Начало русской государственности. История России

Определение истории, предмет и задачи истории как науки. 2. - Краткий обзор рус­ской историографии. 3. - История славян до появления письменных источников. 4. - Природно-климатические особенности. 5. — Возникновение государственности у восточных сла­вян. 6. - Программа курса.

ВВЕДЕНИЕ

 

ИСТОРИЯ РОССИИ

в вопросах и ответах

3-е издание, исправленное и дополненное Составитель С. А. Кислицын

Ответственный редактор И. Жиляков Коррскюры: О. Миловаиоиа. Н. Пш.анорова

Лицензия ЛР № 065194 от 2 июня 1997 г.

Сдано в набор 03.06.2001. Подписано в печать 30.08.2001. Формат 84x108 1/32. Бумага тип № 2. Гарнитура N6*1011. Печать высокая. Усл. псч. л. 10,08. Тираж 10 000 экз. Заказ № 430.

Налоговая льгота — общероссийский классификатор продукций ОК-00-93, том 2; 953000 — книга, брошюры

Издательство «Феникс*. 344007, г. Ростов-на-Дону, пер. Соборный, 17

Отпечатано с готовых диапозитивов в ЗАО «Книга» 344019, г. Ростов-на-Дону, ул. Советская, 57

 

8.11.

8.12. 8.13 8.14

8.1: 8.1 8.1

 

Торговая фирма <Ж> Е Н И К С

/ Оптовая и розничная торговля книжной продукцией

/ Быстрообнсвляемый разнообразный ассортимент

• Своевременная доставка книг контейнерами и автотранспортом в любую точку России

/ Разумные цены и гибкая система скидок

Наш адрес:

344007, г. Ростов-на-Дону, пер. Соборный, 17 Тел.: (8632) 62-44-72, 44-19-03, 44-19-04, 62-45-94;

факс: 62-45-94, 62-57-97.

Более подробную информацию о книгах

нашего издательства Вы можете узнать

на нашем интернет-сайте:

Е-тзй: рг1оегах@1с.ш

Издательство «Феникс»

Приглашаем к сотрудничеству авторов

научно-популярной и научной литературы в области:

- социальных и естественных наук

- юриспруденции

- медицины

- программирования и вычислительной техники, а
также переводчиков хороших книг любой
тематики

Все финансовые затраты берем на СЕБЯ, высокие гонорары выплачиваем согласно договорам

Рукописи не рецензируются и не возвращаются

Наш адрес:

344007, г. Ростов-на-Дону, пер. Соборный, 17 Тел.: (8632) 62-58-34, 62-51-94; факс: 62-57-97. Е-щаД: Шк@1

Как определить науку историю? В древности она была скорее художественным повествованием. Да­же столь серьезный автор, как Геродот, совершенно безжалостно оснащает свои хроники литературными излишествами. Правда, в те же древние времена появилось замечательное определение: "История есть наставница жизни". Здесь уже чувствуется, что история — не просто "услада воображения", а что-то ра­циональное.

В XVIII веке, когда наступает эпоха Просвещения, ко всем наукам, а следовательно и к истории, предъявляются требования чисто рационального порядка. История должна помогать совершенствовать человеческую жизнь, устраивать человеческое общество и т.д. Сейчас мы можем с уверенностью сказать, что подобная задача от научных требований далека.

В начале XIX века, когда, собственно говоря, зарождается научная история, предпринимается по­пытка сформулировать, каковы цели этой науки. И тогда начинают говорить о том, что задача исто­рии — изображение тех состояний, которые суждено переживать всем народам. И если какой-то народ еще не пережил ту или иную фазу своего развития, ее можно предугадать. Потом, когда немецкая фило­софия начнет влиять абсолютно на все, будут просто говорить о том, что история есть изображение тех мировых событий, которые выражают пути Провидения. Если все это суммировать, то получится, что и, по мнению рационалистов, и по мнению утопистов история должна изображать только те основные факты, которые выявляют общий смысл событий. Таким образом, историю стали формулировать как нау­ку о законах исторической жизни человеческого общества. Это удобно: наука об общих законах, а не сумма фактов, не анализ деталей. Отсюда очень близко до марксизма, по которому история — это "наука о наиболее общих законах...", потом это уже перейдет в исторический материализм.

Я предлагаю вам записать совершенно иное определение истории, которое дает С.Ф.Платонов и ко­торое представляется мне наиболее серьезным: "История есть наука, изучающая конкретные факты в ус­ловиях именно времени и места, и главной целью ее признается систематическое изображение развития и изменений жизни отдельных исторических обществ и всего человечества".

Нас с вами интересует, прежде всего, наша российская, отечественная история. Как эта наука разви­валась в России и что мы можем почерпнуть из ее развития?

Русская историческая наука знает летописи, сказания, рукописные своды, но, строго говоря, эта за­пись событий в лучшем случае была морализующим чтением, но не наукой.

В период петровских реформ предпринимается попытка создать первые научные труды. И здесь, ко­нечно, на первом месте стоит 5-томная "История" знаменитого русского ученого В.Н.Татищева, которая и по сей день сохранила определенное значение[1]. Дело в том, что Татищев использует массу источников, иногда перепечатывает, как говорится, все подряд, но поскольку сейчас многие из этих источников не существуют, то Татищев фактически становится для нас весьма солидным и почтенным автором.

Затем появляются ученые — и русские, и немецкие. Шлецер - это знаменитый автор первого науч­ного труда о русских летописях (под названием "Нестор"). Это большая книга, посвященная анализу трудов первых русских летописцев. М.В.Ломоносов начинает писать курс русской истории, но доходит только до изложения событий первых веков.

Все вы, конечно, знаете имя Николая Михайловича Карамзина. Его труды сейчас изданы, и издают­ся, и переиздаются, я от души желаю вам всем его читать. Он написал первый научный систематический труд по русской истории. Другое дело, что не все выводы Н.М.Карамзина признает современная наука, что не все равноценно у него изложено. Карамзин был чудесный писатель, и чисто литературная сторона его таланта иногда принижает его талант историка, тем не менее это первая солидная "История", кото­рую очень интересно читать и по сей день[2].

Еще мы знаем исторические сочинения М.П.Погодина, а дальше наступает время, когда профессор Московского университета Сергей Михайлович Соловьев начинает издавать свой курс, свою многотом­ную "Историю России с древнейших времен"[3]. В течение 29 лет выходит 29 томов с удивительной акку­ратностью: каждый год по тому — и он доводит это свое огромное историческое сочинение до времен Екатерины II. С.М.Соловьева очень непросто читать подряд; людей, которые прочитали весь его труд подряд, единицы. Но труд С.М.Соловьева — это фактически энциклопедия русской истории (естествен­но, не исчерпывающая все проблемы и вопросы). Можно дополнить этот труд, но предпринять еще одну такую попытку, вероятно, никто никогда уже не сможет. Будут создавать энциклопедии, справочные ма­териалы, курсы лекций — все это будет. Но без Соловьева представить себе русскую историческую нау­ку мы не можем. Я не буду сейчас говорить о теориях, которые положил в основу своего труда Сергей Михайлович Соловьев. Это — в дальнейшем. А то, что все, интересующиеся русской историей, не долж­ны пройти мимо этого труда, - я думаю, это вы понимаете.

У С.М.Соловьева был ученик — Василий Осипович Ключевский. Если С.М.Соловьев был сыном законоучителя училища коммерции (родился Соловьев в Москве, на Остоженке), то его ученик В.О.Ключевский был родом из Пензы, окончил там семинарию. Если учитель был гениален, то и ученик поразительно талантлив. Ключевский понял, что переписать "Историю..." С.М.Соловьева нельзя и не нужно. Он создал свой курс лекций[4], совершенно под иным углом зрения. Это был своеобразный теоре­тический комментарий к "Истории" С.М.Соловьева, правда, очень неровный. Там, где дело касалось ха­рактеристики личности отдельных исторических деятелей, — скажем, Ивана Грозного, или Петра Перво­го, или Екатерины, — там Ключевский, великолепный стилист, становился не столько историком, сколько прекрасным писателем. Эти его исторические портреты без конца переиздавались и переиздают­ся, и всем необходимо это прочитать — прежде всего для того, чтобы почувствовать обаяние русской ис­тории. А там, где он разбирал, скажем, дворянское землевладение, таможенные тарифы или где он ка­сался особенностей финансовой системы России в тот или иной период ее существования, — там он был немножко заумен и сух. Там все запоминается, — здесь глаза уже не читают, ум переполнен фактами, цифрами, справками... Такая неровность его курса вами должна быть учтена.

И, наконец, Сергей Федорович Платонов. В новом издании этого учебника есть, к счастью, биография автора и его собственное ''Введение". С.Ф.Платонов был представителем школы петербургских ученых (эта школа немного отличалась от московской, но я не буду сейчас говорить о теориях, дело не в этом). С.Ф.Платонов как бы подводит определенную черту под развитием русской науки истории, и черта эта приходится как раз на те кошмарные годы, когда происходит революция. То есть Платонов — это та вершина, на которую поднялась до революции русская историческая наука. С.Ф.Платонов не только ав­тор "Курса лекций..."[5] (они издавались 10 раз, и 10-е издание — самое лучшее) — он еще и автор клас­сических трудов по отдельным вопросам русской истории (например, "Очерки по истории смуты"⁶). Это был замечательный ученый, замечательный человек, и недаром он был обвинен чекистами в саботаже и контрреволюции. Его не расстреляли, видимо, посчитав это несколько неудобным перед Европой. Его сослали в Самару, где он скоро умер, поскольку в то время условия жизни там были совершенно непере­носимы. Когда у нас в стране любят говорить, что большевики разгромили в первую очередь генетику, надо помнить, что первой погибла русская история.

Я до сих пор помню, как однажды, разбираясь в очередном книжном развале, нашел потрепанное 2-е издание С.Ф.Платонова. Рядом мой товарищ-студент тоже копался в книгах. Я обнаружил, что у ме­ня в карманах нет ни копейки, и попросил: "Я тут нашел хорошую книжку, дай мне немного денег". Ко­гда он увидел, что я покупаю Платонова... Словом, он мне не может этого простить всю жизнь.

Вот теперь вы, имея доступ ко всем этим трудам, курсам, имеете возможность работать, что-то учить, познавать. Но сразу предупреждаю, что это очень трудная работа. Мало читать — надо вчитываться, ма­ло запоминать — надо вдумываться. Не просто набирать в голову как можно больше фактов — все равно всех фактов упомнить невозможно — нужно осмысливать эти события, сравнивать их друг с другом, ко­роче говоря, пытаться действительно понять тысячу лет русской истории. Задача эта, прямо скажем, очень не простая, но весьма благородная.

Теперь, коль скоро у нас вводная лекция, надо сказать несколько слов о том, с чего мы с вами нач­нем. Я не буду вам рассказывать ни про палеолит, ни про неолит, я не буду рассказывать об обычаях наших предков, которые когда-то жили на территории нашей необъятной Родины, — все это к истории отношения не имеет. Существуют науки археология, этнография, - они этими проблемами и занимаются.

История, строго говоря, начинается тогда, когда появляются письменные источники. И вот упоминание о славянах в источниках нерусских (потому что тогда России не было) — у античных авторов и у авторов раннего Средневековья мы находим. Если суммировать эти весьма отрывочные данные, то можно прийти к такому заключению: где-то в Центральной Европе, может быть, ближе к Эльбе (сказать это абсолютно точно сейчас уже невозможно) жили славяне — какое-то древнее большое славянское племя. Очевидно, что оно соседствовало с германскими племенами. Приблизительно в период великого переселения наро­дов (как вы знаете, в IV-V веках нашей эры), когда вся Европа представляла собой огромную террито­рию, по которой двигались массы самых разных племен, народностей, которые расселялись на террито­рии Римской империи и на каких-то не освоенных землях, — тогда приходит в движение и это древнее славянское объединение, древнее славянское племя, эти праславяне. Они движутся в трех направлениях: одни идут на юг, в сторону Балкан (это далекие предки южных славян), другие — чуть западнее (эта ветвь — предки западных славян: моравов, поляков, словаков и чехов) и, наконец, еще одна ветвь дви­жется на восток — это наши с вами предки. Это — общие моменты, которые надо знать.

Сразу надо сказать, что восточные славяне были земледельцами. Существует только два типа цивили­зации: земледельческая и скотоводческая — оседлая и кочевая. Кочевники и сейчас живут так, как жили, вероятно, тысячу лет назад. Читая, скажем, описание жизни монголов в XIV веке и положив рядом книгу, которая повествует о гуннах, напавших на Европу за тысячу лет до этого, разницы не увидишь. Ничто не меняется: по-прежнему конь, по-прежнему юрта, по-прежнему в лучшем случае телега, по-прежнему "все мое везу с собой" и соответствующий быт. Земледельцы же непрерывно работают над улучшением своей среды обитания, создавая цивилизацию. Те из нас, кто копошатся на дачах, прекрасно знают, каким тру­дом нужно добывать там себе насущный хлеб. Ну а те, кто просто любит, чтобы в квартире было уютно, тоже знают, что появляются то полки, то крючки, то замки, то обивка, то надо покрасить что-то — короче говоря, это наша с вами природа, мы — потомки земледельцев, оседлого населения.

Расселялись восточные славяне на востоке, в Восточной Европе. Несколько слов о том, что собой представляет Восточная Европа. Если посмотреть на школьный атлас, мы увидим, что это равнина, что перепад высот очень невелик, что наша с вами Среднерусская возвышенность не возвышается и на 300 метров, что реки текут в разных направлениях — и на север, и на северо-запад, и на юг, и на юго-восток, что рек этих много, что огромную часть этой территории занимали тогда леса. Для того чтобы представить себе, какую площадь они занимали, сошлюсь на то, что только в 1865 году 40 про­центов чисто русской территории занимали леса, несмотря на то, что русский человек использовал лес непрерывно.

В Древней Руси лесов было гораздо больше. Смешно сказать, но еще в XIII веке прямой путь, скажем, из Коломны во Владимир на Клязьме не существовал, потому что нельзя было проехать через леса. При­ходилось делать крюк до Москвы, а от Москвы ехать до Владимира - крюк был 200 с лишним верст.

Итак, восточные славяне расселялись по лесам, по рекам. Что нужно для земледельца? Во-первых, хорошая земля — это бесспорно. Источники воды. Необходим лес — в тех случаях, когда неурожай, лес может прокормить (в лесу всякая живность), лес может одеть (шкуры зверей), лес может дать предметы для торговли (воск, мед), лес может обогреть (дрова). И, наконец, самое главное: лес может спасти жизнь, защитить от набегов кочевников. Вот эти факторы — реки или озера, лес и степь, откуда прихо­дили кочевники, — эти основные моменты так или иначе стали влиять на психику, на душу древнего восточного славянина.

Чтобы попытаться узнать, сохранилось ли в вас что-нибудь от древнего человека, я сейчас задам вам два вопроса. Прошу отвечать хором, без всякой подготовки все, что придет в голову. Первый вопрос: ка­ким словом (одним) вы охарактеризуете наш климат? Обычно отвечают: "умеренный" или "нормальный". Абсолютно правильно: умеренный, нормальный. Ну как еще мы можем сказать о климате, где летом до плюс сорока, а зимой до минус сорока? Нормальный, умеренный климат... Вы абсолютно правильно отве­тили, русские люди иначе не отвечают. Теперь, пожалуйста, назовите мне ближайший город к Москве, только быстро. Обычно средний московский школьник или первокурсник отвечают: Санкт-Петербург, в лучшем случае — Тверь. Санкт-Петербург — это 700 верст, Тверь немножко ближе.

Так вот, происходит это не от непонимания, а от определенного психологического устройства русского человека: что для нас 700 верст? Это езды-то одна ночь. Ближе, чем до Санкт-Петербурга, некуда ездить, потому что те города, до которых можно добраться на электричке, как будто вообще не города — все рав­но, что на дачу съездить.

Вот этого нет у европейца начисто. Когда вы ему предлагаете проехать 700 километров, он чешет в затылке, для него это целое путешествие — проехать всю страну, а может быть и две. Ведь вся Польша укладывается между Москвой и Петербургом, да еще две Чехословакии, вместе взятые, а это большие европейские страны. Также и климат: в Европе он мягкий, там нет больших морозов, летом умеренная жара — вот там все хорошо. А здесь зимой надо топить, потому что иначе замерзнешь, а летом не зна­ешь, куда деваться от жары.

Это поразительное влияние природного фактора на восточных славян, как вы теперь поняли, ощуща­ется и поныне. Кто из вас не катался в лесу зимой на лыжах? И только в страшном сне можно себе пред­ставить, что на лыжах можно отправиться куда-то в поле или в чистую степь: там холодно, там ветер, там ничего нет. А вот в лес — это прекрасно. Если у вас когда-нибудь будет такая возможность, попробуйте какого-нибудь среднего европейца затащить в лес на лыжную прогулку километров на 20. Вы поймете, что такое европеец, сразу, и больше эксперимента повторять не будете. Сначала он будет в восторге, но потом почувствует себя крайне плохо. И даже не от холода, а потому, что лес для него — совершенно чуждая среда. А для нас наоборот: в воскресенье на целый день в лес по грибы — это же прекрасно! И только од­но желание — чтобы лес этот не кончался. Какой же это лес, если через 5-10 километров он кончается? Это не лес — это остатки леса.

За границей вас тоже могут отвести в лес. И вы, конечно, бестактно спросите: "Ну а когда лес-то начнется?". Так как это нечто вроде парка какого-нибудь — весьма среднего, Сокольники по сравнению с таким лесом — это просто тайга.

Однажды меня в Польше повели в лес. В Польше, в лесной стране! Мы долго ходили, потом я не выдержал и спросил: "А где пан увидел лес?" На что мне ответили, что мы уже несколько часов в лесу. гуляем. Этот лес напоминал сито.

Но, естественно, наши предки не были чисто лесными жителями. Очень раннее возникновение горо­дов говорит о быстром развитии общества от племени к государству.

Если мы посмотрим на карту археологических раскопок, то увидим, что на территории южной Руси, да и нашей полосы, было колоссальное количество так называемых городищ - поселений, которые могли развиться в город, но не развились. Они чаще всего возникали на берегах рек и представляли собой не­большие, очень компактные поселения с какими-то примитивными укреплениями, где жили в основном ремесленники (там всегда находят очень много керамики). Но вымерли ли жители от болезней, или были убиты врагами, разогнали ли их какие-то стихийные бедствия, истребил ли пожар — этого никто никогда уже не узнает. Таких городищ было очень много, и большинство их хирели, затухали. А некоторые стали развиваться и превращаться в города.

Этот процесс, сложный, многоликий, который шел не одно столетие, привел к возникновению госу­дарственности. Первая династия правителей государства была норманской. Здесь следует обратить вни­мание на ту летописную статью, которая сообщает о призвании варягов и о том, что наши предки никак не могли договориться между собой, кто же будет ими править. И тогда собрались все вместе и решили послать к варягам — там так и сказано: "к руси" — придите и владейте. Это была форма создания тре­тейского суда. Какая разница, кто будет? Пусть со стороны, он будет человек непредвзятого мнения. Так все думали, и вот пришли Рюрик, Синеус и Трувор и вся "русь", то есть, видимо, какое-то конкретное скандинавское племя, к которому Рюрик сам принадлежал; они-то и считаются основоположниками ди­настии, которая впоследствии так и называлась — династия Рюриковичей, и которая пресеклась со смер­тью царя Федора Иоанновича, младшего сына Ивана Грозного, в конце XVI века (1598 г.). Это были все потомки того Рюрика, который когда-то пришел по просьбе, видимо, каких-то славянских старейшин со своим родом управлять этой, прямо скажем, весьма необычной страной.

Так возникает наше государство. Догосударственный период отражен в русских летописях спустя мно­го лет как своеобразное воспоминание о том, что было, потому что в то время у нас ничего еще не писали. Первые русские летописи стали появляться позже, и туда в первую очередь были внесены вот эти древние предания, которые, вполне возможно, передавались изустно. Конечно, возможно, что были какие-то от­дельные миссионеры-христиане, которые что-то записывали. Но были они или нет, мы не знаем. Поэтому так драгоценны для нас эти первые сведения о русской земле, которые находятся в знаменитой древнейшей русской летописи — "Повести временных лет". Конечно, было бы желательно, чтобы все вы эту летопись прочитали. Естественно, не по-славянски — это непосильная задача, а в русском переводе. Тем, кто хо­чет ограничиться отрывками, предлагаю обратиться к любой хрестоматии по древней русской литерату­ре — везде есть фрагменты из "Повести временных лет". Она не только драгоценный исторический источ­ник, но и первоклассное древнее литературное произведение. Если иметь в виду полный текст, то Академия наук в свое время издала его параллельно с переводом в серии "Литературные памятники", а кроме того, по-славянски в 11-томном издании "Памятники литературы Древней Руси"под редакцией Д. С. Лихачева[6]. Тем, кто серьезно относится к изучению истории, я бы рекомендовал начать с этого.

Все это - как бы предыстория России, общие замечания, которые обычно делают на вводной лекции. Как будет дальше?

Я полагаю строить курс следующим образом. Сначала мы будем заниматься домонгольской Русью, естественно, и до принятия христианства и после крещения. Иногда ее называют "Киевская Русь", потом "Владимирская Русь". Я думаю, что мы будем говорить более обобщенно: домонгольская Русь, т.е. Русь до христианского периода и после принятия крещения.

Затем наступает XIII столетие, а вы знаете, что в этом печальном столетии, в 1237 году начинается нашествие монголов. Прерывается естественное логическое развитие страны, разгромлена вся Южная Русь, с трудом выживает Северо-Восточная. Начинается постепенный рост Москвы, и мы говорим уже о москов­ском периоде, т.е. о событиях XIV, XV, XVI столетий. Затем еще один рубеж: Смутное время. Вызывает оно массу ассоциаций, поскольку мы сами сейчас переживаем приблизительно такой же период.

Дальше — XVII век. На этом кончается Древняя Русь. У нас термин "Древняя Русь" весьма усло­вен. Строго говоря, это Средневековье. Но это время, когда русский язык был совершенно иным, и все памятники были написаны на этом древнем русском языке. И поэтому термин "Древняя Русь" закрепил­ся за периодом X-XVII веков.

Затем происходят реформы Петра, наступает Новое время, XVIII-XIX век, о котором речь впереди.

Теперь о том, что касается нашего курса истории X-XVII столетий. Здесь много проблем: и политиче­ская история, и социальная история, и мы обязательно должны поговорить об источниках, и о вопросах, связанных с историей Церкви, потому что совершенно невозможно отделить гражданскую историю от исто­рии церковной. Для этого периода такое деление вообще, строго говоря, порочно, и если на него идут, то исключительно из соображений удобства: в один курс вместить все невозможно. Поэтому читают специаль­ный курс истории Русской Церкви и курс как бы светской истории - государственной, гражданской, хотя на самом деле представить себе русскую историю без Церкви могут только большевики. Но считать, что вся русская история это история Русской Церкви — тоже неверно. Россию к жизни вызвало, конечно, крещение Руси — Россию как культурное государство, как государство европейское, как государство с ми­ровой цивилизацией, мировой культурой. Но если ограничиться только житиями святых и перестановкой архиереев на кафедрах, то тогда, конечно, история получится весьма односторонней. Поэтому руководство­ваться в нашем курсе "Историей русской церкви" Толстого я вам не рекомендую: она весьма благочестива, но историю вы будете знать крайне своеобразно. Это все равно как если бы я заставил вас читать только светские учебники истории: из них вы бы тоже что-то узнали, но очень относительно. Поэтому если го­ворить о литературе по церковной истории, то здесь существуют курсы, к сожалению, весьма объемные, но учебников по-настоящему толковых нет. Все эти курсы, конечно, посмотреть надо, но я не требую, чтобы вы их проработали — это немыслимое дело. 12-томную "Историю Церкви" митрополита Макария[7]поднять, как говорится, очень непросто. Е.Е.Голубинского можно использовать только для справок, на­столько все там перенасыщено информацией.

Лучшим пособием по истории Церкви является 2-томный курс А. В. Карташева[8].

Лекция 2