double arrow

История европейской интеграции 5 страница

Ниццкий договор: интеграция по всем направлениям. В начале 1999 г. «Единая Европа» вступила в новый этап своего развития. С 1 января начал функционировать ЭВС, а с 1 мая в силу вступил Амстердамский договор. Однако уже в феврале 2000 г. была созвана новая межправительственная конференция для обсуждения необходимости очередного редакционного обновления учредительных договоров Евросоюза. Необходимость такого шага диктовалась несколькими обстоятельствами, в том числе нерешенностью в рамках Амстердамского договора ряда институциональных вопросов, быстрым развертыванием интеграции во «второй» и «третьей» опорах Евросоюза и принятием претенциозной «Лиссабонской стратегии» экономического развития. Все эти проблемы приобретали особое звучание в свете предстоящего беспрецедентного расширения Евросоюза.

Вступление в Евросоюз восточноевропейских стран готовилось поэтапно. Первоначально сотрудничество с ними строилось на основе соглашений об ассоциированном членстве. В 1991 г. такие соглашения с ЕС подписали Венгрия, Польша и Чехословакия, впоследствии – еще десять государств региона (включая страны Балтии). Статус ассоциированного члена предполагал ввод режима наибольшего благоприятствования в торговле, расширение производственной кооперации, преференции в кредитовании и поэтапное снятие таможенных барьеров. В июне 1993 г. Европейский Совет на саммите в Копенгагене принял принципиальное решение о том, что все ассоциированные страны Центральной и Восточной Европы могут стать членами Европейского Союза при наличии волеизъявления с их стороны. Но сроки вступления были поставлены в зависимость от достижения необходимого уровня экономического и политического развития (так называемые «копенгагенские критерии» членства). На саммите Европейского Совета в Эссене в декабре 1994 г. была утверждена комплексная программа мер по подготовке стран Восточной Европы к вступлению в Евросоюз (Accession Partnership). Для ускорения процесса адаптации в 1996 г. было принято решение распространить действие этой программы на все страны, имеющие статус ассоциированных членов Евросоюза, независимо от предполагаемых сроков их вступления и степени готовности по «копенгагенским критериям». А в 1997 г. впервые начал обсуждаться вопрос о том, что резкое расширение состава Евросоюза потребует и реформ его собственной институциональной структуры. Необходимость такого шага была подтверждена в Амстердамском договоре.

Новая редакция Договора о Европейском Союзе и Договоров, учреждающих Европейские Сообщества, рассматривалась на саммите Европейского Союза в Ницце в декабре 2000 г. Подписание согласованного варианта текста договора состоялось 26 февраля 2001 г., и еще несколько месяцев потребовалось для его ратификации. В силу Ниццкий договор вступил 1 февраля 2003 г.

Основные дискуссии в ходе Ниццкого саммита разгорелись по вопросам институциональной реформы. Речь шла о четырех важных новациях, каждая из которых оказалась решена весьма половинчато. Во-первых, произошло дальнейшее расширение сферы применения квалифицированного большинства при голосовании в Европейском Совете. Однако по настоянию Великобритании и ряда других государств право вето было сохранено при голосовании по просам налогообложения и социального обеспечения, что резко осложняло интеграцию в этих сферах с учетом очень разного уровня развития и специфики стран-претендентов на вступление в Евросоюз.

Во-вторых, были перераспределены голоса в Совете, что имело особенно большое значение при голосовании квалифицированным большинством. Для распределения квот голосов государства были условно разбиты на группы и подгруппы. В целом это деление отражало их демографический вес и экономическое влияние, но во многих случаях определялось политическим компромиссами. Так, например, за «четверкой» европейских «тяжеловесов» (ФРГ, Великобританией, Францией и Италией) было закреплено одинаковое количество голосов – по 29. Польше и Испании досталось по 27, Румынии – 14, Нидерландам – 13, Бельгии, Греции, Португалии, Венгрии и Чехии – по 12, Швеции, Австрии и Болгарии – по 10, Дании, Финляндии, Ирландии, Словакии и Литве – по 7, Люксембургу, Эстонии, Латвии, Словении и Кипру – по 4, Мальте – 3. Такое распределение было признано относительно справедливым, но полностью не устроило ни одного из европейских лидеров. Франция опасалась образования прогермански настроенной коалиции внутри Евросоюза, а ФРГ требовала более четко учитывать пропорции населения стран-участниц. Обращал на себя внимание и тот факт, что за «новичками» оказалось зарезервировано 108 голосов из 333 (27%), тогда как их взнос в совокупный ВВП Евросоюза пока мог составить лишь 6%.

В-третьих, на период до 2010 г. устанавливался верхний предел в 26 человек для общего числа членов Комиссии и сохранялась квота по одному члену от каждого государства-участника (при дальнейшем расширении Евросоюза планировался ввод системы ограниченной ротации в назначении членов Комиссии). С января 2005 г. кандидат в председатели Европейской Комиссии и ее члены индивидуально, а затем и весь состав Европейской Комиссии коллегиально должны были утверждаться Европейским Парламентом и назначаться Европейским Советом. Политически такое решение являлось единственным приемлемым вариантом, но совершенно не решало организационных проблем, которые могли возникнуть в работе Комиссии при резком расширении ее состава, а также угрозу превращения Комиссии из единой политической «команды» в поле для лоббирования национальных интересов. Для блокирования этих угроз Ниццким договором были существенно расширены полномочия председателя Комиссии (в том числе закреплено его право самостоятельно решать вопросы внутренней организации Комиссии, распределять полномочия между ее членами и назначать своих заместителей). Эти меры явно повысили эффективность Комиссии, но превратили ее председателя в еще более влиятельную политическую фигуру, что лишь подкрепило опасения «евроскептиков» в «бюрократизации» Евросоюза.

И, наконец, в-четвертых, были оптимизированы условия «продвинутого сотрудничества» в рамках Евросоюза. Ниццкий договор включил пространные положения, регламентирующие порядок запуска и осуществления таких программ. Одновременно были сняты многие ограничения, которыми ранее оговаривалась возможность «продвинутого сотрудничества» (в том числе было установлено, что для запуска «продвинутого сотрудничества» достаточно участия не большинства стран Евросоюза, а лишь 8). Кроме того, Ниццкий договор практически лишал отдельные государства возможности заблокировать запуск «продвинутого сотрудничества» в областях, относящихся к ведению Евросоюза. Ответственность за координацию действий и совместимость «продвинутого сотрудничества» с общими политиками Евросоюза была возложена на Европейский Совет и Еврокомиссию. Все эти меры имели большое значение с точки зрения сохранения высокой динамики интеграционного процесса после расширения Евросоюза. Однако критики Ниццкого договора отмечали, что использование «продвинутого сотрудничества» угрожает расколом Союза и формированием в его составе своеобразной «периферии», состоящей из стран-«новичков».

Половинчатость институциональных решений, закрепленных в Ниццком договоре, и весьма агрессивный стиль дискуссий в ходе саммита вызвали настоящий шквал критики. «На саммите в Ницце на первом плане оказались не общеевропейские интересы, а национальные, – писала в те дни бельгийская газета «Суар». – Саммит должен был стать историческим. Но исторической оказалась только его продолжительность. Была хорошо видна разобщенность 15 стран-участниц встречи. Конечно, в итоге им пришлось договориться, но, кажется, главным для них было иметь возможность похвастаться после саммита у себя дома: “Мы дрались до последнего не за общую логику и не за общую стратегию, не за сбалансированную реформу, но за национальные интересы”». Эту мысль разделяли и многие официальные представители Евросоюза. В резолюции Европарламента утверждалось: «То, как главы государств и правительств провели недавние переговоры относительно Ниццского договора, показывает, что они ставят свои конъюнктурные национальные интересы выше интересов ЕС». Еще до окончательного утверждения текста Ниццкого договора руководство Еврокомиссии заявило, что принятие столь половинчатых решений противоречит «Лиссабонской стратегии», а также может очень затруднить вступление в Евросоюз новых членов и их дальнейшую адаптацию к интеграционной системе.

И все же, несмотря на самые пессимистические оценки, саммит в Ницце выполнил свою основную задачу и дал толчок для самого масштабного расширения состава Евросоюза в его истории. На саммите было заявлено, что на членство в ЕС претендуют 13 стран: Болгария, Венгрия, Кипр, Латвия, Литва, Мальта, Польша, Словакия, Словения, Румыния, Турция, Чехия и Эстония. Они получили признание в качестве официальных кандидатов и взяли на себя обязательства по проведению реформ, приводящих их законодательство в соответствие с нормами Евросоюза. Степень готовности кандидатов должна была определяться в ходе так называемой «проверки» («скрининга») по 31 досье. В более отдаленной перспективе претендентами на членство были названы Албания, Босния и Герцеговина, Македония и Хорватия, пока получившие преференции по развитию ассоциативных соглашений с Евросоюзом.

В декабре 2001 г. Лакенский саммит Европейского Союза заявил о том, что предварительные переговоры о вступлении в Евросоюз 10 стран-претендентов вступают в завершающую фазу. Из первоначального списка были пока исключены Болгария и Румыния (темпы реформ в этих странах позволяли спрогнозировать вступление в Евросоюз лишь в 2007 г.), а также Турция, где гармонизация законодательства встречала наибольшие затруднения. Брюссельский саммит Европейского Совета в октябре 2002 г. официально обнародовал список претендентов на вступление: Венгрия, Кипр, Латвия, Литва, Мальта, Польша, Словакия, Словения, Чехия и Эстония. Переговоры об условиях вступления были завершены на заседании Европейского Совета в Копенгагене в декабре 2002 г., в апреле 2003 г. в Афинах состоялось торжественное подписание Договора о присоединении к Европейскому Союзу десяти новых государств-членов. 1 мая 2004 г. «Европа 15-ти» стала «Европой 25-ти». В «Афинской декларации», принятой по поводу расширения, это событие было объявлено началом нового этапа в истории Европы. «Союз отражает нашу общую решимость положить конец столетиям конфликтов и преодолеть разделение континента, воплощает наше стремление к новому будущему, основанному на сотрудничестве, уважении многообразия и взаимопонимании, – отмечалось в декларации. – Мы продолжим поддерживать и защищать фундаментальные права человека как внутри Европейского Союза, так и за его пределами. Мы будем работать вместе с тем, чтобы способствовать устойчивому развитию как на местном уровне, так и в глобальном масштабе. Мы подчеркиваем нашу приверженность экономике Европы, динамичной и основанной на знании, открытой для всех, направленной на устойчивый рост и полную занятость, а также на социальную вовлеченность и экономическую интеграцию. Мы сделаем Союз подлинной территорией свободы, безопасности и правосудия и продолжим поддерживать каждую из этих основных ценностей».

Помимо расширения Евросоюза Ниццкий договор позволил придать новый импульс развитию его «второй» и «третьей» опор. Ниццкий договор завершил преобразование «второй опоры» в систему ОВПБ/ЕПБО, в том числе закрепил предыдущие решения Европейского Совета по созданию Сил быстрого реагирования. Формирование этого контингента предусматривалось на основе предоставления странами-участницами сроком минимум на 1 год персонала (первоначально общей численностью 50-60 тыс.чел.) и техники (в частности, 400 военных самолетов и 100 военных кораблей). Данный процесс должен завершиться к 2003 г. От использования структур ЗЕС было решено отказаться. Ниццкий договор исключил из Договора о Европейском Союзе все упоминания о ЗЕС как «агенте» Союза в военной сфере. В свою очередь Совет ЗЕС в Марсельской декларации в ноябре 2001 г. заявил о прекращении деятельности как оперативной организации. ЗЕС сохранился лишь как система взаимных гарантий стран-участниц в случае агрессии и консультативный орган.

Для командования европейскими Силами быстрого реагирования и выполнения других управленческих функций в системе ЕПБО Ниццкий договор создал шестиуровневую управленческую структуру. Политические решения по проблемам общей обороны стали прерогативой Европейского Совета. Принятие юридически обязательных решений в форме «обязательных акций» осталось в компетенции Совета Европейского Союза на уровне министров обороны. Наблюдение за политической ситуацией на международной арене и выработку соответствующих предложений Совету было возложено на Комитет по вопросам политики и безопасности (переименованный Ниццким договором бывший Политический комитет). Военный комитет Европейского Союза в составе глав военных штабов государств-членов стал отвечать за подготовку и координацию военно-политических акций, а Военный штаб Европейского Союза, входящий в структуру Генерального секретариата Европейского Совета, получил полномочия по оперативному реагированию. Наконец непосредственное управление действиями Сил быстрого реагирования должно было быть возложено на командующего, назначаемого Советом для каждой операции. Характерно, что Военный комитет Евросоюза с июня 2001 г. был подключен к системе консультаций с НАТО. На саммите Европейского Совета в Лакене (декабрь 2001 г.) было достигнуто окончательное соглашение всех стран-участниц об использовании оперативного потенциала ЕПБО в военных операциях по разрешению международных кризисов. Были созданы 11 специальных рабочих групп для разработки оперативной стратегии по всем актуальным направлениям. С 2001 г. активизировалась деятельность Совместной организации по сотрудничеству в области вооружений (OCCAR), учрежденной в 1996 г. Францией, ФРГ, Великобританией и Италией.

Ниццкий договор 2001 г. внес также ряд изменений в правовой режим СПСО. Большая часть их касалась полномочий и организационного оформления Европола и Евроюста. К договору была приложена специальная декларация о структуре Евроюста (в соответствии с решениями саммита в Тампере и программой «Брюссель-1») и сформулирована основная задача этой организации: «Содействовать надлежащей координации деятельности национальных органов, уполномоченных осуществлять уголовное преследование, и оказывать помощь в расследовании дел, связанных с организованной преступностью». Ниццкий договор ввел также новое положение о том, что правила, определяющие полномочия Евроюста, должен будет принять Европейский Совет. В перспективе планировалось и создание особого договора о Евроюсте.

Террористический акт 11 сентября 2001 г. в США способствовал дальнейшей активизации сотрудничества европейских стран в сфере СПСО. Осенью 2001 г. на внеочередном саммите Европейского Совета в Брюсселе был принят план действий по борьбе с терроризмом, предусматривающий усиление полицейского и правового сотрудничества, разработку международной правовой базы для антитеррористических действий, противодействие финансированию террористических организаций посредством директивы об отмывании денег, введении единого европейского ордера на арест. Было решено усилить Европол специальным антитеррористическим отделом, наделив его полномочиями для сотрудничества с соответствующими органами США. Параллельно происходили и активные консультации по проблемам интеграции в других правовых сферах, в частности коммунитаризации семейного права, взаимному признанию решений судов по гражданским и коммерческим делам.

Полемика вокруг достаточно неудачной институциональной реформы, неоднозначных последствий крупномасштабного расширения Евросоюза, проблемах внутренней и внешней безопасности отодвинула на второй план еще один важный аспект Ниццкого договора – новый шаг в гуманитарной интеграции. В основном тексте договора этому вопросу было также уделено мало внимания. Но в качестве приложения, обладающего рекомендательной силой, была принята «Хартия Европейского Союза об основных правах» – документ, беспрецедентный по содержанию и значению. Для подготовки Хартии в декабре 1999 г. был создан специальный Конвент под председательством бывшего президента ФРГ и одного из наиболее авторитетных германских юристов Романа Херцога. В состав Конвента вошли 15 депутатов Европарламента и национальных парламентов, по 2 депутата от парламентов каждой страны-участницы, представитель еврокомиссии, 15 представителей глав государств и правительств, а также наблюдатели от Суда Европейских Сообществ и Совета Европы. В октябре 2000 г. текст Хартии был одобрен главами государств и правительств стран Евросоюза, а его торжественное подписание состоялось во время саммита в Ницце.

«Хартия Европейского Союза об основных правах» стала первым юридическим документом, предполагавшим полномасштабное регулирование прав человека на наднациональном уровне. Традиционно формирование правового статуса личности рассматривалось в качестве важнейшего элемента любой национальной конституционно-правовой системы. Концепция Европейского Союза, реализованная в Маастрихтском договоре, стала первым шагом к преодолению этого принципа, закрепив индивидуальную субъектность граждан в системе европейского права. Однако речь не шла о формировании правового статуса личности на наднациональном уровне – прерогативы государств оставались в этом вопросе неприкосновенны. Концепция же Хартии основывалась на совершенно ином подходе. Ее авторы попытались выработать даже совершенно новую форму типологии прав человека. Вместо традиционного деления на политические, экономические, социальные и культурные права Хартия включила несколько ключевых категорий: человеческое достоинство, свободы, равенство, солидарность, гражданство и правосудие. Каждая из этих категорий подразумевала не набор индивидуальных прав в той или иной сфере жизни, а прежде всего определенные принципы правоотношений в обществе. Поэтому Хартия не просто гарантировала некие права личности, а оформляла целостную модель европейского правового пространства. Придание ее нормам прямого действия означало бы решающий сдвиг в сторону реальной федерализации Евросоюза, т.е. оформления европейского гражданского общества, а не усиления тех или иных наднациональных институтов. Пока этого не произошло, но включение Хартии в Ниццкий договор даже в качестве рекомендательной декларации четко обозначало новые приоритеты интеграционного процесса. Не случайно, что в «Афинской декларации», принятой по поводу расширения Евросоюза, было заявлено: «Присоединение – это новое соглашение между нашими гражданами, а не просто между государствами. Как граждане этого нового расширенного Союза, мы заверяем в нашей готовности защищать фундаментальные свободы, на которых стоит демократия. Демократический идеал должен стать краеугольным камнем для процветания нашего сообщества ценностей не только для нынешних граждан, но и для наших детей и внуков. Лишь при активном участии граждан и гражданских организаций будут укрепляться сила и правопорядок в Союзе».

Конституционный договор Европейского Союза: взгляд в будущее или шаг к распаду? Еще до вступления Ниццкого договора в силу руководство Евросоюза поставило вопрос о разработке концепции наиболее масштабной реформы европейского правового пространства. Дискуссия вокруг этого вопроса началась в мае 2000 г., когда министр иностранных дел ФРГ Йошка Фишер выдвинул идею окончательного перехода к федеральному устройству Евросоюза. Одновременно в британской и испанской прессе появилось совместное открытое письмо премьер-министров Тони Блэра и Хосе Марии Аснара, в котором оба лидера делились своими соображениями по поводу устройства Европы. Они предлагали оставить в сфере компетенции Евросоюза только те вопросы, которые не могут быть решены на национальном уровне, и шире использовать практику «продвинутого сотрудничества». В июне 2000 г. президент Франции Жак Ширак и канцлер ФРГ Герхард Шредер призвали к разработке новой концепции Евросоюза, которая бы сняла противоречия между «еврооптимистами» и «евроскептиками».

По итогам обсуждения проблемы дальнейшей правовой реформы Евросоюза в приложение к Ниццкому договору было включено «Заявление о будущем Европейского Союза». В нем определялись ключевые для продолжения реформы вопросы: новое разграничение компетенций между Евросоюзом и государствами, определение статуса «Хартии об основных правах», упрощение учредительных договоров, уточнение роли национальных парламентов в «архитектуре» Евросоюза. В ноябре 2001 г. перед началом очередного саммита Европейского Совета Шредер впервые высказал идею принятия Конституции Европейского Союза. Причем Шредер не исключал, что в ходе реформы часть полномочий ведущих институтов Союза будет «возвращена» на национальный уровень. Такой подход вызвал поддержку британской дипломатии, а сама идея Европейской конституции была активно поддержана в Париже. Лакенский саммит Европейского Совета, состоявшийся в декабре 2001 г., объявил об образовании «Европейского конвента», или «Конвента о будущем Европейского Союза».

Лакенская декларация под названием «Будущее Европейского Союза» ориентировала деятельность Конвента на комплексное обсуждение проблем институциональной реформы. Фактически перед Конвентом была поставлена двоякая задача: либо разработать проект будущего единого учредительного документа Союза, либо представить варианты решения отдельных проблем, препятствующих углублению интеграции. В состав Конвента (105 человек) вошли представители всех государств-членов и с правом совещательного голоса представители 13 государств-кандидатов. Первое заседание Конвента состоялось 28 февраля 2002 г. Его председателем был избран бывший президент Франции Валери Жискар д’Эстен. Под влиянием Жискар д’Эстена работа Конвента сразу же приобрела характер конституционного строительства

В конце октября 2002 г. Конвент представил предварительный проект будущей конституции. При его доработке ставка была сделана на пакетное решение – систему взаимных конструктивных уступок, которую в дальнейшем было бы очень трудно или почти невозможно разорвать. Жискар д’Эстен настойчиво проводил стратегическую линию – усиление роли Евросоюза через усиление всех его основных институтов. Окончательный проект конституции, единогласно одобренный членами Конвента, был представлен 18 июля 2003 г. В октябре 2003 г. в Риме для его рассмотрения была созвана Межправительственная конференция на уровне глав государств и правительств 25 стран. На ней предстояло утвердить текст Европейской конституции, а затем передать его на ратификацию парламентов или утверждение в ходе референдумом.

Обсуждение проекта конституции раскололо страны-участницы конференции на три группы. Испания, Польша, Финляндия и Австрия выступили против проекта в целом. Представители Великобритании, Чехии, Португалии, Греции, Дании, Ирландии и Словении заняли относительно умеренную позицию, хотя высказывали критические замечания по отдельным статьям договора. Франция, ФРГ, Италия и страны Бенилюкса настаивали на принятии текста без существенных изменений.

Наиболее активные дискуссии развернулись по вопросам компетенции властных институтов и их общей «архитектуры», в том числе возможности создания Законодательного Совета и Конгресса народов Европы, критериях ротации в руководящих органах, распространении принципа голосовании квалифицированным большинством, правилах единогласного голосования в Совете. В итоге, в совместной декларации, принятой по итогам Римского саммита, главы государств высказались за принятие конституционного договора в дальнейшем, но подтвердили, что пока им не удалось снять все разногласия. Состоявшиеся в Брюсселе в декабре 2003 г. переговоры о редакционных изменениях конституционного договора также не принесли успеха. Наиболее жесткую позицию в их ходе заняли Польша и Испания, выступавшие против предлагаемой схемы голосования в Европейском Совете. Многие аналитики отмечали, что на позицию руководства этих двух стран немалое влияние оказало скептическое отношение к проекту Европейской конституции со стороны США.

После срыва брюссельских переговоров Конвент принял решение вернуться к доработке проекта. Достаточно неожиданно обострилась общественная дискуссия вокруг проекта конституции. Поводом стало обращение папы римского Иоанна Павла II с призывом включить в преамбулу конституционного договора упоминания о христианском наследии Европы. Понтифик обратил внимание общественности на трактовку в предложенном проекте «основ европейского единства» лишь как набора духовных ценностей и социальных принципов, «берущих свое начало в цивилизациях Греции и Рима», и заявил, что «европейская идентичность была бы непонятной без христианства». В поддержку идеи включения в текст конституции упоминания о христианской основе европейской культуры высказалась Конференция европейских Церквей, а также Русская Православная Церковь. РПЦ наряду с Ватиканом, Элладской Православной Церковью и многими другими религиозными общинами Европы подвергла критике и отказ от упоминания религиозных ценностей в «Хартии основных прав», вошедшей в состав Европейской конституции.

В мае 2004 г. с предложением учесть замечания христианской общественности выступили семь государств – Италия, Польша, Литва, Мальта, Португалия, Греция и Словакия. Руководство Франции, Бельгии, Дании, Великобритании, Швеции и Словении, напротив, заняло по этому вопросу бескомпромиссную позицию, считая вполне корректной формулировку, предложенную Европейским конвентом («культурное, религиозное и гуманистическое наследие»). В итоге именно эта позиция и возобладала, хотя сама дискуссия наглядно продемонстрировала недостаточность внимания политической элиты к доктринальным основам европейского конституционного процесса. В ходе долгих переговоров о распределении полномочий и схемах голосования затушевывалась сама идея конституционного оформления единства европейских народов. Конституция начала восприниматься общественностью в качестве очередной реформы в интересах европейской бюрократии. Не случайно, что если в конце 2003 г. по опросам общественного населения проект конституции поддерживали 77% населения в 25 европейских странах (на 10 % больше чем годом ранее), то в 2004 г. этот показатель начал быстро снижаться. Впоследствии выяснилось, что просчет в позиционировании проекта конституции будет очень дорого стоить его авторам.

Пока же, несмотря на тревожные изменения в настроениях общественности, руководство ведущих европейских стран надеялось выйти из конституционного кризиса с помощью привычных политических методов. Со стороны ФРГ, Франции и Великобритании усилился дипломатический нажим на двух основных «бунтовщиков» – Польшу и Испанию. Ситуация неожиданно изменилась после трагического теракта в Испании в марте 2004 г. После победы на внеочередных парламентских выборах оппозиционной социалистической партии во главе с Хосе Луисом Родригесом Сапатеро внешнеполитический курс страны изменился в противоположную сторону. Что касается оставшейся в одиночестве Польши, то ее позиция изменилась после недвусмысленного заявления канцлера ФРГ о том, что страны, препятствующие углублению интеграционного процесса, не могут рассчитывать на существенную финансовую поддержку со стороны Евросоюза.

В апреле-мае 2004 г. состоялись консультации по согласованию обновленного текста конституционного договора, на которых была достигнута единая позиция по наиболее спорным вопросам (критерии определения квалифицированного большинства при голосовании в Совете, состав Комиссии, соотношение количества мест, выделенных отдельным странам в Европейском парламенте, отказ от ссылки на духовное или христианское наследие в преамбуле). 18 июня 2004 г. текст конституционного договора получил одобрение всех 25 глав государств и правительств стран-членов ЕС. 29 октября 2004 г. в Риме состоялась торжественная церемония подписания Европейской конституции. Символично, что эта церемония состоялась в том же зале, где 25 марта 1957 г. был подписан Римский договор, учредивший Европейское Экономическое Сообщество. Для ратификации конституции было отведено два года. Выбор формы ратификации (решением парламента или в ходе референдума) осталось за отдельными странами-участницами.

Итак, что представлял собой проект Европейской конституции? Первое, что обращает на себя внимание, – это официальное наименование документа: «Договор, учреждающий Конституцию для Европы». Таким образом, понятие «конституция» использовалось как характеристика формируемого наднационального правопорядка, а не по аналогии с Основными законами государств. Авторы проекта подчеркивали, что создание Европейской конституции является последовательной реализацией принципов коммунитарного права, а не формированием отдельной отрасли конституционного права в составе европейского. Доктринально Европейский Союз, оформляемый конституционным договором, рассматривался в качестве особого рода федерации – «федерации государств-наций» («federation d’Etats-nations») или «федерации государств и народов» («federation d’Etats et de peuples»). Само понятие «федерация» в тексте широко не использовалось, но в преамбуле подчеркивалось, что Конвент создал конституцию «от имени граждан и государств». В ст. 1 давалось определение: «Союз европейских государств, сохраняющих собственную национальную индивидуальность, которые тесно координируют свою политику на европейском уровне и управляют на федеративных началах определенными сферами общей компетенции». Показательно также, что в ст. 8 говорилось о том, что «все компетенции, не отнесенные конституцией к числу компетенций Союза, остаются компетенциями государств-членов». Таким образом Евросоюз должен был сохранить характер межгосударственного объединения, не преодолевая принцип национального суверенитета. Более того, впервые предусматривалась «возможность выработки процедуры добровольного выхода из Союза» (сецессии).


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: