ИЮЛЬ 2013 – пл. Искусств, 3 16 страница

Государство выступало гарантом сохранения инокультурных анклавов, включавшихся в состав России. Вопросы развития культуры были предметом рассмотрения земских и церковных соборов. Особое значение для развития русской культуры имел Стоглавый собор 1551 г. Нерасчлененность сакрального и художественного в высокой культуре давала основание для постоянного вмешательства царей, иерархов в функционировании культуры, поощрение или пресечение культурных инноваций, включая участие в толковании эстетических канонов, создании произведений культуры (Иван Грозный, Иосиф Волоцкий, патриарх Никон и др.).

Несмотря на противоречивый характер взаимодействия русской традиционной культуры, тенденций обмирщения и европейских новаций, русское искусство в целом сохраняло свой сакрально-синтетический характер, пронизанный духом единой гармонии. Это единство раскрывалось, прежде всего, через богослужение в храме, и вне его не может быть понято. Соборный характер воздействия на человека всеми изобразительными средствами позволял достичь эффекта катарсиса.

Новые явления в русской культуре второй половины XVII в. свидетельствовали, с одной стороны, об элементах духовно-религиозного кризиса общества, проявившегося и в культуре, а с другой стороны, о создании почти во всех сферах культурной деятельности предпосылок для интеграции в российскую цивилизацию новых европейских светских форм.

Массовая культура

На данном этапе, как и в предыдущий период, не было четкой грани между элитарной и массовой русской культурой, они составляли неразрывную целостность и развивались, взаимообогащая друг друга. В народной культуре в наиболее полном виде выступал синтез христианской духовности со славянскими воззрениями на природные стихии, устойчивости которых способствовал образно-символический, преимущественно художественный тип мышления великороссов.

Былинный эпос перерабатывался на основе осмысления народом борьбы с Золотой Ордой, а затем с ее осколками – Казанским и Крымским ханствами. Этот процесс показывал достаточно глубокую религиозность народа, понимание борьбы с иноземными захватчиками, прежде всего, как защиты веры. Понятия «русский» и «православный», Русская Земля и Святая Русь становятся нераздельными. Эти мотивы звучали в духовных стихах и героических песнях о подвигах в войнах XVI–XVII вв.

Жизнь в экстремальных природных и геополитических условиях, часто на пределе материальных и духовных сил вела к формированию народных идеалов на уровне абсолютных ценностей – добра, правды, справедливости. Власть и закон, труд и собственность, семейные отношения оценивались прежде всего с нравственной стороны. Народные представления воспроизводились через устную речь – пословицы, поговорки, афоризмы, – а также через письменные источники.

В них утверждался образ идеального доброго и справедливого православного царя, в котором воплощались духовные ценности русского человека, который являлся символом, образом государства и народа. Все беды и несправедливости власти связывались в народном сознании не с царем, а с его окружением («Не царь грешит, а думцы наводят» и др.).

В массовой культуре отсутствовала характерная для западного человека фетишизация закона, но важное место отводилось представлениям о правде и справедливости. Это находило отражение в пословицах русского народа («Хотя бы все законы пропали, лишь бы люди правдой жили» и др.). Большое место в народном сознании занимали представления о стыде и совести. Совесть как глубокое внутреннее эмоциональное переживание в русских пословицах, как правило, сочетается со стыдом, т.е. нравственной ответственностью перед другими, перед миром («В ком стыд, в том и совесть»).

Православные нравственные основы ведения хозяйства, устройства домашнего быта и семейных отношений, своего рода «практическая духовность» русского народа были отражены, обобщены и регламентированы в знаменитом «Домострое» (первая половина XVI в.). В нем требования христианских добродетелей органично сочетались с далеко не аскетическим описанием домашнего быта и традиций. В популярных разбойных песнях воспевалась воля – абсолютная индивидуальная свобода, поэтизировалась разбойная удаль, но не как идеал, а как соблазн, всегда имеющий трагический конец.

Принимая в качестве идеала жизнь христианского подвижника, испытывая благоговение перед духовником, одновременно великороссы (в том числе и элита) любили яркие праздничные гуляния, веселье, сохраняя, несмотря на гонения, языческие празднества. Такие праздники постепенно теряли свой символический смысл. Государство и церковь боролись с пережитками язычества, но в то же время и были вынуждены учитывать особенности массового сознания в своей политике. Так, например, страх в народе перед «заложными» покойниками (умершими насильственной смертью, в т.ч. казненными преступниками), способными наводить различные бедствия, сдерживал государственную репрессивность, вынудил ввести в законодательство конца XVI – середины XVII вв. обязательное покаяние и отпущение грехов казнимым.

Своеобразным явлением была характерная для средневековья смеховая культура. Авторы устных смеховых сюжетов, перешедших в литературу, изображали себя дураками, делали нелепости, но они высмеивали не реально существующий мир, а человеческие пороки – жадность, лживость. Кроме того, они высмеивали все святое, благочестивое, почетное, создавая как бы карикатуру на существующие идеальные представления. Но созданная ими антикартина идеального мира не могла существовать без своего идеального прообраза. Небывальщина в конечном счете подчеркивала истинность и красоту идеала. Поэтому сатиры, на первый взгляд, антицерковные, антигосударственные, не только не запрещались, но и рекомендовались для чтения благочестивым людям.

Важную роль в народной культуре играли Христа ради юродивые – реальные, но чаще мнимые безумцы, скрывавшие за личиной глупости святость и мудрость. Своей наготой и убогостью они протестовали против конкретных злоупотреблений, обличали конкретных людей вплоть до царя с максималистских позиций, не признающих смягчающих обстоятельств отступления от христианской морали. С их речами не могли не считаться ни цари, ни патриархи. В отношении к нищим, получившим наказание преступникам проявлялась такая важная черта национального характера как сострадание, вызывавшее удивление иноземцев. В национальном самосознании отсутствовали расовые или этнические предрассудки, но постоянная борьба с другими социокультурными системами выработала недоверие к людям иных конфессий, особенно к католикам и мусульманам. Однако иностранец, перешедший в православие, не только избавлялся от какой-либо неприязни, но и пользовался подчеркнутым расположением.

Образование

Как показывают находки берестяных грамот, свидетельства летописей и житийной литературы, традиции письменности, грамотности были, несмотря на монгольское нашествие, сохранены. Центрами образования, по-прежнему, оставались церкви и монастыри, а учителями выступало духовенство. Образование носило элементарный характер: изучались чтение, письмо, церковное пение, счет. Основное внимание уделялось православному нравственному воспитанию. Училища существовали в основном в городах, а также в сельской местности. Целостной системы образования в XIV–XV вв. не существовало, уровень обучения был неодинаковым; нередко обучение осуществлялось с голоса, без освоения чтения.

Поэтому уже на рубеже XVI в. церковные иерархи обращаются к царю, «чтоб велел училища учинити». Стоглавый Собор 1551 г., откликаясь на растущую потребность церкви и государства в грамотных людях, принял решение о создании во всех городах училищ, где «добрые и благочестивые духовные священники» обучали бы детей грамоте, чтению, церковному пению. Постановление основывалось на сложившейся практике просвещения и фактически создавало общероссийскую (хотя далеко и не всеобщую) систему начального образования и воспитания, в которой приобретение знаний и нравственность были неразделимы.

В школах преподавались те же предметы, что и в начальных учебных заведениях Греции и Западной Европы. Образование в школах получали дети людей «всякого чина... и сана, славных и худородных, богатых и убогих, даже и до последних земледельцев». Важную роль в развитии просвещения и культуры сыграло начатое в середине XVI в. по инициативе церкви и государства книгопечатание. В развитии образования важную роль играли рукописные и печатные азбуковники, представлявшие собой руководства к чтению для детей, знающих основы грамотности, а также наставления по этике поведения дома, в церкви и общественных местах. Огромными по тем временам тиражами распространялись печатные и рукописные учебные пособия – Букварь Василия Бурцева, учебные Псалтыри, Часословы, «Грамматика» Мелетия Смотрицкого и др.

До середины XVII в. такая система начального образования и самообразования более или менее удовлетворяло интересы государства и церкви.

В России получили распространение книги, связанные с теологическим рационализмом, логикой, естественными науками: Диалектика Иоанна Дамаскина, «Логика Авиасафа» (фрагменты из произведений Аль-Газали), «Книга, глаголемая логика» Маймонида, биолого-медицинские сочинения и т.д. В Россию проникали и сведения о гелиоцентрической системе Николая Коперника. Эта литература была достоянием исключительно элитарной культуры.

Распространение научных знаний привело к появлению письменных руководств, в которых обобщался опыт прикладного использования знаний в различных сферах. «Книга сошного письма» содержала знания в области геометрии и рассматривала их применение в земледелии. Известны «Роспись, как зачать делать новая труба на новом месте» мастера Семена из Тотьмы, «Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до военной науки» О.Михайлова, в котором изложены основы многих естественных наук, а также многочисленные «Травники» и «Лечебники». Началось составление географических карт и описаний как России, так и зарубежных стран, особенно Азии. На рубеже XVI–XVII вв. была составлена карта России «Большой чертеж», а затем (1627 г.) комментарий к ней. Таким образом закладывались основы научных направлений, национально ориентированных по своим проблемам и подходам.

Книгопечатание, расширение грамотности населения, развитие научных знаний, очевидная потребность в них государства и церкви выдвигали задачу создания высшей школы. Это становилось важнейшей духовной и культурной проблемой России.

Попытки создать высшую школу в России или обучать русских людей за границей предпринимались со времен Бориса Годунова, но не имели успеха. Прототипом правильной высшей школы, выраставшей из образовательных тенденций в русской культуре и византизма явилась Славяно-греко-латинская Академия. Она была открыта в Москве в 1687 г. и возглавлялась братьями-иеромонахами Софронием и Ионникием Лихудами, одержавшими верх над «латинствующими» (С.Полоцкий, С.Медведев), которые хотели превратить Академию в нечто среднее между европейским университетом и инквизицией.

Академия была высшей богословской школой, но фактически готовила кадры не только высшего духовенства, но и для государственной службы Образование, получаемое в Академии, по своему объему приближалось к уровню западноевропейских университетов, но строилось не основе принципов и традиций православия. Несмотря на трудности и противоречия своего становления она становится оплотом православного богословия.

Исихазм и его роль в духовной жизни общества

Этногенез великороссов, становление этнического самосознания проходили в значительной степени под воздействием исихазма. Учение это возникло на заре монашества, было известно на Руси с XI в. в форме учения Симеона Нового Богослова о Богосозерцании. Но в XIV в. афонские монахи, Григорий Синаит и Григорий Палама в полемике с западноевропейскими богословами, во взглядах которых получили отражение идеи теологического рационализма и элементы гуманизма, разработали религиозно-философское учение, согласно которому путем философских рассуждений невозможно постичь сущность Божества и достичь озарения свыше. Сущность Бога непознаваема, но постоянным очищением души, аскетическим достижением безмолвия чувств и помыслов, «умным деланием» (умной молитвой) можно воспринять Фаворский свет – один из видов энергии, всегда исходящего от Господа и в результате синергии со Всевышним творцом достичь преображения человека.

Учение исихастов о Божественных энергиях было признано Вселенской Православной Церковью. Исихазм был антитезой гуманизму и рационализму, но как и они, знаменовал усиление индивидуалистического направления в христианстве. Но если в католическом миросозерцании все больше внимания уделялось удовлетворению материальных, физиологических и чувственных потребностей, то в православии созерцательный исихазм утверждал безусловный приоритет духовного над материальным, требовал ограничения материальных потребностей и сосредоточения самоосознания на самом себе. В результате углублялся раскол между восточным и западным христианством, западноевропейской и российской цивилизациями.

Исихазм получает в Московской Руси широкое распространение, его последователями были Сергий Радонежский, митрополит Алексий, заложившие духовные основы русского самосознания, а затем Нил Сорский, Иосиф Волоцкий и др. Исихазм соединялся с популярными на Руси культами Троицы и Богородицы и понимался уже не только как индивидуалистический, но и соборный путь к Богу на основе национального единения. Под идеальной целью понимался при этом не материальный или общественный прогресс, а преображение души. Общепринятым становилось понятие «Святая Русь», к защите которой призывало русское православное мессианство, проявляя свой охранительный характер. В XIV–XVI вв. исихазм пронизывал все сферы духовной и культурной жизни страны, а через них элитарное и массовое сознание. Опора на исихазм (при сохранении значения правительственных репрессий) позволила преодолеть упрощенно-рационалистические ереси стригольников, жидовствующих, Матвея Башкина и Феодосия Косого как отражение протестантских влияний. В результате России удалось избежать катастрофы религиозных войн, типичных для Европы в XVI–XVII вв.

Общественная мысль

На рубеже XV–XVI вв. Великое Московское княжество оставалось единственным независимым православным государством. В нем находили отклик идеи «Третьего Рима» – нового и последнего оплота христианства как истинной веры. Свое выражение эта идея находила в посланиях-пророчествах псковского игумена Филофея «Москва – Третий Рим», т.е. центр Вселенского православия, его последний оплот и «четвертому не быти».

В борьбе с ересями в русском богословии оформились течения нестяжателей (Нил Сорский) и иосифлян (Иосиф Волоцкий), которые предлагали различные пути укрепления авторитета церкви и государства. Нил Сорский делал упор на идеалах раннехристианских общин, а Иосиф Волоцкий развивал каноническое представление теории «симфонии властей» – божественной природы царской власти, но в союзе с церковью.

Расширение контактов с Европой, усиление влияния украинской богословской традиции в XVII в. приводило к использованию рационалистической аргументации, в том числе в критике папства и протестантизма. В работах Юрия Крижанича, Симеона Полоцкого она использовалось для обоснования идеи абсолютной монархии на основе «Общего блага».

Чтобы укрепить связь с остальным православным миром, патриарх Никон начал реформу по унификации богослужения и богослужебных книг на церковно-славянском языке. Массовое религиозное сознание имело во многом образно-символический характер, поэтому коррекция русского богослужения и священных книг по греческим образцам была воспринята многими прихожанами и частью клира как навязывание «новой веры». Символическое мышление не принимало рациональных аргументов о необходимости внесения уточнений по выверенным образцам. Изменения в обрядах разрушали веру в магическую значимость обряда и символики ритуалов и воспринимались как покушение на сущность, дух, истину православия, как дело Сатаны или Антихриста. Церковный раскол означал духовный раскол народа, он был отражением противоречивого взаимодействия образно-символического и постепенно распространяющегося рационалистического мышления.

Летописание продолжало играть важную роль в развитии этнического самосознания. Нашествие монголов привело летописание к упадку. В конце XIII в. оно возрождалось, продолжая носить чисто местный характер, но сохраняя тему необходимости единства Русских земель.

Летописание и литература

По мере превращения Москвы в центр объединения, московское летописание начинало приобретать общерусский характер. Первым общерусским сводом стала Троицкая летопись, составленная в начале XV в. (погибла в 1812 г.). В ней обосновывалась преемственность Москвы Киеву и Владимиру, т.е. преемственность истории Руси и необходимость объединения русских земель во главе с Москвой. Общерусские позиции, объединительные тенденции отражались, но с позиции местных интересов, в Новгородско-Софийском своде, Тверских сводах. В последствии это летописание было подвергнуто тенденциозной переработке московскими летописцами, в результате в государственном летописании, а затем в исторической литературе на долгое время утвердилась идея безальтернативности московского централизма. Ведущее место в летописях занимала также тема борьбы с ордынским игом и становление Московского государства. В XV–XVII вв. появились обзоры всемирной истории – «Хронографы». В них обосновывалось международное положение Российского государства и значение Москвы как центра Православия. В XVII в. летописание, как синтезированный тип сочинения, изживало себя (одной из последних летописей стал «Новый летописец» – около 1630 г.). Летописи заменялись сюжетными повестями, к ним примыкали Сибирские летописи о походах Ермака, «Сказания» о Смутном времени и др., в которых предпринимались попытки рационалистически осмыслить события.

Центральной темой литературы XIV–XV вв. была борьба против ордынского ига и других захватчиков (Повесть о Шевкале, цикл повестей о Куликовской битве, «О Московском взятии от царя Тохтамыша и о пленении земли Русской» и др.). Важнейшие сражения осмысливались не только в патриотическом, но и в универсальном смысле – как борьба не только за землю, но и за высшие духовные идеалы православия, с которыми отождествлялись почти все значимые для русского ценности. Победа русских над врагами связывается в этих произведениях не столько с их полководческими талантами, степенью организованности, военной мощью, но и с высоким духовно-нравственным обликом и благочестием князя и воевод, воинов. Облик идеального князя сближался в произведениях с обликом подвижника – аскета-исихаста. Епифаний Премудрый в «Житиях» Сергия Радонежского и Стефана Пермского рисовал образ, отличающийся от древнерусских и византийских подвижников активной деятельностью на благо людей, такими качествами как благотворительностью, просветительством, миротворчеством, реализовавшимся в борьбе за объединение Русских Земель. В «Житиях» раскрывался мирный характер миссионерской деятельности православных подвижников, столь не похожих на католических миссионеров. Так Стефан Пермский, говоря о волхве, отмечал, что Христос послал его не казнить и убивать, а «благовестити... и учити с кротостию и увещати с тихостью». Слава военного вождя и подвижника понималась книжниками и их читателями как знак истинности и добродетельности их жизни, возвышавших их над остальными людьми.

Митрополит Макарий, немало сделавший для начала книгопечатания в Москве, составил в середине XVI в. своего рода религиозно-нравственную энциклопедию «Великую Четьи-Минеи» (ежемесячные чтения) грандиозный свод (12 огромных томов) житий православных святых, исторических, поучительных и назидательных сочинений, подлежащих семейному чтению на соответствующие дни святых, праздники.

Расцвета русская духовная поэзия, в которой порой наивно, но трепетно и благоговейно передавалось стремление к святости, сердечной чистоте и духовному совершенству как национальному идеалу. «Святорусская земля» понималась в поэтических произведениях не узкогеографически, а трансцендентно, как таинство домостроительства человеческого спасения.

В XV–XVII вв. начался процесс секуляризации, т.е. усиления светского характера, литературы. Широкое развитие получила публицистика. В сочинениях Ивана Пересветова, полемике Ивана Грозного и Андрея Курбского, позднее в работах Юрия Крижанича, Симеона Полоцкого и др. теологически и рационально аргументировался поиск наилучшей формы правления для быстро растущего полиэтничного Русского государства.

В XVII в. появились первые записи произведений устного народного творчества – былин, пословиц, заговоров, песен. Возник новый жанр демократической сатиры (Повесть о Шемякине суде, Повесть о Ерше Ершовиче, Служба кабаку и др.), где высмеивались нравы и поведение приказных и служилых людей, церковников, не признававших идеальных нравственных требований. Сатирой осуждалось не традиционное русское общество, а абсурдный мир, который возникал, если основы общественного устройства искажались. Новаторским по форме, языку и индивидуальности стиля стало «Житие» одного из расколоучителей протопопа Аввакума.

Появление книгопечатания привело к широкому тиражированию книг, в первую очередь церковных и учебных, а также переводной литературы Запада и Востока светского содержания, что значительно расширяло информационное поле России.

Градостроительство и архитектура

Градостроительство в XIV–XVII вв. сохраняло сакральный смысл. В XVI в. в русском искусстве выработалось идеализированное условное изображения городов в виде иконописного символа, изображающего главный собор города. Само градостроительство отражало замысел создания образа Небесного града. Поэтому заслуживает внимания мысль М.Кудрявцева, что «в основу градостроительной композиции столицы заложена идея о том, что Москва – «Третий Рим». Иконописным символом Москвы стал образ «Небесного Иерусалима», отражавший сознательное устроение города по образу существовавших христианских вселенских столиц. Не случайно над планом Москвы на титульном листе Библии 1663 г. Алексея Михайловича помещен девиз из пророчества Исайи: «Восстани, восстани Иерусалиме и облецыся в крепость мышцы твоея». Став столицей, Москва вобрала в себя многообразие черт архитектуры присоединенных городов, включая перенос и повтор их топонимики и символических тем, таким образом, превратившись в градостроительный образ России. Возможно, именно понимание Москвы как вселенского духовного центра объясняет массовое приглашение зодчих со всех концов России и со всего света.

В этой же символике развивалась архитектура, для которой стал типичен шатровый стиль, восходящий к храму Гроба Господня (храм Покрова на Рву или Василия Блаженного современники называли Новым Иерусалимом).

В XVII в. в архитектуре усилилось стремление к нарядности и декоративности, что особенно проявилось в посадском, гражданском строительстве. В конце XVII в. знакомство с западноевропейской архитектурой, синтез ее идей с народными традициями привел к складыванию пышного и парадного стиля условно называемого московским или нарышкинским барокко.

Искусство и музыка

Первые пятьдесят лет после монгольского нашествия русское искусство даже в Новгороде, переживало шок, но затем начинается его возрождение сначала сразу в нескольких центрах – Новгороде, Пскове, Твери, Ростове Великом, а со времен Ивана Калиты и переноса митропольичьей кафедры – в Москве. Главенствующая роль Москвы в развитии русского искусства со временем окончательно закрепилась за Москвой, а все местные школы в большей или меньшей степени испытывали ее влияние.

XIV–XV вв. стали эталоном расцвета русской живописи. Слияние сложнейшего и утонченного учения исихастов и художественно-мистической практики иконописцев породило гениальное творчество Феофана Грека, Андрея Рублева и Дионисия, в котором наиболее адекватно отразилось русское духовное самовыражение. Феофан Грек как художник сформировался в Византии, но его новгородские росписи порождены русской действительностью и не имеют аналогий в византийской живописи. Феофан Грек, используя мощные световые потоки, блики, символизирующие Фаворский свет, в своем экспрессивном творчестве передавал идею глобальной греховности человека перед Богом. Противоположным по своей живописной культуре было прозрачное и светоносное творчество Андрея Рублева, выражавшего идею гармонии, добра, красоты, любви и человечности. Вершиной его творчества является «Троица», в которой воплощен идеальный образ человека и духовно объединенного народа. Живопись близкого к Иосифу Волоцкому Дионисия в меньшей степени является «умозрением в красках», для ее световой мистики характерна утонченная красота, лиризм, музыкальность, дополненная идеалом возвышенной женской красоты.

Отличительной чертой русской иконографии была тема соборности «Собор Богоматери», «Собор архангелов», «Собор всех святых» и др. раскрывали образ соборного идеала народной жизни, не подавляющего индивидуальность и сохраняющего иерархический порядок общественных связей. Новым явлением было появление на рубеже XIII–XIV вв. иконостасов.

В XVI в. усилилось стремление русской элиты к роскоши, увеселениям, что вело к расцвету декоративно-прикладных искусств, обмирщению культуры. В живописи происходило соединение иррационального и рационального начал. Усиление символизма, утонченность в прорисовке деталей вели к «заземлению» духовности времен Феофана Грека и Андрея Рублева, делали иконопись художников XVII в. (П.Чирин, Е.Москвитин и др.) сопоставимой с европейским маньеризмом. Усилилось стремление к новой сюжетике, в том числе апоколипсическим картинам (нату­ралис­тичес­кие сцены мучений грешников и т.п. Реалистические тенденции проявлялись в наивной прозападной форме в творчестве Симона Ушакова, в появлении парсунной (портретной) живописи.

В музыкальную культуру начали проникать западноевропейские инструменты (органы, клавикорды и др.) и формы музицирования. Музыке уделяют внимание как церковь, так и государство. Вопросы музыки рассматривал Стоглавый Собор. Иван Грозный сочинял песнопения в честь московских святых. Начались отступления от византийских канонов музицирования, появились авторские произведения. Особенностью было трехголосное пение и музыка, связанные с народной протяжной песней и символикой образа Троицы.

В XVII в., после реформ Никона, происходило становление нового стиля в рамках церковной музыки. Для него была характерна диалогичность любимого на Руси, но непривычного для европейского слуха, трехголосия и европейского партесного, гармоничного пения. В результате взаимодействия традиционной и новой европейской музыки в кратчайшие сроки рождались формы русского музыкального барокко, сочетавшие взаимообогащенные музыкальные культуры.

Литература

1. Алексеев Н. Русский народ и государство. М., 1998

2. Ахиезер А.С. Социокультурные проблемы развития России. М., 1992.

3. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, ХV-ХVIII вв. Т.1-3. М., 1987–1992.

4. Бушуев С.В., Миронов Г.Е. История государтсва российского. Историко-библиографические очерки. Кн. 1. М., 1991

5. Васильев Л.С. История Востока. Т.1. М., 1993.

6. Вернадский Г.В. Замечания о юридической природе крепостного права // Родина, 1993. № 3.

7. Всемирная история. М., 1997

8. Головатенко А. Два кризиса русской государственности: опричнина и смутное время // Преподавание истории в школе, 1993. № 2.

9. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и великая степь. М., 1989.

10. Гумилев Л.Н. От Руси к России. Очерки этнической истории. М., 1992.

11. Гуревич А.Я. Проблемы феодализма в Западной Европе. М., 1970.

12. Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990

13. Гуревич А.Я. Теория формаций и реальность истории//Вопросы философии, 1990. № 11.

14. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991.

15. Джаксон Т. Варяги – создатели Древней Руси // Родина, 1993. №3

16. Думин С.В., Турилов А.А. «Откуда есть пошла земля русская?» // История отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IХ – начала ХХ в. М., 1991

17. Дьяконов И.М. Пути истории. М., 1994.

18. Дюби Ж. Европа в середине века. Смоленск, 1994.

19.Ерасов Б.С. Культура, религия и цивилизации на Востоке. М., 1990.

20. Ерасов Б.С. Цивилизация: слово – термин – смысл//Научный альманах «Цивилизации и культуры». Выпуск 2. «Россия и Восток: цивилизационные отношения». М., 1995

21. Запад и Восток. Традиции и современность. М., 1993.

22. Захарук С.Г. Восток–Запад: историко-психологический водороздел // Вопросы истории. 1998. №1

23. Земцов Б.Н. «Откуда есть пошла... российская цивилизация» // Общественные науки и современность. 1994. № 4.

24. Зимин А.А. Витязь на распутье. М., 1991.

25.Зимин А.А. Опричнина Ивана Грозного. М., 1969.

26. Зимин А.А. Россия на пороге нового времени. М., 1972.

27. Зимин А.А. Россия на рубеже XV–XVI вв. М., 1982.

28. Ионов И.Н. Теория цивилизаций и эволюция научного знания // Общественные науки и современность. 1997. № 6.

29. Исаев И.А. История России. Традиции государственности. М., 1995.