Октябрьская революция и формирование основ советской государственности

Общенациональный кризис как предпосылка октябрьского восстания. Важнейшими событиями, способствовавшими развитию общенационального кризиса, стали политические кризисы в апреле—июле 1917 г. Широкий размах приобретает стачечное движение. 12 августа состоялась Всеобщая стачка рабочих Москвы, выступивших против московского Государственного совещания. Прибывший в Москву на совещание Н. Н. Суханов отмечал: «Трамваи в Москве не ходили. Да и извозчиков почти не было на улицах. Бастовали все городские предприятия, за исключением удовлетворяющих насущные населения. Бастова­ли рестораны, официанты... К вечеру Москва должна была по­грузиться во мрак, так как газовый завод бастовал в числе дру­гих предприятий». В этой однодневной стачке участвовало свы­ше 400 тыс. рабочих Москвы и ее окрестностей.

Крупными выступлениями стали стачки бакинских нефтя­ников (27 сентября — 3 октября), рабочих одного из крупнейших металлургических заводов Юга России — Юзовского (3 октября), текстильщиков Иваново-Кинешемского района (октябрь). Всего в сентябре—октябре 1917 г. в стачечном движении участвовало около 2,4 млн. рабочих. За это же время бы­ло зарегистрировано более 3,5 тыс. крестьянских выступлений, многие из которых перерастали в восстания.

Россия оказалась на грани хозяйственной катастрофы. Разрушение производительных сил достигло небывалых размеров, в полном расстройстве находился железнодорожный транспорт. С марта по октябрь прекратили работу около 800 предприятий. Один из крупнейших предпринимателей П. П. Рябушинский, выступая в августе 1917 г. на II Всероссийском торгово-промышленном съезде, с горечью констатировал: «Мы все испор­тили своими собственными руками, и вся экономическая и финансовая жизнь России пришла в расстройство, и все мы вошли в какой-то тупик».

С целью ослабления нарастающего в стране общенацио­нального кризиса и укрепления позиций Временного правительства по решению ВЦИК и исполкома Советов крестьянских депутатов было решено созвать в Петрограде Демократическое совещание. По мысли устроителей совещания, представители Советов должны были составлять на нем лишь меньшинство. Большая же часть делегатов должна была представлять городские и земские самоуправления, кооперативы, профессиональные союзы и т. д.

Совещание проходило с 14 по 22 сентября 1917 г. в Александ­рийском театре. На нем присутствовало свыше 1500 человек, в том числе представители основных политических партий России. После корниловского мятежа многие министерские посты были вакантны, и открытия совещания все ждали с нетерпением. С 1 по 24 сентября у власти находилась так называемая пяти», в составе Директория, или «Совет: А. Ф. Керенский, А. М. Ники­тин, М. И. Терещенко, А. И. Верховский и Д. Н. Вердевский. Министр-председатель Временного правительства Керенский выступил на совещании, однако по свидетельству видного деяте­ля эсеровской партии Н. Д. Авксентьева, «чрезвычайно нервничал, был неровен, не уверен в себе и не произвел большого впе­чатления. Его приветствовали, но чувствовалось, что прежний энтузиазм уже отлетел».

Кроме соглашения вновь построить правительство на коалиционных началах, было принято решение выделить из состава Демократического совещания представителей всех групп и фракций в постоянный орган — Временный Совет Российской Республики (Предпарламент). Предпарламент представлял со­бой совещательный орган при Временном правительстве, которое должно было до созыва Учредительного собрания нести перед ним ответственность. Однако образованное 25 сентября 3-е коалиционное правительство резко ограничило права и функции Временного Совета Российской Республики.

Заседания Предпарламента открылись 7 октября в Мариинском дворце в зале бывшего царского Государственного совета. Керенский выступил с речью, а затем передал председательствование старейшему члену Временного Совета Российской Республики «бабушке русской революции» Е. К. Брешко-Брешковской. После этого состоялись выборы в президиум. Председателем Предпарламента стал Н. Д. Авксентьев. Фракция большевиков после зачтения Троцким подготовленной декларации покинула Предпарламент.

Подготовка Октябрьского вооруженного восстания. Учитывая совокупность всех факторов, определяющих развитие революции, Ленин, который вынужден, был оставаться на нелегальном положении, и находился в это время в Финляндии, 12—14 сентября написал в Центральный, Петро градский и Московский комитеты партии письма «Большевики должны взять власть», «Марксизм и восстание», в которых сделал вывод о том, что наступил благоприятный момент, когда Советы рабочих, сол­датских и крестьянских депутатов во главе с большевиками могут и должны взять государственную власть в свои руки путем вооруженного восстания.

Большевики не считали вооруженное восстание единственным решением вопроса о власти. Они предлагали меньшевикам и эсерам даже после корниловского мятежа добиться мирного перехода власти Советам, но отказ этих партий от сотрудничества с большевиками и их вхождение в коалиционные правительства сделали такую возможность неосуществимой. В этой связи Ленин писал: «Меньшевики и эсеры не приняли, даже после корниловщины, нашего компромисса, мирной передачи власти Советам (в коих у нас тогда еще не было большинства), они скатились опять в болото грязных и подлых сделок с кадетами»[21].

В этих письмах ЦК предлагалось, не теряя времени, приступить к организации революционных сил для восстания. В письме «Марксизм и восстание» был изложен конкретный план проведения восстания: организовать штаб восстания, мобилизовать Красную гвардию, революционный гарнизон столицы и балтийских моряков, подготовить взятие важнейших пунктов в городе (телефон, телеграф, вокзалы и т. д.) и правительственных учреждений, в установленный день и час арестовать буржуазное Временное правительство и военный штаб.

Ленинский план вооруженного восстания исходил из того, что для победы революции необходимо в решающий момент, в решающем пункте иметь подавляющий перевес сил. Налицо было и это условие. Большевики сумели к осени 1917 г. обеспечить необходимый перевес сил в Петрограде и Москве, на бли­жайших к центру Северном и Западном фронтах, в основных промышленных центрах страны. Это позволяло нанести сокрушительный удар по врагу «в решающий момент, в решающем пункте». «Взяв власть сразу и в Москве, и в Питере (не важно кто начнет; может быть, даже Москва может начать), мы победим, безусловно, и, несомненно»[22].

Ленин 7 октября конспиративно вернулся из Финляндии в Петроград. 8 октября он написал статью «Советы постороннего», в которой изложил основные положения марксистского учения о вооруженном восстании.

Решение о вооруженном восстании ЦК РСДРП(б) принял на своем заседании 10 октября 1917 г., и Ленин впервые после июльских дней участвовал в работе ЦК. 12 октября проект был утвержден и создан Военно-революционный комитет (ВРК). 21 октября ВРК назначил своих первых комиссаров в воинские части Петроградского гарнизона, а к 24 октября комиссары ВРК были назначены уже в 51 часть, кроме того, они появи­лись на промышленных предприятиях, складах оружия, желез­ных дорогах. Являясь органом Петросовета, ВРК был подчинен Троцкому, и главной задачей комитета стала мобилизация масс на вооруженное восстание.

В ночь с 15 на 16 октября состоялось расширенное заседа­ние ЦК партии большевиков, на котором был образован во­шедший в состав ВРК партийный Военно-революционный центр (ВРЦ), в составе: А. С. Бубнов, Ф. Э. Дзержинский, Я. М. Свердлов, И. В. Сталин и М. С. Урицкий.

В ночь на 24 октября Керенский отдал приказ о закрытии большевистских газет «Рабочий путь» и «Солдат» и о вызове верных ему воинских частей из пригородов. Рано утром типо­графия «Рабочего пути» была занята юнкерами, тираж газеты конфискован, а помещение взято под охрану. В это же время правительство отдало приказ о захвате Смольного, после чего были выключены все его телефоны. Далее последовал приказ о разводе мостов через Неву. К Зимнему дворцу стягивались все силы, предназначенные для его охраны: юнкера Михайловско­го, Владимирского и Павловского училищ, юнкера из Петергофа и Ораниенбаума, «ударники» и женский «батальон смерти». Командующий Петро градским военным округом Полковников издал приказ, в котором требовал удалить из частей комиссаров ВРК, а воинским частям запрещалось выступать из казарм без приказа штаба военного округа. «Все выступающие, вопреки приказу, с оружием на улицу будут преданы суду за вооружен­ный мятеж», — гласил приказ.

Вечером 24 октября Ленин написал членам ЦК письмо, в котором требовал во что бы то ни стало «сегодня ночью арестовать правительство, обезоружив (победив, если будут сопротивляться) юнкеров и т. д.».

Восстание развивалось с необычайной быстротой. К утру 25 октября вся столица фактически находилась в руках восставших пролетариата и солдат. Только лишь Зимний дворец, главный штаб, Мариинский дворец и некоторые другие пункты оставались в руках правительства. Убедившись в безнадежности своего положения, Керенский утром 25 октября бежал на машине американского посольства из столицы в район Северного фронта, чтобы встретить там верные Временному правительству воинские части и повести их на Петроград.

В 10 часов утра 25 октября Военно-революционный комитет опубликовал обращение «К гражданам России!». «Временное правительство низложено, — говорилось в обращении. — Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов — Военно-революционно­го комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона»[23].

Днем 25 октября открылось экстренное заседание Петро градского Совета. На нем выступил Ленин. «Товарищи! — ска­зал он. — Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, свершилась... Отныне наступает новая полоса в истории России, и данная третья русская революция должна в своем конечном итоге привести к победе социализма»[24].

Однако в Зимнем дворце под охраной юнкеров продолжало оставаться Временное правительство. Глубокой ночью Зимний дворец был взят. Юнкера капитулировали. В 2 часа 10 минут ночи с 25 на 26 октября члены Временного правительства были арестованы и отправлены в Петропавловскую крепость.

День 25 октября (7 ноября) 1917 г. вошел в историю как день победы Октябрьской революции.

Основание Советского государства. Победа вооруженного восстания в Петрограде. II Всероссийский съезд Советов. 25 октября в 22 часа 40 минут открыл свои заседания II Всероссийский съезд Советов, начало работы которого первоначально планировалось на 20 октября, но затем было перенесено. Луначарский зачитал воззвание «К рабочим, солдатам и крестьянам!», где говорилось о низложении Временного правительства и про­возглашался переход власти в руки Советов. «Опираясь на волю громадного большинства рабочих, солдат и крестьян, — гласил этот исторический документ, опираясь на совершившееся в Петрограде победоносное восстание рабочих и гарнизона, съезд берет власть в свои руки. Временное правительство низложено»[25].

Съезд постановил, что вся власть на местах переходит к Со­ветам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которые и должны обеспечить подлинный революционный порядок в стране.

В пять часов утра это воззвание было поставлено на голосо­вание и единодушно принято съездом.

Осудив произошедший 25 октября роспуск Предпарламента, осуществленный отрядом солдат и матросов под командованием комиссара ВРК, съезд покинули меньшевики, а за ними эсеры и бундовцы. Как заметил Суханов, «мы ушли, совершенно развязав руки большевикам, сделав их полными господами всего положения, уступив им целиком всю арену революции. Борьба на съезде за единый демократический фронт могла иметь успех. Уходя со съезда, мы своими руками отдали большевикам монополию над Советом, над массами, над революцией. По собственной неразумной воле мы обеспечили победу всей «линии» Ленина»[26].

Октябрьская революция развернулась и победила в обстановке Первой мировой войны, принесшей человечеству неисчислимые бедствия. В ходе войны погибло около 10 млн., ранено и покалечено было свыше 20 млн. человек. Особенно тяжелые потери понесла Россия. Империалистическая война довела Россию до полной разрухи и голода, поставила ее перед нацио­нальной катастрофой. Требование демократического мира выражало жизненные интересы народа, поэтому большевики и провозгласили политику полного разрыва с империалистической войной, политику мира между народами.

II Всероссийский съезд Советов принял декрет о мире, в котором говорилось, что Советское правительство «предлагает всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире»[27]. Советская Россия торжественно заявляла о своей решимости немедленно подписать условия мира, «прекращающего эту войну на указанных, равно справедливых для всех без изъятия народно­стей условиях»[28].

Второй доклад на съезде Советов Ленин посвятил вопросу о земле. Аграрный вопрос затрагивал коренные интересы милли­онных масс трудового крестьянства. От правильного и своевре­менного решения этого вопроса зависела дальнейшая судьба революции.

Декретом о земле, принятым II съездом Советов[29], помещичья собственность на землю отменялась без всякого выкупа. Поме­щичьи имения, а также все земли удельные, монастырские, церковные со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями переходили в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов. В декрете особо оговаривалось, что земли рядовых крестьян и рядовых казаков не конфискуются.

Принцип уравнительного землепользования, установленный декретом, не был большевистским. Его выдвигали эсеры. Но ввиду того, что, крестьянские массы хотели распределения зем­ли именно по этому принципу, большевики приняли его на данном этапе. Право частной собственности на землю отменялось навсегда и заменялось всенародной, государственной собственностью. Принятием декрета фактически осуществлялась национализация земли в стране, а помещики как класс ликвидировались.

Съезд избрал Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК) в составе 101 человека, в том числе: 61 большевик, 29 левых эсеров, 6 меньшевиков-интернационалистов и 4 представителя других партий.

В заключение своей работы II съезд Советов сформировал рабоче-крестьянское правительство — Совет народных комиссаров (СНК) Российской республики. Председателем Совета народных комиссаров был избран В. И. Ленин, и в состав правительства вошли следующие народные комиссары: по внутренним делам А. И. Рыков, земледелия В. П. Милютин, труда Г. Шляпников, по делам военным и морским комитет в составе В. А. Овсеенко (Антонов), Н, В. Крыленко и П. Е. Дыбенко, по делам торговли и промышленности В. П. Ногин, народного просвещения А. В. Луначарский, финансов И. И. Скворцов (Степанов), по делам иностранным Л. Д. Бронштейн (Троцкий), юстиции Г. И. Оппоков (Ломов), по делам продовольствия И. А. Теодорович, почт и телеграфов И. П. Авилов (Глебов), по делам национальностей И. В. Джугашвили (Сталин).

По решению съезда это было временное рабочее и крестьянское правительство, образованное для управления Россией, «впредь до созыва Учредительного собрания».

Избранием ВЦИК Советов и образованием Совета народных комиссаров был сделан первый и важнейший шаг в деле создания советского государства, как государства нового ти­па — диктатуры пролетариата. Так была создана народная власть, которая провозгласила высшим законом всей своей деятельности заботу о благе народа,

В шестом часу утра 27 октября под возгласы «Да здравствует социализм!» пением «Интернационала» закончил свою работу II Всероссийский съезд Советов.

Делегаты съезда разъехались по стране, разнося вести о пе­реходе всей власти в руки Советов, о декретах, принятых II Всероссийским съездом Советов. В истории человечества была обозначена новая эпоха.

Один из ключевых вопросов русской революции заключает­ся в том, почему большевики победили в борьбе за власть в 1917 г. Безусловно, на ход и результаты революции значитель­ное влияние оказала Первая мировая война. Если бы Времен­ное правительство ощущало «пульс народа» и не стремилось довести войну до победного конца (широкой поддержки этот лозунг не имел), то оно, вероятно, имело бы больше шансов справиться с теми многочисленными трудностями, которые стали неизбежным следствием крушения старого порядка. Временное правительство слишком долго готовило радикальные преобразования, так и не приступив к социальной реформе.

Росту авторитета крайне левых сил в 1917 г. способствовали лозунги «Мира, земли, хлеба», «Вся власть Советам!» и др. Помимо этого, необходимо отметить и способность большевиков всего за несколько месяцев подготовиться к взятию власти, что было обусловлено большой работой, проводимой ими в тылу и на фронте. Только большевики смогли до конца понять и оце­нить важнейшую роль вооруженного народа в борьбе за власть.

В ходе революции главным было сочетание внутриполитических факторов: недовольство масс продолжением войны и ухудшением жизни, промедление власти с реализацией земельной реформы, умелая агитация большевиков, установление контроля над петроградским гарнизоном.

Имея на II Всероссийском съезде Советов большинство голосов и встретив решительное неприятие социалистической ре­волюции со стороны меньшевиков и правых эсеров, большеви­ки образовали однопартийное правительство Совет народ­ных комиссаров (Совнарком, СНК). В некоторой степени это был вынужденный шаг — накануне открытия съезда большевики предлагали лидерам социалистических партий войти в пра­вительство, но те отказались. В названии правительства — «рабочее и крестьянское» был обозначен его классовый характер, хотя в составе Совнаркома не было рабочих и крестьян: все его члены являлись профессиональными революционерами, большинство вышло из среды интеллигенции, но, как и партия в целом, они претендовали на роль истинных представителей и защитников интересов трудового народа, прежде всего рабочих.

Впервые же дни правительство, как и руководство больше­вистской партии (ее Центральный Комитет), оказалось в состоянии кризиса, вызванного расколом в его составе. Несколь­ко членов Совнаркома и ЦК партии (Зиновьев, Каменев и др.) соглашались с требованием Всероссийского исполкома профсоюза железнодорожников (Викжеля), в котором преобладали меньшевики и правые эсеры, создать «однородно-социалистическое» правительство с включением в него меньшевиков, правых эсеров, народных социалистов, что явилось бы реализаци­ей идеи многопартийного демократического социалистического правительства, вынашивавшейся в 1917 г. левой частью меньшевиков и эсеров и встречавшей сочувствие ряда лидеров боль­шевиков. Весомость требований Викжеля обеспечивала и слож­ная внутриполитическая ситуация. В Москве переход власти затянулся, а под Петроградом находились части Краснова — Керенского. Гражданская война становилась реальностью.

Однако большинство членов ЦК во главе с Лениным отказались принять требования Викжеля, считая, что это приведет революцию на рельсы буржуазно-демократического, а не социали­стического развития. В ответ народные комиссары Милютин, Ногин, Рыков и Теодорович оставили свои посты. Вместо них в правительство были введены большевики Шлихтер и Петровский. Этот эпизод явился продолжением предоктябрьского спора в самой большевистской партии по вопросу о готовности аграрно-крестьянской страны осуществить переход к социализму, о возможности одной партии реализовать свою социалистиче­скую программу в государстве, где пролетариат составляет мень­шинство населения.

Переговоры о политическом блоке большевиков и левых эсеров начались в дни вооруженного восстания в Петрограде. Левые эсеры добивались создания однородного социалистического правительства от большевиков до народных социалистов. Этапом на пути заключения блока стало утверждение 17 ноября 1917 г. «Наказа», закрепляющего договоренность большевиков и левых эсеров о взаимоотношениях ВЦИК и СНК, и документа о частичном изменении состава СНК и наркоматов.

Всероссийский съезд Советов крестьянских депутатов. Согла­шение с левыми эсерами. Первое время после Октябрьской ре­волюции Советы крестьянских депутатов продолжали сущест­вовать отдельно от Советов рабочих и солдатских депутатов. Они объединялись Центральным исполнительным комитетом крестьянских Советов, руководство которых оставалось в руках эсеров. ВЦИК, избранный II съездом Советов, объединял лишь часть крестьянских Советов. 10—25 ноября в Петрограде прохо­дил Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов крестьянских депутатов, где большинство получили левые эсеры. В числе делегатов с правом решающего голоса было 110 левых эсеров, 50 эсеров правых и центра, 40 большевиков, 15 сочувствовав­ших большевикам и 40 беспартийных.

Избранный съездом ВЦИК Советов крестьянских депутатов числом 108 членов, состоявший преимущественно из левых эсеров и беспартийных крестьян, вошел в состав ВЦИК. Руководители левых эсеров были введены в состав Совета народных комиссаров и в коллегии народных комиссариатов. В ночь на 10 декабря было подписано соглашение о совместной работе. В Совнарком вошли в качестве наркомов: И. 3. Штейнберг — юстиции, П. П. Пошьян — почт и телеграфа, А. Л. Колегаев — земледелия (с 25 ноября). Были образованы и новые наркоматы, ко­торые возглавили члены партии левых эсеров: В. Е. Трутовский — по местному самоуправлению, В. А. Карелин — имуществ Российской республики. В. А. Алгасов, включавшийся в работу наркомата внутренних дел, получил статус народного комиссара без портфеля, но с правом решающего голоса. Седьмым членом праительства от левых эсеров стал М. А. Бриллиантов, назначенный 19 января 1918 г. членом коллегии наркомата финансов.

К работе в СНК привлеклись и другие левые эсеры: заместители наркомов Н. Н. Алексеев (Наркомзем) и А. А. Шрейдер (Наркомюст), а также члены коллегий П. Е. Лазимир, Л. Е. Кроник, М. А. Левин и др.

Двухпартийное советское правительство существовало с де­кабря 1917 г. по март 1918 г., когда левые эсеры в знак протеста по вопросу заключения Брестского мира вышли из Совнаркома. К тому времени единогласия по ряду проблем уже не суще­ствовало, а споры на заседаниях СНК принимали резкий ха­рактер. За ноябрь—декабрь 1917 г. на 37 заседаниях СНК было рассмотрено свыше 460 вопросов, связанных с политической, экономической и культурной жизнью республики.

С 25 по 31 октября 1917 г. власть перешла в руки Советов в 17 губернских центрах. К концу ноября советская власть была уже установлена в 28 губернских городах и в важнейших промышленных пунктах страны, в большинстве армий на фронте, и это имело решающее значение для победы социалистической революции во всей стране.

Сравнительно быстро советская власть утвердилась в районах Сибири и Дальнего Востока. Уже в середине октября первый Общесибирский съезд Советов, проходивший в Иркутске, потребовал перехода всей власти в руки Советов и создал единый для всей Сибири руководящий орган — Центральный ис­полнительный комитет Советов Сибири (Центросибирь).

Победа советской власти в Сибири и на Дальнем Востоке была закреплена съездом Советов, открывшимся 10 февраля 1918 г. в Иркутске.

Кремлевский мечтатель. В истории отечественной государственности В. И. Ленин является одной из наиболее спорных фи­гур. Одни видят в нем борца против угнетения человека человеком, выдающегося мыслителя, вождя, создателя и теоретика первого в мире социалистического государства. Другие — кровавого тирана, развязавшего в России братоубийственную гражданскую войну, посягнувшего на исторические, культурные и духовные ценности народа.

Личность Владимира Ильича Ленина (Ульянова) вызывала и вызывает до настоящего времени самые противоречивые мнения и оценки. Вот несколько позиций:

«...Важным субъективным фактором было наличие у большевиков сильного руководителя, авторитетного как в самой партии, так и в народе, сумевшего за несколько месяцев после Февраля стать настоящим вождем, — Владимира Ильича Ульянова (Ленина). В. И. Ленин был наиболее решительным и радикальным лидером в руководящих орга­нах партии, порой не последовавшей за своим вождем. В октябре именно личное участие Ленина в революционных событиях обеспечило успешное развитие и победу вооруженного восстания вопреки со­мнениям и шатаниям ряда его соратников»[30].

П. Б. Струве — философ, экономист, социолог, историк, общественно-политический деятель, не принявший советскую власть и эмигрировавший из России, — дал Ленину следующую характеристику:

«Политико-психологической комбинации революционера с тактиком соответствовал и личный психологический тип Ленина. Это была смесь палача с лукавцем. То, что в Ленине всегда отталкивало тех лю­дей, которые когда-то были его единомышленниками в главном и основном, была именно эта ужасная смесь. Я уже писал однажды, что и Г. В. Плеханов, и В. И. Засулич, и М, И. Туган-Барановский, и пишущий эти строки, несмотря на все различие своих темпераментов и даже взглядов, испытывали некое общее глубочайшее органическое отталкивание от самой личности Ленина, от его палаческой жестокости и абсо­лютной неразборчивости в средствах борьбы. Душа прямой и нежно-тонкой Веры Ивановны Засулич прямо содрогалась и сжималась при соприкосновении с этим человеческим воплощением лукавой злобы.

Но именно такой человек и мог напоить своим ядом и оседлать народную стихию. В стихии этой огромную силу с 1917 г. возымели всегда тлеющие в человеческой природе искры и смена злобы и ненависти, предательства и хамства. Как ловкий тактик, Ленин со своими «товарищами» разжигал эти искры, в то же время всю силу своей воли и все могущество своего подпольного гипнотизма направляя на организацию власти. Палац лукавец, революционер и тактик в одном лице, Ленин был великим органическим властолюбцем.

К власти вообще, и особенно в эпохи социальных и политических бурь, органически призваны только те, кто власть любят и жаждут ее. Властолюбие было у Ленина подлинной стихией его существа. Вся его личность была объята этой похотью. В этом страшном властолюбии была его сила как политического деятеля и организатора партии.

Смерть Ленина не изменила и не могла ничего изменить в положении вещей в России. Это вытекает вполне естественно из реальной личности Ленина и основанного на ней реального значения его деятельности, как мы их обрисовали выше. Смерть Ленина если что-нибудь и изменила в положении вещей, то лишь в том смысле, что она еще больше, чем то было раньше, легендой о Ленине закрыла Ленина действительного.

Легендарный Ленина есть порождение глубокой монархической потребности, живущей во всяких массах и тем более в серых, детских наивных русских народных массах, с их нарушенным душевным равновесием, с их повышенным до болезненности воображением. Легендарный Ленин, вырастающий в «Красного Царя», есть социально-психологическое явление, подобное «самозванцам» XVII и XVIII вв., столь же уродливое и столь же причудливое.

Коммунистическая партия тщится народную легенду о Ленине превратить в настоящую пристойную (а если угодно совершенно непристойную) коммунистическую «традицию» и, при помощи легенды, эту традицию прочно внедрить в народное сознание. Здесь возникает для коммунистической партии труднейшая задача, чреватая огромной борьбой и великими неожиданностями и опасностями. Ибо не может подлежать сомнению, что легендарный Ленин есть какая-то не только причудливая, но и прямо фантастическая проекция реального основателя коммунистической партии в душах людей, которые никогда не были и не будут коммунистами, ниже социалистами, никогда не были и не будут интернационалистами. Проекция, или призрак Ленина либо станет, как я сказал, «пристойной» коммунистической традицией и тогда потеряет свою ему сейчас присущую национальную соль, либо обратится против этой традиции и тем самым против коммунистической партии. В лице ленинской легенды большевизм может стать против коммунизма.

Независимо от вопросов, чем был реальный Ленин, какой смысл имеет легенда о Ленине и во что в истории обернется легендарный Ленин, ставится вопрос о подлинном смысле большевистской революции и утвержденного ею коммунистического владычества. Коммунистическая власть раскрыла этот смысл в действии, глубоко символическом.

Коммунистическая власть раскрыла этот смысл в действии, глубоко символически.

Санкт-Петербург, иначе град Св. Петра, иначе Петроград переименован в Ленинград.

В этом символическом действии, сочетающем в себе дерзкую святотатственность с подлейшим и глупейшим хамством, сказано о деле Ленина самое главное и самое важное.

Ленин, как вершитель и организатор коммунистического интернационала, оборвал традицию и разрушил дело Петра Великого, отбросив Россию, как государство, в XVII в. И сделал он это разрушительное дело сперва при явной поддержке внешнего врага, ведшего с нашим государством войну, а потом при более или менее откровенной или прикровенной поддержке того же дела всеми враждебными нам внешними силами.

Делом Ленина явилось умаление и расчленение Державы Российской. Ленин использовал безумие русских народных масс для того, чтобы на алтаре мировой социальной революции заклать Россию. Ибо, что ему было до России, он ведь не Петр, который, находясь в опасности плена, призывал Сенат думать не о Петре, а о России?!

В этом «призвании» Ленина к разрушению России и ее могущества ключ к «признанию» русских коммунистов буржуазным миром. Лока­лизованная Россией социальная революция, социальная революция как болезнь одной только России, на руку тому миру, который враж­дебен могущественной и здоровой России, который целые столетия ненавидел ее, творя о ней ядовитую легенду.

Но в этом деле, т. е. в коммунистическом разрушении России и в его «признании» внешним некоммунистическим миром, есть своя собственная разрушительная для разрушителей логика. С одной стороны, на разрушении нельзя ничего построить, ас другой стороны, те, кто проповедуют, творят и поощряют разрушение, и не могут ничего строить. Они только притворяются строителями. Нельзя было произвести коммунистическую революцию в России только для того, чтобы превратить Россию в коло­нию для буржуазной Европы, управляемую в ее и в собственных интересах коммунистической партией. Действительный Ленин, творец Брест-Литовского мира и погромной демобилизации России в разгар войны, может превратиться в легенду о Ленине как «Красном Царе», но «коммунистиче­ская партия» не может, без великого сдвига и разительного переворота, превратиться в националистическую легенду о самой себе»[31].

Но есть и прямо противоположная характеристика. Идеолог сменовеховства Николай Васильевич Устрялов, находясь в эмиграции в Харбине[32], в 1925 г. посвятил вождю революции статью «Памяти Ленина»:

«В плане всемирной истории это был один из типичных великих людей, определяющих собой целые эпохи. Самое имя его останется лозунгом, символом, знаменем. Он может быть назван посмертным братом таких исторических деятелей, как Петр Великий, Наполеон. Перед ним, конечно, меркнут наиболее яркие персонажи Великой французской революции, Мирабо в сравнении с ним неудачник. Робеспьер — посредственность. Он своеобразно претворил в себе и прозорливость Мирабо, и оппортунизм Дантона, и вдохновенную демаго­гию Марата, и холодную принципиальность Робеспьера.

Он был прежде всего великий революционер. Он — не только вождь, но и воплощение русской революции. Воистину, он был воплощенной стихией революции, медиумом революционного гения. В нем жила эта стихия со всеми ее качествами, увлекательными и отталкивающими, творческими и разрушительными. Как стихия, он был по ту сторону добра и зла. Его хотят судить современники: напрасно — его по плечу судить только истории.

В нем было что-то от Микель Анжело, от нашего Льва Толстого. По размаху своих дерзаний, по напряженности, масштабам, внутренней логике своей мечты он был им подобен, им равен. Его гений — того же стиля, той же структуры. Те же огромные, сверхчеловеческие пропорции та же органическая «корявость» рисунка, — но какая жуткая его жизненность, что за подлинность нутряной какой-то правды!

Но те работали мрамором и бумагою, а он творил на живом человечестве, взнуздывал чувствующую, страдающую плоть. Невольно вспоминается мастерская характеристика Наполеона у Тэна. Да, он творил живую ткань истории, внося в нее новые узоры, обогащая ее содержание. Медиум революционных сил, он был равнодушен к страданиям и горю конкретного человека, конкретного народа. Он был во власти исторических вихрей и воплощал их волю в плане нашего временно-пространственного бытия. И роковая двойственность, столь явная для нас, современников почила на нем, как на всех, подобных ему, «исторических героях и гениях»:

Два демона ему служили,

Две силы Чудно в нем слились:

В его главе орлы парили,

В его груди змеи вились...

Но мало еще сказать, что он был великий исторический деятель и революционер. Он был кроме того глубочайшим выразителем русской стихии в ее основных чертах. Он был, несомненно, русским с головы до ног. И самый облик его — причудливая смесь Сократа с чуть косоватыми глазами и характерными скулами монгола — подлинно рус­ский, «евразийский». Много таких лиц на Руси, в настоящем, именно «евразийском» русском народе.

А стиль его речей, статей, «словечек»? О, тут нет ни грана француз­ского пафоса, «столь классически революционного». Тут русский дух, тут Русью пахнет...

В нем, конечно, и Разин, и Болотников, и сам Великий Петр. В грядущих монографиях наши потомки разберутся во всей этой ге­неалогии...

Пройдут годы, сменится нынешнее поколение, и затихнут горькие обиды, страшные личные удары, которые наносил этот фатальный, в ореоле крови над Россией взошедший человек миллионам страдающих и чувствующих русских людей. И умрет личная злоба, и «наступит ис­тория». И тогда все навсегда и окончательно поймут, что Ленин — наш, что Ленин — подлинный сын России, ее национальный герой - рядом с Дмитрием Донским, Петром Великим, Пушкиным и Толстым.

Пусть сейчас еще для многих эти сопоставления звучат парадоксом, может быть даже кощунством. Но Пантеон национальной истории по ту сторону минутных распрь, индивидуальных горестей, идейных разногласий, проходящих партийных, даже гражданских войн. И хочется в торопливых, взволнованных чувствах, вызванных первою вестью об этой смерти, найти не куцый импрессионизм по­верхностного современника, а возвышенную примиренность и радостную ясность зрения, свойственную «знаку вечности».

Бывают эпохи, когда жизнью правят фантасты, а «люди реальной жизни, отброшенные и смятые, погружаются в царство призраков. Мечтатели и фантасты становятся реальнейшим орудием судьбы, тру­бою века, золотом истории. Обычно эти эпохи потом называют «великими».

Словно история вдруг утомляется подчас от «реальной политики», от «малых дел», от монотонно-размеренного и рассудительно-мерного течения вперед — и сама начинает мечтать, фантазировать, молиться, «творить легенду». И легенда облекается в плоть и кровь, и живые массы человеческие с увлечением и азартом платят страстями, страда­ниями своими ужасную дань лукавству Исторического Разума...

Едва ли можно сомневаться, что к числу этих роковых избранни­ков истории, через которых она жутко «отдыхает от будней», потомст­во наше причислит Ленина.

«Кремлевский мечтатель», несомненно, всю свою жизнь «промечтал» бы в Женеве, если бы мечты его не полюбились хитрому Историческому Разуму.

И слово стало плотью. «Женевою» стал Кремль. Заиграли страсти многомиллионных масс человеческих, забурлила и полилась людская кровь, безумие претворялось в систему. А в «хаосе», по символу Ницше, упрямо замаячила «танцующая звезда».

Отвлеченнейший из фантастов волею жизненной логики сделался реальнейшим из практиков, трезвейшим из реалистов. И впрямь:

Кому же, как не фантасту, быть подлинным провидцем и агентом реальности в эпоху фантастики, когда «время галлюцинирует», в эпоху великих крушений и великих перемен?

Именно он ощущает «ритм века», овладевает им. Революция просла­вила его — он прославит революцию. Эпоха создала его, он создаст эпоху.

Путь Ленину предначертал подземный голос, раскатистый окопный клич, отозвавшийся в деревнях и на фабриках всколыхнувшейся России. Милостью мятежа, жестокою волею русских народных масс вознесся женевский фанатик превыше Александрийского столпа, Ивановой колокольни. И зажил терпкими соками бунта, воздухом исторической грозы, пробужденной народной стихии.

Но подобно своим всемирно-историческим прообразам, конечно, он не исчерпывается русскими только масштабами, как не исчерпывается ими русская революция. Как французскими масштабами не ис­черпывается Наполеон, а римскими — неистовый Григорий.

Уже и сейчас ясно, что Ленин — знамя не только русской револю­ции, но и больших мировых перемен и передвижений, быть может, очень далеких от канонов «ленинизма», но глубоких, огромных, знаменательных.

Быть может, не исключена досадная возможность, что пресловутый «ленинизм» исторически окажется в таком же отношении к Ленину, как русское «толстовство» к Толстому, французский «бонапартизм» к Бонапарту, сектантский догмат — к живой идее, схема — к личности... Воистину, ревнивейший соперник «кремлевского мечтателя» — муми­фицированный труп его у кремлевской стены...

Но ведь дух веет, где хочет.

И большая эпоха — впереди еще. Не кончился «пир богов», пробуждается цветная экзотика, в движении народы, и недаром еще до революции предрекал проникновенный поэт (А. Блок) человечеству в XX в.

Невиданные перемены,

Неслыханные мятежи.

И если в России догорает пожар, и давно уже идут будни, и тот же подземный, земляной голос вошедшей с берега стихии именем Ильича настойчиво призывает теперь его учеников к миру, труду, порядку, - за пределами России имя «Ленин» неумолчно звучит волнующим ко­локолом, одних манящим, других пугающим, третьих хотя бы просто заставляющим задуматься... И напоминающим миру о новой России... о Великой России кремлевского мечтателя, пробужденного народа и необъятных исторических возможностей»[33].

Писатель А. И. Куприн, встречавшийся с Лениным, поде­лился впечатлением, которое тот на него произвел:

«В сущности... этот человек... нечто вроде камня, вроде угля, который оторвался от горного кряжа и стремительно катится вниз, уничтожая все на своем пути. И притом — подумайте! — камень, в силу какого-то волшебства — мыслящий! Нет у него ни чувства, ни желаний, ни инстинктов. Однако острая, сухая, непобедимая мысль: падая — уничтожаю»[34]^.