О сущности и значении революций 1917 г

Февральская революция. Классы и партии после Февраля

Для выявления причин Февральской революции к экономическому и продовольственному кризисам необходимо добавить поражения на фронте, растущее недовольство солдат, не желавших и далее проливать кровь за чужие интересы, полную неспособность самодержавия справиться с кризисами, потерю им способности управлять страной, распутинщину, министерскую чехарду и т.д. Если в 1916 г. по всей стране прошло 243 политические забастовки, то за первые два месяца 1917 г. — 1140.

Новая мощная волна стачек и демонстраций, начавшаяся в Международный женский день (23 февраля по ст. стилю), после перехода солдат на сторону народа привела к победе революции и свержению самодержавия.

Столь быстрой и решительной победы революции не ожидали лидеры ни буржуазных, ни социалистических партий и оказались к ней не готовы. Это видно из того, как образовались Временное правительство и Советы.

'ЛейберовИ.П., Рудаченко С.Д. Революция и хлеб. М., 1990. С. 101.

Накануне свержения царь распустил Государственную думу. Депутаты Думы, несмотря на мощное народное движение, побоялись ослушаться царя и собрались всего лишь на частное совещание. Затем в ночь с 27 на 28 февраля был образован Временный комитет Государственной думы, и после переговоров представителей Исполкома Петроградского Совета с Временным комитетом Думы было образовано Временное правительство. В первый буржуазный состав Временного правительства вошли: председатель и министр внутренних дел — князь Г.Е. Львов (беспартийный, близкий к кадетам), министр иностранных дел — кадет П.Н. Милюков, военный и морской министр — октябрист А.И. Гучков, министр путей сообщения — кадет Н.В. Некрасов, министр торговли и промышленности — прогрессист А.И. Коновалов, министр финансов— капиталист-миллионер М.И. Терещенко, министр просвещения — кадет А.А. Мануйлов, обер-прокурор святейшего Синода— В.Н. Львов, министр земледелия — кадет А.И. Шингарев, министр юстиции — трудовик (вскоре объявил себя эсером) А.Ф. Керенский, государственный контролер — октябрист И.В. Годнев.

Еще в годы войны в буржуазных и интеллигентских кругах возникла идея «министерства доверия», которое стало главным лозунгом прогрессивного блока в Государственной думе. Широко обсуждались и даже были опубликованы списки кандидатов в это «министерство доверия». П.Н. Милюков в воспоминаниях приводит три варианта, очень близких друг другу, на основе которых потом образовался первый состав Временного правительства. В этом причина его быстрого формирования, а не в происках масонов.

Днем 27 февраля по инициативе рабочих был создан Временный исполнительный комитет Совета рабочих депутатов, вечером состоялось первое заседание Совета, на котором присутствовали представители заводов и воинских частей. На нем был образован исполком из 15 человек, 13 из них были меньшевики и эсеры и 2 большевика. Образование Совета и исполкома происходило стихийно, как вспоминал А.Ф. Керенский, «методом кооптации», в Таврическом дворце, где заседала Дума, и думские лидеры меньшевиков и эсеров тем самым получили возможность активно воздействовать на создание Совета.

Февральская революция внесла в политическую картину России большие изменения. Исчезли черносотенные партии и организации. Кадеты из оппозиции превратились в правящую партию, «поправели» эсеры и меньшевики, заняв центристскую позицию, левый фланг занимали большевики. После Февраля выросло число организаций кадетской партии, на конец мая их было 183, а к осени — не менее 370. Численность партии определяется советскими учеными примерно в 70 тыс. человек.

Кадеты ставили своей целью добиваться основных гражданских свобод для всего населения страны: введения правового строя, парламентской системы, 8-часового рабочего дня, свободы профсоюзов, распределения среди крестьян монастырской и государственной земли, а также помещичьей, но за выкуп, твердо отстаивали принцип частной собственности. Кадеты всегда поддерживали вступление России в войну и выступали за ее продолжение и после Февральской революции.

Кадеты были сторонниками конституционной монархии и в дни Февральской революции попытались спасти династию путем передачи короны сыну или брату Николая II.

Но антимонархические настроения среди солдат и рабочих были столь сильны, что кадетам пришлось очень быстро отказаться от попыток сохранить монархию и на VII съезде (25—27 марта) объявить себя республиканцами. Временное правительство действительно не дожило до Учредительного собрания, но не потому, что монарх не был оставлен на престоле. Кадеты были ведущей силой в правительстве, а они уже на VII съезде твердо взяли курс на продолжение войны, отказались от немедленного введения 8-часового рабочего дня, решение земельного вопроса отложили до созыва Учредительного собрания. Тем самым кадеты предопределили судьбу Временного правительства, так как правительство, не желающее ни в какой мере удовлетворить требования народных масс в 1917 г., долго пользоваться их поддержкой не могло и было обречено.

Эсеры были самой многочисленной из социалистических (да и остальных) партий весной 1917 г. (от 500 тыс. до 1 млн. членов, по разным оценкам). На своем III съезде (25 мая — 4 июня) эсеры поддержали Временное правительство, высказались за продолжение войны и решение земельного вопроса на Учредительном собрании. Но среди эсеров не было единства, и уже в это время выделились правое и левое крыло и центр. К осени противоречия усилились и вылились в создание отдельной партии левых эсеров, поддержавшей большевиков в октябре.

В рядах меньшевиков к моменту революции не было единства. не было даже ЦК партии. В ходе революции меньшевизм окончательно распался на ряд течений — от правых, открытых оборонцев (группа Г. Плеханова «Единство») до левых и интернационалистов во главе с Ю. Мартовым. Но все меньшевики считали социалистическую революцию преждевременной, выступали за парламентскую республику, конфискацию всей земли (кроме мелких частных владений) и ее передачу органам местного самоуправления.

В вопросе о войне меньшевики и эсеры стояли на позиции «революционного оборончества», т.е. ее продолжения для защиты революции. Они боялись, что в случае выхода России из войны Германия победит страны Антанты и затем разгромит Россию с ее революцией. Но в то же время меньшевики и эсеры выступали против захвата чужих территорий и получения контрибуций с побежденных, т.е. за демократический мир.

Наиболее революционно и радикально, даже экстремистски, настроенной партией в 1917 г. были большевики. К Февральской революции это была не самая многочисленная партия (около 24 тыс. членов), но самая организованная и сплоченная, с четко определенной программой и тактикой. Ориентация большевиков на работу среди масс, на выдвижение лозунгов, которые отражали самые насущные требования народа, привели к быстрому росту авторитета партии и ее рядов. К октябрю партия насчитывала уже 350—400 тыс. человек.

Февральская революция и для большевиков была неожиданной. В первый период, до возвращения В.И. Ленина из эмиграции и Апрельской конференции, руководство большевиков исходило из буржуазного характера революции и необходимости ее развития в интересах рабочего класса и крестьянства. В настоящее время иногда можно встретить обвинения в адрес И.В. Сталина и Л.Б. Каменева в ошибочной линии, выразившейся в неопределенном отношении к Временному правительству, в примирительном отношении к меньшевикам и эсерам. Но это была точка зрения по крайней мере большинства партии.

Поэтому-то ленинские Апрельские тезисы с призывами: никакой поддержки Временному правительству, никакого союза с меньшевиками и эсерами, вся власть Советам и идеей перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую были столь неожиданными для всех.

В.И. Ленин, определив своеобразие текущего момента в переходе от одного этапа революции к другому, который даст власть в руки рабочих и беднейших крестьян, в наличии полной политической свободы в стране, отсутствии насилия над массами и доверчивом отношении этих масс к буржуазному Временному правительству, поставил задачу добиваться перехода власти к Советам и разоблачать Временное правительство как неспособное удовлетворить интересы народа. В экономической области В.И. Ленин выдвинул следующие требования: конфискация всех помещичьих земель, национализация всех земель в стране, распоряжение землей местными Советами батрацких и крестьянских депутатов, создание из каждого крупного имения (в размере от 100 до 300 десятин по местным условиям) образцового хозяйства под контролем батрацких депутатов и на общественный счет, слияние всех банков в один общенациональный и контроль над ним со стороны Советов, переход к контролю со стороны Советов за общественным производством и распределением продуктов.

Как видим, это не программа совершения социалистической революции и проведения социалистических преобразований после взятия пролетариатом власти в свои руки. Это программа спасения России от глобальной экономической, политической и социальной катастрофы. Сущность этой программы сводится к выходу из войны любой ценой, вплоть до сепаратного мира, удовлетворение самых острых требований народа для успокоения разбушевавшейся стихии. Другими словами, это политика государственного регулирования экономики страны в условиях острого кризиса. Многие из методов этой политики использовались и в других странах (в Германии в первой мировой войне, в Англии Ллойд-Джорджем после первой мировой войны, в США Ф. Рузвельтом в 1930-е годы и т.д.). Характерными чертами этой политики являются создание государственной собственности на средства производства, механизма мощного влияния государства на экономику, использование планирования, осуществление социальных программ и т.д.

Заметим, что в целом лозунги большевиков отражали интересы народа и поэтому получили огромную поддержку с его стороны. Но уже в Апрельских тезисах В.И. Ленин вновь повторяет свою идею создания общественных хозяйств на базе имений и демонстрирует подозрительность и даже страх по отношению к крестьянству. Это не могло понравиться ни крестьянам, ни фермерам, жаждавшим землю для раздела между собой.

Как до Апрельской конференции, так и на ней и после нее среди большевиков имелась умеренная часть во главе с Л. Б. Каменевым, которая выступала за сотрудничество с другими социалистическими партиями, осенью критиковала идею немедленного вооруженного восстания и т.д. Но эти разногласия и споры не ослабляли большевиков, наоборот, они позволяли точнее определять положение в стране, изменения в настроениях рабочих, солдатских и крестьянских масс и принимать верные решения. Так было в партии большевиков не всегда, но в 1917 г. согласие было, что и помогло большевикам прийти к власти.

Нельзя сказать, что лидеры меньшевиков и эсеров не знали, что необходимо делать, или не видели справедливости многих ленинских идей. В период правительственного кризиса в июле министры-социалисты выдвинули «общие принципы» — основы политической платформы новой коалиции. Эти принципы были сформулированы на основе решений I Всероссийского съезда Советов и включены в Декларацию принципов. Декларация обязывала правительство уже в течение августа созвать союзную конференцию для выработки предложений о мире, провести выборы в Учредительное собрание 7 сентября, признавалась необходимость скорейшего проведения реформы местного управления. Правительство обязывалось выработать общий план организации народного хозяйства, немедленно принять трудовое законодательство и подготовить для Учредительного собрания проект земельной реформы, предусматривающий передачу земли крестьянам.

Для осуществления этих принципов требовались не только личное мужество и решимость, но и поддержка широких социальных слоев. Но буржуазия отвергла эти принципы, а искать поддержки у рабочих и крестьян для меньшевиков и эсеров означало брать курс на социалистическую революцию, которая, по их мнению, была в России преждевременной.

Кадеты, эсеры и меньшевики хотели провести насущные преобразования в России цивилизованно, по-европейски, в рамках законности. Они не учитывали российских условий, разгула страстей, анархии, неуважения к любому закону, которые получили массовое распространение по России уже с марта 1917 г. Ф.И. Шаляпин вспоминал о Петрограде в марте 1917 г.: «Достаточно было выйти на Невский проспект, чтобы сразу почувствовать, как безумно бушует в народе анархическая стихия. Я видел, как солдаты злобно срывали со стен какие-то афиши, которые упорно наклеивали другие «граждане», и как из-за этого в разномыслящей уличной толпе возникали кровавые драки»'.

Уже весной напуганный обыватель затосковал по старым порядкам: «Устройте порядок, душа исстрадалась. Армия ваша убивает и грабит своих, милиционеры ваши — убийцы и грабители. Дайте власть, пустите немца, и вся сволочь угомонится, тоска и мрак кругом, у меня нет партии, я хочу порядка». Другие предлагали выбрать военного диктатора, а после июльских событий обыватель требует уже «обуздать демонстрантов выстрелами и побольше ранить и даже убить, сорную траву с поля вон... Без жертв мы не будем иметь покоя, а только отсрочку и воображаемый покой»².

' Думчева Н. Кончилось ваше время... М., 1990. С. 51.

Соболев Г. Письма из 1917 года//0ктябрь 1917: величайшее событие века или социальная катастрофа. М., 1991. С. 230.

Уже в марте 1917 г. начались самовольные захваты земли крестьянами. В Саранском уезде, например, крестьяне потребовали у помещицы расписку, что она отдает им всю свою землю — свыше 1500 десятин — «бесплатно и навсегда», в обмен пообещали, что она будет иметь «до самой смерти право спокойно проживать в усадьбе».

17 марта помещик из Уфимской губернии телеграфировал Временному правительству: «Имение мое разгромлено, хлебные, съестные запасы, семена, породистые лошади, скот, свиней, птиц, машины, орудия, все имущество разграбили, строения сожгли. Убытки громадные».

В июле на заседании Главного земельного комитета делегат от Пензенской губернии доложил, что местные крестьяне на практике осуществляют принцип социализации земли, захватывая и нарезая землю в таком количестве, в каком могут самостоятельно ее обработать. Делегат от Полтавской губернии объявил, что крестьяне требуют социализации земли: «Для меня ясно, что для того, чтобы избежать захватов земельной собственности, правительству надо подготовить закон об аренде земли, о запрещении ее покупки и продажи и о сохранении лесов»'.

Осенью крестьянское движение за землю только усилилось и крестьяне Временному правительству уже абсолютно не верили.

К экономическому и политическому кризисам добавлялись рост антивоенных настроений, особенно с лета, и развал армии и фронта. Красочную картину того, что происходило на фронте в течение 1917 г., рисует А. Деникин в «Очерках русской смуты». Уже после Февраля резко снизилась дисциплина, создание солдатских комитетов, появление агитаторов различных партий, учреждение института комиссаров Временного правительства размывали единоначалие и порождали неразбериху. Особенно ухудшилось положение летом во время и после неудачного наступления. Солдаты отказывались выходить на позиции, с трудом можно было уговорить занять оборону, а в наступление шли уже тем более немногие. К тому же не хватало продовольствия, оружия, снаряжения. Можно не соглашаться с А. Деникиным в объяснении причин развала армии, но картина этого развала точная, и такая армия воевать не могла. В этих условиях антивоенная агитация большевиков падала на благодатную почву.

Рост антивоенных настроений виден и в письмах 1917 г., начиная с лета. Часто встречается всего лишь одна фраза: «Товарищи, нам надо во что бы то ни стало кончать войну». Анонимный автор

' Рабинович А. Большивики приходят к власти. М., 1989. С. 31—32.

из Петрограда: «Ни к чему мне эта свобода, да будет она проклята с вами вместе, если мне приходится целую неделю обходиться без хлеба и голодному ложиться спать». Солдат 318-го Черноярского стрелкового полка: «Если не будет в скором времени мира, какого бы то ни было, то лопнет вся ваша свобода»'.

К осени настроение солдат становится еще более решительным и они уже не просят мира, а требуют, а иначе «дело дойдет до того, что солдаты бросят держать фронт и пойдут с оружием в руках на Петроград». Солдат 3-го Кавказского корпуса: «Честно и справедливо вам говорим, что нет силы, и вперед мы не пойдем, а скорее оборотимся и пойдем с оружием на буржуазию, потому что они хотят последних нас погубить, чтобы им легче было бороться с оставшимися нашими женами и детьми». Еще решительнее предупреждение из 5-й армии: «Если до конца октября не будет миру, то солдаты придут в Петроград и переколют все Временное правительство»².

А вот зарисовки Д. Рида с одного из митингов. Солдат говорит:

«Укажите мне, за что я сражаюсь. За Константинополь или за свободную Россию? За демократию или капиталистические захваты? Если мне докажут, что я защищаю революцию, то я пойду и буду драться, и меня не придется подгонять расстрелами».

Но Временное правительство не могло ни того ни другого. Вот красноречивое свидетельство Экономического отдела ЦИК Советов от 7 сентября (большинство в нем — эсеры и меньшевики);

«Экономотдел ЦИК, ввиду угрожающего экономического положения страны, считает необходимым констатировать, что к проведению той экономической политики, которая намечена была в целях спасения страны Всероссийским съездом Советов Р. и С. Д. и объединенной демократией в Государственном Московском совещании, Правительство в общем и целом до сих пор не приступало, а в некоторых чрезвычайно существенных пунктах деятельность Правительства шла вразрез с намеченной революционной демократией платформой»³.

А так оценивали положение в России в августе 1917 г. деятели того времени. А.Ф. Керенский: «А положение, граждане, очень тяжелое... Я хотел бы найти какие-то новые нечеловеческие слова, чтобы передать вам весь трепет, весь ужас, который охватывает каждого из нас, когда мы видим все до самого конца, видим во все стороны и понимаем, что опасность и там, и здесь».

' Соболев Г. Письма из 1917 года//0ктябрь 1917: величайшее событие века или социальная катастрофа. М., 1991. С. 232.

² Там же. С. 233.

'Лейберов И.П„ Рудаченко С.Д. Революция и хлеб. М., 1990. С. 103.

Авксентьев (эсер, министр внутренних дел): «Мы можем охарактеризовать внутреннее положение России как положение развала, распыленности власти, распыленности воли, групповых устремлений, где часто царствуют частные интересы, которые... не ставят во главу угла общих интересов и которые полагают, что они преследуют действительные цели, когда на самом деле преследуют лишь мираж»'.

Н. Бердяев спустя 20 лет подводил итог деятельности Временного правительства: «Временное правительство возложило свои надежды на Учредительное собрание, идее которого было доктринерски предано, оно в атмосфере разложения, хаоса и анархии хотело из благородного чувства продолжать войну до победного конца, в то время как солдаты готовы были бежать с фронта и превратить войну национальную в войну социальную. Положение Временного правительства было настолько тяжелым и безысходным, что вряд ли можно его строго судить и обвинять. А.Ф. Керенский был лишь человеком революции ее первой стадии. Никогда в стихии революции, и особенно революции, созданной войной, не могут торжествовать люди умеренных, либеральных, гуманитарных принципов. Принципы демократии годны для мирной жизни, да и то не всегда, а не для революционной эпохи. В революционную эпоху побеждают люди крайних принципов, люди, склонные и способные к диктатуре. Только диктатура могла остановить процесс окончательного разложения и торжества хаоса и анархии;

Нужно было взбунтовавшимся массам дать лозунги, во имя которых эти массы согласились бы организоваться и дисциплинироваться, нужны были бы заражающие символы. В этот момент большевизм, давно подготовленный В.И. Лениным, оказался единственной силой, которая, с одной стороны, могла докончить разложение старого и, с другой стороны, организовать новое»².

И не удивительно, что в такой обстановке даже столь рьяный поборник европейской демократии и порядка, как П. Милюков, к лету 1917г. пришел к выводу, что «спасти Россию от анархии может лишь военная диктатура».

И это были не только слова. В течение июля и августа кадеты вместе с контрреволюционными военными готовили военный переворот, избрав на роль военного диктатора генерала Л.Г. Корнилова.

Но не только кадеты и правые видели слабость Временного правительства, рост анархии в стране и готовились к наведению

' Армеев Р. Заговор контрреволюции//Известия. 1987. 30 августа. ² Бердяев Н. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 114.

порядка. Другой реальной силой стали большевики, опиравшиеся на рабочих, крестьян и солдат. ЦК большевиков получал массу сообщений от местных партийных комитетов о том, что усталость, отчаяние масс и намечавшийся на этой почве уклон к анархизму, проявляющийся «в дикой злобе, которая в каждую минуту может вызвать неслыханно дикие выступления», что в провинции народ «бурлит», что ему уже «невтерпеж», что «масса левеет по-анархистски». А саратовские большевики прямо предостерегали: «Если мы не хотим, чтобы поднялось стихийное движение, обреченное, быть может, на неудачу, мы должны стать во главе его».

Не случайны предостережения В.И. Ленина об опасности разгула анархических страстей. Он отмечал «сосредоточенно-отчаянное настроение широких масс, которые чувствуют, что полумерами ничего теперь спасти нельзя, что «повлиять» никак не повлияешь, что голодные «разнесут все, размозжат все даже по-анархически», если не сумеют руководить ими в решительном бое большевики»'.

И не случайно специальный раздел главы посвящен описанию экономического и финансового положения и продовольственного кризиса в России накануне и в 1917 г., ибо не желания, программы политических деятелей и партий, а «ход событий, — говорил В.И. Ленин, — разруха жизни, голод — вот что двигает революцию»². Ход событий 1917 г., холод и голод, разочарование в правительстве привели к тому, что, как предупреждал В.И. Ленин, «волна настоящей анархии может стать сильнее, чем лш»³.

И в подтверждение этих слов В.И. Ленина несколько свидетельств о положении в стране из газеты «Известия» октября 1917 г., газеты, которая была тогда меньшевистской. 1 октября 1917 г.: «Все расклеивается, все идет под гору: падает снабжение, падает производство, ничего нельзя достать ни за какие деньги. Рабочие чувствуют, что почва колеблется под ними». 5 октября в передовой статье утверждалось: «Мы видим резкое полевение масс, которое товарищи большевики хотят собрать в свои житницы». Народ выступает «за устранение основных источников нашего бедствия:

1) войны, 2) экономической разрухи и 3) временного порядка управления, которое никогда не приобретет и по существу не может иметь авторитета власти народной и сильной». 14 октября, передовая статья «На волоске»: «Неприятельские войска задерживаются в своем наступлении разве только погодой и собственной неспособностью к большим переходам». «Анархия и погромы возрастают и

1 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 413.

² Там же. Т. 31. С. 379.

³ Там же. Т. 34. С. 340.

грозят перейти в невиданное еще в истории господство прямых разбойников — состояние, которому не придумано еще имени» «России грозит государственный распад». «Учредительное собрание, на которое возлагалось столько надежд, срывается самим населением, относящимся к этому огромной важности делу с очевидным равнодушием». «У нас все находится на волоске от смерти: на волоске висит продовольствие, транспорт, финансы, промышленность, армия, флот, Петроград: Временное правительство и Учредительное собрание — все решительно». Передовая статья от 3 октября называлась «Волна погромов», в ней подводился итог многих публикаций: «Ежедневно газетные листы приносят длинную вереницу известий о погромах. Громят в городах и деревнях. Громят лавки и помещичьи амбары. Жгут, грабят и насилуют. Эти безобразные погромы возникают на почве неудовлетворенности народных масс своим положением; не пришел мир так скоро, как его ждали; не стал дешевле хлеб; по-прежнему нет одежды, обуви, земледельческих орудий»'.

И В.И. Ленин так определял историческую альтернативу осенью 1917 г.: «...Выхода нет, объективно нет, не может быть, кроме диктатуры корниловцев или диктатуры пролетариата...»².

1 Лацис О. Перечитывая «Известия» за октябрь 1917 года//Известия. 1991. 2 ноября.

²Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 406.

ЛЕКЦИЯ XIX

1917 ГОД В КОНТЕКСТЕ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ:ОКТЯБРЬ

Приход большевиков к власти. О сущности и значении революций 1977г.

Приход большевиков к власти

Каковы были возможности установления той или иной диктатуры летом — осенью 1917 г.? Установление военной диктатуры все же было маловероятно. К осени 1917 г. генералы оказались, по существу, без войска, армия окончательно развалилась, солдаты не хотели воевать с немцами, еще меньше было возможностей заставить их силой или обманом идти против рабочих и крестьян. Это показал и корниловский мятеж, подавленный в короткий срок почти без боев, в основном с помощью разъяснения солдатам целей их движения на Петроград. Единственная сила, на которую в это время еще могла опереться военная контрреволюция, были казаки, но и они были ненадежны. Большие надежды реакционные круги буржуазии возлагали на немцев, но внутреннее и военное положение Германии было столь сложным, что ей было не до русской революции. Германия была заинтересована прежде всего в выводе России из войны, а этому как раз и способствовало развитие революции. Страны Антанты в тот момент также были лишены возможности прямо, вооруженной силой, вмешаться в дела России.

Другой альтернативой разгулу хаоса и анархии было установление рабоче-крестьянской власти во главе с политической партией, способной организовать эту власть и успокоить страну. Диктатура, и причем жесткая, железная диктатура, была неизбежна и необходима — только железной рукой можно было навести хотя бы минимальный порядок, заставить солдат вернуться в казармы, рабочих — начать вновь работать и т.д. Это понимали все — кадеты, генералы, Керенский, создавший Директорию и потребовавший чрезвычайных полномочий в октябре, и большевики.

Был еще один вариант событий — объединение большевиков, меньшевиков и эсеров и взятие власти через Советы или какую-то другую форму власти. Такой союз имел бы под собой мощную социальную базу, так как рабочие, крестьяне и солдаты в 1917 г. большей частью не разделяли идеи социалистических партии, а поддерживали всех, входивших в состав Советов. Так, уже в марте-апреле 1917 г. на 94 крупнейших заводах Петрограда с 356 тыс. рабочих политические предпочтения распределялись следующим образом: 14,6% поддерживали большевиков, 10,2% — меньшевиков и эсеров, 69,5% не определили своего отношения к партиям но рассматривали все партии Петросовета как социалистические и не видели особой разницы между ними, 5,7% не определили своей партийной позиции. После корниловского мятежа было принято множество резолюций солдатами, матросами и рабочими Петрограда в пользу правительства, объединяющего все социалистические партии.

Интересные данные дает анализ состава II съезда Советов и результатов анкеты, которую заполняли делегаты. Согласно предварительному докладу мандатной комиссии, 300 из 670 делегатов, прибывших на съезд, были большевиками, 193 — эсерами (из них более половины — левые), 68 — меньшевиками, 14 — меньшевиками-интернационалистами, а остальные или принадлежали к мелким партиям, или были беспартийными.

Анализ анкет показывает, что подавляющее большинство делегатов (505) поддерживали лозунг «Вся власть Советам», т.е. выступали за создание Советского правительства, которое должно было отражать партийный состав на съезде: 86 делегатов поддерживали лозунг «Вся власть демократии», т.е. выступали за создание однородного демократического правительства с участием представителей крестьянских Советов, профсоюзов, кооперативов и т.д.; 21 делегат выступал за коалиционное демократическое правительство с участием представителей некоторых имущих классов, но не кадетов, и лишь 55 делегатов (меньше 10%) поддерживали старую политику коалиции с кадетами.

Рабочих, крестьян и солдат (несмотря на различия в долгосрочных интересах) в 1917 г. объединяло одно — стремление к достижению мира, переделу земли и преодолению разрухи. И чем дальше, тем больше массы отказывали в доверии Временному правительству и поддерживали Советы как органы власти, способные решить эти проблемы. Поэтому большевики, особенно с приездом В.И. Ленина, сделали ставку на переход власти к Советам и неизменно добивались этого, используя сначала мирные средства, а затем и вооруженное восстание. Среди большевиков были и сторонники более тесного сотрудничества с меньшевиками и эсерами.

Как известно, 2 сентября 1917 г. Петросовет принял большевистскую резолюцию о власти, ознаменовавшую переход этого Совета на сторону большевиков. Эта резолюция была написана лично Л.Б. Каменевым и одобрена ЦК и членами фракции большевиков в ЦИК и Петроградском Совете. Она была умеренной по тону и содержанию и предполагала немедленное проведение неотложных реформ в политической, социальной и аграрной сферах. Упор в резолюции был сделан на революционную власть, а не на диктатуру пролетариата и беднейшего крестьянства. Предложив резолюцию, Каменев призвал к сохранению единого революционного фронта, который возник в ходе борьбы против Корнилова.

Программные требования этой резолюции вполне совпадали с Декларацией принципов меньшевиков и эсеров, опубликованной еще в июле. Казалось бы, имелись все возможности для взятия Советами власти в свои руки и создания союза большевиков, меньшевиков и эсеров. Но все вышло иначе.

2 сентября ЦИК и ИВСКД (Исполнительный Всероссийский Совет крестьянских депутатов) большинством голосов высказались за скорейший созыв Демократического совещания и поддержали Директорию, новое правительство, созданное Керенским без согласования с Советами. Исторический шанс был упущен.

Американский историк А. Рабинович объясняет поведение меньшевиков и эсеров тем, что поддержка предложенного большевиками курса потребовала бы от меньшевиков и эсеров отречения от прежней политики, отказа от идеи создания демократического правительства, представляющего все классы, означала бы готовность учредить новый политический строй и взять на себя всю ответственность за сохранение правопорядка, руководство экономикой, обеспечение необходимым продовольствием, топливом и услугами, за выполнение требований масс, касавшихся немедленных социальных реформ и прекращения войны. И все это при противодействии со стороны либеральных политиков, буржуазии.и. генералов.

Главную причину отказа эсеров и меньшевиков от власти без союза с кадетами один из лидеров эсеров В. Чернов видел в боязни ответственности вождей этих партий.

Другими словами, за большевиками, меньшевиками и эсерами стояли разные общественные силы с разными интересами, которые оказались для них важнее, чем общие, коренные интересы народа и государства, или отождествляли свои частные интересы с общенародными. Никто в 1917 г. не смог подняться над своими сиюминутными интересами в пользу общих. Многие проявили себя более или менее сильными политиками, борющимися за власть, но явно не хватало государственных деятелей, государственной мудрости. Поэтому и на II съезде Советов предложение Ю.0. Мартова о начале переговоров с целью создания единого социалистического правительства, поначалу поддержанное почти всеми, включая большевиков, не было реализовано.

Полагаем, нет необходимости освещать подготовку и проведение большевиками вооруженного восстания: об этом написано достаточно много и подробно, в том числе и о разногласиях среди большевиков осенью 1917г. Но как оценить приход большевиков к власти, какое значение это имело для судеб России и самой партии большевиков?

Итак, оценить приход большевиков к власти однозначно невозможно, тем более что в разное время, в разных условиях ближайшие и конечные цели большевиков, методы их достижения, формы осуществления власти менялись; менялись и сами большевики. Опираясь на поддержку большинства рабочих и крестьян, большевики смогли овладеть положением, предотвратить разгул анархии и хаоса в 1917 г. и установление кровавой контрреволюционной диктатуры, которая попыталась бы реставрировать прежнюю монархию.

То, что произошло потом, примерно с весны-лета 1918 г.: гражданская война, дальнейшая разруха, гибель миллионов — это уже другая тема. Конечно, вина большевиков в развязывании гражданской войны, ее столь остром и жестоком характере велика, но не только они виноваты в этом. Старое сопротивлялось и сопротивлялось не на жизнь, а на смерть. Разве не менее виновны меньшевики и эсеры, по сути, первые поднявшие знамя гражданской воины, попытавшиеся защищать Учредительное собрание, его идею, уже обанкротившуюся, с оружием в руках и давшие возможность за своей спиной собраться другим контрреволюционным силам, которые и толкнули большевиков на более крайние меры, чем они сами того хотели? Разве не долгом меньшевиков и эсеров было остаться на II съезде Советов, войти в состав ЦИК и бороться с крайностями большевиков? Многие меньшевики и эсеры признавали потом ошибочность своих действий. Так, меньшевик Н. Суханов писал: «Мы ушли неизвестно куда и зачем, разорвав с Советом, смешав себя с элементами контрреволюции, дискредитировав и унизив себя в глазах масс, подорвав все будущее своей организации и своих принципов. Этого мало: мы ушли, совершенно развязав руки большевикам, сделав их полными господами всего положения, уступив им целиком всю арену революции»'.

' Суханов Н.Н. Записки о революции // Коммунист. 1989. № 16. С. 67.

Вплоть до Октября и сразу после него большевики нигде и никогда не ставили, по крайней мере открыто, своей задачей установление однопартийной власти, в этом их нельзя упрекнуть. И на II съезде Советов и после него большевики предлагали сотрудничество и отдали ряд постов в Совнаркоме левым эсерам, а ВЦИК был многопартийным до начала гражданской войны. Все это было, и не надо об этом забывать. И после Октября среди большевиков остались сторонники сотрудничества с умеренными социалистами, что нашло отражение в первом кризисе Советского правительства и конфликте с Викжелем (Всероссийским исполкомом железнодорожного профсоюза).

29 октября 1917 г. Викжель потребовал «создать новое правительство, которое пользовалось бы доверием всей демократии и обладало бы моральной силой удержать эту власть в своих руках до созыва Учредительного собрания». Предлагалось создать такое однородное правительство, т.е. с участием всех социалистических партий от большевиков до народных социалистов, путем мирного соглашения, а не силой оружия.

В случае отказа от ультиматума Викжель угрожал начать забастовку в ночь с 29 на 30 октября'.

В тот же день ЦК большевиков обсудил ультиматум и принял резолюцию, из которой следует, что большевики не возражали против вхождения в правительство представителей других советских партий (но это они и сами предлагали раньше), но теперь только на условиях согласия с решениями II съезда Советов и формирования правительства ВЦИКом, избранным этим съездом, что вполне естественно. Кто, взяв власть в свои руки, добровольно ее отдаст, тем более тому, кто эту власть только что потерял?

Однако меньшевики и эсеры добивались образования коалиционного социалистического правительства, ответственного не перед ВЦИКом, а перед «широкими кругами революционной демократии», немедленного разоружения большевистских отрядов, вывода из правительства Ленина и Троцкого. Но какие основания были у них для выдвижения этих условий? Троцкий вполне резонно заявил на заседании ЦК РСДРП(б) 1 ноября, что «ясно только, как партии, в восстании участия не принимавшие, хотят вырвать власть утех, кто их сверг. Незачем было устраивать восстание, если мы не получим большинства... ясно, что они не захотят нашей программы. Мы должны иметь 75% (имеется в виду количество мест в правительстве и во ВЦИКе)»².

' Михайлов Н., Земляной С. Ультиматум демократизму// Переписка на исторические темы. М., 1989. С. 33-34. ² Там же. С. 37.

Удовлетворение требовании меньшевиков и эсеров означало отказ от решений II съезда Советов и возвращение к старой, обанкротившейся политике Временного правительства, неминуемый крах нового правительства. Отказ меньшевиков и эсеров от сотрудничества на платформе Декретов о земле и о мире сделал обреченным и Учредительное собрание.

Конечно, сохранение однопартийного большевистского правительства в пестрой по социально-классовому составу России было чревато тяжелыми последствиями и для России, и для большевиков. И это понимали хорошо если не все, то многие большевики. Группа большевиков после неудачи соглашения с умеренными социалистами вышла из Совнаркома и ВЦИКа. 4 ноября они сделали следующее заявление: «Мы стоим на точке зрения необходимости образования социалистического правительства из всех советских партий. Мы считаем, что только образование такого правительства дало бы возможность закрепить плоды героической борьбы рабочего класса и революционной армии в октябрьско-ноябрьские дни.

Мы полагаем, что вне этого есть только один путь: сохранение чисто большевистского правительства средствами политического террора. На этот путь вступил Совет Народных Комиссаров. Мы на него не можем и не хотим вступать. Мы видим, что это ведет к отстранению массовых пролетарских организаций от руководства политической жизнью, к установлению безответственного режима и к разгрому революции и страны. Нести ответственность за эту политику мы не можем и поэтому слагаем с себя пред ЦИК звание народных комиссаров»'.

Для объективного понимания дальнейшей судьбы партии большевиков и всей России необходимо обратить внимание на некоторые проблемы, связанные с идеей социализма вообще и применительно к России в частности. Если до Октября вопрос о социализме как первоочередной задаче не ставился прямо и большевиками, поскольку главным было решение неотложнейших экономических, социальных и политических проблем, то теперь ситуация меняется. Легкость захвата власти вскружила головы, хотя возможность социализма в России пока еще тесно увязывалась с идеей мировой пролетарской революции. Вот окончание обращения ЦК РСДРП(б) о разногласиях в ЦК, опубликованного 7 ноября: «Мы твердо сто-

' Михайлов Н., Земляной С. Ультиматум демократизму// Переписка на исторические темы. М., 1989. С. 44.

им на принципе Советской власти, т.е. власти большинства, получившегося на последнем съезде Советов, мы были согласны и остаемся согласны разделить власть с меньшинством Советов, при условии лояльного, честного обязательства этого меньшинства подчиняться большинству и проводить программу, одобренную всем Всероссийским Вторым съездом Советов и состоящую в постепенных, но твердых и неуклонных шагах к социализму»'.

И здесь как будто мы выходим на острую и сложную проблему готовности общества к революции, а конкретнее — на проблему преждевременности прихода к власти какой-либо партии, до того, как созреют условия для выполнения ее программы. Об опасностях такого преждевременного прихода к власти пролетарской партии писал еще Ф. Энгельс. В 1853 г. он замечал, что, если в силу слабости других партий коммунисты придут к власти, то они будут вынуждены действовать в общереволюционных и мелкобуржуазных интересах, и при этом «под давлением масс, связанные своими собственными, в известной мере ложно истолкованными и выдвинутыми в порыве партийной борьбы печатными заявлениями и планами, мы будем вынуждены производить коммунистические опыты и делать скачки, о которых мы сами отлично знаем, насколько они несвоевременны»².

Но на самом деле проблема здесь гораздо глубже: о возможности вообще социалистического общества, о последствиях навязывания обществу какой-либо одной, общей для всех модели общественного устройства.

А. Бутенко, рассуждая о тех страшных последствиях, к которым привели в XX в. попытки построения социализма, — 1930-е годы и Сталин в СССР, Пол Пот в Кампучии, Ким Ир Сен в Северной Корее и проч., восклицает: «Неужели же само стремление людей к социальному равенству и социальной справедливости столь утопично, что всякая попытка реализации приводит к столь катастрофическим последствиям для самого общественного прогресса». И дает весьма распространенный сейчас среди приверженцев социализма ответ, что все дело здесь в соотношении цели и средств, что благая цель не может быть достигнута недостойными средствами, иначе она превращается в свою противоположность³.

Однако ответ А. Бутенко ошибочен. Дело обстоит именно так, что любая попытка навязать обществу единую, обязательную для всех модель общественного устройства неизбежно приводит к насилию,

' Михайлов Н., Земляной С. Ультиматум демократизму// Переписка на исторические темы. М., 1989. С. 45.

² Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 28. С. 490—491.

³ Бутенко А.П. Откуда и куда идем. Л., 1990. С. 218.

диктатуре немногих «жрецов истины». В принципе, не имее1 значения, какая — благая или неблагая для всех людей — цель при этом преследуется сторонниками того или иного учения. Просто если корысть «учителей», «жрецов», «пророков» видна сразу, то увлечь за собой массы не удается с самого начала, а за соблазнительными идеалами социализма готовы идти многие, а потом оказывается, что поворачивать обратно уже поздно: ловушка захлопывается. Украинский революционер-демократ Иван Франко пророчески писал в 1903 г.: «Жизнь в энгельсовском народном государстве была бы правильной, ровной, как хорошо заведенные часы. Однако есть в этом понимании некоторые вещи, которые пробуждают серьезные сомнения.

Прежде всего всемогущее государство легло бы страшной тяжестью на каждого отдельного человека. Собственная воля и собственная мысль человека должны были бы исчезнуть, замереть, а то вдруг государство признает их враждебными, непотребными. Воспитание, имея в виду воспитание не свободных людей, а благопристойных членов государства, сделалось бы мертвящей духовной муштрой, казенщиной. Люди вырастали и жили бы в такой зависимости, под таким присмотром государства, о каком теперь в наи-абсолютнейших полицейских государствах нет и речи. Народное государство стало бы огромнейшей народной тюрьмой.

А кто же был бы ее сторожем? Кто держал бы в руках руль такого государства? Этого социал-демократы не говорят открыто, но во всяком случае эти люди имели бы в своих руках такую огромную власть над жизнью и судьбой миллионов своих товарищей, какую никогда не имели самые большие деспоты, и старая беда — неравенство, изгнанное в дверь, вернулось бы через окно: не было бы эксплуатации работников капиталистами, но было бы всевластие управляющих — все равно, прирожденных или выборных — над миллионами членов народного государства. А имея в руках такую неограниченную власть хотя бы на короткое время, как легко могли бы управляющие захватить ее навсегда! И как легко при таких порядках подорвать среди людей корень всякого прогресса и развития и, доведя весь люд до полной степени всеобщего застоя. оставить его на этой ступени на долгие века, подавляя всякие такие силы в обществе, что толкают вперед... будят неудовлетворенность тем, что есть, и ищут чего-то нового. Нет, социал-демократическое «народное государство», если бы было можно когда-то построить его, не создало бы рая на земле, а было бы в лучшем случае великим препятствием для действительного прогресса»'.

' БутенкоА.П. Откуда и куда идем. С. 41—42.

Вообще-то такое общество, такое государство к идеалам социальной справедливости никакого отношения не имеет. Согласно К. Марксу, полагает А. Бутенко, суть казарменного социализма (коммунизма) состоит в том, что это — первая примитивная форма псевдонового политического общества (деспотического или демократического), способного появляться там, где для действительного социализма еще нет ни объективных, ни субъективных предпосылок, когда частную собственность упраздняет (или делает вид, что упраздняет, добавим от себя) общество, еще не имеющее условий, чтобы сделать это достойным образом. В результате возникает общественный строй, внешне коллективистский, но на деле пронизанный теми же частнособственническими принципами и прежними отношениями. «Этот коммунизм, — писал К. Маркс, — отрицающий повсюду личность человека, есть лишь последовательное выражение частной собственности, являющейся этим отрицанием». Именно в этом повсеместном, всеобщем отрицании личности человека, в глумлении над личностью и заключается суть казарменного социализма, подчеркивает А. Бутенко и продолжает со ссылками на К. Маркса. Низкий уровень экономического развития, который становится здесь исходным пунктом обобществления, проявляет себя во всех сторонах общественной жизни; характеризует он и человека этого общества, «который, — пишет К. Маркс, — не только не возвысился над уровнем частной собственности, но даже не дорос до нее», ибо над ним самим «господство «вещественной» собственности... так велико, что он стремится уничтожить все то, чем на правах частной собственности не могут владеть все». Именно в этой связи «он хочет насильственно абстрагироваться от таланта и т.д.», проповедуя уравниловку и нивелируя всех (в том числе и с помощью топора). Другими словами, это — идеология и психология людей, находящихся во власти зависти, а сама эта «всеобщая и конституирующаяся как власть зависть представляет собой ту скрытую форму, которую принимает стяжательство и в которой оно себя лишь иным способом удовлетворяет».

Социалистичность или коммунистичность такого общественного устройства заключается, по К. Марксу, всего лишь в формальном обобществлении, фактически не устраняющем капитала и связанных с ним отношений. «Для такого коммунизма, — отмечал К. Маркс, — общность есть лишь общность труда и равенство заработной платы, выплачиваемой общинным капиталом, общиной (у нас — государством — Прим. авт.) как всеобщим капиталистом». Поскольку же общество не в состоянии еще обеспечить снос-ное существование всем своим членам, то в этом обществе если и не возобновляется в полной мере «борьба всех против всех», то возобновляется вся «старая мерзость» борьбы за жизненные блага с использованием силы и власти, что и превращает все общество в подчиненную жесткой власти казарму, нерентабельно производящую, населенную забитыми и задавленными гражданами и их стяжателями — правителями, писал К. Маркс'.

Все сказанное К. Марксом в отношении казарменного коммунизма, якобы возникающего только в странах с низким уровнем экономического развития, на самом деле справедливо в отношении любых государств, строящихся на принципах уравнительной социальной «справедливости» и неизбежно замедляющих темпы своего развития. Достаточно сравнить Чехословакию и Австрию, Восточную и Западную Германии, Северную и Южную Кореи. Непременным условием прогресса человечества является свобода проявления личностью своих талантов, свобода поиска своего места в жизни, приложения своих сил. И не надо бояться отрицательных последствий свободы личности (а они есть — преступность, наркомания, алкоголизм и т.д.), а учитывать их и создавать общественные механизмы их нейтрализации, как учитывают опасные свойства огня и электричества.

Сущность характеристики общественного устройства, которое у нас существовало десятилетиями и от которого мы ушли недалеко, не в названии его социализмом, хотя и казарменным, а в определении его как «власть зависти». Если в обществе начинают преобладать люди завистливые, жадные, но не способные добиться благополучия своим трудом и талантом, то такое общество начинает двигаться к катастрофе. К чему приводит победа серых, которых сменяют черные, прекрасно показано в повести А. и Б. Стругацких «Трудно быть богом». И неважно, какими словами прикрываются лидеры красных, черных, коричневых — социализм, фашизм, монархизм, патриотизм, суть у них одна — серость, агрессивная серость. В начале XX в. на авансцену общественной жизни выходят новые социальные слои — верхушка крестьянства и пролетариата, мелкие и средние торговцы, ремесленники. Эти массы людей были не очень грамотными, нравственно неразвитыми, но с огромным самолюбием. Эти социальные явления были порождением индустриализации и урбанизации, т.е. роста городов, перемещения массы сельских жителей в города. Перемешивание социальных слоев, отрыв от своей среды есть одно из последствий индустриализации.

' Бутенко А.П. Откуда и куда идем. С. 33—34.

Нравственный тип поведения вырабатывается веками: крестьянина — в крестьянской среде, городского ремесленника — в городской. Когда им было плохо, они восставали, бастовали, но не стремились управлять государством. Процесс перехода из своей веками выработанной этической среды в некую новую среду культурного человека, который сам должен определять то, что раньше за него делала среда (сельская и городская община), очень сложен, особенно для тех, кто внутренне не готов брать на себя ответственность. И когда такая полукультура охватила огромные массы, стали возможными фашизм, нацизм, социализм в форме сталинизма.

Не случайно, что в основе этих социально-политических течений (фашизма, нацизма, социализма) лежат идеи общинности, коллективизма, отрицательного отношения к личности и частной собственности, благодаря которой только и может существовать независимая и самостоятельная личность. Массовость и приход к власти партий, возглавлявших эти течения, обеспечивала осознанная или не осознанная тяга огромных масс к сохранению или возрождению сообществ общинного типа. Втянутые в процессы индустриализации и урбанизации, вырванные из привычной среды и не выработавшие еще морали и норм поведения человека нового, индустриального общества с его опорой на собственные силы, на уважение собственного достоинства и уважение этого достоинства в других, эти массы оказались в условиях экономических кризисов начала века и послевоенной разрухи в отчаянном положении и становились легкой добычей политических проходимцев в виде вождей, фюреров, генсеков.

Характерно, что, хотя в окружении В. Ленина и были образованные люди, но почти все они, включая его самого, были самоучками. Никто из них не получил систематического образования, не выработал навыков научной дискуссии. Это были люди с книжными представлениями о жизни, почти никогда не работавшие регулярно ради заработка, но зато с громадным самомнением, с чувством интеллектуального превосходства и равнодушием к конкретным людям. Все вместе это способствовало выработке фанатичного типа сознания, столь характерного для вождей серости в разных обличиях.

В автобиографической книге «Моя жизнь» Л. Троцкий делает ряд разоблачительных для него признаний, которые многое говорят и о нем самом, и о других вождях подобного типа. «Природа и люди, — писал он, — не только в школьные, но и в дальнейшие годы юности занимали в моем духовном обиходе меньшее место, чем книги и мысли. Несмотря на свое деревенское происхождение, я не был чуток к природе... Люди долго скользили по моему сознанию, как случайные тени. Я смотрел в себя и в книги, в которых искал опять-таки себя или свое будущее»'. Сам Л. Троцкий никаких лишений и несправедливостей не испытывал, «запас социального протеста», по его выражению, был заложен в нем в результате наблюдения несправедливости в отношении обиженных в деревне, но это вполне книжное восприятие жизни, характерное для российской интеллигенции XIX в. и выраженное во множестве книг и публицистических статей. Непосредственно с рабочими Л. Троцкий общался в течение нескольких месяцев в Николаеве в возрасте 17—18 лет. И не случайно его признание: «Когда я уже стал оформляться как революционер, я ловил себя на недоверии к действию масс, на книжном, абстрактном и поэтому скептическом отношении к революции»².

Российским революционерам противостояла мощная государственная машина, им приходилось действовать в условиях полного отсутствия легальной политической жизни. Поэтому они были вынуждены создавать сильные дисциплинированные организации и вначале в теории, а затем на практике использовать в своих интересах мощь государства. Очень рано к идее о необходимости создания централизованной партии приходит и Л. Троцкий, сразу же поддержавший «Что делать?» В.И. Ленина с планом ее создания. Л. Троцкий писал: «Революционный централизм есть жесткий, повелительный и требовательный принцип. В отношении к отдельным людям и к целым группам вчерашних единомышленников он принимает нередко форму безжалостности. Недаром в словаре Ленина столь часты слова: непримиримый и беспощадный. Только высшая революционная целеустремленность, свободная от всего низменно-личного, может оправдать такого рода личную беспощадность»³.

И уже неудивительно читать у человека, собравшегося строить гуманное общество всеобщей справедливости, такие слова: «Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока гордые своей техникой, злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади»⁴. И о характере борьбы за власть в ходе

'Троцкий Л. Моя жизнь. М., 1990. С. 79. ² Троцкий Л. Т. 1.С. 119. 'Там же. С. 187. ⁴ Там же. Т. 2. С. 141.

революции еще знаменательнее: «Вопрос о личной репрессии в революционную эпоху принимает совсем особый характер, от которого бессильно отскакивают гуманитарные общие места. Борьба идет непосредственно за власть, борьба на жизнь и на смерть — в этом и состоит революция. Какое же значение может иметь в этих условиях тюремное заключение для людей, которые надеются в ближайшие недели овладеть властью и посадить в тюрьму или уничтожить тех, которые стоят у руля. С точки зрения так называемой абсолютной ценности человеческой личности революция подлежит «осуждению», как и война, как, впрочем, и вся история человечества в целом»'.

В. Ленин также принадлежал к вождистскому типу личности с чертами фанатика, о чем приводится много свидетельств в книге Д. Волкогонова «Ленин». Так, студенческий товарищ А. Ульянова В. Водовозов записал о знакомстве с его младшим братом Владимиром: «После посещения семьи Ульяновых обнаружилось, что близко сойтись с Владимиром он ни в коем случае не может. Его возмущали невыносимая полемическая грубость Ульянова, его безграничная самоуверенность, самомнение, разжигаемое тем, что в семье его считали «гением», а окружающие видели в нем непререкаемый авторитет»². Люди, хорошо знавшие В.Ленина уже в начале его революционной карьеры (Ю.0. Мартов, А.Н. Потресов, Н. Валентинов), отмечали, что при отсутствии у него тщеславия Ленин не скрывал своего морального «права» на первенство, считал возможным подтверждать его грубым моральным давлением и нетерпимостью к чужим взглядам.

А. Потресов писал: «Ни Плеханов, ни Мартов, ни кто-либо другой не обладали секретом излучавшегося Лениным прямо гипнотического воздействия на людей, я бы сказал, господства над ними. Плеханова — почитали, Мартова — любили, но только за Лениным беспрекословно шли, как за единственным бесспорным вождем. Ибо только Ленин представлял собою, в особенности в России, редкостное явление человека железной воли, неукротимой энергии, сливающего фанатичную веру в движение, в дело, с неменьшей верой в себя... Но за этими великими достоинствами скрываются также великие изъяны, отрицательные черты, которые, может быть, были бы уместны у какого-нибудь средневекового или азиатского завоевателя»³.

И, может быть, главное объяснение и личности Ленина, и его деятельности, а также ему подобных, дал М. Горький в ноябре

'Троцкий Л. Т. 2. С. 210.

² Волкогонов Д.Ленин. Кн. 1. М., 1994. С. 55.

'Там же. С. 142.

1917 г.: «Жизнь, во всей ее сложности, неведома Ленину, он не знает народной массы, не жил с ней, но он — по книжкам — узнал, чем можно поднять эту массу на дыбы, чем всего легче разъярить ее инстинкты. Рабочий класс для Лениных то же, что для металлиста руда. Возможно ли — при всех данных условиях — отлить из этой руды социалистическое государство? По-видимому, — невозможно; однако — отчего не попробовать? Чем рискует Ленин, если опыт не удастся?»' А ведь в окружении Сталина люди и со средним образованием были редкостью. У «железного наркома» Н. Ежова — всего два класса.

Можно сделать вывод, что и в 1917 г., и в последующие годы социализм был всего лишь прикрытием для глубинных процессов, протекавших в российском обществе. Многое для понимания этих процессов дает цивилизационный подход к истории России. Применительно к 1917 г. интересные факты и их анализ имеются в статье Л.И. Семенниковой «Октябрь 1917-го... Что же произошло?»

После Февраля, в условиях полной политической свободы, открыто проявились все тенденции, все возможные варианты дальнейшего развития России. Политические партии боролись за влияние на массы через прессу, агитацию и пропаганду, митинги и демонстрации, через противостояние партийных программ и списков кандидатов от партий на выборах и т.п. И по результатам выборов в 1917 г. можно оценить степень поддержки массами той или иной партии и путей развития, которые они предлагали и выражали.

Временное правительство и коалиция стоявших за ним сил выступали за переход на западный буржуазно-демократический путь развития. Парламентская республика с разделением властей, правовое государство и гражданское общество, рынок как способ функционирования экономики, а следовательно, неизбежное социально-классовое и имущественное расслоение и развитая частная собственность — таковы были составные элементы программы Временного правительства. Эта программа в основном привлекала образованную часть общества, а также те массовые слои, которые уже оказались связаны с рыночными структурами западного типа и являлись их приверженцами (предприниматели, высококвалифицированные рабочие, связанная с рынком часть крестьянства, мелкие собственники города и т.п.). Какую долю составляли они в тогдашнем обществе?

Безусловным сторонником западного пути развития была партия кадетов. Процент голосов, который она собирала на выборах,

Горький М. Несвоевременные мысли. М., 1990. С. 84.

дает представление о числе сторонников этого пути. Этот процент был стабилен на всем протяжении 1917 г. На выборах в городскую Думу Москвы (июнь 1917 г.) кадеты получили 16,8% голосов. Там же на выборах в районные думы (сентябрь) — 26,3%, но на самом деле число голосов не изменилось, так как избирателей пришло намного меньше. В Петрограде на выборах в районные думы (конец мая — начало июня) — 22%, в городскую Думу (август) — 21%. В целом по 50 губернским городам России на осенних выборах в городские думы кадеты собрали 12,9% голосов.

В уездных городах и сельских районах число сторонников кадетов было значительно меньше и колебалось в пределах 5%. На выборах в Учредительное собрание кадеты вместе с союзниками получили 17% голосов.

Разумеется, в таком случае выбор западного пути развития был практически невозможен. Тем более что его сторонники выступали и за продолжение войны до победного конца.

Не была Россия и мелкобуржуазной страной. Реформа 1861 г. при всем ее огромном значении для развития России оставила много препятствий на пути формирования широкого слоя мелких собственников. Надельная земля была передана в собственность общинам, а не крестьянам и не подлежала свободной купле-продаже или отчуждению. Поэтому слой мелких собственников оставался очень немногочисленным. А ведь именно он служит главной опорой западного буржуазно-демократического общества. Партийно-политические структуры либерального толка не имели прочных корней в российском обществе, в любой момент они могли быть сметены либо сверху (сторонниками самобытного пути с опорой на самодержавие и общину), либо снизу (большинством народа, не имевшим собственности и настроенным против нее).

В начале XX в. западная цивилизация находилась в состоянии глубокого кризиса и не была идеалом для подражания. Отсюда распространение среди российской интеллигенции социалистической идеи как альтернативы, способной обеспечить прогресс общества, но без западных контрастов и потрясений. Но марксизм является типичным продуктом западной культуры, и не случайно меньшевики, сторонники классического марксизма и близкие к западной социал-демократии с ее уважением частной собственности и отказом от пролетарской революции, собирали на выборах всего 4% голосов. И это много, так как фабрично-заводские рабочие составляли 2% населения.

Большевизм был более сложным явлением, отражавшим российскую действительность. В 1917г. большевистская доктрина объ-

единила в себе антикапиталистические настроения среди рабочих, антисобственнические — среди крестьян, связанных с общиной, стремление людей в условиях воины и разрухи к социальному равенству и справедливости на уравнительных началах, укоренившиеся традиции коллективизма, непонимание подавляющим большинством населения образцов западной демократии и т.п. Лидеры большевиков выдвигали лозунги, которые не имели отношения к марксистскому социализму, но обеспечивали партии массовую поддержку: мир — народам, земля — крестьянам, власть — Советам, борьба с разрухой. Об идеях марксистского социализма, пролетарского интернационализма массы не имели ни малейшего понятия (что блестяще показано в произведениях А. Платонова).

Но и при этом массовая база большевиков не была столь большой, как было принято считать. На выборах в городские думы большевики получили: в Петрограде — 33,5% голосов, в Москве — 11,6, по 50 губернским городам — 7,5, по уездным — 2,2%. На выборах в Учредительное собрание — 22,5% (ведь голосовали все слои населения, а не только рабочие, как на выборах в Советы).

Наибольшее распространение и влияние в массах получили самодеятельные организации, не имевшие классового характера и аналогов в западной политической культуре, — Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Советы с самого начала стремились стать властью, тяготели к централизации, внутреннему структурированию и иерархии. За несколько месяцев они сложились в многоуровневую централизованную организацию. Советы не знали разделения властей, были многофункциональны и отражали попытку построения общества на нормах общинной демократии.

Среди политических партий наибольшей поддержкой в массах пользовалась партия эсеров, также не имевшая выраженного классового характера и аналогов в западной политической культуре. Эсеры, партия общинного социализма, собирали в 1917 г. на выборах: в Петрограде — в районные думы 47% голосов, в городскую — 37,5, в городскую Думу Москвы — 58, по 50 губернским городам в городские думы — более 50, в Учредительное собрание — 55% голосов.

Следовательно, двоевластие было противостоянием двух частей общества: меньшая его часть предлагала западный выбор, большинство народа предпочитало развитие на почвенных, самобытных устоях, на основе норм общинной демократии.

Но в истории не было больших обществ, организованных на принципах общинной демократии. Община демократична, многофункциональна, но стремится к автономии, замкнутости, и попытка построить жизнь страны на общинных нормах ведет к ее дроблению на автономные части, что и происходило в 1917— 1918 гг., когда даже на великорусской территории возникали самоуправляющиеся, самостоятельные образования: трудовые коммуны, федерации трудовых коммун, карликовые республики и т.д.

В этих условиях, когда, казалось, уже ничего нельзя было воссоединить, и стала оформляться новая система власти, в корне отличная от того идеала, который был у народных масс (да и от идеалов большевиков, выраженных в книге В.Ленина «Государство и революция», написанной всего за считанные недели до Октября). Эту систему власти принято именовать диктатурой пролетариата, но на самом деле пролетариат тут ни при чем.

Жестко централизованная, антидемократическая, широко применявшая диктаторские методы, эта система власти носила ярко выраженный незападный, некапиталистический характер. Она была направлена против классов, частной собственности, рынка, всех форм демократии, включая советскую. Но она оказалась способной предотвратить распад Российской империи и даже укрепить ее в виде СССР, провести индустриализацию страны, но в интересах государства, а не широких масс населения.

Рассмотрение событий 1917