Проблемы эффективного спроса у Кейнса 3 страница

Все условия воспроизводства налицо: весь годовой продукт реализован и деньги снова у фермеров, которые могут расплатиться с собственника­ми, чтобы на следующий год начать все сначала.

Обратим внимание на следующее:

• в модели Кенэ описано простое воспроизводство в нацио­нальном масштабе без участия внешнего рынка;

• в модели используются агрегатные макроэкономические по­казатели, описаны товарные и денежные потоки на уровне нацио­нального хозяйства в течение года;

• в модели предполагается постоянство цен при свободной кон­куренции в торговле и полных гарантиях собственности земледель­цев²⁷ (в условиях предреволюционной полуфеодальной Франции это было достаточно радикальным предположением буржуазного толка);

• 2 млрд ливров оказалось достаточно, чтобы обслуживать реа­лизацию продукта стоимостью 5 млрд ливров (3 млрд сельскохозяй­ственного и 2 млрд ремесленного продукта), благодаря высокой скорости обращения денег;

• внимательный анализ схемы легко выявит ошибку, заключа­ющуюся в том, что ремесленники реализовали весь продукт, не оставив себе ничего для "ежегодных авансов", т.е. их внутреннее воспроизводство становится проблематичным.

Отмеченная ошибка Кенэ — результат его взгляда на значение промышленности того времени. Судьба ремесленника этого учено­го просто не интересовала. Он был идеологом фермерства, ведшего товарное производство.

Таким образом, "зигзаг Кенэ" отражает все условия и пропор­ции воспроизводства и становится первой в истории экономичес­кой науки макроэкономической моделью.

Однако Кенэ не был сугубо академическим ученым. Создавая свою теорию, он прежде всего думал о государственной экономи­ческой политике, надеясь, что его труды станут теоретической ба­зой для нормативных актов. Из его воспроизводственной концеп­ции вытекает достаточно радикальная налоговая программа: коль скоро фермеры производят, но не потребляют чистый продукт, то и платить налоги с него они не должны. Кто получает и потребляет чистый продукт, тот и платит. "Собственники, государь и вся на­ция весьма заинтересованы в немедленном установлении налога, целиком падающего на доход от земли, — пишет Кенэ, — ибо всякая другая форма обложения противоречила бы естественному порядку, была бы вредна и для воспроизводства, и для самого на­лога..."²⁸ В самом деле, что может взять государство с промышлен­ников? Ничего, ведь это "бесплодный класс" (неявно высказанная сугубо буржуазная мысль: промышленность необлагаема налогом; позже в развитой форме ее повторит Д.Рикардо). Можно ли обла­гать налогом фермеров? И это проблематично. Если отобрать у них часть "ежегодных авансов", то тогда земледельцы или будут недо­едать, или у них не хватит средств (семян) для нормального вос­производства продукции. Если обложить налогом 1 млрд, предназ­наченный на возмещение затраченного основного капитала, воз­никнет неразрешимая задача восстановления амортизационного фонда. Остаются 2 млрд чистого продукта. Но эти средства переда­ются собственникам земли. Их-то и остается обложить налогом.

Кенэ знает истинные причины упадка земледельческой страны. Их, по его мнению, восемь:

• неправильная форма налогового обложения;

• излишнее бремя налогов;

• излишества в роскоши;

• чрезмерные судебные расходы;

• личная несвобода обитателей деревни;

• отсутствие свободы во внутренней торговле;

• отсутствие внешней торговли;

• отсутствие возврата годичного чистого продукта производи­тельному классу.

Радикализм Кенэ несомненен. Пройдет немного времени, и Ве­ликая французская революция по-иному разрешит противоречия общества, еще более решительно реализовав программу буржуазии. Революционеры силой конфискуют землю аристократии и распре­делят ее равными парцеллами среди земледельцев, наивно пола­гая, что этим будет обеспечено подлинное равенство. У Кенэ более мягкая программа — постепенная, так сказать, "экспроприация" крупной земельной собственности посредством налогообложения. Некоторые комментаторы — современники революции считали, что если бы король послушался Кенэ, то революции вместе с граж­данской войной, гибелью тысяч людей, гильотиной и, наконец, наполеоновской диктатуры можно было бы избежать. Кенэ — гума­нист. Для него жизнь человеческая есть самостоятельная ценность. В статье "Население" он утверждает: "Могущество государства со­ставляют люди: благодаря их потребностям растут богатства; чем больше народы увеличивают продукцию, в которой они нуждают­ся, и чем больше они ее потребляют, тем они становятся богаче²⁹.

Впрочем, мечта ученых о том, чтобы их труды служили основой для создания благоразумных законов, так и остается нереализован­ной.

3. Экономическое учение Адама Смита

Работы У.Петти, Ф.Кенэ, других зачинателей классического учения (П.Буагильбера, Б.Франклина) были тем материалом, на базе которого вскоре должна была появиться и появилась обобща­ющая экономическая теория молодой буржуазии. Честь создания такой теории принадлежит великому шотландцу Адаму Смиту (1723-1790).

В 1776 г. вышел в свет главный труд А.Смита "Исследование о природе и причинах богатства народов". Это одна из немногих эко­номических книг, которую читали не только специалисты. Идея свободы, политического и экономического либерализма и трудо­вая концепция стоимостного богатства — вот основа, на базе кото­рой Смит создает не вполне стройную, противоречивую, но гени­альную теорию. Без преувеличения можно сказать, что вся совре­менная экономическая наука во всех ее разновидностях опирается на "Исследование о природе и причинах богатства народов".

Если читать саму книгу Смита, написанную в конце XVIII в., а не комментарии экономистов последующих периодов, то станет очевидной ее необычайная актуальность и в конце XX в. Традици­онные стереотипы толкования этого труда можно преодолеть, если отнестись к ним с долей здорового скепсиса. Начнем с того, что ошибочно мнение, будто экономическая концепция Смита отри­цает активную роль государства в экономике.

Текст "Исследования о природе и причинах богатства народов" предельно прост и доступен (хотя надо помнить, что это не роман и усвоение материала предполагает определенные умственные уси­лия). Из этого текста можно сделать странный на первый взгляд вывод, что и сама рыночная система предельно проста и доступна для понимания — достаточно усвоить несколько основных поня­тий, характеризующих рыночные отношения (спрос, предложение, цена, деньги, капитал, прибыль, процент, рента), и воспринять немногие принципы рыночной жизни.

Что требуется для нормального ("естественного" в терминоло­гии Смита) функционирования рыночной системы? Во-первых, необходимы твердые гарантии неприкосновенности собственности граждан. Нельзя претендовать на чужую собственность. Собствен­ность можно приобрести за деньги, но ее нельзя отнять или ук­расть. А поскольку собственность — основа стабильности общества, постольку на страже собственности граждан и их объединений сто­ит государство (которое и само может быть собственником). Во-вторых, нужно честно выполнять взятые на себя обязательства, исполнять контракты, иначе разрушится самое главное, сколь эко­номическое, столь же и этическое, основание рыночных связей — взаимное доверие участников сделок. За соблюдением этого прин­ципа тоже следит государство. И в-третьих, каждый человек дол­жен быть свободным в своих хозяйственных и иных действиях. Ник­то не может приказать гражданину свободной страны поступать так или иначе: человек в принципе свободен. Но у его свободы есть одно мощное ограничение — свобода других людей. И если свобода одного человека мешает свободе другого, то и в этом случае в дей­ствие вступают силы государства. "Самые священные законы спра­ведливости, законы, нарушение которых заслуживает мести и само­го жестокого наказания, — пишет Смит в другом произведении, — суть, стало быть, законы, охраняющие жизнь и личность человека; за ними следуют законы, охраняющие собственность и имущество; наконец, последнее место занимают законы, имеющие своим пред­метом охранение личных прав и обязательств, заключенных между гражданами"³⁰. Вот, собственно, и все, что для начала нужно знать о рыночной системе³¹.

Таким образом, суть позиции Смита действительно проста. Торговля и промышленность не могут процветать в государстве, где нет известной степени доверия правительству, где население не чувствует уверенности в обладании своей собственностью, где сила договоров не поддерживается законом и где нет убежденности в том, что государство регулярно применяет свою власть, чтобы вынудить уплатить долги всех, кто платежеспособен. Государство должно делать то, что невыгодно или невозможно для частных лиц; оно должно поддерживать режим естественной свободы; наконец, должно охранять жизнь, свободу и собственность граждан. Однако этим и ограничиваются функции государства. Все остальные отно­шения регулируются "незримой рукой" рынка, конкуренцией, в ходе которой отдельный участник рыночного процесса преследует исключительно эгоистические цели. Но, реализуя свои частные ин­тересы, каждый товаропроизводитель и продавец невольно должен удовлетворять потребности других людей — потребителей и поку­пателей. В результате рыночное общество становится обществом вза­имных услуг вполне эгоистичных людей.

Смит глубоко и оригинально разрабатывает трудовую концеп­цию стоимости. Он вовсе не был основоположником трудовой тео­рии и менее всего был склонен считать субстанцией стоимости затраченный труд. Определение стоимости затраченным трудом дается Смитом в том смысле, что посредством труда блага первоначально были отвоеваны у природы, затраты труда — это первоначальная плата самой природе. "Труд был первой ценой, первоначальным платежным средством, каким было заплачено за все вещи. Не золо­том и серебром, но именно трудом изначально были куплены все на свете богатства"³².

Всякая вещь, утверждал Смит, которую мы хотим добыть, сде­лать, найти, заполучить, стоит нам каких-то телесных и душевных тягот, жертвы какой-то доли своего досуга, свободы и удоволь­ствия. Это и есть действительная цена данного предмета. Если до­бытую такой ценой вещь мы можем обменять на что-то другое, эта вещь приобретает для нас меновую стоимость. Чем больше других вещей я могу выменять за свою вещь, тем выше ее меновая цен­ность. Но как в моем товаре овеществлен мой труд, так и в чужих товарах воплощен чужой труд. Меновая ценность товара для меня равна количеству получаемого чужого труда на единицу затрачен­ного мною труда. То есть не одна лишь затрата, но и отношение эффекта к затрате— вот субстанция меновой ценности ³³.

Глубокое разделение труда делает труд более производительным, снижает трудоемкость единицы продукта. Поэтому выгоднее делать что-то одно, получая остальное необходимое посредством обмена. Оба участника меновой сделки, таким образом, на получаемое в обмене тратят меньше времени и сил, чем им пришлось бы исполь­зовать, попытайся они сами производить все потребляемые изде­лия. Наши деньги и товары избавяяют нас от лишних тягот труда.

Обмен, следовательно, не эквивалентен, а взаимовыгоден. В об­мене, пишет Смит, человека не интересует, сколько труда затраче­но было на покупаемый им товар. Его интересует, сколько своего труда он может сэкономить посредством обмена. Покупаемый то­вар воплощает для него тот труд, какой ему пришлось бы затра­тить, не будь обмена. В норме это больше, чем он затратил на то, что отдает. Разница между трудом получаемым и отдаваемым со­ставляет выгоду каждого товаровладельца. Но получаемый труд в данном случае — это не реально затраченный, а воображаемый, какого удалось избежать. Из реальной экономии труда и возникает реальный прибавочный продукт, она и есть субстанция прибыли.

Одним из факторов экономии труда является капитал. Когда вла­делец капитала и работник соединены в одном лице, доход его содержит в себе его прибыль и его зарплату. Естественно, что когда это разные лица, продукт делится на зарплату одного и прибыль другого. Действительная ценность обеих частей продукта определя­ется трудом. Но не тем, который в них осуществлен, а, как говорит Смит, тем количеством труда, которое может купить каждый из них, т.е. количеством благ, какое можно купить на эту зарплату или на эту прибыль.

Теория обмена и меновой ценности (цены) Адама Смита цели­ком сформулирована в контексте разделения труда, вне этого кон­текста она не может быть понята. Разделение труда у Смита — фак­тор как технологического, так и экономического характера. Разде­ление труда экономит усилия, сберегает время и способствует изоб­ретению машин. Смит был первым, кто построил экономическую теорию на факторе технического прогресса. Он не был апологетом физического труда. Он высказывал заботу о проблемах рабочих, говорил о необходимости роста их благосостояния, но в эпоху расцвета изобретательской, инженерной и научной мысли отнюдь не считал, что все материальные ценности создаются только рабо­чими руками. Труд предпринимателя и купца он полагал производи­тельным, а талант и образованность прямо приравнивал к капиталу.

Вообще, производительный труд и есть основной источник об­щественного богатства. Надо только понимать, что такое производительный труд. Смит создал первую в истории теорию производи­тельного труда применительно к капиталистической экономике. Если речь идет о товарном производстве вообще, утверждал Смит, то только тот труд, который создает "некоторую ценность" (или, в других переводах, "стоимость"), является производительным. Если же труд не создает стоимости (например, труд в домашнем хозяй­стве, результат которого потребляется самим производителем), то такой труд (для рыночного хозяйства!) является непроизводитель­ным³⁴. В капиталистическом обществе ситуация усложняется факто­ром наемного труда. Каждый труд достоин уважения и должен оп­лачиваться. Однако если труд наемного работника обменивается на капитал (оборотный) и приносит прибыль капиталисту, то для капиталиста этот труд производителен. Если же труд обменивается на доход и не приносит прибыли (например, труд домашнего слу­ги), то такой труд не является производительным и ничего не при­бавляет к богатству общества.

Посмотрим, какие любопытные сентенции допускает этот "бур­жуазный" профессор в буржуазной стране: "Труд некоторых самых уважаемых сословий общества, подобно труду домашних слуг, не производит никакой ценности... Например, государь со своими су­дебными чиновниками и офицерами, вся армия и флот представ­ляют собой непроизводительных работников. Они являются слуга­ми общества и содержатся на часть годового продукта деятельности остального населения... К тому же классу должны быть отнесены как некоторые из самых серьезных, так и некоторые из самых легкомысленных профессий — священники, юристы, врачи, писа­тели всякого рода, актеры, паяцы, музыканты, оперные певцы, танцовщики и пр."³⁵ В интересную компанию попал государь, не правда ли? Конечно, со времен Адама Смита много воды утекло. Сейчас экономисты с должным уважением относятся к работни­кам сферы услуг, но пафос Смита тоже надо понять, ведь он жил и творил на заре индустриальной эпохи. И как хорош его знамени­тый афоризм: "Там, где преобладает капитал, господствует трудо­любие, где преобладает доход, там господствует леность"³⁶.

Смит, таким образом, хорошо понимал и ценил вклад капитала в создание общественного богатства, но он не опускался до аполо­гии капитала и его персонифицированных носителей — капитали­стов. Он видел, как часто интересы капиталистической прибыли могут противоречить интересам общества. Уже современные Смиту крупные предприниматели стремились ограничить конкуренцию и установить монополию с целью извлечения сверхприбыли. И уче­ный прекрасно понимал, что обуздать такие стремления можно только с помощью государства³⁷.

Невозможно и не нужно пересказывать все содержание книги Адама Смита — это все равно что пересказывать Евангелие. Такие книги надо читать. С позиций сегодняшних знаний в "Исследова­нии о природе и причинах богатства народов" можно найти много наивностей и даже ошибок. Но у гения и ошибки гениальны. В час­тности, давно уже дискутируется вопрос о "догме Смита". Смит иногда смешивал товарное производство вообще с капиталисти­ческим товарным производством, и это приводило его к неверным выводам. Если рассматривать рыночное поведение простого това­ропроизводителя, то обнаружим, что стоимость товара, реализуе­мого этим производителем на рынке, равна его выручке, т.е. вало­вому доходу. Формально перенеся это понимание на капиталисти­ческое общество, Смит предположил, что и при капитализме сум­ма доходов должна равняться сумме стоимостей товаров. Иначе го­воря, если сложить заработную плату, прибыль и ренту, то полу­чим стоимость товара. Здесь явно не хватает еще одного компонента стоимости — перенесенной стоимости средств производства. В этом пункте Смит сам себе закрыл дорогу к анализу воспроизводственно­го процесса как на микро-, так и на макроуровне. И хотя здесь явная ошибка, напомним, что современная статистика именно по сумме доходов считает величину ВНП, т.е. "почти по Смиту³⁸.

Но ошибки нисколько не умаляют ценности учения Смита.Темболее что они были очень скоро исправлены его гениальным пос­ледователем Давидом Рикардо. Главное в содержании труда Смита составляет то, что в научной лексике XX в. называется "системным подходом". Труд Адама Смита — это первая попытка системного анализа рыночной экономики, осуществленная выдающимся фи­лософом.

4. Давид Рикардо и его теория распределения. Мальтус contra Рикардо

Давид Рикардо (1772—1823) был не только выдающимся теоре­тиком, но и прекрасным практиком капиталистического бизнеса. Современники называли его гением Сити. Не имея специального образования, он смог создать труд, который навсегда вошел в ис­торию экономической мысли. В 1817 г. была опубликована книга ''Начала политическое экономии и налогового обложения". В ней автор продолжил дело Смита, сразу же исправив его ошибку, как уже было сказано.

Необходимость учета в стоимости товара, а тем более в издерж­ках производства затрат средств производства Рикардо показал без особых теоретических сложностей. Он даже назвал третий отдел своей книги так: "На стоимость товаров влияет не только труд, применяемый непосредственно к ним, но и труд, затраченный на орудия, инструменты и здания, способствующие этому труду"³⁹. В то же время, в отличие от Смита, Рикардо высказывался за безуслов­ное признание затрат труда единственным источником стоимости товара. "Стоимость товара или количество какого-либо другого то­вара, на которое он обменивается, — писал Рикардо, — зависит от относительного количества труда, которое необходимо для его про­изводства, а не от большего или меньшего вознаграждения, кото­рое уплачивается за этот труд"⁴⁰. На первый взгляд автор противо­речит себе. Но это противоречие снимается тем, что в использован­ных средствах производства Рикардо видит воплощение прошлого труда, к которому живым трудом работника добавляется новая сто­имость. В результате стоимость имеет исключительно трудовое про­исхождение.

Предметом своего исследования Рикардо назвал законы распре­деления доходов в обществе. Его интересовал не столько способ производства стоимости и ее составных частей, сколько способ распределения между различными классами прибыли, ренты, про­цента и заработной платы. Анализируя процесс распределения, Рикардо получил основательные представления об анатомии и фи­зиологии капиталистического общества и обнаружил в нем неразре­шимые антагонистические противоречия, что позволило его после­дователям сделать из его учения выводы социалистического толка. Не зря произведения этого экономиста импонировали К.Марксу.

Для Рикардо, который, как и Смит, считал труд товаром, про­даваемым рабочими, прибыль есть вычет из продукта труда рабоче­го. Но стоимость заработной платы и прибыли создается трудом исключительно рабочих. Отсюда ясно, что, являясь частями вновь созданной стоимости, заработная плата и прибыль вступают во вза­имное противоречие в процессе распределения. Стоимость товара представляет собой не что иное, как воплощенный в товаре труд. Она создается в процессе труда, и если в процессе распределения изменяется соотношение между зарплатой и прибылью, это уже не должно влиять на саму стоимость и цену товара: "Все, что увеличи­вает заработную плату, необходимо уменьшает прибыль"⁴¹ — и на­оборот.

Может сложиться впечатление, что Рикардо, исследуя противо­речия капиталистического хозяйства, исходит из интересов рабо­чих. Напротив, главная его забота — это капиталистическая пред­принимательская прибыль. Рикардо даже использовал аргумента­цию своего идейного противника (но личного друга) Томаса Ро­берта Мальтуса⁴², пытаясь доказать, что заработная плата рабочих объективно не может быть высокой. Суть аргументов сводится к следующему: рабочие не могут регулировать деторождение; когда зарплата повышается, начинает неумеренно расти их численность за счет рождения большого количества детей; предложение рабо­чей силы растет, цена на нее падает до уровня жизненного мини­мума. Отсюда следует вывод, что высокая зарплата бессмысленна. Рикардо также выступал против излишней благотворительности к рабочим, считая, что законы о бедных снижают стимулы к труду и поощряют иждивенческие настроения. "Не подлежит никакому со­мнению, — писал он, — что комфорт и благосостояние бедных не могут быть постоянно обеспечены, если вследствие их собственных стараний или некоторых усилий со стороны законодательства не будет урегулировано возрастание их численности и ранние непре­дусмотрительные браки не станут менее частыми в их среде. Дей­ствие системы законов о бедных было прямо противоположное. Они делали воздержание излишним и поощряли неблагоразумных, пред­лагая им часть заработной платы благоразумных и трудолюбивых"⁴³.

Схема 2. Претенденты на прибыль по Рикардо

Проследим за логикой Рикардо (схема 2). Надо оградить пред­принимательскую прибыль от притязаний рабочих, получающих зарплату, от государства, взимающего налоги, от землевладельцев, присваивающих рентный доход, и даже от банкиров, получающих процент (последнее положение у Рикардо выражено неявно). Если прибыль будет высокой, увеличится и норма накопления. Значит, появятся и большие возможности для частных инвестиций, расши­рится производственная база. На работу будут приняты новые отря­ды рабочих. А поскольку всякое общественное богатство создается трудом, постольку при росте числа занятых возрастает и обществен­ное богатство. Отсюда вывод: богатство общества тождественно бо­гатству промышленной буржуазии. Оставьте промышленников в покое, дайте им безбрежную свободу для обогащения, и вы полу­чите процветающее общество. Ничто не способствует в такой сте­пени процветанию и счастью страны, как высокая прибыль — это утверждение встречается в нескольких работах Рикардо.

Особую неприязнь у ученого-предпринимателя вызывала земель­ная рента. В "Началах политической экономии и налогового обложения" он цитирует Ж.Б.Сэя: "Земля... единственный, или почти единственный, естественный элемент, который одна группа людей присваивает себе, отстраняя других, и благодеяния которого она, следовательно, может присваивать"⁴⁴. Из контекста можно понять, что Рикардо считает ренту паразитическим доходом, который при­сваивается землевладельцами лишь по титулу собственности. В дру­гой работе он утверждал, что для страны было бы жалким утеше­нием довольствоваться низкой прибылью и низким процентом, толь­ко для того чтобы дать землевладельцам возможность получать деньги под закладные с меньшими для себя жертвами. Правда, сама по себе рента не делает товар дороже, ибо, как уже не раз говорилось, стоимость создается трудом работников. "Не потому хлеб дорог, что платится рента, а рента платится потому, что хлеб дорог, — утверждает Рикардо в "Началах политической экономии...". — Спра­ведливо поэтому было замечено, что цена хлеба нисколько не по­низилась бы, если бы даже землевладельцы отказались от всей сво­ей ренты. Такая мера только позволила бы некоторым фермерам жить по-барски, но не уменьшила бы количества труда, необходи­мого для получения сырых произведений с наименее производи­тельной земли, находящейся под обработкой"⁴⁵.

Впрочем, не в пафосе, направленном против земельных арис­тократов, тут дело. Рикардо, прекрасно понимая, что рента есть изъятие части капиталистического дохода в пользу непроизводи­тельного потребления землевладельцев, сам стал землевладельцем. Это не помешало ему создать новое учение о дифференциальной земельной ренте. При этом Рикардо сделал первый шаг к будущему маржиналистскому пониманию того, что факторы производства, во-первых, количественно ограниченны и, во-вторых, качествен­но обладают убывающей производительностью. Правда, он не обоб­щал эту идею и считал ее верной только относительно земли.

Суть понимания ренты у Рикардо в следующем. Земля — ограни­ченный ресурс. К тому же разные участки земли имеют различное естественное плодородие. По мере использования лучших земель в производство вовлекается земля все худшего качества с убывающим естественным плодородием. Капитал, примененный на худшем по качеству участке, должен приносить среднюю прибыль, иначе ка­питалист не станет заниматься сельскохозяйственным бизнесом. При этом худший участок (назовем его на современном экономическом жаргоне предельным) ренты не приносит⁴⁶. Тогда равновеликие ка­питалы, примененные на средних и лучших по качеству участках, будут приносить некий разностный доход, полученный не потому, что сам капитал более эффективен, а потому, что земля более каче­ственна. Эту-то разницу в доходах и присвоит собственник земли, так как именно он является, так сказать, "собственником качества".

Дав блестящий анализ ряда категорий товарного хозяйства, Ри­кардо, тем не менее, не до конца прошел путь доказательства тру­дового происхождения всех форм богатства. Сложно говорить о не­достатках написанного им труда. Скорее, можно сожалеть о том, что он обошел своим вниманием ряд важных моментов. Но именно ненаписанное и невысказанное стало предметом нападок со сторо­ны противников трудовой концепции стоимости. Чутко уловил эти проблемы Мальтус, который стал главным критиком Рикардо и, косвенно, Смита. Обратим и мы внимание на два момента.

Во-первых, ни Смит, ни Рикардо так и не доказали эквивалент­ность обменов между рабочим и капиталистом. Из концепции "вы­четов из продуктов труда рабочего" следовало представление, что рабочему просто недоплачивают за его труд, изымая часть вновь созданной стоимости в качестве платы за риск и организационно-управленческую деятельность капиталистов. Но логика подсказыва­ет, что если рабочему постоянно недоплачивать, он очень скоро начнет физически деградировать и уйдет из производственного про­цесса⁴⁷.

Во-вторых, капитал в разных отраслях имеет различную струк­туру и различную скорость оборота. В отраслях легкой промышлен­ности на единицу капитала приходится больше труда, чем в отрас­лях тяжелой промышленности. Коль скоро в легкой промышленно­сти занято больше живого труда, в ней создается на единицу капи­тала больше стоимости и появляется возможность присваивать боль­ше прибыли, чем в тяжелой промышленности. Норма прибыли в легкой промышленности всегда должна быть выше, чем в тяжелой. Но практика показывает, что равновеликие капиталы приносят рав­новеликую прибыль независимо от отрасли применения. Доказать причину этого явления в рамках трудовой теории Рикардо не смог и был раскритикован Мальтусом.

Уже после смерти Рикардо в экономической литературе разго­релась дискуссия. Противники трудовой теории подчеркивали сла­бые места в теоретических построениях классиков, а друзья, пос­ледователи и корреспонденты Рикардо стали искать новые аргу­менты в защиту трудового постулата. Однако они делали это, зна­чительно отступая от ортодоксального рикардианства, упрощая уче­ние, с одной стороны, и готовя возникновение новых концепций — с другой.

Нужно строго различать последователей Рикардо, упрощавших его идеи (или, в стилистике марксистской критической литерату­ры, вульгаризировавших их), и оппонентов, к которым относился прежде всего Томас Роберт Мальтус (1766—1834). Мальтус не был противником Рикардо в классовом смысле. Он был действительно научным оппонентом, который в полемике искал истину вместе со своим младшим товарищем по научным интересам.

Обычно о Мальтусе вспоминают, когда речь заходит о теории народонаселения (демографии), причем вспоминают как о фигуре одиозной. Между тем не так уж неправ был этот английский свя­щенник, всю жизнь занимавшийся политической экономией. Его труд "Опыт о законе народонаселения"⁴⁸ имел удивительный ус­пех, но успех этот был несколько скандального характера. Искрен­не озабоченный (ведь он был священником!) судьбой низших клас­сов населения, Мальтус утверждал, что их бедность есть результат действия природных факторов: во-первых, убывающего плодоро­дия земли, а во-вторых, слишком быстрого прироста населения. Мальтус считал, что плодородие, при всем прогрессе науки, тех­ники и агрокультуры, просто не поспевает за демографическими процессами. Население планеты увеличивается в геометрической прогрессии, а плодородие — в арифметической. В результате низ­шие классы объективно обречены на голод и нищету. Никакие со­циально-политические преобразования не в силах упразднить этот закон природы. Поэтому несчастья, посылаемые Богом на землю (войны, эпидемии, природные катаклизмы), в конечном итоге ока­зываются благом для человечества, ибо восстанавливают хрупкое равновесие между человеческими потребностями и производствен­ными возможностями⁴⁹.