и политическим статусом располагали магнаты. Они составляли совсем особое сословие, почти равное королям по своим привилегиям. Их нельзя было осудить за преступления ни к смертной казни, ни к телесным наказаниям. Суд в их отношении мог вершиться только королем, но и они сохраняли за собой право выдвинуть обвинение против короля. Знать была полностью свободна от налогов, их дома считались абсолютно не­прикосновенными для должностных лиц и для закона. В случае нарушения привилегий, фуэрос или иных правовых обычаев, за маг­натами сохранялось право объявить королю войну или по крайней мере прибегнуть к узаконенному праву денатурализации — отъезда на службу к другому монарху.

Основная масса дворянства (подразделявшаяся, в свою очередь, на инфанционов — королевских министериалов и идальго — рыцарей и щитоносцев, служилых дворян) даже близко не примыкала в своих правах и привилегиях к знати. Однако все дво­рянские слои в целом были резко обособлены от крестьянской мас­сы: в XIV в. было даже узаконено право господ умертвлять своих подвластных «холодом, голодом и жаждой», и даже король был лишен права вступаться за подданных.

В судьбе правящего слоя времени ранней монархии почти политическую роль сыграл принцип майората в наследовании дво­рянских имений. Передача наследства допускалась только в одни Руки. В результате в стране стало много лишенных собственности дворян, устремившихся в города, смыкавшихся с городским населе­нием и вместе с ним формировавшим новую социальную среду. Они не стали основой для новой наемной королевской армии, которая обеспечила короне хотя бы некоторую самостоятельность в военных делах.

Сословная монархия

В период становления государственной организации во всех монархиях Пиренейского полуострова королевская власть была относительно слабее политической роли сословий, особенно сословных прав знати и дворянства. Под влиянием этих условий ленная (с чертами раннефеодальной) монархия довольно быстро приобрела формы сословной монархии. Уже с конца XII — начала XIII в. в отдельных королев­ствах возникли характерные для нее учреждения и институты. Роль и значение этих институтов, особенно сословно-представительных учреждений, в испанских монархиях XIII — XV вв. были настолько определяющими для государственно-политического развития, что Испанию можно назвать страной, где сословная монархия как форма феодальной государственности сложилась в наиболее классическом и завершенном виде.

Королевская власть медленно меняла свой статус. Ее значение объективно возросло вместе с укреплением централизованной администрации, но политических и правовых полномочий не прибави­лось. К XV в. корона проявила отчетливые стремления закрепить за собой право на законодательство (с XIII в. короли издавали ordenamentos — уставы). Однако сословные порядки ограничивали это право пределами королевского домена либо подтверждением ранних фуэрос. Получили признание судебные прерогативы короля — аудиенции (1355 — 1371 гг.). Королевский суд стал одной из высших инстанций, в том числе по спорам политического характера. Чеканка монеты также была признана одной из королевских преро­гатив. Король обрел признанное право руководить Советом (Арагон, 1344).

Повышению политического веса королевской власти способствовало изменение порядка наследия престола. Вместо избрания закрепилось право передачи престола в роде короля, следуя принципу, майората: преемником становился перворожденный ребенок монарха. Однако это право сколько укрепляло позиции короны, столько же их и ослабляло. Майоратным преимуществом охватыва­лись все дети, независимо от пола: престол могли отныне наследо­вать и женщины, что стало неединичным явлением, особенно в Арагоне. Возрастание значения брачных вопросов для короны предопре­делило укрепление влияния церкви и высшего духовенства на судьбы власти.

Королевский дворец превратился постепенно в высшее учрежде­ние общегосударственной администрации. Он частью утратил домениальные черты, однако влияние коронных должностных лиц на ме­стное управление было слабым и почти не институализированным. Состав королевских официалов изменился в сторону обособления общеадминистративных функций. Главным лицом коронной адми­нистрации стал хранитель печати — королевский канцлер. Он ведал составлением королевских грамот, дипломатическими сношениями. За ним закрепилось право визирования королев­ских распоряжений, а тем самым и право общеадминистративного контроля за их исполнением. Единственным из военных официалов короля остался знаменосец; остальные функции управления армией были в руках магнатов или сословных учреждений. Майордом сосредоточил у себя управление финансами. Появилась должность верховного судьи королевской юстиции — главного аделантидо.

В XIII в. возник Королевский совет как орган общеполи­тического и административного руководства; ему, в частности, при­надлежало право решения важнейших военных дел и вопросов зако­нодательства. В отличие от других сословных монархий Европы и в Кастилии, и в Арагоне советы были королевскими только по назва­нию и по центральной значимости: формирование их в большей сте­пени зависело от сословно-представительных учреждений, которые направляли туда до 12 советников. С XIV в. вошло в практику, что эти советники должны выбираться из наиболее сведущих законове­дов (числом от 4 до 12). В XV в. Королевский совет подразделился на 2 палаты с более точной специализацией: одна — судебная, дру­гая — для чисто административных дел короны и королевства.

Важнейшие законодательные и политические решения принима­лись в собраниях сословных представительств — кортесах. Они воз­никли исторически, из феодальных советов-курий времени ранней монархии. С утверждением системы сословных привилегий кортесы получили государственно-политическое значение властных органов, значение национальных представительств. На протяжении XIII в. к участию в кортесах привлекаются горожане (Леон — 1188-й, Ката­лония — 1218-й, Португалия — 1254-й, Арагон — 1274-й, Вален­сия — 1283 г. и др.). Это придало прежним советам общегосударст­венное значение. За кортесами закрепилось право окончательного одобрения законов (которые готовили законоведы-легисты, а затем утверждали в Королевском совете), выдвижения депутатов в королевские советы. Кортесы имели и судебную компетенцию, принимая жалобы на королевских официалов и даже на действия короля, которые затем направлялись в независимый верховный суд. В отдельных случаях кортесы настолько доминировали над короной, что в них утверждались даже ежедневные расходы на двор короля. Все налоги подлежали обязательному рассмотрению сословиями.

Кортесы собирались по особым приглашениям короля. Однако Длительные перерывы были невозможны из-за необходимости ут­верждения налогов погодно. В Каталонии, например (согласно Генеральной привилегии короля Педро II 1283 г.), кортесы обязательно собирались ежегодно; в Арагоне — раз в 2 года. Сословия созыва­лись и заседали отдельно, по куриям. В арагонских кортесах их было 4: первая — высшее духовенство по праву личного присутствия и по королевским приглашениям, вторая — высшее дворянство по праву личного присутствия и по приглашениям, третья — выборные от дворянства, четвертая — представители 10 городов, 3 общин 18 селений. Решения принимались также по куриям. Причем могли быть законы, принятые с согласия только одного сословия (ка­питулы) — в этом случае они считались обязательными только для этого сословия (в отличие от общих постановлений кортесов - конституций). Формально голосование определялось большинством голосов. Но в первых куриях голоса важнейших лиц (на­пример, архиепископа) «весили» больше всех других. Для проверки полномочий депутатов и представителей перед созывом кортесов со­здавались особые комиссии на паритетных началах: от короны и от депутатов. Решения кортесов оформляли и обнародовали короли.

Наиболее своеобразным институтом сословной монархии в Испа­нии были эрмандады — особые политические братства — корпора­ции общин, городов, рыцарства. Создавались они, как правило, тер­риториально и конституировались на сессиях кортесов с целью ох­раны сословных привилегий и прав — фуэрос, причем не только против знати, но и против короны. «Мы всегда должны хранить на­ши фуэросы, обычаи, привилегии, хартии и вольности, — закрепле­но было в статусе Кастильской эрмандады, — мы должны единодушно указать королю на обиду... если удовлетворения не последу­ет, мы должны все вместе защищаться и сопротивляться против на­рушения вольностей». Право сопротивления посягательствам на со­словные права было настолько абсолютизировано, что в случае предъявления грамот, противоречащих фуэрос, каждый член эрман­дады призывался лично убить нарушителя.

Эрмандады формировали свою военную организацию, свою авто­номную юрисдикцию. Членство в них горожан определенной сослов­ной принадлежности было обязательно. Братства располагали своим бюджетом, своим постоянным руководством — хунтой. Уэрмандад сложилась и своя администрация во главе с президентом, капитан-генералом (военачальником), казначеем. Своя организация была и у судов эрмандад. С возрастанием роли королевской власти эрмандады постепенно превращались в орудие правительственной политики против социальных низов и против знати. Однако проч­ность их самоорганизации делала эрмандады прежде всего институ­том охраны сословных привилегий и учреждений.

Охране сословных прав была посвящена деятельность еще одного института эпохи — верховного суда (хустисии). Существование та­кого органа юстиции, по сути конституционной, было отличитель­ной особенностью испанской сословной монархии, признаком ее осо­бой прочности. Вместо ранее признанного права дворянства на воо­руженное сопротивление королевской администрации (что препят­ствовало крепости централизованного государства) сформировалась судебная охрана сословных прав через выборные учреждения. На сессии кортесов создавался трибунал верховного судьи, назначавшегося королем пожизненно и несменяемого. Трибунал располагал мощными рычагами защиты подданных: правом фирмы (изъятия де­ла из любого суда для собственного рассмотрения) и правом мани­фестации (задержания под своей охраной подданного, преследуемо­го королевской юстицией). В 1390 г. кортесы создали и специальный институт инквизиции — сословных надзирателей за работой высшей хустисии. Суд был мощным орудием сословного покрови­тельства, противодействия короне — особенно после того как почти на 150 лет судейское звание закрепилось за членами семьи Лануса.

Утверждение абсолютизма

Решающие успехи централизации в Испании пришлись на конец XV — на­чало XVI в. В 1469 г. королева Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский заключили династический брак. Это привело в 1479 г. к политической унии Кастилии и Арагона, а в конечном счете — к со­зданию единого Испанского королевства. Опираясь на поддержку городов, среднего рыцарства и новых торговых слоев, связавших свою жизнь с набиравшей силу колониальной экспансией, короне удалось нейтрализовать мятежную знать, подавить сословное проти­водействие. Идея укрепления централизации вызвала поддержку и со стороны кортесов: на сессии 1480 г. были ликвидированы поли­тические привилегии знати, введены запреты на ведение частных войн, изъяты из их ведения многие частные доходы. Сословные учреждения выступили в итоге одним из орудий централизации на но­вой основе и создания мощной испанской монархии. (Поначалу Ка­стилия и Арагон сохранили свои учреждения, Фердинанд был уполномоченным правителем Изабеллы; суд в стране осуществлялся от имени обоих.)