Аристотель. Политика, II, 6, 14-23

ДИОДОР CИЦИЛИЙСКИЙ. ИСТОРИЧЕСКАЯ БИБЛИОТЕКА, XI, 63—64

Сильное землетрясение произошло в Спарте и разрушило до основания дома лакедемонян, которых погибло более два­дцати тысяч человек. Город сотрясался непрерывно в течение долгого времени, стены домов разрушались и под их обломками погибали живые люди; землетрясение уничтожило немалое ко­личество и накопленного в домах имущества. Это бедствие они восприняли как кару, ниспосланную им каким-то разгневанным божеством, но в связи с этим им пришлось испытать и другие напасти уже со стороны людей. Именно: враждебно настроенные против лакедемонян илоты и мессенцы сперва держались спо­койно, боясь могущества и силы Спарты. Когда же они увидели, что землетрясение погубило большую их часть, они с пренебре­жением стали смотреть на оставшихся в незначительном числе живых и, объединившись между собой, начали войну против лакедемонян. Но царь лакедемонян Архидам[22], благодаря своей предусмотрительности, спас многих граждан из-под развалин и смело выступил на войну против нападающих. В то время, когда город подвергался ужасам землетрясения, он первый из всех лакедемонян, захватив полное вооружение, выбежал из города на открытое место и приказал другим гражданам сделать то же самое. Те спартиаты, которые его послушались, избежали опасности и остались в живых. Царь Архидам собрал их в бое­вой строй и приготовился к войне с повстанцами.

Мессенцы, соединившись силотами, сначала двинулись на Спарту, рассчитывая захватить ее вследствие того, что у нее осталось мало защитников. Когда же они услыхали, что спас­шиеся от землетрясения вместе с царем Архидамом построены в боевой строй и готовы к борьбе за родину, отказались от своего первоначального намерения, но, заняв в Мессении укреп­ленное место, стали делать вылазки и разорять Лаконию. Спар­танцы обратились за помощью к афинянам и получили от них вспомогательное войско. Получив таким же образом военную помощь и от других союзников, они выровняли свои силы с си­лами противников. Сначала они даже немного превосходили их своими силами, но потом, когда у них зародилось подозрение, что афиняне склоняются на сторону мессенцев, они отказались от их помощи, говоря, что у них достаточно других союзников для отражения опасности... Таким образом, лакедемоняне вторглись тогда со своими союзниками в Мессению и осадили Итому[23]. Тогда илоты в полном составе отложились от лакеде­монян, вступили в военный союз с мессенцами и то одерживали в войне победу, то терпели неудачи. Нанося все время друг дру­гу поражения, противники затянули войну и не могли ее окон­чить в течение десяти лет.

«Хрестоматия по истории древнего мира», под ред. В. В. Струве, т. П. М., Учпедгиз, 1951, стр. 147—148.

…Плохо обстоит дело и с эфорией. Магистратура эта ведет важнейшие отрасли управления в Лакедемоне, пополняется же коллегия эфоров из среды всего гражданского населения, так что в состав правительства попадают зачастую люди очень бедные[24], которых вследствие их необеспеченности легко можно подкупить, и в прежнее время такие факты подкупа нередко случались... Так как власть эфоров чрезвычайно велика и подобна власти тиранов, то и цари лакедемонские бывали вынуждены прибегать к демагогическим приемам, отчего также, в свою очередь, полу­чался вред для государственного строя: из аристократии возни­кала демократия. Эфория обнимает собою всю государственную организацию, потому что народ, имея доступ к высшей власти, остается спокойным. Создалось ли такое положение благодаря законодателю или обязано простой случайности, но оказывает­ся полезным для дела: ведь целью того государственного устрое­ния, которое рассчитывает на долговечное существование, дол­жно служить то, чтобы все элементы, входящие в состав государства, находили желательным самое это существование в неизменной форме. В Лакедемоне цари отвечают этому пожеланию в силу присущего им почета, аристократия — благодаря ее участию в герусии [назначение геронтом является как бы на­градою за добродетель, присущую аристократу], наконец, на­род— вследствие того, что из его состава пополняется эфория. Что эфоры должны быть избираемы из всех граждан, это хоро­шо, но только не тем слишком уже детским способом[25] должно производиться избрание, как это происходит в настоящее время. В руках эфоров, сверх того, находится власть постановлять свои решения по важным судебным процессам; однако эфорами могут оказаться первые попавшиеся; поэтому было бы правиль­нее, если бы они постановляли свои приговоры не по собствен­ному убеждению, но по букве закона. Самый образ жизни эфо­ров не соответствует общему духу государства: эфоры могут вести вполне свободный образ жизни, между тем как по отношению к остальным гражданам замечается в этом отношении скорее излишняя строгость, так что они, не будучи в состоянии выдерживать ее, тайно, с обходом закона, наслаждаются физи­ческими удовольствиями. Неладно обстоит дело в Лакедемоне и с институтом геронтов. Если они люди нравственно благород­ные и в достаточной мере обладают благодаря воспитанию ка­чествами, присущими совершенному человеку, то всякий немед­ленно признает пользу этого института для государства, хотя бы даже возникало сомнение, правильно ли то, что геронты яв­ляются пожизненными вершителями всех важных решений; ведь как у тела, так и у рассудка бывает своя старость. Но если ге­ронты получают такого рода воспитание, что сам законодатель относится с недоверием к ним, как к несовершенным мужам, то и самый институт их не безопасен для государства.

Лица, исправляющие должность геронтов, бывают и доступны подкупу, и часто государственные дела приносят в жертву своим личным выгодам. Поэтому лучше было бы, если бы геронты не были так безответственны, какими они являются в на­стоящее время. Правда, на это можно заметить, что все маги­стратуры подвластны контролю эфоров. Но это-то обстоятель­ство и дает в руки эфории слишком большое преимущество, да и самый способ, каким должен осуществляться указанный кон­троль эфоров над геронтами, по нашему разумению, неправи­лен. Сверх того, самый способ избрания геронтов — также дет­ский, равно как неправильно и то, что то лицо, которое стремит­ся удостоиться чести избрания в геронты, само хлопочет об этом, тогда как на самом деле следует, чтобы достойный быть геронтом стал таковым, хочет он этого или не хочет.

Если даже царская власть и имеет за собою преимущества, то во всяком случае каждый из [двух] лакедемонских царей должен быть избираем на царство не так, как это происходит теперь, а избрание должно стоять в зависимости от образа жизни наследника на царский престол. Но ясно, и сам законо­датель не рассчитывает на то, чтобы можно было сделать царей людьми совершенными; во всяком случае, он не верит в надлежащую меру такого совершенства в царях. Вот почему вместе с царями, когда они покидали страну, посылали в качестве лиц, их сопровождающих, их личных врагов и считали спасеньем для государства, когда между царями происходили распри.

Не могут считаться правильными и те законоположения, ко­торые были введены при первом установлении сисситий, так на­зываемых фидитий. Средство на устройство их должно давать скорее государство, как это имеет место на Крите. В Лакеде­моне же каждый участник сисситий обязан вносить на них свои деньги, несмотря на то, что некоторые, по причине крайней бед­ности, не в состоянии тратиться на сопряженные с сисситиями издержки, так что в результате сисситий оказываются учреж­дением, противоречащим намерениям законодателя. Он желал, чтобы институт сисситий был демократическим; но при тех за­коноположениях, которые к ним относятся, сисситий оказыва­ются институтом менее всего демократическим. Дело в том, что участвовать в сисситиях людям очень бедным нелегко, между тем, по традиции, участие в них служит показателем принад­лежности к сословию граждан, так как тот, кто не в состоянии делать взносов в сисситий, не пользуется правами гражданства.

…Вся система лакедемонского законодательства рассчитана только на часть добродетели, именно на относящуюся к войне до­бродетель, так как эта последняя оказывается полезною для приобретения господства. Поэтому-то лакедемоняне держались, пока они вели войны, и стали гибнуть, достигнув гегемонии: они не умели пользоваться досугом и не могли заняться каким-либо другим делом, которое стояло бы [в их глазах] важнее военного дела.

Плохо обстоит в Спарте дело и с государственными финанса­ми: когда государству приходится вести большие войны, его казна оказывается пустою, и взносы в нее поступают туго. А так как большая часть земельной собственности сосредоточена в ру­ках спартиатов, то они и не контролируют друг у друга налогов [подлежащих уплате]. И в данном случае получился результат, противоположный той пользе, какую имел в виду законодатель: государство он сделал бедным денежными средствами, в частных 'же лицах развил корыстолюбие.

«Хрестоматия по истории древнего мира», под ред. В. В. Струве, т. II. М., Учпедгиз, 1951, № 47.